Оглашенный – это человек, которого огласили (прокляли).

Ой, баю, баю, баю,
Не ложися на краю.
Придет серенький волчок.
Он укуся за бочек,
И потащат во лесок.
Ой, баю, баю, баю.
Потерял мужик дугу.
Шарял, шарял, ни нашел.
И заплакал, и пошел.
Ой, гуленки, гуленки,
Зляталися гуленки
На попову башенку
Поклявали кашенку.
Ой, баюшки, баюшки.
Зляталися галушки.
А вы деточки мои,
Вы послушайте мои.
Я баукать буду,
Приговаривать буду.
Закройте глазки, деточки,
Вы мои приветочки.
Ой вы котики-коты,
Нанясите дремоты,
Чтобы деточки мои
Уснули поскорея.
Баю, баю, баюшки!

4 утра, я подъезжаю и уезжаю. Наступило время, когда уже не важно, кто я и зачем. И уже не оглядываюсь, уже не слежу за тобой, уже когда пустота - пустота, и вдыхая – больно, не из-за астмы, не из-за не принятого звонка…когда мёртв…Скорее всего, я тебя никогда не любил…пытался, и не мог, за…и потому…и ещё несколько причин. Моя жизнь долгое время напоминала предчувствие чего-то, но чего именно - я не понимал, ведь мне нечего было терять, и понял, когда у меня украли всё…Нужно быть готовым к тому, что наступит момент, когда твой любимый человек тебя убьёт, я не был готов тогда, осенним утром, сидя в камере, не готов и сейчас, потому, что умер. Поезд, остановки – пустячные точки…пустячное сознание того, что счастье казалось вот, в руке, вот, и оно ускользает, как ускользает за длинным и плавным поворотом в ходе движения поезда брошенный домик стрелочника. И тут отчего-то собственное отражение в стекле тамбура, прокуренного и стылого, напомнило мне другую фотографическую карточку, только без алюминиевой рамки окна и лёгкой изморози в углу.

Это невероятное фото знаменует собой конец карьеры матадора Альваро Мунеро. Он упал в раскаянии в середине боя, когда он понял, что зверь не хочет с ним бороться. В будущем этот матадор стал заядлым противником боя быков. Мунеро так рассказывает о том бое: “И вдруг я посмотрел на быка. Он стоял передо мной и смотрел на меня. Просто стоял и смотрел, не делая попыток напасть на меня. Он - это сама невинность, такая, какую все животные имеют в своих глазах, и он посмотрел на меня с мольбой о помощи. Это было похоже на крик о справедливости и где-то глубоко внутри себя я понял, что он обращается ко мне как мы обращаемся в молитве к Богу — я не хочу с тобой бороться, пожалуйста, пощади меня, ведь я не сделал тебе ничего плохого. Убей меня, если хочешь, на то будет твоя воля, но я не хочу с тобой драться. И я, прочитав это в его глазах, почувствовал себя худшим дерьмом на земле и прервал бой. После этого я стал вегетарианцем и стал бороться против корриды”.

Вечер. В комнате Виолончелистка. Она лежит на диване, курит. Играет музыка. Пьянков. «Ангел» (…что отчизной зовётся моей). Песня заканчивается, Виолончелистка снова ставит её. Плачет.

Здравствуй милый!

Заставил ты меня этой ночью передёргаться. Дозвонится до тебя так и не смогла. Вернулись мы вчера во втором часу ночи. Выступали в каком - то крутом клубе, где чашка зелёного чая стоит минимум 4 уе.. Потом нас кормили наконец-то нормальной едой - рулькой и всякими салатами и квашеной капустой! Супер! А то местная кухня начинает меня малость пригружать. Второй день побаливает желудок. Потом пили с крутыми местными корейцами виски. Кайф. Нормальное спиртное, а не местная лабуда. Кстати, корейцы не дураки погужбанить, что меня удивило шибко. Любят песни за столом петь, прям как в России. Когда вернулись, сразу побежала звонить тебе, но телефон был всё время занят. Звонила тебе и в час по местному, и в два, и в три, потом прикорнула на диванчике, ещё раз позвонила в четыре, потом спать пошла. Утром звонила в 8, телефон всё время был занят. Так расстроилась, тем более на фоне вчерашнего. Уже в два часа дня вернулись в Чинджу, разобрала вещи и пошла в инет. Только после твоего письма отлегло от сердца. Больше не пугай меня так. Когда ехали в машине, думала о тебе. Вновь испытала тот страх, что и в Москве, когда с ленинградцем ушла из твоей квартиры. Такой холод внутри, такой страх и отчаяние, что могу тебя больше не увидеть, что могу тебя потерять…. Это после твоих «злых» писем. Аж сердце ныло. Но вот прочитала твоё письмо и успокоилась. У нас до конца недели отдых. Вернулись в Чинджу, как домой. Аж рады были. Взяла 200 уе.. Ты мне очень дорог, я не знаю, как это объяснить тебе…. Ты первый озвучил все мои самые сокровенные мечты, мало того, предложил их осуществить…. Это как в сказке, я до сих пор не могу этому до конца поверить…. Так хочется, что бы всё, что ты говоришь, стало реальностью. Со мной такого тоже никогда не было. Про аську я узнавала, тут это не реально сделать, но сегодня я очень хочу поговорить с тобой в чате. Думаю, приду сейчас домой, посплю, а ночью снова в инет. И позвоню ещё тебе, как закончу письмо. Я очень хочу, чтобы ты дождался меня и не сомневался во мне. Нежно-нежно обнимаю тебя и целую.

В дверь стучат.

- Да.

Заходит девушка в куртке.

- Привет.

- Вот, зашла на огонёк, привет.

- Как съездила?

- Нормально. А ты чего такая?

- Какая?

- Осунулась.

- Много ем.

- Мне бы так много есть, я на килограмма полтора поправилась дома. Вот, гостинец.

Девушка в куртке вынимает из пакета рыбу, банку с красной икрой, бутылку настойки, бутылку шампанского, пирожки, домашние соления. Выставляет всё на стол.

- Что новенького? Как муж?

- Нормально всё. Пришёл вызов из Кореи, я уезжаю в начале марта.

- Надолго?

- На 9 месяцев.

- Ну, ничего себе. А как же учёба?

- Академ возьму. Обидно, что на работе меня хотели повысить в должности, я этого так хотела, а когда получила возможность, то уже вроде как и не надо.

- А муж как же?

- Никак. Будет жить в Питере.

- Отчаянная ты.

- Да уж, где наша не бывала.

- А что с вещами делать станешь?

- Часть отвезу родственникам, часть отправлю в Питер.

- Ты какая-то грустная. У тебя что-то случилось?

- Случилось, но это не важно. Ну что? Начнём отмечать мой отъезд?

- Начнём.

- Завтра вечером ещё приходи, будут девочки с работы, с консерватории. Посидим, я зарплату получила, дали даже больше, чем ожидала. Купим шампанского, тортиков.

- Запросто.

Звонит мобильный.

- Да? Как ты там? Я тоже. Нет, всё нормально. Не звонил. Не знаю. Соскучилась. Да уже послезавтра буду в Москве. Встретишь? Я знаю. У тебя всё нормально? Хорошо. Нет, я тут с подружкой. Обязательно. Дурачок. Знаю-знаю. Я всегда на втором месте. Нет, поговори ещё. Ладно. Не буду, мы только сели. Ага, я уже сама чувствую, что становлюсь пьяницей. Получила. Отправлю завтра ему. Собаке тоже привет. И я тебя. Пока-пока.

- Муж?

- Вроде того.

- Это как?

- Так бывает. Ну, приступим?

- Приступим!

И нет ничего и никого окрест. Пустая голова, пустые мысли, пустые стремления. Отчего так? Я как беременная, а от кого - не известно. Это бывает только тогда, когда внутри что-то зреет, готовится к выходу наружу, а ан не срок ещё, ан не пора ещё плоду явиться…

Глупости… А может, я царём хочу стать, а может, я властвовать желаю? А может я и есть царь царей и покоритель мыслических вершин? Ха…Это не смешно, это истерическая радость. А ведь всё начиналось инзначальчески так просто так любезно и духовно возвышенно, что казалось, будто что весь я соткан из одной радости и счастия. Вот и сейчас, как и тогда, два года назад, губы обметало и отчего напасть такая? Вот, выпью и полегчает, отожмётся от сердца ком сжимающий, приотпустит…вот…вот и отпустило, а только думы не проходят, всё вспоминаю, как с ней, Настасенькой, познакомился, как приветил её нечаянно у гастрономического магазина, когда она, сердешная, копейки пересчитывала, а потом в магазин зашла да долго приглядывалась к сласти. А потом, когда она вышла под вьюгу и пошла, пошла, прижимаясь к домам от ветра, а я вослед неё, как бы между прочим вышагивал. В теплоте шубы, в уюте шерстяном. А Настасенька то, вся такая худенькая, малая, глазища огромные, и вся в гордости. Я и тогда удивлялся – как в таком тельце, в этаком коконе шелкопрядном такой дух непримиримый, силища такая. Видать это у неё стержень внутренний какой был. Так вот я с ней тогда и познакомился случаем, проведал её до того места, где она за калиткой скрылась. А уже потом через дворника проведал, кто тут и как живут.

Я вот давеча говорил о пустоте. Была у меня пустота до неё, а с нею всё как то наполнилось, и смысл и мысль появилась в голове, и забрезжило понятие счастия и возможности избавления от мигрени и хандры. Я до Настасеньки женщин почти не знал, всё службою жил, не до обременительности семейной было, да и доход не позволял. А к тому моменту, когда Настасеньку заприметил, я уже в чине был, вес имел, связи, поместье в верстах 100 от Москвы присмотрел на будущий уход пенсионный, книги по хозяйству из заграницы выписал и всё такое…

Эх…кабы знать, как оно всё обернётся, как свяжется и завяжется нитями-канатами, так может и не пошёл бы за ней, не стал бы узнавать… Хотя всё равно пошёл бы. Стоило. Вот вы, господа, читая мои эти строки, наверняка испытываете ко мне отвращение и презрение, а я такое испытал, что уже и не страшно это презрение и мнение света – всё равно…

И вот стал я, как-бы между прочим, прохаживать после службы мимо места жительства и ея, и как-бы невзначай. А сам-то уже тогда знал, что специально, сознательно желал её. А она то святая была, она как будто и не видела в глазах моих страсти, а только стала примечать меня, сначала случаем, а потом уже и не смущаясь вовсе, улыбалась мне как знакомому старому. Я так тогда, когда она, под весенний паводок встретив меня, покраснела, так и вообще оторопел и возомнил о себе бог весть что. И то, казалось мне, что уж с виду я солиден и не ветреник какой. Да, надо сказать, что уже к тому времени у меня бывали памороки, впадал в беспамятство, уже тогда, в сидючи одиночестве и терзаясь думами о сознании своего предназначения, стал я выпивать, да иногда так крепко, что терял разум и не помнил, что творил. Но всё было просто, потому как ни на кого это не влияло, как на меня, никого не терзало, как сам мозг мой в размышления погружённый. Человек я сведущий во многих вопросах и понимал, а точнее догадывался, что это питие моё лишь отголосок тех вопросов, на которые не мог найти себе ответ, да и ладно…Пустяки всё это, так…вздор.

Но вот моея станция, через несколько часов, через… я лягу в море…куда ждал, откуда приходил, и куда мчался, тока не на поезде… автобусы, маршрутные такси, пешком - и всюду есть неприметные для чужого глаза остановки, глядя на которые ноет внутри и сквозит жутким холодом и мысли путаются, как путались твои волосы после ванной.

Дата добавления: 2015-08-17