А) Переднеазиатская раса

На пояснениях к иллюстрациям K (или Sch) означает головной (или черепной) указатель, G — лицевой указатель, A — цвет глаз, H — цвет волос.

Обозначения цвета даны лишь там, где иллюстрация не дает представления о настоящих цветах. На изображениях живых людей имя указано лишь в тех случаях, если речь идет о лице, уже достаточно известном по другим изображениям. На всех иллюстрациях указание расы относится только к видным на иллюстрации чертам. Изображения меньше говорят о данных лицах, чем нужно для описания расовых признаков (отсюда просьба издательства присылать новые).

Эту расу называют также арменоидной, потому что она сегодня сохранилась в наиболее чистом виде среди армянского народа. Вследствие ее широкого распространения среди ассирийцев ее называют также ассироидной. Другие названия — алародийская, каппадокийская, протоармянская и хеттская раса. Рехе называл ее «таврической» по местности, в населении которой она и сегодня преобладает. Употребляется и название «кавказская раса» (не путать с одноименной расой Блюменбаха!), поскольку люди этого типа преобладают на Кавказе.

Люди переднеазиатской расы среднего роста, коренастые, короткоголовые, с крутым, словно отрубленным затылком; лицо средней ширины, с сильно выступающим массивным носом, в хрящевой части изогнутым книзу или крючковатым, с мясистым кончиком. Мясистые ноздри приподняты, часто словно оттянуты вверх по бокам; разделительная стенка носа опущена ниже ноздрей, поэтому больше видна, чем у других рас. Губы довольно мясистые, нижняя губа выступает вперед гораздо больше верхней, часто свисает или выступает настолько, что сочетание с мясистым, свисающим носом производит впечатление, выраженное в народной поговорке: «Он (или она) кусает себя за нос». Рот довольно широкий, часто очень широкий. У взрослых складки, которые идут от ноздрей к уголкам рта, глубже, чем у других рас. Уголки рта кажутся слегка изогнутыми или словно вдавленными острием карандаша внутрь.

Подбородок по сравнению с европейскими расами часто ниже и больше уходит назад, так что линия, ведущая от верхней губы вниз к самой передней точке подбородка, характерна для профиля переднеазиатской головы. Скуловые дуги больше опущены от ушей, чем у других рас.

Уши довольно большие и мясистые.

Волосы каштановые или черные, обычно волнистые, часто курчавые. Глаза карие, цвет кожи коричневатый. Волосяной покров тела развит очень сильно, борода растет хорошо. Брови плотные, часто сросшиеся над носом (синофрис).

Люди переднеазиатской расы, особенно женщины, склонны к полноте, к жировым отложениям на шее и плечах и к образованию двойного подбородка.

Психические особенности переднеазиатской расы лучше всего изучать среди тех народов, у которых сильна примесь этой расы, например, современных греков, турок, евреев, сирийцев, армян и современных персов. Людям переднеазиатской расы приписывают особую искусность в торговле. Вейсенберг называет армян, современных греков и евреев «продувными торгашами». Кажется, эти торгашеские способности среди народов с переднеазиатской примесью проявляются тем сильней, чем больше в них этой примеси. Фон Лушан писал, обсуждая «известные деловые таланты» евреев в своей поздней работе «Народы, расы, языки» (1922), что эта черта присуща не только евреям, но и современным грекам и армянам: «Это видно хотя бы из того, что на всем Востоке в населенных преимущественно греками и армянами городах евреям удается утвердиться лишь с большим трудом или вообще не удается. В утрированной форме это выражается в народном анекдоте, согласно которому на семерых евреев хватит одного грека, а на семерых греков — одного армянина. Это значит, что армяне в 49 раз хитрей и деловитей евреев». Если армяне считаются самыми хитрыми и деловыми, то объясняется это тем, что в армянском народе сильней всего преобладает переднеазиатская раса.

Влиянию особого торгашеского дара способствуют у переднеазиатской расы гибкий ум, живописное красноречие, умение влезть в чужую душу, рассчитывать поступки людей и ситуации, излагать и переиначивать чужие мысли. Отсюда выражение расчетливой готовности, часто присущее переднеазиатским лицам, а порой и позам. Штиль рассказывает об армянских военнопленных: «их черты говорят не столько об энергичной предприимчивости, сколько об осторожной сдержанности, не столько о вере в себя, сколько о хитром расчете».

Ленц объясняет психическую сущность переднеазиатской расы, как результат особого процесса отбора, когда он пишет: «Переднеазиатская раса ориентирована не столько на господство над природой и ее использование, сколько на господство над людьми и их использование».

Эта черта, «использование людей», приводит к тому, что группы людей преимущественно переднеазиатской расы или отдельные люди преимущественно этой расы постоянно мигрируют из областей, где преобладает переднеазиатская раса, и оседают большей частью в качестве торговцев и охотней всего в городах, среди населения иной расовой принадлежности. Так армяне, преимущественно переднеазиатский народ, рассеяны по всему миру. Фон Лушан сообщает, что из четырех или пяти миллионов армян почти половина живет в рассеянии, но эти армяне диаспоры, со своей вошедшей в поговорку хитростью, всегда умеют уклоняться от переписей в государствах, в которых они живут. «Десятки тысяч живут в Венгрии, Галиции, Трансильвании, сотни тысяч — в Малой Азии и Константинополе, их большие колонии есть в Париже и Лондоне, а с недавних пор также в Берлине и Нью-Йорке, где у них есть свой квартал. Алчность довела их даже до Индии и Китая» (фон Лушан, цит. соч. стр. 141). При этом армянам как и другим народам преимущественно переднеазиатской расы свойственна особая живучесть в самых неблагоприятных условиях.

Дар к сценическому искусству и особенно к музыке характерен для переднеазиатской расы, равно как и склонность к расчетливой жестокости, проявившаяся в истории персов (когда среди них стало меньше людей нордической расы), в армянской и турецкой истории и вообще во всей истории Передней Азии и во многих сказках «Тысячи и одной ночи». Ленц ссылается на пример шекспировского Шейлока, в котором эта «сладострастная жестокость» доведена до предела. Часто описывается холодная жестокость, с которой армянские торговцы эксплуатируют свои жертвы.

Способности к государственному строительству у переднеазиатской расы, похоже, отсутствуют, поскольку государство с преимущественно переднеазиатским населением или управляемое людьми преимущественно переднеазиатской расы в чрезвычайных ситуациях не умеет претворить свои торговые связи и накопленные богатства в могущество. Фон Лушан так оценивает армян: «Никогда не было народа, столь глупого в политическом отношении и неспособного ни управлять собой, ни дать управлять собой другим, как армяне». Большие и долговечные государственные образования в областях, где преобладает переднеазиатская раса, в основном создавались племенами нордического происхождения, как я постарался показать в моей «Расологии Европы».

Если способности переднеазиатской расы к образованию государств невелико, то для всей Передней Азии характерна тенденция и способность к созданию религиозных сообществ и более или менее тайных, полурелигиозных-полуполитических обществ. В своей книге «Раса и стиль» (2-е изд., 1928) я показал, как при столкновении и после скрещивания переднеазиатской и нордической рас — а именно только в регионе от Передней Азии до Индии, где такое столкновение имело место, — на базе нордической организующей силы и характерной переднеазиатской склонности к пророчеству и религиозной пропаганде возникли великие «религии Откровения». Отдельные черты такого миссионерства мы постоянно встречаем и на Западе у людей смешанного типа, у которых преобладают либо переднеазиатские, либо нордические признаки. В той же книге я указал на черту, которая после исчезновения нордической расы при одновременном увеличении доли переднеазиатской расы проявилась у поздних (денордизированных) эллинов, персов и индийцев, а также у других народов Передней Азии, черту, которая как подтверждает и Клаусс («О душе и облике рас и народов», 1928), явно соответствует психической сущности переднеазиатской расы: переднеазиатской душе не удается единым, противным и двусмысленным на взгляд других рас способом, подобно персидскому поэту Хафизу, установить баланс между чувственным и сверхчувственным и в ней берет верх либо одно, либо другое. Упоминаемое Ольденбергом как характерное для народов, говорящих на семитских языках, «смешение святыни с борделем» соответствует, равно как и сексуальная чувственность культа Иштар у вавилонян, культа Анахиты у поздних, денордизированных персов и Афродиты у поздних, денордизированных эллинов одной из возможностей переднеазиатской расовой души, тогда как другая ее возможность — подавление чувств, аскеза.

Необузданная любовь к «плоти» столь же возможна для переднеазиатской расы, как и умерщвление этой «плоти». Упор на разрыве между «плотью» и «духом», который другие расы не воспринимают или считают незначительным, всегда исходил от переднеазиатов.

В книге «Раса и стиль» я показал на примерах эллинистического искусства и различных восточных религий характерную для переднеазиатской расовой души склонность к самовозбуждению. Люди переднеазиатской расы могут возбуждать свои чувства, частично поддаваясь им, частично подстегивая себя: бурные взрывы радости и столь же бурные и притом профессиональные стенания на похоронах это плоды переднеазиатской расовой души. Мы видим эту душу в экспрессионистском искусстве недавнего прошлого, в самовозбуждении еврейских актеров, адвокатов, ораторов и проповедников. Воля к духовной власти над обществом с помощью самовозбуждения и одновременного проникновения в чужие души наполняет многих людей переднеазиатской расы, которые в конечном счете могут обрести власть над поддающимися подобным влияниям людьми. Наслаждение властью над общинами, которые они описанными способами собрали вокруг себя и умеют заводить в качестве агитаторов и пророков — высшие моменты в жизни людей переднеазиатской расы.

Подробное описание переднеазиатской расовой души, ее определенных сторон, имеющих отношение к религиозной жизни, дал, используя средства феноменологической психологии, Л. Клаусс в своей книге «О душе и облике рас и народов» (1928), на которую я здесь часто ссылаюсь.

Если сравнить описание переднеазиатской расовой души у Клаусса с тем, что изложено выше, то окажется, что либо Клаусс слишком выдвинул на передний план своего анализа сторону переднеазиатской сути, касающуюся религиозной жизни, в ущерб целому, либо разные подходы возможны благодаря тому, что разные наблюдатели выбирают для анализа другие стороны переднеазиатской расы. Я предполагаю, что в рамках переднеазиатской расы можно различить два психически (и физически?) разных типа, между которыми существуют всевозможные переходные формы: один тип крестьянский, больше привязанный к земле, другой торгашеский. Первый преобладает у анатолийских турок, части персов и армян, живущих в Армении, второй — у армян и евреев, живущих в диаспоре. Клаусс уделил больше внимания крестьянскому типу, другие наблюдатели — торгашескому. Возникновение двух типов (при большинстве переходных форм) в рамках переднеазиатской расы указывает на другие возможности формирования переднеазиатской психической сути.

Все изображения чертей и злых духов мефистофельского типа свидетельствуют о том, что западные народы связывали с чертами переднеазиатской расы представления о дьявольских чертах психического склада, а частично связывают и сегодня, как показывают многие картины и сценические маски. При этом бросается в глаза, что на западный взгляд такие черты психического склада не связывались с выражением лица близкой к переднеазиатской расе динарской расы (рис 37 и 38).

Выше часто уже упоминалось о том, что переднеазиатская сущность проявляется также — и даже главным образом — у народов, говорящих на семитских языках. Западные наблюдатели, не сведущие в расологии, склонны даже находить в физических и психических чертах переднеазиатской расы «нечто семитское» или даже «семитское вообще». Эта ошибка, смешение расы и народности, обусловлена тем, что многие евреи, которых жители западных стран могут наблюдать в своих городах, имеют черты переднеазиатской расы и тем, что евреи или их восточные предки по своему первоначальному языку, ивриту, и заимствованному ими позже в Палестине арамейскому языку могут быть причислены к народам, говорящим на семитских языках. И у современных сирийцев и арабов, и у говорящих на арабском языке жителей Северной Африки мы тоже постоянно встречаем черты переднеазиатской расы.

Однако первоначально не было (а в расово-психологическом плане нет до сих пор) никакой связи между переднеазиатской расой и семитскими языками. Скорее эти языки первоначально распространялись другой расой, ориентальной, которая будет описана позже и расово-психологической сущности которой они только и соответствуют.

Поэтому то преимущественно переднеазиатское население V-IV тысячелетий до н. э., которое из стран Кавказа проникло во всю Переднюю Азию, включая Сирию и Палестину, и дошло до Египта и балканских стран, нельзя считать племенами, говорившими на семитских языках. Переднеазиатской расе, как указал первым фон Лушан, принадлежали первоначально языки, которые называют кавказскими или алародийскими. В доисторическое время эти языки были распространены в большой части Передней Азии. Эламский язык, на котором говорили в царстве Элам в низовьях Тигра (его столицей был Шушун-Сузы), засвидетельствованный со II тысячелетия до н. э. и до IV века до н. э. и окончательно вымерший, вероятно, лишь в Х веке н. э., принадлежал к кавказской языковой ветви.

Во II тысячелетии до н. э. племена нордической расы, говорившие на индоевропейских языках, образовали в обширных областях Передней Азии господствующий слой нордически-переднеазиатских племен и народов и вытеснили кавказские (алародийские) языки. Сегодня эти языки сохранились лишь в сравнительно небольшой области, показанной на карте I. Но раса, создавшая эти языки, психическая сущность которой, как показал Эрбт в своей «Всемирной истории на расовой основе» (1925), соответствует кавказской языковой семье, переднеазиатская раса распространена далеко за пределами современной области кавказских (алародийских) языков.

В своей «Расологии Европы» я так описал современный ареал распространения переднеазиатской расы. Начиная с основной ее области, Кавказа, более или менее заметные ее примеси прослеживаются не только к востоку, до Индии и Средней Азии, но и к западу и северо-западу, не только в расовой смеси еврейского народа и у групп цыган, но и по всему юго-востоку Европы, особенно в Причерноморье, в меньшей степени — в Греции и на Балканском полуострове.

Примесь переднеазиатской крови мы встречаем также в Сирии и на островах Эгейского моря, особенно на Крите, на Сицилии (особенно в Сиракузах и Агригенте), в Северной Африке, особенно в Триполитании, Тунисе и Алжире. В Южной Италии эта примесь сказывается, прежде всего, в Салерно и Бари, в Испании — на побережье Андалузии. От Сирии сильная примесь переднеазиатской крови доходит по берегу Красного моря до Южной Аравии, где эта раса даже начинает преобладать, а оттуда — в Северо-Восточную Африку.

Из сказанного следует, что не всякая переднеазиатская примесь среди западных народов и у отдельных их представителей объясняется наследственными задатками, унаследованными от еврейских предков. В Центральной и Северо-Западной Европе переднеазиатские наследственные задатки, если не считать сравнительно редких связей с цыганами, могут быть результатом связей с представителями народов Южной и Юго-Восточной Европы.

Прародиной переднеазиатской расы, т. е. той областью, где она в результате отбора на протяжении доисторических тысячелетий обрела характерные для нее физические и психические черты, является, по всей вероятности, та часто Передней Азии, где она и сегодня составляет основную массу населения, т. е. страны Кавказа и соседние области. Переднеазиатская раса имеет ряд бросающихся в глаза общих физических признаков с динарской расой Европы, поэтому расологи считают эти расы близкими, «расами-сестрами» (Ойген Фишер). Это родство проявляется больше в физических признаках, чем в психических качествах, но, тем не менее, можно предположить, что эти расы — ответвления одной исходной расы, прародина которой находилась в Передней Азии или в соответствующей ей части суши, которая в третичном периоде имела иную конфигурацию, нежели сегодня (более точно попытался определить ее норвежский расолог Брюн в своей книге «Человеческие расы и история их развития», Осло, 1925). Разные направления отбора привели к тому, что единая раса после географического разделения на две группы, распалась на переднеазиатскую расу и динарскую расу Юго-Восточной и Центральной Европы.

(О физических признаках и психических особенностях динарской расы см. Гюнтер «Расология немецкого народа», 13-е изд., 1929 и «Расология Европы», 3-е изд., 1929). Основные признаки динарской расы: высокий рост, стройная фигура, брахикефалия, узкое лицо, крутой, словно обрубленный затылок, очень крупный нос, который при высоком, выступающем корне носа, в хрящевой части опускается книзу и становится мясистым; волнистые, каштановые или черные волосы; глубоко сидящие карие глаза, коричневатый цвет кожи).

Дата добавления: 2015-08-02