ЭНЦИКЛОПЕДИЯ 3 страница

Попытки ряда философов расширить философское содержание лингвистического анализа, ввести в него метафизическую проблематику превращают лингвистический анализ в концептуальный. Данный тип анализа получил развитие в концепции «дескриптивной метафизики» Стросона, нацеленной на исследование фундаментальных структур человеческого мышления и отношения структуры языка и структуры реальности. Обсуждение общефилософской проблематики характерно также для Даммита и Э. Куинтона. Отказавшись от идеи, что смысл философской деятельности сводится к «прояснению» языка, и обратившись к решению извечных проблем философии, эти философы по-прежнему считают, что у философа нет иного способа решения проблем, кроме лингвистического анализа того, как мы говорим о проблемах.

Появление постпозитивистских форм философии, выступивших с ревизией принципиальных догм неопозитивизма и предложивших новые модели языка и знания, положило конец классическим формам А.ф. Это, однако, не означает кризиса аналитической традиции как таковой. Последняя сохраняется и продолжает доминировать в англоязычной философии. В рамках этой традиции анализ из цели философской деятельности превращается в одно из ее средств. Понятие «анализ» уже не связывается жестко с какой-либо одной формой знания. Вместе с тем сохраняется прежнее стремление к превращению философии — с помощью анализа языковых и концептуальных средств — в строгое и доказательное знание. Прагматические аналитики (Куайн, Гудмен и др.) основное внимание сосредоточивают на интерпретации научного знания и средствах его логического обоснования. В этом отношении они продолжают логицистскую традицию неопозитивизма. Однако аналитическое ниспровержение метафизики у них либо отходит на второй план, либо теряет свою значимость. Одновременно отвергаются центральные догмы неопозитивизма — резкая дихотомия аналитического и синтетического, эмпирический верификационизм (см. Эмпиризма догмы). Куайн обратил внимание на холистические и прагматические аспекты знания. Наши высказывания о мире предстают перед судом чувственного опыта не по одиночке, а как единое целое, в виде системы, которая сталкивается с опытом только краями (см. Дюэма— Куайна тезис). Речь может идти лишь об оправдании всей системы, а это оправдание может быть только прагматическим. Прагматический анализ не исключает редукционистские процедуры (например, проблема духовного и телесного (mind-body problem) решается Куайном на основе физикалистского редукционизма). Но определяющей здесь является другая тенденция: анализу как редукции знания к «абсолютным» основаниям — «опытным данным» — противостоит представление об анализе как построении логически обоснованной теории, получающей свое оправдание с помощью принципа прагматической эффективности системы.

Одно из важных направлений в эволюции аналитической традиции связано с синтезом двух ее прежних разветвлений — логического и лингвистического анализа. Потребности логического моделирования естественных языков, возникающие в процессе развития когнитивных наук и совершенствования компьютерной техники, стимулировали разработку формальной техники для исследования естественного языка (Хомский, Дж. Фодор, Дэвидсон, Р.Монтегю, Д. Льюис, Сёрл и др.). Предполагается, что правила языка, являясь естественными формами, определяемыми содержанием, все же поддаются логическому исчислению.

В постпозитивистской А.ф. понятие «анализ» получает широкое толкование в силу резкого расширения проблемного поля. Если представители классической А.ф. ограничивались относительно небольшим кругом проблем, поддающихся «окончательному» разрешению, постпозитивистские аналитики в качестве предмета исследования выбирают любые философские проблемы — метафизики, онтологии, философии сознания, философии и методологии науки, философии языка, этики, философии права, философии истории, отнюдь не претендуя на их исчерпывающий анализ. Например, сложившиеся в рамках аналитической традиции течения научного материализма и научного реализма исследуют фундаментальные проблемы взаимосвязи духовного и телесного и отношения наших концептуальных средств к реальности. Весьма развитую и сложившуюся форму приобрела аналитическая философия истории (Гемпель, М. Мандельбаум, Дрей, М. Уайт, Вригт и др.), в которой основное внимание уделяется анализу концептуального аппарата исторического объяснения, выяснению смысла ключевых понятий и методов исторического исследования. К аналитическим методам широко прибегают представители философии религии. Методы логического, лингвистического анализа применяются к религиозному языку и языку теологии с целью обоснования их осмысленности, наличия в них особой «религиозной логики», возможности их верификации на основе факта религиозной веры (У. Блэкстоун, А. Плантинга и др.). Идеи позднего Витгенштейна используются для оправдания теологии (и веры в Бога) как особой «языковой игры», подчиняющейся своим собственным правилам, отличным от правил науки и философии. В последние годы на первый план среди направлений А.ф. стали выходить социальная и политическая философия, чему способствовали фундаментальные работы в этой области Ролза и Нозика.

Современных философов, работающих в рамках аналитической традиции, не связывает ни предметное, ни мировоззренческое единство. Работы аналитиков отличает постановка проблем и способ их решения: постановка вопросов в модальности «как есть», а не «что есть», иначе говоря, как говорится о той или иной проблеме, а не какую реальность она выражает. В арсенале аналитических средств ныне сохраняется и логический, и семантический, и контекстуальный анализ, используются и традиционные редукционистские процедуры. Но ни одна из этих форм анализа не имеет самодовлеющее значение. Чаще всего под «анализом» понимается техника аргументации, нормы рационального рассуждения — осмысленность вопросов, экспликация и артикуляция предпосылок и концептуальных средств, установление смысловой зависимости между высказываниями, логичность рассуждения и обоснованность выводов. В философских концепциях, развиваемых в рамках аналитической традиции, сохраняется определенный сциентистский настрой — в том смысле, что они тяготеют к формам рациональности, развиваемым скорее в точных науках, а не в гуманитарных дисциплинах, что они с недоверием относятся к философским построениям, базирующимся на интуиции и чувстве и в целом следуют идеалу философии как строгой рационально-теоретической деятельности.

Н.С. Юлина

Аналитическая философия в XX веке // Вопросы философии. 1988, № 8; Аналитическая философия. Избранные тексты. М., 1993; Витгенштейн Л. Философские работы. Ч.1. М., 1994; Грязное А.Ф. Эволюция философских взглядов Л. Витгенштейна. М., 1985; Козлова М. С. Философия и язык. М., 1972; Пассмор Дж. Философское рассуждение // Путь. 1995, № 8; Серль Дж. Современная философия в Соединенных Штатах // Путь. 1995, № 8; Рассел Б. Проблемы философии. М., 1914; Философия. Логика. Язык. М., 1987; Хилл Т.И. Современные теории познания. М., 1965. M.G. White (ed.). The Age of Analysis, 1955. A.J. Ayer. Philososphy in the Twentieth Century, 1982; R. Ammerman (ed.). Classics of Analytic Philosophy, 1965; L.J. Cohen. The Dialogue of Reason: An Analysis of Analytical Philosophy, 1986; M. Dummett. Origins of Analytical Philosophy, 1994; H. Feigl and W. Seilars (eds.) Readings in Philophical Analysis, 1949; J. Hosperx. An Introduction to Philosophical Analysis, 1988; A.P. Martinich (ed.). The Philosophy of Language, 1990; R. Rorty. The Linguistic Turn (2nd ed.), 1992; P. F. Strawson. Analysis and Metaphysics: An Introduction to Philosophy, 1992.

АНАЛИТИЧЕСКОЕ И СИНТЕТИЧЕСКОЕ — в неопозитивизме два взаимоисключающих класса предложений «языка науки». Утверждается, что существуют два вида научного знания, принципиально отличные друг от друга: формальное и фактуальное. Суждения формальных и фактуальных наук имеют, соответственно, аналитический и синтетический характер. В отличие от позиции Канта, допускавшего существование априорных (предшествующих опыту и независимых от него) синтетических суждений, в неопозитивизме независимыми от опыта могут быть лишь аналитические суждения, трактуемые как правила построения и преобразования языковых систем. Аналитические утверждения имеют конвенциональную природу и не содержат информации о мире; установление их истинности или ложности возможно без обращения к внеязыковым эмпирическим данным. Синтетические высказывания трактуются как содержательные утверждения о мире, устанавливаемые в рамках определенного языкового (концептуального) каркаса; они отождествляются с классом эмпирических «предложений наблюдения». Вопрос об их истинности или ложности должен решаться посредством обращения к внеязыковым фактам с помощью определенных процедур верификации. Неопозитивистская концепция А. и с., фиксируя существенные в методологическом отношении особенности научного знания, гипертрофирует различие между аналитическим и синтетическим, доводя его до видовой противоположности научных дисциплин.

АПЕЛЬ (Ареl) Карл-Отто (р. 1922) — нем. философ. С 1972 по 1992 -проф. философии ун-та Франкфурта-на-Майне. В работе «Идея языка в традиции гуманизма от Данте до Вико» (1963) А. сформулировал требование «лингвистического поворота» философии, признавая язык первичной сферой философского анализа. Стремясь избежать крайностей сциентизма и антисциентизма, А. стремится обосновать языковую практику априорно значимым образом, при помощи трансцендентально-прагматического, а не герменевтического метода. Он ставит задачу соединить, с одной стороны, наследие диалектики, трансцендентальной философии, феноменологии и герменевтики, критически относясь к мотивам иррационализма и субъективизма в них, а с другой — традицию англосаксонской аналитической философии языка и науки, смягчив их натуралистический, сциентистский уклон. Оценивая Дильтея как «трансформатора» трансцендентальной философии, А. указывает ту традицию, к которой сам хотел бы отнести свою теорию. Он также осуществляет «трансформацию» трансцендентальной философии, в результате чего формулирует свою теорию коммуникации. А. отвергает попытки доказательства автономии наук о духе, которые приводят к противопоставлению науки и философии, и следовательно, к капитуляции философии в деле обоснования разума. Подобной иррациональности абсолютизированной духовной жизни он противопоставляет рациональность, укорененную в языково-коммуникативном взаимопонимании (рациональность коммуникативного опыта). А. доказывает, что сфера донаучного опыта, противопоставляемая в экзистенциализме и герменевтике научной рациональности, на самом деле основана на тех же принципах и нормах коммуникативного взаимопонимания, т.е. на интерсубъективно признанных этических нормах. В концепции А. различаются четыре типа рациональности. Это — научная рациональность каузального анализа, технологическая рациональность целенаправленного действия, герменевтическая рациональность понимания и этическая рациональность. На принципах этической рациональности и должна быть основана так называемая «коммуникативная общность». Рациональность понимания должна быть расширением и развертыванием естественнонаучного просвещения, ибо естествознание как форма человеческой активности принадлежит социально-культурной сфере. А. характеризует свой трансцендентально-прагматический подход как эвристический и нормативный, а не аксиоматически нейтральный. В этом он противостоит позиции Вебера, постулировавшего ценностную нейтральность социальных наук. Исходя из трансцендентально-прагматической установки, А. вводит в процесс обоснования познания и практики понятие «априори тела». Это открывает ему возможность философско-антропологической критики идеологических манипуляций человеком и обществом.

	Трансцендентально-герменевтическое понятие языка // Вопросы философии. 1997, № 1; Die Idee der Sprache in der Tradition des Humanismus von Dante bis Vico. Bonn, 1963; Transformation der Philosophie. Fr./M., 1973; Der Denkweg von Ch. S. Pierce. Fr./M., 1975; Die «Erklären-Verstehen» - Kontroverse in transzendental-pragmatischen Sicht. Fr./M., 1979.
	А.В.Назарчук. Язык в трансцендентальной прагматике К.-О.Апеля // Вопросы философии. 1997, № 1.

АРЕНДТ (Arendt) Ханна (1906-1975) — нем.-амер. философ. Родилась в городке Линден под Ганновером в либеральной еврейской семье. Первоначальное классико-филологическое и теологическое образование получила в Кенигсберге и Берлине (лекции по теологии у Гвардини). В 1924 продолжила обучение в Марбурге: помимо классической филологии и теологии (у Бультмана), А. занимается философией у Хайдеггера, с которым у нее позже складываются тайные любовные отношения. В 1928 А. защищает в Гейдельберге под руководством Ясперса диссертацию о понятии любви у Августина. В 1929 вместе со своим первым мужем Гюнтером Штерном (известным философской общественности под именем Гюнтер Андерс) переселяется в Берлин. В 1933 эмигрирует в Париж, где знакомится с Беньямином. В 1941 спасается от нацистов, переехав вместе со своим вторым мужем Генрихом Блюхером в Нью-Йорк. 1946-49 — главный редактор издательства Shocken Books. С 1963 — проф. ун-та Чикаго, с 1967 — проф. Новой школы социальных исследований в Нью-Йорке.

Исходный пункт мышления А. — опыт разрушения политической сферы тоталитарными режимами; отсюда центральный вопрос политической философии А. — предпосылки и условия собственно политического действия. Ранние работы А. посвящены анализу феномена политического господства, а внимание ее позднего труда — The Human Condition — сосредоточено на систематической и антропологически фундированной теории политического действия.

В «ПРОИСХОЖДЕНИИ ТОТАЛИТАРИЗМА» (1951) в качестве центральной категории анализа феномена тотального господства выступает понятие зла. Тоталитаризм понимается как кризисный феномен современных обществ как таковых; в этой связи фашизм и сталинизм трактуются как структурно идентичные явления (тезис, до сих пор вызывающий ожесточенную полемику). Утрата деятельностной компетенции (Handlungskompetenz) субъектами, действующими в условиях тоталитарного государства, разрушение сферы политического есть абсолютно злое. В той мере, в какой мы имеем дело с абсолютно злым, мы имеем дело с бездумным и лишенным способности суждения индивидом — последний не способен даже нести ответственность за свои поступки. Преступление в этих условиях не подлежит ни прощению, ни наказанию, поскольку его субъекты не в силах осознать свою вину (эту свою мысль А. активно проводила в 1963 во время процесса по делу нацистского палача Айхмана в Иерусалиме). Тоталитарные режимы суть воплощения абсолютно злого в той мере, в какой они ликвидируют человека как политического субъекта. Необходимый признак тоталитарных режимов — организация системы политического террора (концентрационные лагеря создавались как национал-социализмом, так и большевизмом).

В работе «О НАСИЛИИ» (1970) предпринимается систематический анализ феномена политической власти. А. позитивно оценивает власть. Тоталитаризм разрушает политическую власть, заменяя ее насилием. А. не принимает понятия власти Вебера. То, что у последнего определяется как власть (возможность навязывать свою волю другим), для А. есть насилие. Насилие всегда персонифицировано, тогда как власть конституируется множеством людей. С крушением власти, а вместе с ним и разрушением политической сферы насилие достигает широчайшего распространения. Власть как легитимное образование может быть выведена только из признания со стороны общественности.

В другом сочинении А. — «О РЕВОЛЮЦИИ» (1963) дается «гражданско-революционное» обоснование политического господства. А. опирается на теорию договора, согласно которой политические права имеют своим источником не человеческую природу, а соглашение, консенсус. Последний, однако, нуждается в критерии, который сам не может быть результатом консенсуса. Правовой гарантией в политической сфере может служить лишь «закон по ту сторону наций», апеллирующий к всеобщим условиям человеческого бытия.

В своем фундаментальном труде «ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ» (1958) А. пытается дать систематическую феноменологию человеческой деятельности. Различаются три основных формы последней: труд, производство и коммуникация. Последняя представляет собой человеческую активность по преимуществу. Понятие коммуникации в его трактовке А. сближается с аристотелевским понятием практики. В историческом плане можно констатировать следующее изменение статуса форм деятельности: если в греческом полисе человеческому действию предоставляется необходимое пространство свободы, то в Средние века происходит обесценивание политической практики в угоду производству; в Новое время фетишизируется труд, что опять-таки происходит за счет свободы политического действия. Современному технизированному миру присущ круговорот труда, неизбежно порождающий дефицит политической свободы. В этом мире нет места для выражения человеческой конечности: как смертность человека (mortality), позволяющая ему видеть вещи и процессы в модусе их завершенности, так и человеческая «рожденность» (natality), благодаря которой человек способен приносить в мир новое, суть измерения, не имеющие в механизированной политической сфере никакого смысла. Плюральность человека, коренящаяся в его конечности, растворяется в современном мире труда.

В 1971 выходит а свет «ЖИЗНЬ РАЗУМА» (The Life of Mind), где А., наряду с фундаментальными свойствами vita activa (таково немецкое название книги) разбирает сущностные характеристики vita contemplativa: мышление, воление и суждение. Основное свойство мышления как духовной деятельности (в отличие от мышления как здравого смысла, находящегося на элементарнейшей ступени способности суждения) — его нефункциональность, безрезультатность. Основное свойство воли — направленность на будущее; она сообщает человеческой деятельности импульс, наделяет ее целью. В силу своей направленности на будущее воля есть основание политического действия. В противоположность Канту, отождествлявшему волю с предшествующим всякому опыту практическим разумом, А., настаивая на принципиальной автономии воли, подчеркивает ее укорененность в конкретном опыте мира; кроме того, А. жестко разводит волю и мышление. Опосредующим же звеном между ними у А., так же как у Канта, выступает способность суждения. Однако последнюю А. гораздо теснее связывает с действием: способность суждения формируется в процессе опыта и, благодаря своей направленности на прошлое, является несущей основой воли. Строгое различение между духовными способностями, взятыми в перспективе действия, восходит к античному образцу, а понятие способности суждения в его трактовке А. — к аристотелевскому понятию фронесиса.

Ориентация А. на мудрость и соразмерность политического действия стали причиной упрека в консерватизме, бросаемого ей критически ориентированными представителями социальной теории (Арон). Кроме того, согласно Хабермасу, понятийный инструментарий А. чересчур ригористичен (публичность/приватность, власть/насилие). Апелляция к коллективности, к построению сообщества, которое обеспечило бы пространство для свободного проявления различных политических позиций, а также подчеркивание значимости децентрализованных структур (политический идеал А. — не Французская, а Американская революция) и, наконец, активное отстаивание ею идеи civil society позволяют считать А. предшественницей современного неоаристотелизма и коммунитаризма. Так же, как в наши дни Тейлор или Майкл Уолзер (Michael Walzer), зерно морали в политике А. усматривала не в обладании знанием добра, а в способности к адекватному суждению в медиуме публичного обсуждения.

Андреас Лукнер (Лейпциг)

	Истоки тоталитаризма. M. 1996; The Human Condition. L., 1958; On Revolution. L., 1963; On Violence. N.Y., 1970; The Life of Mind. Vol.1: Thinking. N.Y., 1971; Vol.2: Willing. N.Y., 1977-78.
	J.Habermas. Hannah Arendts Begriff der Macht, in: Philosophisch-politische Profile. Fr./M., 1981; S.Benhabib. Judgement and the Moral Foundations of Politics in Arendts Thought // Political Theory. 1988, №16/1; S.Dossa. The Public Realm and the Public Self. The political Theory of Hannah Arendt. Waterloo, 1989.

АРИЕС (Aries) Филипп (1914 -1984) — франц. историк и социальный философ, специалист по исторической демографии. Руководитель группы в Школе высших исследований социальных наук. С 1975 организатор (вместе с Фуко и Ж.Л. Фландреном) международных семинаров по исторической антропологии. Хотя А. не принадлежал к группе историков журнала «Annales»(JI. Февр, М. Блок), он развивал их идеи в своих историографических и демографических работах. Историю А. понимает как науку, изучающую «тотальный», организованный ансамбль исторических данных в виде замкнутых и несводимых друг к другу структур, а также связанных с ними типов ментальности. Задачу «экзистенциальной истории» он усматривает в обращении к основным составляющим человеческого существования. Основываясь на результатах исследований Леви-Строса, введшего в социальную науку понятия «холодного» и «горячего» обществ, в которых время течет по-разному, и выводах Ф. Броделя о сосуществовании в европейской истории различных жизненных ритмов (в частности, многовековой устойчивости коллективных стереотипов сознания, представлений и мыслительных навыков, свойственных сельским жителям), А. разрабатывал историю изменения ментальности, или обыденных восприятий, свойственных широким народным массам. Этим объясняется его повышенное внимание к нетрадиционным источникам — завещаниям, проповедям, брачным контрактам, святцам и эпитафиям. Социальную историю А. понимал в первую очередь как психоисторию, как ряд прогрессирующих этапов индивидуализации и рефлексии. Тем не менее импульсом развития его мысли было продуктивное сомнение в большей ценности достижений современности по сравнению с прошлыми эпохами. В кн. «Ребенок и семейная жизнь при старом режиме» (1973) А. и утверждает, что понимание ребенка как существа привилегированного, обладающего особым, отличным от взрослых мировосприятием, зародилось лишь в XV-XVI веках. В Средние века на него смотрели как на «маленького взрослого» и оценивали поступки по «взрослой шкале». Семья не была базисной социальной группой, и с раннего возраста гильдии, корпорации были для ребенка главными институтами социализации.

Много внимания А. уделяет анализу истории восприятия смерти. Он описывает его как форму эволюции коллективного бессознательного. До XII в. смерть воспринимали как сон, который длится до конца времен, поэтому кладбища располагали на территории населенных пунктов и страх перед покойниками отсутствовал. В XII в. появилась идея страшного суда, первоначально как суда над всем человечеством, а с XV в. — как индивидуального процесса у ложа умирающего (в этом факте А. видит свидетельство осознания человеческой индивидуальности). Росло понимание различия между мертвыми и живыми людьми, и с XVII в. кладбища начали устраивать за городскими стенами. В XVIII в., когда «цивилизация инстинктов» сменилась «цивилизацией объектов», когда стал иным характер семьи (образцовым сделался брак по любви), изменилось и отношение к смерти близкого человека. А. отмечает, что один из основных экзистенциалов всегда должен выступать в виде табу, но в ходе истории они меняются местами. Так, вытеснение из коллективного бессознательного смерти достигло максимума в XX в., когда сексуальность оттеснила смерть в область табу. В этом А. видит черты тотальной технизации современности и протестует против забвения смерти, ведущего, по его мнению, к разрушению человечности.

А. Г. Вашестов

Человек перед лицом смерти. М., 1992; L'Enfant et la vie familiale dans 1'ancien regime. P., 1973; Un historien du dimanche. P., 1980; Le temps de l'histoire. P., 1986.

АРМСТРОНГ (Armstrong) Дэвид (p. 1926) — австрал. философ, представитель научного материализма. Создал теорию центральных состояний (нейрофизиологических состояний мозга), в которой ментальные (психические) явления трактуются как артефакты языкового описания нейрофизиологических процессов. Согласно А., сознание есть не что иное, как мозг, который выступает в качестве посредника внешних или внутренних для организма стимулов и моторных, эмоциональных и концептуальных (идеальных) реакций человека. При этом понятие «ментальное состояние» включает то, что вызывается в человеке определенными стимулами и что, в свою очередь, вызывает определенные реакции. В этом отношении ментальное (психическое, духовное) неотличимо от физического (нейрофизиологического). В своей концепции законов природы А. представляет последние как отношения универсалий, но при этом универсалии превращаются у него в индивидуалии (партикулярии), ибо они в своей индивидуальности ничем не отличаются от индивидов. Закон как отношение между универсалиями есть теоретическая сущность, постулирование которой объясняет наблюдаемые явления и предсказывает новые наблюдения.

Материалистическая теория сознания // Аналитическая философия. М., 1993; А materialist Theory of Mind. N.Y., L., 1968; What is a Law of Nature? Cambridge, 1983.

АРОН (Aron) Реймон Клод Фердинанд (1905-1983) — франц. философ и социолог. Окончил Высшую педагогическую школу. В 1930 преподавал в Кёльнском ун-те, в 1931-33 в Берлине изучал нем. философию, в 1933-34 преподавал в ун-те в Гавре, затем до 1939 работал в Высшей педагогической школе. В годы войны редактировал газету «Свободная Франция». На протяжении десятилетий выступал как публицист. В 1956-68 — проф. социологии в Сорбонне, с 1970 — в Коллеж де Франс. Испытал влияние своего учителя — неокантианца Л. Брюнсвика, а также Гуссерля и Вебера.

Основные теоретические работы А. посвящены философии истории, исследованию современных индустриальных обществ и их политических систем. А. занимался также эпистемологическими и методологическими проблемами исторического познания. Данные о прошлом, по А., дискретны и неоднозначны, поэтому исторические реконструкции, восстанавливающие связи между ними, нуждаются в теоретических построениях, основанных на определенной философии. В эти реконструкции встроены различные понятия о причинности, случайности, объективности, свободе. Это означает, что выводы историка редко являются единственно возможными. Поэтому история не может быть полностью объективированным знанием и не может быть до конца объяснимой. История надындивидуальна в своих основных структурах, хотя допустим и исторический микроанализ, раскрывающий намерения действующих в исторических событиях лиц. Это, в частности, приводит к отличию понятия исторической ответственности от правовой ответственности людей за те или иные исторически значимые поступки. Историческая причинность, согласно А., позволяет сохранить в прошлом неопределенность будущего, отличить неизбежность происшедшего от предопределенности.

В политической философии А. призывал к поиску целей развития, поскольку изучавшийся им индустриальный тип общества не имеет внутренне присущих ему целей. Он был убежденным антикоммунистом, в 1955 опубликовал книгу «Опиум для интеллигенции», посвященную критике марксизма. Значительное место в его работах отводилось критике тоталитаризма.

Этапы развития социологической мысли. М., 1993; Демократия и тоталитаризм. М., 1993; Introduction à la philosophie de l'histoire. P., 1938; L'homme contre les tyrans. P., 1946; Dix-huit leçons sur la société industrielle. P., 1963; Memoires. P., 1983.

АРХЕОЛОГИЯ ЗНАНИЯ — метод историко-гуманитарного познания, провозглашенный Фуко в противовес «истории идей». Последняя отклоняется Фуко по причине расплывчатости ее исходных допущений (каковы «историческое влияние», «ментальность», «духовный прогресс»). Методологический каркас А.з. строится из элементов, почерпнутых из современных исторических исследований, прежде всего из количественной истории экономики, реконструирующей процессы той или иной эпохи в их специфичности и взаимосвязи. Для того чтобы провести такую реконструкцию, нельзя превращать документы в памятники, интерпретируя последние исходя из их текстуального контекста, — гораздо более продуктивным является выстраивание «серий» данных. Примером таких серий могут служить, напр., таблицы цен, которые могут стоять в параллельном отношении или перекрещиваться с другими сериями (изменения в численности и составе населения, техническое развитие, годовая урожайность). Поскольку в истории познания разрывы гораздо важнее, чем континуумы, различные дискурсивные единства должны быть отделены друг от друга. С этой целью Фуко вводит ряд новых понятий (дискурсивные формации, позитивность, архив) и определяет предмет исследования (высказывание, поле высказываний, дискурсивные практики), пытаясь тем самым описать предмет исследования, который не был бы ни формальным, ни интерпретативным. Регулярная повторяемость явления в текстах определенной эпохи позволяет заключать о «значении» высказывания. Поскольку значение нельзя раскрыть, опираясь только на процедуры истолкования (интерпретации), следует пытаться установить порядок высказываний уже на самой поверхности текста. В случае, если некоторая сфера регулярно повторяющихся высказываний поддается фиксации как нечто гомогенное, имеет смысл вести речь о поддающейся анализу дискурсивной формации. Последняя сравнима с археологическим слоем, который демонстрирует одновременность отдельных элементов, даже если этот слой подвергся тектоническим надломам.

Дата добавления: 2015-08-10