Глава 6. Время идей

Новая неделя наступила, и перед Компанией совершенно чётко встали две проблемы: Бандзарт и Костя. Правда, пока трудно сказать, действительно ли это проблемы – или, может, казусы невселенского масштаба… Мы не знаем, Who is Mr Bandzart на самом деле: обычный учитель или непростой человек с тайной, выдающий себя за учителя? Точно так же нам неизвестно истинное состояние Кости. Мы видим некое изменение, но не преувеличиваем ли его значимость? И вдруг только напрасно терроризируем сознание? Что ж, очевидно, эти две проблемы породили уже очень много вопросов, но, похоже, на том останавливаться не собираются. И пока Компания не в состоянии их решить, новая неделя рождает в деле новые подозрения.

Во вторник мы сидели на обществознании, и Ставицкий спрашивал с нас три параграфа – про мораль, культуру и нравственность. Первые два ответа в исполнении Саши и Фёдора, надо отметить, не слишком обрадовали Юрия Александровича, и он поставил им обоим по удовлетворительной оценке. А затем, потирая усы, начал размышлять:

- Эх, ну, кого же вызвать? Отвечаете вы плохо, еле-еле на «троячок» натягиваете… - так хоть вообще никого не спрашивай!.. Однако про нравственность-то надо спросить… Но кого? – тут он заглянул в журнал. – Что ж, пускай … Лена Мишина нам ответит.

- Юрий Александрович, я болела и не смогла подготовиться. – с грустью ответила она. – Можно, я в следующий раз отвечу?

- Так… Болела, значит… Ладно, хорошо. Пусть будет в следующий раз. Но кого же вызвать?

И он опять стал думать. Но потом решил:

- Знаете, давно у нас отчего-то не выступал товарищ Таганов. Даже как-то притих. Выходите к доске! – обратился к нему Юрий Александрович.

Тут мы услышали неслыханное:

- Я не готов.

Класс, как бывает в таких случаях, ахнул, все взгляды сразу обратились в сторону Кости, а у Ставицкого аж очки с носа упали.

- Что, простите? – спросил он, не веря своим ушам.

- Я сегодня не готов. – повторил Костя.

Во второй раз это вышло не менее мощно. И уже никто не мог сказать, что «ему это послышалось».

Даже атмосфера будто изменилась после такого ответа Кости. Таганов раньше никогда не произносил подобные фразы, и даже если чего-то не учил, то всегда находил способ выкрутиться, импровизировал – так, что выходило это поистине прекрасно, и у учителей не было иных вариантов, кроме как ставить Косте пятёрки. Но что будет сейчас? Что случилось сейчас??

Наконец, Ставицкий пришёл в себя:

- Константин, … - произнёс он и задумался, - видимо, ещё не совсем додумав, что сказать. – Я надеюсь, вы понимаете, что сейчас я должен поставить вам «два».

- Прекрасно понимаю. – ответил Костя несколько шутя.

- Я, конечно, очень не хочу этого делать, но если Людмила Арнольдовна узнает об этом факте, то сильно рассердится на меня за то, что я не поставил вам вашу оценку.

- Так ставьте. – произнёс Костя.

Это была ещё одна неожиданная фраза, и с носа Ставицкого снова упали очки. Класс молчал, продолжая, впрочем, украдкой глядеть на Костю.

- Вы серьёзно? – недоумевал Юрий Александрович. – Даже не хотите исправить?

- Нет. – легко ответил Костя и чуть-чуть улыбнулся. – Что заслужил…

- Что ж, выбор ваш. – сказал Ставицкий.

Он взял в руки чёрную гелиевую ручку и придвинул к себе журнал. Затем поправил очки, костюм и нашёл нужную клетку. В это время Костя спросил:

- Я могу сесть, Юрий Александрович?

Тот посмотрел на него и ответил:

- Да, безусловно.

Этот вопрос его отвлёк. Он снова поправил очки и костюм, потрогал усы, придвинул к себе стул, который, кстати, немного поскрипывал, и, наконец, принялся ставить оценку. Лицо его, при этом, выражало крайнюю сосредоточенность. Он словно боялся нарисовать страшную цифру не в той клетке, не туда, где собирался, и всё потому, что Косте он ставил двойку впервые. Наверно, он всё ещё сожалел о том, что делает, и мучился от одной этой мысли, но уже не мог не сделать этого, - потому, как, во-первых, уже приступил к данной процедуре, а, во-вторых, потому, что Костя сам дал на это согласие. Ему наверняка хотелось бы нарисовать эту двойку очень тонко, мелко и коряво – так, чтобы никто не понял, какая это загогулина значится в клетке у фамилии «Таганов», и чтобы её приняли просто за банальную кляксу, за лишний штришок, за дефект листа. Но он и не мог себе этого позволить, ибо знал и понимал, что это его – Ставицкого – страничка, и что он потом сам, - перед Барнштейн, - будет отвечать за каждую пометку, сделанную на ней. И, уж конечно, ему придётся объясняться перед директрисой за эту помарку, неизвестно, что, означающую, и, естественно, так как это поле для оценок, возникнет вопрос, что там стоит, какая цифра, и почему так неэлегантно, так криво, грубо и неразборчиво… - а это камень в его огород, и поди попробуй он потом оправдаться, что это, мол, у него рука поехала, или что классный стол деформировался на двадцать пять процентов… И даже если всего этого не случится, то … Ставицкому станет крайне неприятно, что он, как учитель, позволил себе разводить этакую грязь – то есть многозначие – в журнале. Это ведь всё-таки учебный процесс – серьёзное дело, и, тем паче, одиннадцатый класс – влияние на аттестат, и какие тут могут быть варианты, какие сомнения, – ставить или не ставить, – а? Решил – ставь! А не решил – … но ведь так тоже нельзя, ибо он его спросил, а тот не ответил, и, по правилам, он уже не может от этого откреститься, значит, если не решил – тоже ставь! Вот так вот, всё! – выбора нет! НАДО СТАВИТЬ!

Ставицкий окончательно двинул верхней частью ручки в сторону листа, и уже коснулся ею его поверхности, и уже начал было что-то там вырисовывать… Но быстро стало ясно, что что-то случилось, что что-то всё-таки пошло не так!.. И вот вскоре всем стало ясно – проблема в ручке. Она перестала писать.

Ставицкий быстро нашёл на столе пустой листок и начал пытаться что-то на нём отчирикать, однако было уже очевидно: это бесполезно. Ручка не пишет, и ничто не может этого изменить.

- Вот видите, Таганов, даже ручка не хочет ставить вам «2». – заметил Ставицкий.

Оказалось, что запасной чёрной ручки у Юрия Александровича под рукой не было. Пришлось обратиться к нам:

- Господа, есть ли у кого-нибудь чёрная ручка? Пожалуйста, поделитесь на пару секунд.

Все по-прежнему молчали. Возможно, чёрные ручки были у многих, но вряд ли кто-то хотел оказывать Ставицкому такую услугу. Вот и Лёха, сидевший рядом со мной, шёпотом сказал мне:

- Шиш я ему дам!..

Положение Таганова не требовало комментариев. Костя был очень близок к невероятному для себя событию, и, пожалуй, все ребята, сидевшие в классе, понимали это – понимали, что в данный момент могут косвенно совершить сиё историческое действо. Конечно, в любой другой день, момент, они бы незамедлительно поделились ручкой со Ставицким, причём сделали бы это с радостью, спокойствием и должным почтением по отношению к Юрию Александровичу, – но только не сейчас!!! Не в ситуации, когда эта ручка так много решает.

Костя уже сидел за последней партой. Он сохранял спокойствие и даже продолжал улыбаться, слегка озираясь, впрочем, по сторонам.

И вдруг вверх поднялась рука с чёрной ручкой. Это была конечность Сергея Бранько.

- Держите, Юрий Александрович! – весело произнёс Сергей.

Ставицкий подошёл к нему, и я успел заметить на лице нашего историка несколько удивлённый взгляд. Можно лишь догадываться, о чём в этот момент подумал Юрий Александрович. Однако он взял ручку и подошёл к столу. Журнал был раскрыт, ручка – тоже, и теперь ничто не могло помешать печальному факту получить официальное закрепление. Рука Ставицкого не дрожала, - она, напротив, очень уверенно вывела результат, даже как-то слишком быстро – именно так Константин Таганов и получил свой первый «неуд» за время всей учебной деятельности.

Юрий Александрович, отдавая ручку Сергею, заметил:

- Такая яркая. Видимо, качественная.

- Немецкая. – ответил тот.

После этого урока мы не спешили выходить из кабинета – следили за Костей. И я не стану скрывать, что нас интересовала его реакция. Мы все были одержимы какими-то ожиданиями – кто-то, например, предполагал, что он захочет избить Бранько и сделает это, кто-то – что он подойдёт к Ставицкому, дабы узнать о возможности исправить оценку, - и так далее, и тому подобное… Но нет! Костя совершенно спокойно вышел из класса, - при этом, на лице его продолжала держаться слабая улыбка.

Юрий Александрович, казалось, и сам ожидал, что Таганов захочет обратиться к нему. Более того, он даже приготовился к этому: поправил очки и сделал умный вид… Однако Костя ветром просвистел мимо него, даже не произнеся ничего на прощание.

Ставицкий постоял ещё немного со своим профессорским лицом и, кажется, даже не услышал, как попрощались с ним мы. Очевидно, удивление по-прежнему заполняло всё его сознание.

После этого события вектор тем переместился в сторону непонимания по отношению к Косте и осуждения действия Бранько. Однако тот лишь отвечал:

- Я просто помог учителю.

- Лучше бы не помогал. – говорил кто-то в ответ.

Подчеркну, что я ругаться с Бранько не стал. Мне было просто очень противно на него смотреть, - впрочем, как и на всём протяжении времени с шестого класса. Я мог бы, конечно, заняться предъявлением к нему определённых претензий, но решил не делать этого – меня всё ещё одолевало желание понять и проанализировать решение Кости. Оно было для меня настолько неясным, насколько очевидным и предсказуемым виделся мне поступок Сергея.

То были, однако, ещё цветочки. А ягодки выросли уже в четверг, на алгебре, когда Никанорова озвучивала результаты первой в году контрольной работы по теме «Интегралы».

- … Подковальникова – 4, Ветров – 5, Караванная – 3, Московский – 3, Топоров – 2, Хатов – 4, с минусом от школы до дома, Лавров – 3, Шпалов – 3, Мец – 2, Гущин – 3, Таганов – смотрено, …

Тут она внезапно остановилась.

- Стоп, что за?.. Смотрено? – он будто не поверила своим же словам и ещё раз посмотрела на работу Кости.

Вопрос, обращённый к самой себе, явно застал её врасплох. Действительно, откуда это вдруг в чинном ряду оценок появилось слово «смотрено»?

Класс тоже недоумевал. Лишь один только Костя сидел на пятой парте близкой к окнам колонки, с полным безразличием к сказанному, и слушал музыку.

Наконец, Никанорова стала понимать, что к чему:

- Да, Таганов, … вот, что интересно: я проверяла вашу работу дома, но так и не смогла её оценить.

Костя понял, что обращаются к нему, снял наушник и спросил:

- А в чём дело?

- Дело в том, - отвечала Никанорова, - что ваша работа тянет, максимум, - на тройку. Но у вас тут столько исправлений, что даже ответ не везде ясен.

- У меня не было белил. – сказал Костя.

- Нет, про белила мне не рассказывайте. На ЕГЭ их всё равно не будет! – заметила Никанорова.

- Жаль.

- И как странно вы рисуете интеграл! – возмутилась она. – Он у вас больше похож, пардон, на вантуз для унитаза.

Это были мгновения явного смеха. Повеселился и Костя.

- Ну, я не думал, что это вызовет такие ассоциации… – смеясь, проговорил он, и успокоился.

Общий же смех в классе не проходил.

- Я смотрю, вам очень весело… - заметила Никанорова. – Что ж, посмейтесь, пока ЕГЭ не наступило. Вы же, Константин, - обратилась она к Таганову, - имейте в виду, что работу эту вам придётся переписать. И желательно, в течение недели. А иначе я отдам её на изучение госпоже Барнштейн, - и тогда разбираться будет она.

- Нет, я лучше перепишу. – сказал Костя.

- Это правильно. – заметила Никанорова. – А, вообще, … очень странно, что вы так написали эту работу. Фактически, это «2». – заявила она, тряся соответствующим листком в руке. – Неужели же вы так плохо разбираетесь с интегралами?

- Не знаю.

- Не беспокойтесь, Софья Генриховна. – выступил Сергей. – Может, после ассоциации с вантузом он станет разбираться в них лучше.

В классе опять поднялся смех. Так как это была шутка Бранько, то ржали уже не все, но Никанорова и на это поспешила отреагировать:

- Всё шутите? Ладно, ещё посмотрим... – она не договорила, - да, наверно, ей уже и нечего было добавить.

А продолжение сюрпризов последовало на химии.

В пятницу Бандзарт вызвал Костю к доске:

- Итак, Таганов, напишите мне схему получения кумола из пропана.

Задание это, сразу замечу, конечно мало было связано с темой и явилось очередным результатом взлёта бандзартовской импровизации. Однако на наших уроках химии иного ожидать и не приходилось.

Печально, что помочь Косте мы сейчас никак не могли. Если в классе кто-то и знал, как осуществить заданное Бандзартом превращение, то это был только Костя. На химии он всегда был помощником самому себе и всем нам, - но, видимо, не в этот раз…

Таганов сумел написать реакцию дегидрирования пропана до пропилена, но вот со второй стадией возникли проблемы. По всей видимости, Костя просто забыл нужную реакцию и никак не мог её воссоздать.

Бандзарта же задумчивость Кости возмутила, кажется, до глубины души:

- И что же? – строго вопрошал он. – Вы не помните, как получить кумол? … А бензол присоединить не думали?

- Ах да, - вспомнил Костя, - это та самая лёгкая реакция…

И он тут же её написал.

- Лёгкая… Это после того, как я вам сказал! – рассердился Бандзарт. – Садитесь. «Три»!

- За две реакции? – спросил Костя.

- А вы как думали? Что я задам двадцать реакций?! Садитесь, оценка вам поставлена.

Костя обошёлся далее без слов и просто прошёл к своему месту. Спорить с Бандзартом, в любом случае, было бессмысленно, и наш друг очень хорошо это понимал.

Впрочем, мы пришли к фактам: за неделю Костя удивил весь класс сразу тремя неудачными результатами. Конечно, на других уроках они не были столь «впечатляющими», но эти три отметки выглядели настолько нетипичными для Таганова, что не поддавались никакому разумному объяснению или обоснованию. Костя ранее никогда не допускал «провалов» в учёбе, а, тем более, в старшей школе, когда на кону стояла сама медаль. Так в чём же дело?

Для Компании стало очевидно: эти оценки есть следствие изменений – наверняка! И мне не хочется сейчас повторять, как хорошо мы знаем Костю – это итак всем ясно, – но иначе, чем об изменениях, думать никак нельзя! И есть ещё вывод: теория Ветрова о влиянии учёбы на изменение, в принципе, неверна – скорее даже, наоборот, случилось обратное – то, чего вряд ли ожидал и сам Дима, и все мы: изменение начало сказываться на учёбе. Нет, конечно, всё это пока что не так страшно и катастрофично, как могут посудить некоторые Читатели из моего описания, но не ещё ли это один сигнал о том, что наш лидер – в кризисе?.. Я ставлю этот вопрос, одновременно пытаясь найти подходящий заменитель для последнего слова.

Но ещё о Ветрове: не стоит всё же ругать человека, столь сильно желавшего донести до нас значение понятий «базис» и «побудительное начало». Всё-таки учёба имеет связь с изменениями, и Дима, в общем, верно мыслил. Однако кто мыслил вернее?

- надеюсь, когда-нибудь узнаем. А пока Компания лишь видела и понимала всю существенность проблемы. И ощутила ещё один удар по своему бездействию.

«Да, где там наш разговор?..» - думал я.

Неплохо также меня раззадоривал Сергей. На уроке алгебры в четверг он кинул мне небольшой листочек. На нём было написано следующее:

«Поздравляю! В Компании ещё один двоечник»

Эту записку я быстро смял и выкинул в урну.

Читатель уже знает, что наша Компания пришла к выводу о том, что без помощи Щепкиной решить проблему изменения Кости нам вряд ли удастся. И, возможно, он является справедливым, ибо, замечу, ранее, несколько раз, такие люди, как Арман, Даша, Женя и Саня уже пытались организовать долгожданный разговор наедине, - однако, ничего путного из этого не выходило. Костя игнорировал их, не оставляя ни малейшей надежды на тет-а-тет.

Проваливались и все мои попытки догнать Костю на перемене. Кстати, к ним я сейчас двояко отношусь. С одной стороны, я вёл себя глупо, - как пятиклассник, играющий в салки с семиклассником; и Костя меня, в принципе, наказал за эту глупость, предложив свою игру – этакие «hide-and-seek», – в которой я примерил на себя образ явного неудачника, да ещё и породнил с ним Альхана. С другой стороны, я совершенно чётко понял, что Костя сознательно скрывался от меня. И просто так, вообще говоря, люди этого обычно не делают, - значит, был повод. Можно, конечно, говорить о том, что наш друг просто пытался убежать от разговора, догадываясь, какие вопросы рискуют на него посыпаться, но едва ли он мог совершенно точно знать, что мы с Альханом – да, с Альханом! – именно на этой конкретной перемене станем его тревожить. Если бы он знал, – то тогда вопросов нет. Но он не мог этого знать, хотя на переменах постоянно куда-то исчезает. Что ж, такая вот круговерть размышлений наталкивает меня на мысль о том, что у Кости, вероятно, есть какие-то свои нерешённые вопросы, и, выступая противовесом к заботам Компании, они оказываются для него значительно важнее того же, например, дела о Бандзарте.

И всё-таки, несмотря на наличие двух явных проблем, которые я обозначил ещё в самом начале этой главы, Компания не забывала о необходимости развлекаться. На прошлой неделе Болт подарил нам поистине незабываемый праздник компанейства, который, бесспорно, ещё долго будет вспоминаться и мне, и всем моим друзьям, но теперь, после того феерично проведённого воскресенья, кто не пожелает пережить это шоу снова?!.. Кто не захочёт ещё раз окунуться в эту блистательную атмосферу праздника?!..

Многие в Компании стали говорить о Болте. И тон мыслей был весьма позитивный – никто, похоже, не сомневался в том, что Болт организует нам и следующий week-end. Действительно, что мешает ему снова собрать своих друзей, договориться с очередными хорошими знакомыми и организовать второй ударный party-выезд?! Да, по большому счёту, и ничего. Связи у него, как мы уже убедились, есть, и весьма неплохие, финансы присутствуют, погода едва ли подкачает, и настроение обещает быть отпадным!.. – в общем, развлечениям дорога открыта! Осталось только решить, каким именно:

- Интересно, - гутарил я в понедельник с Сашей Топоровым, - где мы ещё не были?

- Да много где… Но над этим будет думать Олег. – сказал Саня.

- Ха, опять свалим всю подготовку на него?

- Ну конечно! Он в ударе – чего ж мешать творчеству? – уважительно произнёс Топор.

- А если не выйдет такой халявы?

- Да и пох..й! – решил Саня. – Главное – развлечься.

Здесь я с ним соглашался. Понятно было главное: надо позвонить Болту.

И вечером того же дня я взял в руки телефон и набрал номер Олега. Что же я услышал? – некоторое время вообще никакого ответа не было, а потом начали раздаваться привычные гудки, свидетельствующие о том, что абонент разговаривает по другой линии. Через час я решил повторить попытку, но теперь гудки начались с первых секунд, а вот голос Болта я так и не услышал. И ещё через час результаты были такими же.

«Что ж за х..йня?» - недоумевал я.

Все последующие дни я пытался дозвониться до него. Но, что странно, каждый раз, когда я набирал известный набор цифр, мне в ответ приходили только извечные гудки ожидания. И ни разу я больше не услышал фразу «Номер занят» или «Абонент временно недоступен», как то было в понедельник. Это могло означать только одно: на том конце просто никто не отвечал. Или не хотел отвечать. Впрочем, это глупо – так думать, ибо, возможно, Болт просто занят (хотя чем?), или у него на телефоне установлен беззвучный режим… Но, так или иначе, поговорить с ним мне не удалось. Повторюсь, я считаю очень глупым действием даже допускать мысль о том, что Болт, дескать, специально не отвечал на мои звонки, – мы – друзья и, после того великого воскресенья, этим точно всё сказано.

Но я не мог понять причин неответа. Неужели в течение нескольких суток можно так спокойно пропускать звонки? Неужели Болт за это время даже ни разу не прикоснулся к телефону и не посмотрел, сколько у него проигнорированных вызовов? Я подумал над этими несуразицами и решил обратиться за помощью к Альхану Гаймизову, о дружбе с которым Болт мне говорил, кажется, уже не раз. И ведь именно Альхан сообщал Олегу о всём том интересном, что происходит в нашей школе! – так что с кем ещё мне следует говорить насчёт Болта?.. В общем, я так и порешил, что Гаймизов точно поможет мне выйти на связь с Олегом, хотя бы на телефонную.

Соответственно, я узнал, что по четвергам последним уроком у 7б является физика. Этот момент меня вполне устроил, и 12 февраля, сразу после того, как наша биология завершилась ровно со звонком, я побежал к кабинету Ломановой, - ждать Альхана.

Интересно, что та позволила себе задержать бедных семиклассников аж на десять минут. Причём я, стоя в рекреации, очень хорошо слышал доносившиеся из кабинета вопли и крики Ирины Евгеньевны, которые случались, вообще говоря, крайне редко.

«Жарко у них там!..» - подумал я.

Наконец, люди стали выходить. Точнее, выползать. Лица у всех, кого мне довелось увидеть, были не то что бы усталые, то какие-то тревожно-запуганные; и, конечно, волосы у многих стояли дыбом. Глаза же просто метались – видимо, в надежде увидеть что-то нефизическое.

Вскоре появился и Альхан. Выйдя из кабинета, он ещё какое-то время торопливо мотал головой по сторонам, пытаясь, очевидно, осознать, что кошмар уже позади, но потом заметил меня и успокоился – понял, что находится уже в другом мире.

Я подошёл к нему и, естественно, первым делом спросил:

- Всё нормально?

- Наверно. – ответил Альхан.

- Вас там, что, пытали? – полушутя спросил я.

- Можно сказать и так… – заметил Альхан. – Но ты же понимаешь, это же физика!..

- О да! Мне это тоже очень хорошо знакомо. Но … не о том речь. Я собирался поговорить с тобой другом. Если ты готов слушать, конечно? – на всякий случай спросил я, глядя на его явно заучившийся вид.

- В принципе, готов.

- ОК. Вот смотри, Альхан, ты же знаешь Олега?.. – как бы невзначай спросил я.

- Какого Олега? – переспросил Альхан не без удивления, которое тут же передалось мне. На секунду даже охватило чувство, будто пожарная машина окатила меня всего водой, - с ног до головы.

- Как какого? Ну, Болта. Или Олега Угарова…

- А-а-а, что-то очень знакомое. – задумался Альхан. – Где-то видел, где-то слышал…

Глупо это говорить, но, пока он вспоминал, я уже несколько секунд пребывал в потрясающем для себя шоке. Давно я такого не испытывал!..

- Как, ты не знаешь Болта???

- Погодь, Колян, а это случайно не тот самый хулиган-юморист, что известен на всё Купчино?

- Ну, наконец-то. Как же можно забывать? – недоумевал я. – Ведь он тебе – друг!

- Мне? Друг? – офигел Альхан. – Да ты что, Коль? Я с ним если когда и балакал, то случайно, и то – не больше раза. Какой же он мне теперь друг?!

Тут уж я не выдержал и так прямо и повалился на пол, - успев сказать только одно слово:

- Ох..реть.

- Коля, что с тобой? – забеспокоился Альхан и даже стал тянуть меня за руку – вверх.

- Ой, да не стоит. – сказал я, поднимаясь.

- Так что случилось? Причём тут Болт и …

- Ничего. Больше ничего. – сказал я, поблагодарил Альхана за информацию и покинул территорию второго этажа.

«Так врать!.. Так врать!!!.. – думал я, сбегая на первый этаж по лестнице. – Новый организатор, бл..ть, называется!..»

Гневу моему в этот момент, казалось, не было предела; - и если бы мне на пути сейчас встретился Сергей Бранько, то я бы его точно отпи..дил! Хотя какое мне сейчас дело до него?

Болт соврал мне. Соврал во всём, что говорил относительно Альхана! И я больше не смею в этом сомневаться, потому что уже одного пристального взгляда на Гаймизова было достаточно, чтобы понять, что он точно не врёт. И, тем более, после такого изнурительного урока, когда … до вранья ли?.. Нет, об этом я даже думать не решался, так как знал, с кого следует спрашивать. Но вот ещё неясность: «То, что Альхан всё же знает Болта, - более-менее логично и объяснимо. А вот откуда Болт знает Альхана?..» Популярность Олега в Купчино сомнению не подлежит – что же думать о Гаймизове?

Теперь я начал вспоминать свои реплики в адрес Болта, чтобы понять, не говорил ли я ему, случайно, сам что-нибудь об Альхане. Тяжёло, однако, было воспроизвести в памяти все мои разговоры. С Альханом я знаком относительно недавно, а бесед с Болтом за последнее время было не так уж и много – рассуждая подобным образом, я и пришёл к выводу, что, скорее всего, на 98%, о Гаймизове я ничего при Болте не говорил – напротив, всегда он первым произносил его имя.

«Выходит, откуда-то узнал… Или кто-то сообщил?..»

Впрочем, неблагодарное это занятие, – копаться в истоках информации. И интерес к нему у меня быстро пропал. Зато всё моё нутро было пробито одним и тем же вопросом: почему мне соврал Болт? – и теперь я уже не сомневался в правильности его постановки.

В пятницу же, 13 февраля, мне пришлось сильно разочаровать своих друзей.

- Я звонил ему – Болту, – но … он не берёт. Наверно… - говорил я им перед ОБЖ.

- Это почему же? – не мог поверить услышанному Арман.

- Да хрен знает.

Для того, чтобы мне все окончательно поверили, и дабы не возникло никаких лишних вопросов, я ещё раз, при всех, набрал номер Болта и посоветовал собравшимся подойти поближе. Хотя… Что они могли услышать? – разве только знакомое соло гудков…

- Если я правильно понял, то – них..ра? – решил удостовериться Саня.

- К сожалению, ты всё правильно понял. – заметил я.

- Типа всё отменяется? – изумилась Люба. – Ну как же так?!..

- Вот, как есть. – сказал я.

Среди Компании начал видать явный дух недовольства, недоумения и разочарования. Впрочем, этого и следовало ожидать. Даже я, наверно, выглядел в тот момент очень грустным.

Но не до крайней степени:

- Ладно, друзья, погодите уж так расстраиваться. Может, всё ещё вернётся? – оптимистически предположил я. – И давайте, вообще, сами что-нибудь придумаем! А?

- Без Кости и без Болта? – сразу поспешил уточнить Лёха (хотя зачем?..).

- Да.

- Не-е-е, я тогда – пас.

- А что так? В чём дело-то? Неужели без них мы ничего не можем? – обратился я ко всем.

- Просто куда идти-то? – спросил Арман.

- Наверно, куда-нибудь в оригинальное место! – заметил Саня.

- Отлично. Вот ты такое и найдёшь. – сказала Женя.

Тут отмечу Сашино молчание. Оно выражало многое, и, в том числе, готовность срочно отправиться на поиски этого места, равно как и самого Болта, - поэтому я, на всякий случай, попридержал его.

Что же до вариантов развлечений, то их, на устах, увы, было откровенно мало.

- Да, с этим у нас х..ровато… - понял я.

Но думать мы не переставали до самого звонка – да и кто отменял разговоры на ОБЖ?! Только вот … ещё бы щепотку болтовского энтузиазма добавить – для осуществления великих идей. И удачи…

Впрочем, время великих идей всё ещё работает на нас. И одна из таковых, кстати, - Книга Памяти. Очевидно, пришёл её черёд, - потому, конечно, Щепкина и вызвала в свой кабинет меня, Саню, Армана, Дашу, Любу, Женю, Лёху и Мишу, - именно для этого долгожданного обсуждения.

- Итак, я надеюсь, что вопросы для Феликса уже готовы! – заявила Щепкина.

- Я составляла. – сказала Даша.

- И я. – похвастался Арман.

- Это хорошо. – отметила Дарья Алексеевна. – Потому что времени чего-то ожидать у нас больше нет, а встреча с Бандзартом уже совсем, - совсем! – недалека. Как я подсчитала, разговор с ним должен состояться в конце этого месяца, на неделе с 23 по 28 февраля. Понедельник из-за праздника пропадает, поэтому у нас будет пять дней.

- Прекрасно! За пять дней разговор точно состоится! – потирая руки, сказал я.

- Да, я тоже этому очень рада. – гордо призналась Дарья Алексеевна. – Но оно и понятно. Ведь это будет, как вы уже знаете, квинтэссенция всей идеи о Книге. И мы обязаны оправдать сиё слово! – тут Щепкина подошла к двери и, на всякий случай, проверила, хорошо ли она закрыта. – Для нас крайне важен только этот разговор с Бандзартом! Всего один разговор! – тихо, но настойчиво повторяла она. – И подготовка к нему должна быть на запредельном уровне. Я, в общем-то, уже составила несколько вопросов, но мне более всего интересны ваши идеи; что вы хотите о нём знать? Так что в понедельник приносите мне листы с вопросами. Только тайно! – важно произнесла Щепкина. – Помните, это закрытое дело, и никто ничего не должен знать. О’кей?

Мы договорились и выразили согласие относительно понедельника.

- Теперь о следующей неделе. Сегодня, кстати говоря, меня очень сильно ругала Барнштейн – за то, что дело с Книгой, мол, практически не продвигается. И я сразу поняла – это сигнал к действию! Тут же и решила: с понедельника пора начинать! И точка. Некоторым старым преподавателям я позвоню уже сегодня – у меня с ними до сих пор хорошие связи, да и нужно мне от них всего два слова; с работающими же ныне педагогами, как мы и договаривались, беседовать будете вы. Итак, - Щепкина вынула из кармана несколько листочков, - вот список всех учителей. Вроде бы полный.

Лёха взял у неё эти листочки, и мы начали рассматривать список.

- Значит, мы со всеми должны балакать? – спросила Люба.

- Да, это важная задумка. – заключила Дарья Алексеевна.

- Но мы же так никогда до Бандзарта и не дойдём. – подумал я, слегка рассмеявшись.

- А что? Мне нравится! – оценил затею Арман. – Я люблю беседовать с людьми.

- Чудесно! – вот Арман и будет у нас главным. – решила Щепкина. – Впрочем, помните все, что разговор с учителем не должен быть очень долгим. Считайте вообще, что это просто экспресс-интервью. Спрашивайте только самое основное – и учитесь ценить время своё и время учителя. А то иначе до Бандзарта дело точно не дойдёт.

- А сократить список нельзя? – предложил Саня. – Половинку скинуть?

- Я тоже хотела так сделать, Саша, - призналась Дарья Алексеевна, - но … Людмила Арнольдовна потребовала, чтобы мы опросили всех. Кстати, ребята: не хотела говорить, но вы должны знать, что сначала она была против вашего вмешательства в это дело. И вы бы видели её реакцию, когда я перечисляла фамилии!.. – но я настояла-таки на своём, - сказала, что это моё дело и моя идея, - и Барнштейн сдалась. К счастью.

- И что ж она была так против? – поинтересовался Арман.

- Трудно сказать, но, видимо, она вам не слишком доверяет… - предположила Щепкина, но мы-то итак всё знали:

- Она нас не любит. – произнёс я.

- Да? Ну, бывает. – спокойно отметила Щепкина. – А, что, мы её любим?

Это был прекрасный ответ, и мы достойным, интеллектуальным смехом ответили на её слова. А Арман даже зааплодировал.

- Так всё-таки, разве никак нельзя сбросить половину? – настаивал Саня. – А то – подумаешь!.. – Барнштейн вмешалась!.. Какая важность!..

- Ну, ты же знаешь, Саша, что Барнштейн не важно, в какие дела совать свой нос, главное – совать. Так что, фактически, Книга Памяти – это теперь уже не только моё дело, но и её тоже.

- Но как же так? Ведь это же целиком и полностью ваша затея! – всерьёз возмутилась Даша. – А она … она просто хочет нагло присвоить себе вашу идею, получается. Но ведь это же несправедливо!!!

- Да, Дашенька, мне всё ясно, что она хочет. Но рассудим так: мне-то какая разница? – начала размышлять Щепкина. – Ведь я всё это придумала только ради разговора с Бандзартом, остальное мне, честно говоря, - по барабану. И, вообще, я буду даже рада, если Барнштейн окончательно и полностью возьмёт на себя дело с Книгой. У меня будет меньше рутинной работы и всей этой мороки с издательством, и я смогу всецело сконцентрироваться вместе с вами на деле о Бандзарте.

- Как логично! – даже удивился Саня.

- Логичней не придумаешь! – подтвердила Дарья Алексеевна. – Но… Итак, с понедельника вы начинаете беседовать с преподавателями. И я сразу, ради быстроты и уверенности выполнения задания, советую вам разделиться. Беседуйте подвое и подключите к делу ваших друзей из средней и старшей школ – ну, если это, конечно, проверенные люди. Так вам будет не только интереснее, но и веселее. Используйте каждую перемену! – нам ни к чему растягивать процесс. Во время разговора забудьте о лишнем – бессмысленно разводить дискуссию на три часа. Арман, тебя это особенно касается. – обратилась она к Хатову. – Я знаю, ты любитель поговорить, но помни, что всё лишнее мы оставим для Бандзарта. Не забудьте также отмечать на листке уже опрошенных учителей – так вы не запутаетесь. – сказала она уже всем. – Коля, даю его тебе, на хранение. – она вручила мне этот лист. – Надеюсь, за неделю вы управитесь. Если удастся, и я вам помогу. Всё понятно?

- А приступать именно в понедельник? – уточнила Женя.

- Да. Утром, на первой же перемене, приходите ко мне. Сначала я отдам вам свои анкетные листы, потом проверю ваши, рассортирую и к концу уроков вручу их тоже. Думаю, времени у меня на всё хватит.

- Чудно. – сказал Лёха. – По-моему, всё ясно.

- Что ж, если ясно, - то вы можете быть свободны.

- Погодите! – сказала вдруг долго молчавшая Даша. – А как быть с Костей? Мы же собирались поговорить с ним…

Тут возникла небольшая пауза. Одно воспоминание о Косте оказалось для Компании куда более колющим, чем всё обсуждение дела о Бандзарте. Мы вздрогнули. Это была наша большая коллективная проблема, одна на всех зубная боль, и, наверно, хорошо, что Дарья Алексеевна смогла вовремя оборвать молчание:

- Не беспокойся, Даша. О разговоре мы все помним, и всё осуществим. Но ты видишь, как дела наслаиваются друг на друга. И мы не можем провести разговор сейчас…

- А когда? – спросила Даша.

- Наверно, уже в марте.

- В марте? – вскрикнула Даша. – Но как же так? До марта же ещё две недели! Это же опять ждать! – Даша говорила достаточно громко, и я даже стал бояться, не сорвёт ли она голос. – Да как вы не понимаете? – с Костей непременно нужно поговорить, и чем скорее – тем лучше.

- Мы понимаем, Даша, но, к сожалению, не можем осуществить всё и сразу. Дело о Бандзарте видится сейчас мне более важным, недаром оно стоит у нас с ноября если не раньше; здесь уже заложена идея, и мы не можем не воспользоваться ей, когда всё может соотнестись так, как бы нам хотелось.

- Но как же Костя? Ведь он не такой, как раньше, совсем не такой! – горячо настаивала Даша.

- Костя от нас никуда не денется. Он, так же, как и Бандзарт, не сможет уйти от разговора! – просто не сейчас… Не надо браться за два дела одновременно – есть риск провалить оба.

Даша Красина вздохнула и произнесла:

- Ладно. – ей пришлось смириться с данным раскладом.

Но слушать всё это было нелегко и мне; я готов был подписаться под каждым Дашиным словом, потому что она говорила правду, и она лучше всех, - даже лучше меня, - понимала её: Компания бездействует в отношении Кости, и когда-нибудь это бездействие может обернуться окончательной потерей друга. Однако позиция Щепкиной выступала таким сильным противовесом, что была непоколебима. Фигура Бандзарта приковывает к себе Компанию уже очень давно, - и, наверно, наконец, настало то время, когда необходимо рассоединить все цепи тайн, которыми она всё ещё продолжает оставаться окованной, дабы эти цепи не приковали к себе кого-нибудь ещё.

Кстати, на собрании, помнится, Саня говорил о том, что изменение Кости может быть связано с делом о Бандзарте. Что ж, тогда, взявшись за него, мы можем выяснить сразу очень многое…

После слов Даши вопросов более ни у кого не было. Мы распрощались с Щепкиной и вышли из её кабинета.

До понедельника теперь оставался ещё один учебный день – 14 февраля.

Дата добавления: 2015-08-02