Мотивировка

форм» (Шапир М.И. М.М.Кенигсберг и его феноменоло­гия стиха// Russian linguistics. 1994. Vol. 18. № 1. P. 73). Однако говорить о принадлежности МЛК к «формаль­ной школе» можно лишь с оговорками. Формализм по­нимает содержание как форму и ищет оформленнос-ти содержания; структурализм понимает форму как содержание и ищет содержательности формы. В пер­вом случае содержание берется как данность, а описа­ние языка (формы) остается целью; во втором случае исходной точкой оказывается форма (язык), исследова­ние которой должно привести к овладению эстетичес­ким содержанием. В этом отношении направление МЛК следует определить скорее не как формализм, а как предструктурализм: членами кружка форма рассматри­валась, в первую очередь, в оппозиции к содержанию, а не к материалу. Москвичи шли к поэтике от лингвисти­ки, а петроградцы — от теории литературы. В МЛК пред­почитали говорить не о различных функциях одного язы­ка, а о разных функциональных языках, среди которых совершенно особое место занимал язык поэтический, т.е. язык в его эстетической, или, как стали говорить позже, в его поэтической функции. С этой точки зрения поэтика трактовалась как одна из ведущих лингвисти­ческих дисциплин.

Многие мысли, прозвучавшие на заседаниях МЛК, предвосхитили позднейшие открытия, существенно опередив время; кое-что (в т.ч. неопубликованное) со­храняет свою актуальность и поныне. Но отсутствие у МЛК печатных органов и издательской базы, недо­статок авангардной броскости в организации научно­го быта, а также глубокие внутренние противоречия привели к тому, что символом русского формализма стал всемирно известный ОПОЯЗ, тогда как основная работа по созданию новой филологии велась в недрах МЛК. Хотя московский кружок просуществовал не­долго и прямое его влияние на развитие русской и ми­ровой филологии по многим причинам было затруд­нено, опосредованное стимулирующее его воздействие несравнимо с каким бы то ни было другим. По сло­вам первого председателя кружка, «в 1926 году орга­низационная модель М.л.к. заодно с его научными планами и достижениями легла в основу новоучреж-денного Пражского Лингвистического Кружка... насле­дие московских инициаторов обнаруживается в мно­гочисленных «лингвистических кружках», возникших в различных странах света и усвоивших через пражс­кий образец и наименование, и внутренний строй, и мно­гое из мыслей и замыслов... характерных для М.л.к.» (Якобсон P.O. Московский лингвистический кружок. С. 368).

Лит.: Винокур Г. Московский лингвистический кружок // Науч. изв. Академ, центра Наркомпроса. 1922. Сб. 2; Якобсон Р._у Богаты­рев П. Славянская филология в России за годы войны и революции. [Berlin], 1923; Томашевский и Московский лингвистический кружок // Уч. зап. Тартуского гос. ун-та. 1977. Вып. 422; Тоддес Е.А., Чудакова М. О. Первый русский перевод «Курса общей лингвистики» Ф.де Соссюра и деятельность Московского лингвистического кружка: (Материалы к изучению бытования научной книги в 1920-е годы) // Федоровские чтения. 1978. М., 1981; Шапир МИ. Материалы по истории линг­вистической поэтики в России (конец 1910-х — начало 1920-х годов) // Изв. ОЛЯ. 1991. Т. 50, № 1; Протокол заседания Московского лин­гвистического кружка 26 февраля 1923 г. // Philologica. 1994. Т. 1. № 1/2; Баранкова ГС. К истории Московского лингвистического кружка: Материалы из рукописного отдела Института русского языка // Язык. Культура. Гуманитарное знание: Научное насле­дие Г.О.Винокура и современность. М., 1999; Jakobson R. To the

history of the Moscow linguistic circle // Logos semantikos: Studia
HnguisticainhonoremEugenioCoseriu, 1921-1981. Berlin; N.Y.; Madrid,
1981. Vol. 1; Matejka L Sociological concerns in the Moscow linguistic
circle // Language, poetry and poetics: The generation of the 1890s:
Jakobson, Trubetzkoy, Majakovskij. Berlin; N.Y.; Amsterdam, 1987;
Letters and other materials from the Moscow and Prague linguistic circles,
1912-1945. Ann Arbor, 1994. МИ.Шапир

МОТИВ (позднелат. motions—движение) — термин, заимствованный из музыковедения. М. как простейшая повествовательная единица был теоретически обоснован в «Поэтике сюжетов» (1897-1906) А.Н.Веселовского, инте­ресовавшегося по преимуществу повторяемостью М. в повествовательных жанрах разных народов как основы «предания», «поэтического языка», унаследованного из прошлого. По мнению А.Л.Бема, М. — это «предельная ступень художественного отвлечения от конкретного со­держания произведения, закрепленная в простейшей словесной формуле» (с. 231). Так, М., объединяющий три произведения: «Кавказский пленник» (184(М 1) А.С.Пуш­кина, «Кавказский пленник (1828) М.ЮЛермонтова и «Ата-ла» (1801) Ф.Р.де Шатобриана,—любовь чужеземки к плен­нику и смерть героини.

Ведущий М. в одном или во многих произведениях писателя может определяться как лейтмотив. Таков М. дороги в лирических отступлениях Н.В.Гоголя в поэме «Мертвые души» (1842), в стихотворениях «Бесы» (1830) Пушкина, «Родина» (1841) Лермонтова, «Тройка» (1846) А.Н.Некрасова, «Русь» (1915) С.А.Есенина, «Россия» (1908) А.А.Блока. Можно говорить об особой роли как лейтмотива, так и М. в организации второго, тайного, смысла произведения, другими словами, — подтекста, подводного течения.

Лит.: Бем А.. К уяснению историко-литературных понятий // Изв.
ОРЯС. 1918. Т. 23. Кн. 1; Викторович В. Понятие мотива в литерату­
роведческих исследованиях // Русская литература XIX века. Вопросы
сюжета и композиции. Горький, 1972; Материалы к «Словарю сюже­
тов и мотивов русской литературы»: От сюжета к мотиву / Отв. ред.
В.И.Тюпа. Новосибирск, 1996; Силантьев ИВ. Теория мотива в оте­
чественном литературоведении и фольклористике: Очерк историогра­
фии. Новосибирск, 1999; Гаспаров Б.М. Из наблюдений под мотивной
структурой романа М.А.Булгакова «Мастер и Маргарита» // Slavica
Hierosoly mitana. Jerusalem, 1978. Vol. 3; Frenzel E. Motive der
Weltliteratur. Stuttgart, 1976. Л. Н.Целкова

МОТИВИРОВКА, в узком смысле — композици­онный прием, служащий обоснованием использования в художественном произведении сюжетного хода, эпизо­да, группы эпизодов, внесюжетных элементов; в широ­ком смысле — постановка явлений формы и содержания художественного произведения в контекст причинно-следственных отношений, логическое объяснение эле­ментов и механизмов внешнего (поступков персонажей, событий) и внутреннего (жизни души и сознания) дей­ствий. В исследование М. большой вклад внесли фор­малисты. Особенно много внимания в их работах было уделено изучению функций М. (прежде всего компози­ционно-стилистических), их взаимосвязей внутри про­изведения, а также их эволюции.

Античная литература прибегала к чисто условным, мифологическим М.: вмешательству в ход действия бо­гов, влиянию на сюжет их воли, гнева, капризов («Илиа­да», «Одиссея» Гомера, «Энеида» Вергилия, драматур­гия Эсхила). Роль условной М. могли играть родство или' двойничество персонажей, их мнимая смерть или разлу-

---

Дата добавления: 2015-08-20