В ЖЕНЕВЕ.

ЭЖЕН РАЗУА

Несколько дней спустя. Мы в Северном кафэ. С прибытием первых эмигрантов оно стало местом встреч. Горизонт велико­лепен. С и н и й хребет Ю р ы. Высокие снежные вершины, опоясы­вающие озеро. По темному ковру лесов, идущих по склону Ю р ы, я ищу белую линию дороги, по которой мы спустились бегом Свободен, наконец-то свободен!..

Пробило половина шестого

— А вот и Разуа.

Разуа садится. Он набивает свою трубку и медленными глот­ками пьет поданный ему белый абсент. Два незнакомца подходят к нему.

— Это вы будете г - н Разуа?

— Да... ну и что?

Это «ну и что» Разуа произнес суровым тоном Старый спаги ^J —Разуа был вахмистром в Африке—не очень-то приветлив с незнакомыми. И потом, не почуял ли он что-то недоброе?

— Сударь, — говорит один из подошедших, — если вы г - н Ра-зуа, то благоволите следовать за нами...

— Я вижу, — говорит Разуа, — вы из полиции.

— Да, сударь, извините, но у нас есть приказ арестовать вас.
Разуа поднимается, вытряхивает трубку, которую держит

в руке, укладывает ее в чехол. И все это с величайшим спокой­ствием. Выпивает последний глоток абсента, остающийся на дне стакана.

— Прощайте, друзья, сегодня меня, а завтра других, может
быть вас... кто знает?..

Мы видим, как его уводят.

Сидим, оторопевшие от неожиданности.

' Французские колониальные войска в Алжире (При 1/ ред)

— Хорошее гостеприимство, нечего сказать' — думаю я —
Да это только перемена тюрьмы.

За обедом я встречаю двух-трех друзей. С н и м и женевский житель, старый декабрьский изгнанник, принявший швейцарское гражданство.

Мы говорим только об одном—об. аресте Разуа. Я делюсь с н и м моей тревогой, общей тревогой всех нас

— В таких делах самое лучшее—это откровенное ib, — гово­
рит в заключение женевский приятель. — П о д этим что-нибудь
да кроется. Вам следовало бы просто завтра же утром посетить
начальника полиции и ясно изложить ему ваше положение. Вы ни­
чем не рискуете

ЭМИГРАНТЫ Н Е БУДУТ В Ы Д А Н Ы.

На другой день с раннего утра я уже был в приемной высо­кого сановника. Встречаю пристава. Я боялся, что придется про­ждать целый час, и потому очень удивился, когда пристав спо­койно обратился ко мне:

— Постучите в эту дверь.

Стучу. Вхожу. Какой-то человек сидит за большим письмен­ным столом.

— Г-н начальник департамента?

— Это я, сударь. Что вам угодно? Я с места в карьер начинаю:

— Я был вчера в Северном кафэ, когда двое ваших агентов
арестовали моего друга г-на Разуа.

Начальник женевской полиции прерывает меня.

— Значит, вы тоже из коммунаров?

— Да, сударь.

— Вас зовут?

Я назвал свое имя, чем занимался.

— Я хочу откровенно поговорить с вами. Если бы мне пред­стояло быть арестованным, как это только что случилось с м о и м другом, я предпочел бы продолжать путь, немедленно покинуть Швейцарию и направиться в Бельгию...

— Нет, — сказал начальник полиции. — Оставайтесь. Требо­вания выдачи эмигрантов действительно были обращены к нам...

Он пробежал какой-то список:

— Ваше имя не упомянуто. Если мы арестовали г-на Разуа,
то это для того, чтобы раз навсегда покончить с этим вопросом.
Если французское правительство не представит нам никаких до-

казательств того, что им совершено уголовное преступление, мы вернем ему свободу \

— Вы разрешите мне передать наш разговор моим товарищам?

— Пожалуйста. Как вам будет угодно.

Я остался в Женеве. Никаких доказательств так, конечно, и не было выставлено против Разуа, хотя потерявшая голову реакция и пыталась обвинить его в краже чемодана и пары сапог из ком­наты, которую он занимал в бытность свою комендантом военной школы.

Эта басня о паре сапог наделала немало шума в Женеве. Демо­кратические круги с величайшей энергией протестовали против на­рушения права убежища. Разуа была возвращена свобода.

С тех пор вопрос о выдаче изгнанников Коммуны никогда больше не поднимался.

Дата добавления: 2015-08-10