Глава 4. Русская ментальность, отголоски холодной войны, формы глобализации, опасности глобализации 2 страница

Примечательно то, что Советский Союз обладал самой сильной армией, а развален был без единого выстрела. Он был именно развален, а не распался, как привыкли говорить некоторые апологеты перестройки, равно как многие (наверняка ангажированные борьбой с СССР, а теперь и с Россией) западные мыслители типа Ф. Фукуямы любят уверять, будто реформы конца восьмидесятых не были навязаны Союзу извне. Это говорит не о том, что мы не умели пользоваться своими вооруженными силами, а о том, что армия – это не панацея, способная защитить страну от развала. Как уже замечалось, есть другие формы оружия, значительно более тонкие и хитрые, чем военное. К ним относится генное, экономическое, идеологическое оружие, которыми мы обладали в меньшей степени, чем наши противники.

Одной из причин того, что здоровые силы не смогли противостоять перестройке – этой «революции сверху», – является, как это ни парадоксально звучит, долгое воспитание советского народа в русле тоталитарной модели, которая не предполагала никакой общественной гражданственности. В советском человеке осталось что-то от общинного крестьянского мировосприятия, не позволяющего ему обособляться от власти и объединяться в партии и профсоюзы, свойственные гражданскому обществу; но благодаря все той же общинности мы выиграли Великую Отечественную войну. А поскольку гражданское общество в годы СССР не было сформировано, не было его и в годы перестройки; немыслимо даже предполагать, что оно могло бы сформироваться в одночасье и качественно противостоять складывающейся ситуации. Так что тоталитаризм советского государства послужил причиной перехода не к демократии, а к хаосу. Гражданственность и рациональность народа перестроечного времени были задавлены диктаторским советским режимом, а последний сокрушительный удар нанесла мощная манипулятивная машинерия со стороны США, которая пришлась как раз кстати. Идеологи перестройки убедили политически активную часть общества в необходимости пути увеличения наслаждений (в индивидуальном смысле) в ущерб советскому более гуманному принципу избегания страдания (в коллективном смысле); одним из их тезисов была переориентация экономики на потребителя. И сразу же сократились инвестиции в тяжелую и оборонную промышленность и энергетику. При этом Запад позировался как потребительский рай на земле, образ которого вызывал у советского гражданина недовольство собой и отвращение к себе как представителю незападной, а потому нерайской цивилизации. То есть, дискредитация Запада резко сменилась его апологетикой. Так началась волна потребительства.

Советские идеалы сменились на потребительские в умах далеко не всех людей; плоды длительного воспитательного воздействия остаются надолго. Прежние идеалы равенства и солидарности вступили в конфликт с новыми культами индивидуализма и гедонизма, и такое противоречие символизировало как серьезный общественный раскол, так и не менее серьезный раскол сознания. А расщепление сознания повышает уровень его уязвимости к манипуляциям.

Вслед за Гарвардским американцами был создан Хьюстонский проект, который детализировал и корректировал программу своего предшественника. Так что процесс идет, и на этапе (официального) завершения холодной войны он не закончился. Поэтому разговоры о дружбе с Америкой остаются всего лишь ширмой. В основном, когда говорят об этих проектах, а также о мировом правительстве, используют термин «глобализация».

Следует заметить, что термин «глобализация» стал одним из самых излюбленных терминов современной социогуманитарной науки. Благодаря сверхраспространенности, когда каждый автор придавал глобализации какое-то свое значение, содержание термина разрослось вширь, стало слишком «глобальным» и, соответственно, размытым. В целом, существуют две формы понимания глобализации. Условно назовем их концепцией естественного глобализма и концепцией искусственного глобализма.

Согласно концепции естественного глобализма, глобализация – объективный, необратимый и необходимый для человечества процесс, характеризующийся стремительными инновациями в развитии любых сфер жизни человека: наука, техника, досуг, коммуникации (интерактивность) и т.д. Это комплексный процесс, затрагивающий все сферы человеческой деятельности, благодаря которому путем относительного стирания демаркационных линий и падения железных занавесов обеспечивается культурная, экономическая, аксиологическая, техническая и т.д. диалогичность и обогащение; глобализация создает сеть взаимосвязей и соединений, призванных интегрировать опыт и достижения всех народов и культур в единое целое, реализуя принцип дополнительности, но не предполагая унификации или детерриториализации (этакий культурный фьюжн). Термин «глобализация» в данном ключе близок термину «интернационализация», для которой характерны трансграничные потоки товаров, услуг, капитала, информации и людей, а также ориентированность на мировой рынок, мировую культуру и мировую законодательную базу. Наука интернализируется, научное пространство (впрочем, как экономическое, политическое и т.д.) станет единым, о чем говорит не только свободное перемещение научных достижений, но и самих ученых, мигрирующих из одной страны в другую.

Постиндустриальная (постмодерновая или информационная) эпоха с ее господством информационных факторов над вещественными считается, если можно так выразиться, венцом глобализации, а потому ее также имеет смысл называть глобалистской. Спутниковая связь, позволяющая в режиме on-line проводить видеоконференции с сотрудниками, чье физическое местоположение может быть рассеяно на различные уголки планеты, возможность быстрой передачи информации на расстоянии, появление индустрии мегаполисов, развитие международного туризма - лишь некоторые из многих явлений, отличающих данную эпоху от ее предшественниц. Глобализация отвергает границы – пространственные, культурные, социальные – и позволяет капиталу, культурным ценностям, новым достижениям науки и техники свободно переходить через демаркационные линии; можно сказать, она знаменуют постграничную эпоху. Для виртуальной реальности, развитие которой характерно нашей эпохе, нет ни государств, ни национальных культур, ни, соответственно, того, что их разделяет. Собственно, глобализация – это неизбежное следствие научно-технической революции, хотя НТР можно представить, в том числе, не только как причину глобализации, а как одну из ее основных тенденций. В данном случае глобализации дается сугубо позитивная оценка. Однако невозможно прийти к взаимопониманию и свободному взаимодействию между некоторыми культурами Востока и Запада. Ислам и православие не совместимы, а потому бесполезны попытки их интеграции. Не все интегративные проекты, в конечном счете, приведут к интеграции; скорее их итогом будет поглощение одной культуры другой. Человек Востока и человек Запада во многом отличаются друг от друга, на что указывали разные авторы, включая К.Г. Юнга. Это отличие кроется не только на уровне поведения и образа жизни, но и на уровне мышления и мировоззрения, связанных с межполушарной ассиметрией. Так что процесс примирения кажется пока невозможным. Вообще, глобализация лишь в идеальном виде представляет собой прогресс…

С точки зрения концепции искусственного глобализма, глобализация ведет к унификации культурного наследия того или иного этноса, к стиранию демаркационных линий между разными национальностями в контексте их самобытности, приведению культурной идентичности различных сообществ к единому знаменателю (то, что создавалось тысячелетиями, обменивается на гамбургер и хотдог) и, что самое главное, к тотальному господству мирового правительства, представляющего из себя всесильные транснациональные корпорации. Если естественная глобализация отличается диалогичностью и интеграцией, не переходящей рамки, за которыми эти явления трансформируются в свои противоположности – унификацию и экспансию, – то искусственно создаваемая глобализация стремится перешагнуть эти рамки. Суверенитет отдельных государств будет утрачен, так как произойдет государственная передача полномочий влиятельным международным корпорациям. То есть, здесь глобализации дается именно негативная оценка, она квалифицируется не с прогрессивных, а с антипрогрессивных позиций. Часто как синоним глобализации используется термин «американизация», наделенный негативистским оттенком по отношению к Америке. Это отношение вполне оправдано, поскольку Америка выступает кластером транснациональных корпораций, но вместе с тем, Америка как государство и мировая закулисья – явления не идентичные. Второе основывает свою политику на первом, на каркасе под названием Америка, но само не сводится к этому каркасу. Так, согласно Д. Колеману, мировая закулисья преимущественно состоит именно из британских деятелей, которые в отношении американского народа гнут ту же самую политическую линию, что и в отношении любых других народов[304]. Поэтому термин «американизация» одновременно как отражает реальное состояние (глобализации), так и в каком-то смысле его искажает. Американизацию также связывают с евроцентризмом, так как Европа понимается не географически, а цивилизационно. Даже существует достаточно правомерная идея, что США – сердце Европы. Сам же евроцентризм следует уподоблять расистской идеологии, которая узаконивает высокомерное отношение населения стран «первого мира» к населению малообеспеченных стран. По сути, евроцентризм как идеология легитимирует америко-европейскую политику в отношении стран «третьего мира».

Некоторые авторы считают, будто руководители корпораций «водят за нос» как американское правительство, так и правительства других стран, сталкивая их (и, соответственно, подчиненные им народы) и играя ими, как марионетками. Так, едва ли стоит говорить о самостоятельности американских президентов (и партий – республиканской и демократической) – в том числе Обамы, за которого голосовали не только цветные низы, но и финансовая верхушка. Американский президент – в большей или меньшей степени всего лишь средство, а не фигура номер один. На самостоятельность претендовали только Д. Кеннеди и Р. Никсон; в результате первого убили, а второго коснулся импичмент. Тех же, кто послушно исполняет свою роль и подает огромные надежды на дальнейшее послушное функционирование в этой роли, всячески пиарят, используя самые изощренные способы. Обама еще ничего не успел сделать, но его удостоили Нобелевской премии, а первая половина 2009-го года стала называться «обамаманией».

ТНК – изначально экономические структуры, которые по мере своего экономического развития приобретают власть и способность конкурировать с национальными государствами (а также между собой), тем самым угрожая стабильности последних. Правящий класс будущего, скорее всего, будет состоять не из традиционных государственных функционеров, а из руководителей крупных предприятий, имеющих под собой, в первую очередь, американскую почву. Глобальный рынок ТНК поглотил свободный рынок, и последний не может развиться. Даже национальные государства утрачивают силу контролировать экономику, не имея возможности конкурировать с анклавом ТНК. Можно сказать, что национальные государства относятся к мезоуровню, стоящему между макроуровнем (глобализация) и микроуровнем (тенденции сохранения национальной идентичности). Как общественные объединения и профсоюзы, призванные сохранять гомеостазис между рабочими и государством, национальные правительства должны способствовать социальной деполяризации и препятствовать отчуждению верха от низа[305]. К сожалению, государства вместо выполнения этой функции тяготеют к поддержанию макроуровневых тенденций. Сегодня все больше и больше стран вовлекаются в мировую экономическую политику, выгодную только одной стороне. Например, на Сербию оказывают давление главные мировые финансовые институты, в первую очередь Международный валютный фонд, снижая и без того низкие зарплаты, сокращая численность рабочих, нивелируя социальные принадлежности и пенсии, тем самым осуществляя стратегию «оздоровления» экономики посредством обречения большинства населения на голод[306].

Руками транснациональных корпораций создается необходимый плацдарм для развития потребительства в виде насаждения искусственных потребностей и унификации культур. Для того, чтобы корпорации имели возможность успешно реализовывать свой продукт, да еще продавать его людям той общности, чья культура не нуждается в таких приобретениях (к примеру, «Макдональдс»), необходимо создать потребность путем нивелирования культурного разнообразия, которое является сильнейшим барьером для процветания глобального бизнеса. Таким образом, постепенно в быт эксплуатируемого этноса вторгается потребительская культура, представляемая как наиболее современная и отвечающая требованиям времени альтернатива традиционной культуре. С помощью ее усилий поддерживающие в прошлом этнографическое своеобразие обычаи, ритуалы и стили поведения постепенно исчезают, обмениваясь на новые «прогрессивные» стандарты. Потребительские мифы, говорящие о необходимости приобретения товаров ТНК, оправдывают разрыв с национальным прошлым, который дал толчок к установлению существующего порядка вещей, к приведению многих культур к единому знаменателю. Машинерия производства желаний и потребностей не знает отдыха… Если нация конституируется не культурными средствами, а политико- экономическими, ее богатство просто нивелируется, так как господство политического (и экономического) над культурным неестественно. Оно приводит к усреднению национальных качеств, к преобладанию общего над особенным. Целое в основном представляется чем-то большим, чем просто сумма своих частей. В данном случае целое (глобальный мир) – гораздо меньшее образование по своему своеобразию и уникальности, чем его части (национальные культуры) в отдельности. Соответственно, глобальный мир, хоть и вбирает в себя национальные культуры, сам представляет собой значительно более унифицированное явление.

Хотя С. Жижек не говорит напрямую о таких концептах, как мировое правительство, глобальный предиктор и прочие, глобализацию он представляет в виде сегрегации людей, легитимацией которой служит экономический эгоизм как фундаментальное разделение между включенными в сферу экономического процветания и исключенными из нее[307]. Такое понимание глобализации указывает не только на негативистское отношение автора к этому явлению, но и представляет глобализацию не как безобидный процесс, а как «новый расизм» (именно так Жижек ее именует). Недаром С. Жижек отмечает, что международные террористические организации являются непристойным двойником транснациональных корпораций – присутствующей повсюду ризоматической машиной, лишенной определенной территориальной базы (Ж. Бодрийяр высказывает похожее мнение – современный ислам, противостоящий западу, следует считать также продуктом глобализации, агрессивно использующим плоды западного прогресса[308]). Несмотря на то, что Жижек не пишет в своих работах о том, что разделяет истинность идеи мирового правительства, мысль о таком сравнении террористов и ТНК говорит о многом… Также в его книге мы находим сомнение в причастности внешнего по отношению к США мусульманского мира к терактам в Америке: «…слу­жит ли тот факт, что действия, первоначально при­писанные внешнему врагу, могут исходить из са­мого сердца l'Amérique profonde, неожиданным подтверждением тезиса о том, что столкновения происходят внутри самих цивилизаций?»[309]. Вместе с тем Жижек намекает на то, что Талибан был создан ЦРУ ради борьбы с коммунизмом, а потом обратился против своих же создателей. Черты кровавого фанатизма, которые США приписывает Другому, присущи самому США. Мир в штатах достигается и достигался ценой катастроф, происходивших и происходящих в других странах. Невинный взгляд Америки, направленный на неподвластный, а потому злой Восток, сам скрывает в себе зло. В нем нет непорочности, в нем есть фальшивая непорочность. Так что не удивительна распространенная в среде теоретиков постмодерна мысль о том, что изнанка террористических актов – это американская неоколониальная глобальная политика. В более узком смысле не подтверждение, а пример такой идеи мы находим в фильме «Скала», где отлично показан факт бессознательного создания правительством террористов в лице внутреннего врага. Герой Вьетнама Фрэнк Хаммелл (Эд Харрис), возмущенный политикой замалчивания правды об отсутствии поддержки семей убитых и самим этим отсутствием, решается захватить заложников – группу туристов, приехавших в тюрьму Алькатрас. Другой частью его замысла является угроза мирному населению Америки ракетами с особо сильным газом (а на самом деле, не угроза мирным жителям, а шантаж правительства). Цель сего предприятия – получение от правительства денежной суммы, большая часть которой будет передана семьям погибших на войне. В фильме напрямую говорится о том, что действия Хаммелла вызваны бездействием правительства, то есть, собственно, Хаммелл как террорист (а не как герой войны) был создан политикой, которая ему противна, и которая, соответственно, может рождать внутренний терроризм, не преследуя такой цели и не осознавая получение такого побочного продукта. Далеко не всегда легитимно указывать на неподконтрольного Другого, на воплощающего в себе зло внешнего врага, обвинять его в атаках против себя, не рефлексируя при этом о собственных политических действиях.

Мы можем выделить два подхода к пониманию глобализации не только по критерию естественности/искусственности, но и по основным сферам, которые затрагивает глобализация. Так, беря во внимание первый подход, можно сказать, что глобализация охватывает все сферы жизни (преимущественно неполитические) обществ, в то время как второй подход предполагает рассмотрение глобализации исключительно с политической точки зрения. Хотя, рассматривая искусственную глобализацию, нельзя сказать, что она ограничивается только лишь политической сферой, поскольку политика стремится контролировать и другие – неполитические – сферы; разрыв между политической и Другой жизнью исчезает. При навязывании политическими способами какой-то «правильной» идеологии автоматически происходит процесс тотализации культуры. Степень культурной свободы непосредственным образом связана со степенью идеологической свободы; трудно вспомнить какую-либо историческую эпоху, когда культура отличалась особым богатством, широтой и изобилием, но идеология была тотальна в своей узости и едина для всех, равно как сложно реконструировать в памяти обратную ситуацию культурно-идеологического состояния. Я в настоящей работе под термином «глобализация» понимаю содержание, свойственное второму (пессимистическому, связанному с искусственностью глобализационных процессов) подходу, который опирается, в первую очередь, на политику, но не сводится к ней.

Одна из главных характеристик культурного пространства современного планетарного общества – большое разнообразие субкультур и разных учений. Поскольку социум является разношерстным, состоящим из людей, обладающих разным уровнем образования, различными интересами и ценностями, вполне закономерным образом рождаются всевозможные субкультуры, многообразие которых и составляет конструкт, называемый культурой в целом. Современная культура – а вместе с тем и массовая культура – это архипелаг сообществ, взаимосвязанных или равнодушно существующих по отношению друг к другу, часто просто не воспринимающих, не видящих друг друга, а иногда и враждующих между собой. Происходит усложнение социальной организации, что обусловлено интенсификацией культурных связей и обменов и ростом культурного (а следовательно, субкультурного) многообразия. Появляются новые культурные тенденции и явления, которые не сменяют, не замещают предшествующие, а находят место рядом с ними, тем самым углубляя социально-культурную комплексность, усложняя социокультурную систему, но, вместе с тем, привнося в нее темпоральную рассогласованность, что стало источником потенциального общественного напряжения. Многообразие субкультур указывает нам на гетерогенность культурного пространства, его неоднородность и неоднозначность, на определенный выбор. А чем богаче культура, тем разнообразнее варианты предоставляемого ей выбора, но и тем выше уровень ее рассогласованности. «Мультикультурализм, являясь сложной многокомпонентной социальной системой, представляет собой культурное полицентрическое образование – матрицу субкультур, каждая из которых не является центральным ядром системы»[310]. Мультикультурализм в силу своей децентрированности не приемлет авторитарное внутреннее ядро, которое могло бы занять роль центра и диктовать свои условия периферии. Он, будучи вариантом культуры плюрального общества, представляет собой метакластер пересечения и наложения различных дискурсивных моделей и сетей отношений. Хотя внутри любого мультиобразования существуют более сильные и более слабые элементы, одни из которых потенциально могут претендовать на роль центра, а другие – на роль периферии. Любая идеология или культурная традиция стремится к привилегированному статусу общественной доминанты, поэтому вполне могут существовать внутренне плюральные системы ценностей, но едва ли мы найдем возможность присутствия внешне плюральных систем; практически любая система наличествующего оппонента воспринимает именно как оппонента. Основное свойство любой идеологии – стремление ее носителей распространять идеологизированные концепты за пределы той системы, которую данная идеология уже охватывает. Но когда две или несколько идеологий сталкиваются, происходит некий большой социальный взрыв, результатом которого выступает конфликт или даже война. Значит идеология способна не только объединять, но и разъединять. «Славянские народы объединяет православная религия, но эта религия толкает их на бойню, - пишет Ю. Кристева. – Что мешает им объединиться с другими народами Европы в единое содружество? Православие»[311].

Таким образом, внутри каждой идеологии кроется зародыш глобализации, который может вырасти до такого уровня, что подомнет под себя все остальные – конкурирующие – системы идей и сядет на главенствующий идеологический престол. Под словом «идеология» в данном случае понимается не только внутреннее содержание какого-либо субкультурного явления, но содержание любого светского или духовного учения – религиозного или политического (хотя довольно часто они выступают в нераздельном единстве). Если мы возьмем во внимание любую из мировых религий и обратимся к ее истории, то с неизбежностью придем к выводу о ее глобализационной (империалистической) направленности. Как ислам, христианство, так и другие религии и религиозные учения пытались занять как можно больший территориальный ареал и, соответственно, завладеть умами и телами максимально большого количества людей – разница лишь в степени их экспансии, которая, естественно, различна. Зачастую для этой цели использовались военные средства. И по мере развития каждой из этих религий происходила консолидация не только отдельных людей, но целых этносов под флагами того или иного учения. А если учение как совокупность совершенно различных идей и ценностей – религиозных, нравственных и моральных – в потенциальном смысле хранит в себе (а любое учение хранит) стремление к расширению, то оно может стать мощным консолидирующим инструментом, а значит фактором искусственной глобализации. Поэтому в некотором роде глобалистами мы можем назвать всех, кто пытался расширить горизонты бытия «своего» народа, «своей» империи, «своей» системы ценностей – Агамемнона, А. Македонского, Цезаря, Мухаммеда, татаро-монгольских ханов, Наполеона, К. Маркса, В. Ленина, Б. Муссолини, А. Гитлера и многих-многих других. Читателя может поразить такое перечисление, такое «семейство», которое вбирает в себя не только людей, принадлежащих разным эпохам, но кардинально различных по характеру своей деятельности. Одни были завоевателями, преследующими лишь корыстные интересы и распространяющие в мире себя и свою империю, а не идеи. Другие являли собой философов, создавших стройные философские системы, которые в конечном счете заполнили огромные социальные ареалы. Однако как те, так и другие были завоевателями, использовавшими различные средства для распространения «себя» (человек, создавший систему идей или империю, идентифицируется со своим детищем).

И если мы можем говорить про современный масскульт как относительно плюральный, то, оппонируя самим себе в идее его плюральности, следует обозначить некоторые очаги сопротивления либерализму и свободе слова опять же во многих явлениях китча, навязываемых культурой потребления, манипулирующей модой и рекламой, и в массовой тотализирующей политике, исходящей из политического центра – правящей партии. В то же время частичный плюрализм достигается за счет существования очагов сопротивления этим тотализирующим тенденциям. Мулитикультурализм хоть и состоит из множества ядер, но почти каждое ядро пытается навязать свою систему идеалов и ценностей как можно большему количеству людей, организаций и других культурных ядер (вспоминаем фукианский взгляд на власть, исходящую отовсюду, а не из строго локализованного центра). Энтропия растет, и сосуществование различий предполагает различные конфигурации реальности. Наличие разных субкультур указывает на «как бы» плюральность, но фраза «как бы» означает здесь не эквивалент слова «псевдо», а скорее эквивалент слова «относительный».

Плюрализм – это не то чтобы мифологема, но внутренне конфликтная и потому крайне неустойчивая и шаткая система, в чем заключается его недостаток. В любую минуту плюрализм может сменить новый монизм, демократию – тоталитаризм. И такая ситуация возможна не только внутри одной страны, но и на мировом уровне.

Как правило, ученые редко прибегают к рассмотрению глобализационных тенденций в политике, несмотря на то, что многие (как официально-научные, так и неофициальные) источники подтверждают пессимистические идеи, связанные с тотализацией политики мировым правительством. К ним относятся известные документальные фильмы «Дух времени», «Дух времени 2» (правда, рассчитанные на массового зрителя, а потому получившие достаточно высокую популярность), видеолекции В.А. Ефимова, В.Г. Жданова и К.П. Петрова и многочисленные интернет-страницы. Раньше распространение подобного рода идей не только вызывало улыбку, но служило причиной навешивания различных ярлыков на позволившего себе такие вольности «неосторожного» ученого, научная компетенция которого ставилась под сомнение. Идеи о мировых заговорах, конечно, столь же смешны, сколь и глобальны – слово «мировые» является ключевым. Иногда кажется, что враг, существование которого именно как врага доказать сложно (он остается призрачным ввиду недостатка фактов, предоставляющих возможность лишить его призрачности) – всего лишь паранойяльная проекция тех, кто его выдумывает и репрезентирует именно как врага. Но в последнее время в научной среде стало уделяться более серьезное внимание этой форме глобализации, несмотря на дефицит фактуальных знаний. Во многих научных работах, помимо фактов, присутствуют предположения - и это нормально. Особенно в таких работах, которые касаются слишком провокационных тем. Хоть словосочетание "мировое правительство" вызывает иронию, многие явления, пусть в основном косвенным образом, указывают на наличие надправительственной инстанции (или инстанций). А обвинение в паранойе следует рассматривать как очередную дешевую уловку, апеллирующую к точным, позитивистским методам научного исследования, которые в силу своей строгости не могут охватить доказательный ареал, указывающий на истинность если не реального существования мирового правительства, то определенных сил, которые своими античеловеческими действиями стремятся получить этот статус. Следует сказать, что методология позитивизма неприменима к оценке этого явления, равно как и слабо применима к оценке деятельности правительства современной России. Опишем кратко сущность мировой политики.

Мировое правительство представляется как клановое объединение, которое преследует цель захвата всех мировых ресурсов (включая людские ресурсы), установления собственной политической гегемонии и, соответственно, превращения всего мира в огромный концентрационный лагерь, внутри которого трудилось бы новое гиперплемя неокочевников, не привязанных ни к какой национальности и этнотерритории. Планета перенаселена, и ресурсов на всех не хватает, потому глобалисты (вооружившись идеями Т. Мальтуса о «легкомысленной привычке» населения «неразумно» раз­множаться) создали «теорию золотого миллиарда». Согласно ей в будущем на планете должен остаться только миллиард избранных людей, а все остальные подлежат истреблению и резервации (миллиард – это сами представители власти плюс так называемый «обслуживающий их персонал», чернорабочие). Для осуществления этой идеи используются разные средства, с помощью которых можно разделить некогда сильные сообщества на части, оказать негативное воздействие на генофонд, на психическое и физическое здоровье человека. Сюда часто относят массовый алкоголизм, наркоманию, сектантство и т.д.; более чем вероятно, что эти деструктивные для человека – его физического и психического здоровья – явления инициируются сверху, а не существуют сами по себе. Национальные культуры становятся все более однородными путем внедрения в них однородных СМИ, литературы, искусства, кинофильмов, образовательных стандартов, наднационального английского языка и т.д.; однообразным становится почти все – товары, продукты, услуги, вкусы, потребности (зачастую фиктивные, искусственно созданные), питание, образ жизни, религия и даже мировоззрение. А однообразие – это деградация. «... культуры в их языковой, религиозной, бытовой, хозяйственно-экономической и политической форме выражения все менее привязаны к национальным традициям, а государства, включаясь в систему глобального рынка, делегируют часть своего суверенитета иным структурам – политическим, военным, финансово-экономическим»[312].

В последние годы наша страна переживает настоящую языковую диверсию. Английский язык (который желательно знать образованному человеку) не просто входит в наш язык, не обогащает его, а наоборот, искажает, подменяет даже не собой, а своими многочисленными словечками, многие из которых утратили свое означаемое, оторвались от вещи. Например, знаменитое и уже ставшее сакральным слово «менеджер». Если его первозданное значение было синонимично значению термина «управленец», то сейчас спектр его значений настолько широк, что само слово потеряло смысл. Так, в одной из газет я увидел следующее объявление: «требуется клининг-менеджер (уборщица)». Интересно, кем же уборщица управляет, если ее называют менеджером? Зато как солидно, когда в трудовой книжке написана должность не уборщицы, а какого-то таинственного клининг-менеджера. Экспансия англоязычных словечек настолько сильна, что она не может не вызвать обоснованное возмущение у ценителей словесности. Шопинг, клининг, коучинг, пиар, мерчендайзер, промоутер – все эти слова имеют аналоги в русском языке, но почему-то мы привыкаем использовать именно эти варианты. Если бы аналогов в русском языке данным словам не находилось, следовало бы говорить о лингвистическом обогащении, но поскольку они находятся, целесообразней вести разговор о лингвистическом засорении. Культура языка и культура речи являются неотъемлемыми частями культуры вообще. Психологи давно установили взаимосвязь между речью и сознанием. И когда речь и язык засоряются абсолютно ненужными терминами, некоторые из которых вообще фигурируют в качестве пустых знаков, не отсылающих к конкретной вещи, на общественное сознание накладывается особый отпечаток. Американизированным становится не только быт и образование, но и язык.

Дата добавления: 2015-08-17