Татьяна Цапля 1 страница

ШКАТУЛКА МОЦАРТА

Дорогой Людмиле Синициной,
без которой эта книга никогда не была бы
не только написана, но даже задумана

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ТАЙНА МОТЕЛЯ "СКОРЛУПКА"

- Посмотри, - сказала Шила, делая едва заметное движение головой. - Видишь, вон там, у стойки портье? Это же лорд и леди Минлент.
Алекс взглянул. Портье почтительно отвечал на вопросы высокого человека с величественной осанкой, рядом с которым стояла красиво одетая дама.
- Ты только подумай! - вполголоса воскликнула Шила. - Ведь они же живут в пригороде! Надо же, приехали сюда и наслаждаются жизнью! - Она слегка обвела рукой роскошный холл. - А ведь у них есть дочка. Лучше бы о ней подумали!
Чета Минлент между тем закончила разговор с портье; они подошли к одному из столиков и сели, кивнув по дороге Шиле. Тут же подбежал официант. Алекс слышал, как лорд Минлент спокойно заказал два коктейля.
Алекс перевел взгляд на Шилу. Породиста, ничего не скажешь, и денег у нее полно. Он посмотрел на ее стакан. Пьет кока-колу. Так богата, что может себе позволить не выпендриваться и не заказывать бешено дорогие коктейли всем напоказ, а просто пить то, что ей больше нравится. Черные очки, которые она в последнее время стала иногда надевать, жалуясь на резь в глазах, были самой модной формы и совершенно новые. Взгляд его скользнул дальше, по ее будто только что сделанным туфлям, безупречным чулкам, простенькому платьицу. Алекс прекрасно знал, сколько стоит такое платьице.
Они познакомились два месяца назад, когда Шила на своем шикарном автомобиле едва не врезалась в бок его собственной машины. Алекс знал только, что ее зовут Шила Бэйзл и что она из очень богатой семьи. Вот только наличных денег у нее никогда не было - чеки пересылались отцу, который беспрекословно их оплачивал. Много раз Алекс видел, как официанты, портье, шоферы буквально сгибались пополам в поклоне, когда Шила протягивала им подписанный чек. А вот чаевые Алексу приходилось давать самому.
Новая идея Шилы, обсудить которую они и встретились в холле отеля "Импайер", ему нравилась. Она предлагала проехаться по стране инкогнито и даже ухитрилась раздобыть на эту затею наличные деньги. Будем останавливаться в мотелях, сказала Шила, возбужденно сияя глазами. Она никогда в жизни не была в мотеле, и приключение казалось ей волнующим.
- А твоя семья не будет тебя искать? - спросил Алекс осторожно.
- Не будет, - коротко ответила Шила. Расспрашивать Алекс не стал: Шила очень молода, но она совершеннолетняя, явно знает, что делает, и может за себя постоять. Он не собирался причинить ей никакого вреда, а если она обманула отца - не его это забота. Он только решительно сказал ей, что не собирается разъезжать за счет миллионерши, так что все расходы они будут делить пополам. Шила мило улыбнулась и сказала странную фразу:
- Ты об этом не пожалеешь.
Алекс не обратил на это особого внимания: Шила часто говорила невпопад. Сейчас они обсуждали маршрут будущего путешествия и рассматривали карту.
Слушая веселую болтовню Шилы, Алекс наблюдал за Минлентами, которые медленно, с удовольствием выпили коктейли и поднялись с места. Алекс заметил, что лорд Минлент подписал чек, - значит, они действительно остановились в этом отеле. Проходя мимо, они снова дружески кивнули Шиле; Алекс слышал, как леди Минлент спокойно предложила прогуляться перед сном. Он отметил глуховатый приятный голос и превосходный аристократический выговор женщины.
- Ты только посмотри - ну просто на каждом шагу мотель, - говорила между тем Шила, показывая карту. - Ты можешь выехать сегодня же?
- Сегодня? - оторопел Алекс.
- Ну да, что там особо собираться! Если мы выедем около пяти, то к вечеру успеем доехать до первого мотеля.
Алекс пожал плечами. У него был отличный, спокойный характер, он никогда не спорил и не раздражался. Почему бы и нет, в конце концов? У него отпуск, а Шиле и вовсе делать нечего. Так что их держит? Почему бы им не отправиться сегодня? Почему бы не отправиться прямо сейчас?
Он немного удивился только тогда, когда Шила заявила, что они поедут на его машине. Ладно, решил Алекс, наверное, соврала дома, что улетела куда-то, так что машину взять не может. Пусть, ему не жалко. Да и форд только вчера из гаража, на нем смело можно отправляться в путешествие.
В шестом часу вечера Шила явилась к нему на такси. Она была одета так, как, по ее представлениям, одеваются люди, имеющие привычку останавливаться в придорожных мотелях. Алекс даже не сразу узнал ее. Неброская бежевая куртка почти полностью скрывала ее фигуру; на голову Шила надела небольшую коричневую шляпку, поля которой позволяли видеть ее лицо лишь тогда, когда она поднимала голову. К этому новому наряду Шила, видимо непроизвольно, сделала подходящий макияж, которого раньше никогда не использовала и который здорово изменил ее лицо. Свои дорогие модные очки она сменила на самые обыкновенные, с обычными, без зеркального отблеска темными стеклами, какие можно купить в любом киоске. В руках у нее была небольшая сумка, явно совершенно новая. Протягивая ее Алексу, Шила обратила внимание на то, как он удивленно рассматривает ее наряд.
- Похожа я на жену, которая неумело изменила внешность, чтобы сбежать на недельку с хахалем по мотелям? - спросила она, поворачиваясь перед Алексом на каблуках.
- Почему неумело? - улыбаясь, ответил он и открыл перед Шилой дверцу своей машины.
И они тронулись в путь.
Начало всякого пути всегда таит в себе особое, чуть тревожное ощущение, которое знакомо все без исключения: более чувствительные люди сильнее, менее чувствительные - слабее. Шила была приятно возбуждена, когда машина тронулась с места; Алекс, обычно совершенно невозмутимый, тоже ощущал некоторый подъем, хотя и не мог знать, какие необыкновенные события начнутся в его жизни вместе с этой поездкой.
Первым делом Шила подвесила на переднее стекло машины маленькую хрустальную снежинку на резинке. Шила обожала снежинки, по возможности скупала сувениры в виде снежинок повсюду, машинально рисовала их на путеводителях, газетах, даже на своих чеках. Алекс вел машину, а Шила не сводила глаз с танцующей в такт езде игрушки.
Они выехали в половине шестого, и Шила всю дорогу возбужденно щебетала. Переночевали они в мотеле, как и намеревались, и Шила, вопреки опасениям Алекса, не только не жаловалась на непривычную и невкусную еду и жесткую постель, но была в полнейшем восторге.
Однако на следующий день к вечеру они несколько повздорили. Алекс избегал давать Шиле руль - он любил свою машину, и в памяти его еще была жива история их знакомства. Поэтому он все время вел машину сам и к вечеру, конечно, начал уставать. Шила же упрямо отказывалась останавливаться в мотелях, мимо которых они проезжали, настаивая на том, что надо проехать еще хоть немного. Алекс даже вспылил.
- Если хочешь, я поведу, - просила Шила. - Смотри, машин уже совсем мало, я поеду медленно и осторожно.
Алекс, как обычно, уступил. Он не был слабым человеком, просто не любил ссориться и часто с удивлением наблюдал за людьми, которые готовы были, как ему казалось, перегрызть друг другу глотку из-за пустяков - в какой цвет покрасить стены в холле, идти ли в театр или в гости, смотреть фильм или футбольный матч, кому мыть посуду. Глупость какая, думал Алекс, как можно на это время и силы терять? Сам он проявлял твердость лишь в принципиальных вопросах, зато несгибаемую, и коллеги и друзья знали это и высоко ценили его.
Он с тревогой наблюдал за Шилой четверть часа, потом, убедившись, что она и в самом деле едет осторожно и машиной управляет вполне прилично, задумался о чем-то своем. Они все ехали и ехали, уже стемнело. Наконец Шила притормозила у небольшого мотеля.
- Вот! - провозгласила она. - "Пестрая утка!" Это название мне нравится! Остановимся здесь.
Они вышли из машины и вытащили вещи. Хозяин уже спешил им навстречу. Они отправили сумки наверх и пошли перекусить.
Алекс с восторгом рассматривал холл. Пока Шила договаривалась с хозяином - была ее очередь оплачивать счета и улаживать денежные вопросы, так они договорились - он восхищенно переводил взгляд с одной стены на другую - оконные проемы были выкрашены каждый в один из семи цветов радуги, в них стояла красивая мебель с такой же обивкой. Некоторая чрезмерная яркость смягчалась развешанными повсюду красивыми плетенками, чеканками, глиняными тарелками и какими-то хитрыми подвесками из грубой веревки. Особенно нравилось Алексу, начав с красного, резко поворачивать голову вправо и просматривать подряд ниши всех цветов, пока глаз не упирался в последнюю - фиолетовую.
- Хозяин сказал, что дает нам желтую комнату, - сказала Шила, появляясь рядом с ним. - Что это значит - не знаю, посмотрим. Как здесь красиво!
- Да, ты была права, когда не захотела остановиться раньше, - согласился Алекс. - Надеюсь, здесь все такого же высокого качества, как и интерьер, включая еду.
Они спустились в небольшой ресторанчик, где чистые маленькие столики тоже были покрыты скатертями всех семи цветов спектра. Шторы на окнах были льняные, некрашеные, зал украшал громадный камин. Алекс и Шила сели за столик рядом с камином, покрытый зеленой скатертью, и в восторге рассматривали семейство глиняных уточек, шествующее по каминной доске. На шейке у каждой птицы был повязан кокетливый шарфик из лохматой веревки. Подельщик, вероятно, был необычайно талантлив - казалось, уточки идут!
Горячий ужин принесли буквально через пять минут. Шила и Алекс оба проголодались и ели с огромным удовольствием.
- Здорово! - с набитым ртом сказал Алекс, наблюдая, как сидящая рядом Шила, не отставая от него, расправляется с бифштексом. - Мне здесь нравится. Можно сказать, даже очень нравится,
Шила только кивнула, прожевывая душистое мясо. Утолив первый голод, они долго еще болтали; Алекс, забавляясь, смотрел, как Шила пытается выложить снежинку из картофельных чипсов на своей тарелке.
Поужинав, они вышли в холл и еще раз с удовольствием оглядели его своеобразную красоту.
- Посидим еще здесь? - предложил Алекс. - Смотри, красиво как, - он показал на плетенную из соломки громадную тарелку, украшавшую голубой простенок.
- Ты посиди, я знаю, ты перед сном любишь выпить рюмочку, а я пойду спать, - сказал Шила. - Устала.
Когда Алекс поднялся в отведенную им комнату, Шила уже крепко спала. Он включил настольную лампу и осмотрел номер - все было желтое, даже телефон и постельное белье. Номер был уютный и светлый, его украшали яркие зеленые листья растений. Ковер был темно-рыжий.
Он посмотрел на спящую Шилу. Она все-таки устает от дороги, в том, первом, мотеле тоже ушла в номер первой, оставив его в баре.
Проснувшись поутру, он увидел, что Шилы уже нет. Он быстро оделся, спустился вниз и застал ее в ресторане, на сей раз за оранжевым столиком. При дневном свете холл и ресторан выглядели еще лучше, чем накануне вечером.
Шила весело ему помахала и показала жестом на стойку с едой. Алекс взял вареные яйца и ветчину, налил себе кофе и сел рядом с ней.
- А я уже расплатилась! - весело сказала Шила. - Даже жалко уезжать отсюда, правда?
- Может, останемся еще на денек?
Шила покачала головой.
По обыкновению, Алекс не стал спорить, и после завтрака они уехали.
Прошло еще несколько дней дороги, с обязательными ежевечерними придорожными мотелями, и вскоре Алекс заметил, что Шиле все это стало надоедать. Она уже не задерживалась в холле, чтобы поболтать с ним, а сразу же уходила в отведенную им комнату и всегда уже спала, когда он, выпив вина или пива, тихо заходил туда. Алекс видел, что Шила тяготится поездкой.
- Может быть, вернемся? - спросил он ее.
Шила колебалась.
- Я еще вчера хотела тебе сказать, - наконец неуверенно начала она. - Дело в том, что у меня немножко изменились обстоятельства, и мне надо срочно вернуться домой. Я собираюсь улететь из аэропорта в Норфолке. Улететь как можно скорее.
- Надеюсь, ничего неприятного?
- Нет-нет, просто мне надо вернуться.
- Очень хорошо. Конечно, возвращайся, раз нужно. Я с машиной доберусь до дома на пароме. Деньги у тебя есть?
- Деньги? - переспросила Шила и вдруг расхохоталась. Она смеялась и смеялась, а Алекс удивленно смотрел на нее. Наконец она всхлипнула и с трудом выговорила. - Деньги у меня есть. А как у тебя? На паром-то пока хватит?
- Почему пока? - не понял Алекс.
- Я хотела сказать просто - на паром тебе хватит?
- Хватит, конечно. У тебя истерика, что ли?
- Истерика, - покладисто согласилась Шила, вытирая слезы. - Я вызову такси, поеду в аэропорт.
- Зачем такси? - удивился Алекс. - Я отвезу тебя.
Ему почему-то казалось, что Шила станет отнекиваться, но она охотно приняла это предложение. Они вышли из кафе, где сидели за обедом, и Шила, направляясь к его машине, вдруг сказала:
- Ты набираешь очки.
Алекс, привыкший к ее странным высказываниям, только кивнул в ответ на это туманное замечание.
Он отвез Шилу в аэропорт и подождал, пока она купит билет. Когда она отошла с билетом в руках от стойки и стало ясно, что она без проблем улетит, он сердечно распрощался с ней и пошел к своей машине - ему хотелось тоже отправиться домой сегодня же и больше не ночевать ни в одном из осточертевших мотелей. Когда рядом была Шила, он нисколько не скучал, но теперь - лучше уж он вернется на работу, выйдет пораньше из отпуска.
Когда он выходил из здания аэропорта, сзади вдруг раздался оклик "Алекс!" - и Шила, всегда сдержанная, холодноватая Шила кинулась ему на шею и еще раз крепко расцеловала.

Отказать леди Сатерленд было невозможно, и Дик согласился принять посетителя. Сейчас он уже жалел о своей слабости - по крайней мере, можно было отложить встречу. Он продрог и сильно устал. Звонок домой не успокоил его: сын клялся, что накормил и выгулял собаку, но Дик все равно тревожился, ему хотелось как можно скорее прийти домой и увидеть веселого, здорового Болли.
Он помнил это ощущение еще с тех времен, когда его сын был младенцем. Малыш казался таким слабым и уязвимым, таким беспомощным, что никакие уверения жены и врачей не действовали на отца, и он успокаивался только тогда, когда держал почти невесомое крохотное существо на руках и ощущал его живое тепло. Ребенок еще не умел говорить, но Дик чувствовал, что с ним все в порядке, что ему комфортно и хорошо.
Сын вырос, теперь он не только не нуждается в особой опеке, но и в силу своеобразного характера иной раз пытается еще и опекать родителей, в особенности мать. Свою же собственную потребность опекать кого-то Дик теперь реализовывал, ухаживая за своим спаниелем. Болли именно его считал хозяином, спал в его комнате и всегда встречал его, когда бы Дик ни вернулся.
Именно леди Беате Сатерленд Дик был обязан тем, что Болли вообще появился в его жизни1. кна подарила ему спаниел¤ еще крошечным щенком, постоянно помогала советами, и fик прекрасно воспитал собаку. Sолли было полтора года, и Дик совершенно не представлял себе, как это он в прежней своей жизни обходился без него.
Поэтому, когда леди Беата позвонила и попросила Дика помочь "одному знакомому", об отказе не могло быть и речи. Уже согласившись, Дик схватился за ежедневник и увидел, что занят весь день; однако отказывать теперь было неудобно, и он вынужден был назначить встречу на поздний вечер. Отвратительная погода окончательно испортила настроение подверженному атмосферным колебаниям Дику Уиллету, и гостя своего он ждал в самом скверном расположении духа.
Когда гость бочком вошел в кабинет, Дик совсем расстроился. На маленьком человечке, который коротко отрекомендовался "Генри", было почему-то огромное темно-бордовое пальто. Оно было велико по крайней мере на три размера, но при этом как-то чувствовалось, что оно не с чужого плеча. И пальто, и темная шляпа были чистыми, хотя и мокрыми из-за дождя, но недорогими.
Дик вздохнул. Леди Беата верна себе: опять она, да простят ему такие выражения, шлялась где-то среди простонародья и подцепила там это ходячее недоразумение. А ведь обещала, что урок, полученный ею от охотников за луной, которых так успешно изловил тогда Дик, пойдет ей впрок.
- Прошу садиться, - сказал Дик очень вежливо. С этим человеком он не мог говорить на равных, и не только потому, что тот был явно другого круга, а еще и потому, что человек был сильно испуган и расстроен, но глядел на Дика с надеждой. Твердое, несгибаемое, самое истинное благородство всегда было свойственно Дику Уиллету, и он, нисколько не задумываясь об этом, всегда вел себя с людьми соответственно: чем слабее и уязвимее был человек, чем сильнее он от него зависел, тем любезнее и предупредительнее становился Дик. Со стороны в таких случаях всегда казалось, что не Дик делает одолжение человеку, беседуя с ним и помогая ему, а, напротив, тот согласился рассказать Дику о своих проблемах после долгих слезных просьб.
Дику не хотелось тревожить ночного дежурного - он знал, что ребятам и так сегодня досталось - но не обогреть чаем этого промерзшего беднягу, который трясся еще и от страха, было невозможно, и он позвонил и попросил принести два стакана. К его радости, дежурил сегодня и принес чай Ральф Теринг - Дик считал его очень способным, прекрасно к нему относился, хотя без всякого удовольствия вспоминал дело о похищении картины Гойи, при расследовании которого и столкнулся с Ральфом Терингом. Ральф потом женился на свидетельнице по этому делу, и теперь у них уже было двое сыновей, для которых Дик был чем-то вроде крестного папы2.
альф поставил чай на стол, внимательно посмотрел на посетителя и едва заметно кивнул Дику. Потом он вышел, но через пять минут вернулся с плетенкой, в которой лежали бутерброды и круассаны.
Однако Генри не взглянул на угощение. Он взял в руки стакан с горячим чаем, но не пил, а только грел пальцы.
- Ешьте, пожалуйста, - сказал Дик приветливо.
- Нет, благодарю, - голос у этого человека оказался чуть-чуть глуховатым, и Дик с удивлением понял, что речь у него чистая и правильная. Да и "благодарю" не вязалось с первым впечатлением о нем.
- Возьмите что-нибудь, - мягко улыбаясь, попросил Дик. - Понимаете, признаюсь вам честно, я работал весь день, теперь страшно хочу есть, но поскольку я здесь хозяин, то и не могу жевать один в присутствии гостя, как вы считаете?
На лице посетителя появилось что-то вроде улыбки. Он осторожно взял круассан и положил его на свое блюдце, из вежливости откусив маленький кусочек. Дик с наслаждением отпил чаю и взял бутерброд.
- Вы хотели мне что-то рассказать? - спросил он осторожно. - Леди Беата Сатерленд, моя хорошая знакомая, попросила меня вас выслушать, и надо вам сказать, что я буду рад возможности быть ей полезным.
Генри, немного расслабившийся было, снова испугался. Он так крепко сжал свой стакан с чаем, что чуть не раздавил его. Дик незаметно вздохнул - ему ужасно хотелось уйти или хотя бы беседовать с человеком попросту, а тут приходится подстраиваться под этого странного гостя. Но другого выхода не было.
- Давайте начнем с самого простого, - сказал он, вспомнив, что говорил ему недавно знакомый психолог. - Как вас зовут? Чем вы занимаетесь?
- Меня зовут Генри Стиннен, я хозяин отеля "Скорлупка". Точнее сказать, мотеля.
- И как идет бизнес?
- Не так и плохо, - Генри немного оживился. - Когда-то я вел совсем другую жизнь, и образование у меня, знаете ли, хорошее. - Дик кивнул, он это уже понял. - Но потом все пошло не совсем так, как хотелось бы, и я...
Он стал рассказывать о том, как купил мотель, соблазнившись его расположением на перекрестке больших дорог и заняв денег в банке, как выбирался из нужды. Дик слушал. Всегда надо обращаться к профессионалу, назидательно сказал он себе; психолог оказался прав - заговорив о знакомых, понятных, интересных ему вещах, человек невольно успокаивается и не так болезненно воспринимает необходимость говорить о чем-то ему неприятном. А время - ну что здесь поделаешь! Остается надеяться, что при расследовании - если будет расследование - эта информация пригодится сыщику.
- Впрочем, я увлекся, - словно прочтя его мысли, сказал Генри. - Я пришел рассказать о другом...
Наступила пауза. Дик терпеливо ждал.
- Я очень боюсь, что вы мне не поверите, - сказал Генри. - Но учтите: я сам пришел к вам, я не имею никакой корысти, я... - он задохнулся.
- Отчего же я вам не поверю? - спросил Дик мягко. - Пока я не услышал от вас ничего неразумного. Какие же у меня основания вам не верить?
- То, что я вам скажу, очень странно.
Дик вдруг почувствовал знакомый сыщицкий ожог, который всегда сопутствовал ему в работе. Ему стало интересно! Желание разговорить Генри мгновенно превратилось из навязанной необходимости в потребность, усталости как не бывало. Если этот человек не может решиться сам, надо помочь ему!
- Если вы думаете, - улыбаясь, сказал он, - что я выслушал в этой комнате мало странных историй, то уверяю вас, это заблуждение.
- Я знаю, мне леди Сатерленд сказала. Вы сидите здесь, к вам люди ходят, когда уже больше некуда пойти, как к Шерлоку Холмсу на Бейкер-стрит.
- Уверяю вас, на этом мое сходство с Шерлоком Холмсом кончается, - перебил Дик, который очень боялся такого сравнения. - Он стоил двух десятков таких, как я. Если не больше. Но поскольку обратиться к нему вы по уважительным причинам не можете, то вам придется рассказать мне, что с вами стряслось, а потом мы будем думать, что нам делать.
Наступила новая пауза. Наконец Генри решился.
- Вы знаете мистера Александра Джонсона? - спросил он.
- Конечно, знаю, - удивился Дик. Джонсон был довольно известный политический деятель, и его знали все. К тому же Дик знал его лично, потому что встречался с ним в доме леди Сатерленд.
- Он недавно останавливался на ночь в моем мотеле.
Дик удивился, но не показал этого. Такому человеку, как Джонсон, решительно нечего было делать в таком мотеле, как "Скорлупка". Генри опять прочно замолк; Дик размышлял, с ужасом понимая, что дело должно оказаться неприятным. Вероятно, Джонсон прискакал в мотель с дамой, и теперь будет какой-нибудь гнусный скандал. Дик терпеть не мог политики.
Но все оказалось совсем иначе.
- Он возвращался в Нью-Йорк, - продолжал Генри, - и на шоссе у него совершенно неожиданно отказала машина. Прямо возле моего мотеля. Я увидел буксующую машину, вышел, думал, может, надо помочь, и узнал его. Я ему честно сказал, что мотель у меня скромный, не для таких, как он, но я сделаю все возможное, чтобы устроить его получше. Он был на высоте. Сказал, что даже рад, что сломался так удачно, что уверен, что у меня ему будет очень хорошо. Я сам провел его по мотелю, показал комнату - это моя лучшая комната, и оттуда как раз выезжали постояльцы - и он ее вполне одобрил. Шоферу я дал другую комнату, почти такую же. Их обоих как следует накормили - повар у меня просто отличный, и мне показалось, что они хвалили ужин вполне искренне. Пока они ели, комнаты приготовили, как следует там убрали, постелили новое белье... - Он замолчал.
- И что же? - поторопил Дик.
Генри вздохнул.
- Я боюсь, что вы мне не поверите, - снова завел он свою песню.
- Поверю, - кратко сказал Дик, сдерживаясь. - И что же случилось потом?
- Утром он спустился вниз и позавтракал. Потом пришел его шофер - он встал еще раньше и ходил в гараж - и сказал, что машина в порядке, можно ехать. Они заплатили по счету, взяли вещи и уехали.
Он опять смолк.
- Разрешите сказать вам, - заметил Дик, - что до сих пор я не услышал ничего странного. И ничего такого, что дало бы мне основания вам не поверить.
Генри вдруг рассердился. То ли ему почудилась в словах Дика обидная насмешка, то ли его злила собственная нерешительность, но только он внезапно отбросил свою манеру мямлить и сказал громко, четко и раздельно:
- Когда мы поднялись в тот номер, в котором провел ночь мистер Джонсон, мы увидели, что он покрасил трюмо в своей спальне в ярко-синий цвет.
- Что? - изумился Дик.
На лице Генри мелькнуло удовлетворение - ему удалось-таки пронять сыщика!
- Зеркало в его спальне было выкрашено ярко-синей масляной краской, - повторил он.
- Что за чепуха!
- Я же предупреждал: вы мне не поверите.
- Поверить мудрено, - признал Дик. - Ну а где же он взял краску?
- В подвале, - без запинки ответил Генри.
- В каком подвале? - снова изумился Дик.
- У меня в мотеле есть подвал. Там хранятся всякие инструменты, там же лежали банки с краской - я собирался к лету кое-что перекрашивать. Он спустился в подвал, взял одну банку краски и кисть и покрасил зеркало в своей спальне.
Дик Уиллет молчал. Он с трудом подавил в себе недостойное желание разразиться обычными восклицаниями типа "Не может быть!", "Да зачем?!", "Что такое вы говорите?" Не шутить же пришел к нему этот человек, не издевается же он над ним ради собственного удовольствия!
- Он что-нибудь вам сказал перед отъездом? - спросил Дик.
- Нет. То есть сказал спасибо, сказал, что очень доволен, прекрасно спал, и завтрак очень понравился. Поблагодарил за машину, я потом узнал, он заплатил моим механикам отдельно.
- У вас свой гараж?
- Конечно, у меня же мотель, все проезжающие обычно хотят, чтобы машину проверили, помыли и заправили.
- И что потом?
- Я посмотрел, как они отъезжают. Потом стал звать горничную, чтобы послать ее сразу же убрать их номера. Она не слышала - была в дальнем конце коридора на втором этаже, и я туда поднялся. Чувствую - сильно пахнет краской. Тут и горничная идет на мой зов, смотрю, она тоже носом тянет. Зашли мы вместе в номер Джонсона - и ахнули...
- Что вы там увидели - подробно?
- Увидели, что зеркало выкрашено масляной ярко-синей краской. Красили сначала поперек, потом вдоль, краска еще не высохла, текла вниз, на туалетный столик.
- А все остальное было в порядке?
- В полном.
- Господи Боже!
- Вот именно. Не гнаться же мне за ним было.
- Может быть, красил кто-то другой?
- Исключено. Постояльцев было немного, и все они находились вне отеля - кто-то выехал совсем, а кто-то просто уже ушел по делам. Обитатели гостиницы не могли выкрасить зеркало просто потому, что все они без исключения находились у меня на глазах. Утро, горячее время - завтрак и все такое.
- Исключение все же было - та горничная, что вошла с вами в номер.
- Нет, она не исключение. Она только что поднялась туда, а до этого принимала у жены постельное белье - у меня на глазах. Она бы физически не успела покрасить зеркало.
Оба замолчали.
- Я уж не говорю о том, - снова заговорил Генри, - что никто из моих работников и членов моей семьи никогда не испытывал никакой потребности в том, чтобы мазать краской зеркала. Среди нас нет ни художников, ни маляров.
- То есть вы хотите сказать, - медленно заговорил Дик, - что он спустился в подвал, взял там банку синей краски... Кстати, подвал что, не запирается?
- Нет. Там нет ничего ценного. Обычная дверь внизу, там горничные держат свои швабры и прочее. Любой может туда войти. Только он мог не идти сам, а попросить шофера.
- Понятно, - сказал Дик радостно. - Он сказал своему шоферу: "Слушай, друг, мне что-то не нравится зеркало в моей спальне. Ну, ночь я кое-как проспал с таким зеркалом, но перед отъездом прямо сдержаться не могу, так что ты уж, будь добр, сходи за красочкой, чтобы я мог привести его в порядок". Так?
- Не знаю, - неуверенно сказал Генри. - Странно как-то. А может, он сделал это, чтобы не было видно отражения?
- Я хорошо знаю Джонсона, - ответил Дик. - Он, конечно, не Леонардо ди Каприо. Но ведь и не Квазимодо же! И хотя физиономия у него и в самом деле на любителя, все же вряд ли она могла опротиветь своему обладателю до такой степени, что он помчался в чужой сарай за чужой краской и испортил чужое зеркало в номере придорожного мотеля - лишь бы ее в этом зеркале не видеть! Сколько у вас там всего банок?
- Несколько штук. Кажется, семь или восемь.
- И все синие?
- Нет, там разные, но я проверил, он вроде взял первую попавшуюся.
Дик задумался.
- Скажите, а вы понимаете, что Джонсон политик, так что если эта милая история станет известна, конкуренты или как там они называются тут же упекут его кое-куда и раструбят повсюду о его психической несостоятельности? - спросил он.
- Понимаю, - уныло сказал Генри, - и леди Беата мне об этом сказала. Ей нравится Джонсон. Она просила его защитить.
- Зачем его защищать? - удивился Дик. - Просто никому ничего не говорите - и все. И постарайтесь заставить молчать персонал.
Генри расстроенно посмотрел на него.
- Так ведь история на этом не кончилась! - воскликнул он.
- Ах вот как!
- Конечно! Неужели из-за этого, только из-за этого, я пошел бы к вам!
Дик выругал себя - мысленно, конечно. Ведь Генри, когда пришел, был явно расстроен и испуган, а происшествие, о котором он поведал, могло, конечно, удивить и поставить в тупик кого угодно, но не могло бы так расстроить. И тем более испугать.
- Так рассказывайте дальше, - предложил он.
- Дальше рассказывать особенно нечего, - мрачно сказал Генри. - Пришла полиция и произвела обыск.
- Вы вызвали полицию?
- Нет, - терпеливо ответил Генри, - я же не сумасшедший. Ну подумайте: стал бы я звонить в полицию и заявлять, что господин Джонсон переночевал у меня в мотеле и выкрасил зеркало в синий цвет? Тогда вовсе не его, а меня упекли бы куда следует. Полиция пришла в мой мотель по собственной инициативе. Это произошло через несколько дней после отъезда мистера Джонсона, когда краску уже отчистили - она ведь была свежая. Но мы все равно на всякий случай заменили трюмо на новое, потому что краска попала в щели.
- И что же полиция?
- Нашли коробочку.
- Какую коробочку? - чуть не застонал Дик, которого ужасно раздражала манера Генри подавать информацию крохотными порциями.
- Маленькую коробочку с углублением внутри. По этому углублению похоже, там лежало что-то прямоугольное, как будто другая коробочка. Полицейский нашел ее в том самом номере, где ночевал Джонсон. Она лежала под полоской паркета. Кто-то отодрал паркет в незаметном месте - под кроватью, да еще пол там покрыт ковром. Отодрали несколько пластинок, пока не нашли такую, под которой было углубление. Там и лежала коробочка.
- Вы рассказали полицейскому...
- Нет, - вздохнул Генри. - Я не знаю, почему, но я не сказал ему ни слова про Джонсона. Сказал, что недавно в этой комнате был постоялец, который записался в книге как "мистер Д." - так оно и было. И когда он выехал, мы обнаружили, что зеркало выкрашено в синий цвет. Думали, что это просто один из случаев бессмысленного хулиганства, которые хорошо знакомы полиции. Сообщать не стали. Когда я ему это сказал, он и начал обыск именно с этой комнаты. И нашел коробочку. Теперь у нас постоянно ошивается полицейский, и нам запретили выезжать из страны. Я понял так: что бы ни было в этой коробочке, оно исчезло, и теперь мы все под подозрением. Мой бизнес пропал. Тогда я пошел к леди Беате, я ее давно знаю и знаю, что она не отмахнется. Так и вышло - она все выслушала внимательно, согласилась, что так просто оставить этого нельзя, и обещала помочь. Она меня и направила к вам.
- Хорошо, - сказал Дик Уиллет. - Вы правильно сделали, что пришли. Когда Шерлок Холмс впервые услышал историю Союза рыжих, помните, что он сказал? Не помните? Плохо, классику надо знать. Так вот, он сказал: "Я ни за что на свете не откажусь от вашего дела. Оно буквально освежает мне душу своей новизной". В данном случае я пойду по его стопам. Возможности кое-какие есть: узнаю прежде всего, что искала полиция в вашем мотеле, а потом потихоньку переговорю с Джонсоном - я с ним знаком.
- Хорошо, - сказал Генри, не трогаясь с места. - Спасибо.
- Пожалуйста, - сказал Дик, поднимаясь. - Вы меня очень заинтриговали, и я вам благодарен за загадку. - Видя, что посетитель не встает, он добавил. - Вы хотите еще что-то сказать?
- Хочу, конечно, - ответил Генри. - Это еще не все.
- Ах вот как! - снова воскликнул Дик, опускаясь в свое кресло. - Прошу вас, продолжайте.
- Вы мне не поверите, - сказал Генри.
Дик закрыл глаза и медленно сосчитал до шести. Потом открыл их и посмотрел на своего собеседника.
- Я поверю вам, - сказал он достаточно твердо, хотя и не так спокойно, как ему хотелось бы.
- Впрочем, на этот раз вы если и не поверите, то не мне, а леди Беате, - сказал Генри. - Она просила сказать вам, что у Джонсона есть брат-близнец.
- Что? - воскликнул Дик.
- У Джонсона есть брат-близнец, - терпеливо повторил Генри. - Да спросите у леди Беаты, если мне не верите.
- В самом этом факте нет ничего странного, - сказал Дик. - Но почему она решила мне об этом сказать? Вы думаете, это не он, а его близнец был у вас в мотеле?
- Не знаю. Да нет, не думаю. Он был совсем такой, как по телевизору.
Дик молчал. Если, допустим, родной брат-близнец Джонсона поддался на провокации или польстился на деньги и согласился скомпрометировать его, то надо признать, что он выбрал очень странный способ. Ну просто-таки очень странный! Между тем существовали десятки способов это сделать, давно проверенных временем, надежных и безошибочных. Да вот хотя бы явиться в мотель с дамой - недаром ведь это было первое, что пришло Дику в голову. Да и вообще, причем здесь брат-близнец! Чепуха какая!
Впрочем, Дик знал, что подобные невероятные вещи случаются гораздо чаще, чем предполагает широкая публика. Знал он и то, что некоторые известные приемы, к которым прибегают бесчестные люди и которые осмеиваются как "романтические и избитые", по-прежнему срабатывают, и ничуть не хуже, чем раньше. Иной раз даже лучше - у него был недавно случай с кладом, который нашли на территории старинного поместья. Клад был не совсем настоящий, но все-таки3.
- юадно, - сказал он вслух, - сегодн¤ мы все равно уже не изобретем колеса.»дите спать и успокойтесь: если вы ни в чем не виноваты, я постараюсь помочь вам.
- Леди Беата беспокоится о Джонсоне...
- Очень хорошо. Но ко мне пришли вы, и я прежде всего буду думать о вас, ведь вы как бы мой клиент. Уверяю вас, я хорошо знаю Джонсона - он способен о себе позаботиться. Я разберусь со всем этим и с трюмо тоже. А если я не пойму, в чем здесь дело, то этого не поймет никто.
Генри поднялся и, пожав руку Дика, направился к двери.
- Я запомнил, как он просто вел себя и как благодарил за завтрак, - сказал он. - Нисколько не важничал, и видно было, что вовсе не играет в демократию. Правда славный. И за трюмо это несчастное я на него не сержусь ни капельки. Черт с ним, с этим трюмо! Лишь бы это не грозило ему неприятностями! - и он вышел, а Дик остался сидеть на месте, и с лица его не сходило выражение крайнего изумления.

Дата добавления: 2015-08-20