ЭНЦИКЛОПЕДИЯ 2 страница

Из понятия воли при обосновании А. исходили представители не только баденской, но и марбургской школы неокантианства. Истинные ценности, согласно Когену, порождает «чистая воля», носителем которой является трансцендентальный, а не индивидуальный субъект. Г. Мюнстерберг видит важнейший акт надындивидуальной воли в признании ценностей. При этом он резко различает ценность и долженствование как трансцендентную и имманентную реальности и предлагает поставить на место философии долженствования философию ценностей. Этому широкому течению волютивного обоснования ценностей в конце XIX в. противостояло не менее влиятельное направление, представители которого считали источником ценностей не волю, а чувство. В. Вундт, Ф. Иодль, Ф. Паульсен считали чувство (и соответственно ценности) чем-то субъективным. Указывая на историческую относительность этических и правовых норм, они делали вывод об относительности лежащих в их основе ценностей и принципиально отграничивали мировоззрение, как базирующееся на ценности, от науки, дающей объективное знание.

В противоположность этому, Брентано, Мейнонг, Шелер пытались доказать объективный характер самого чувства и соответственно общезначимость и объективность ценностей. Так, по Брентано, говоря о том, что боль ненавистна, а радость предпочтительна, человек утверждает существование ценностей — это аналогично тому выводу, что существуют правильные и неправильные суждения (истинное и неистинное познание), правильная и неправильная любовь или ненависть, и эти априорные чувства составляют источник ценностей. Кант и неокантианцы, с точки зрения Брентано, интеллектуализируют понятие ценностей, поскольку видят их источник в разумной воле, тогда как в действительности источником ценности являются эмоциональные акты предпочтения — любви, а отрицательные ценности возникают из акта отвращения — ненависти. Эти акты — более фундаментальные феномены, чем акты выбора, предполагающие волю. Шелер, в противовес формальной этике Канта, строит на базе А. так называемую «материальную этику ценностей». Шелер полностью согласен с Кантом в том, что человеческую волю нельзя ставить в зависимость от внешних по отношению к ней благ и целей, поскольку с изменением этих благ меняется смысл понятий доброго и злого. Не содержание воли определяется внешними ей целями, а, наоборот, цели различаются по тому, какими ценностями направляется воля: добрая личность ставит себе и благие цели. Однако, оставляя за пределами этики «блага», т.е. «ценные вещи» («ценные реальности»), Кант выносит за ее пределы и те ценности, которые «воплощены» в этих благах, считая, что они полностью принадлежат эмпирическому миру. По убеждению же Шелера, ценности, явленные в благах, не следует отождествлять с эмпирической природой самих «благ». Подобно тому как цвета можно отделить от цветных предметов и созерцать сами по себе, так и ценности — приятное, благородное, величественное, священное — могут созерцаться не только как свойства вещей или людей, которым они принадлежат. Область очевидного (априорного) не совпадает, по Шелеру, с «формальным» в противоположность «материальному», содержательному, ибо «материальное» вовсе не совпадает с чувственным, а должно быть понято как «чистый феномен». Эмоциональная жизнь также имеет свое априорное содержание; любовь и ненависть — изначальные основы человеческого духа, «последний фундамент всякого другого априоризма». Познание ценностей, или их созерцание, основано на чувстве, в конечном счете на любви и ненависти. Это познание предстает в виде специфических функций и актов, которые резко отличаются от всякого восприятия и мышления. Согласно Шелеру, только через эти акты можно войти в мир ценностей. С его точки зрения, априорная структура ценностей не зависит ни от какой целеполагающей деятельности субъекта, его воли. Сущность всякого познания ценностей составляет, по Шелеру, именно акт предпочтения, в интуитивной очевидности которого устанавливаются «ранги» ценностей: ценности тем выше, чем они долговечнее, чем менее причастны «экстенсивности», т.е. «делимости», и, наконец, чем глубже удовлетворение, которое они дают. В этом смысле наименее долговечными являются ценности «приятного», связанные с удовлетворением чувственных склонностей человека, с «материальными благами», которые в наибольшей мере «делимы» и дают самое мимолетное удовлетворение. Намного выше рангом ценности «прекрасного» или «познавательные ценности» — они неделимы, и потому все, участвующие в созерцании красоты или познании истины, получают объединяющую радость. Высшей, по Шелеру, является ценность «святого», или божественного, которое единит и связует всех причастных к нему и дает наиболее глубокое удовлетворение. Таким образом, в его концепции все ценности имеют в качестве своей основы ценность божественной личности — «бесконечного личного духа».

П. П. Гайденко

Проблема ценности в философии. М., Л., 1966; Столович Л.М. Красота. Добро. Истина: Очерк истории эстетической аксиологии. М., 1994; Шелер М. Формализм в этике // Макс Шелер. Избранные произведения. М., 1994; О. Kraus. Die Werttheorien. Geschichte und Kritik. Brunn, 1937; F. I. V. Rintelen. Values in European Thought. Pamplona, 1972; M. Riedel. Norm und Werturteil. Fr./M., 1979; S.H. Turner. Weber and the Dispute over Reason and Value. L., 1984.

АЛЕН (Alain), настоящее имя Шартье (Chartier) Эмиль Огюст (1868-1951) — франц. философ, писатель, литературный критик, эссеист. Окончил Эколь Нормаль, был проф. в Лицее Генриха IV. А. оказал значительное влияние на преподавание философии во Франции, на творчество Андрэ Моруа, Камю, Сартра. Философия для А. — не строгая система, а рационально постижимая, всем доступная мудрость обретения счастья и человеческого достоинства в реальных условиях земного бытия. Человек дуалистичен, поскольку является духовно-телесным существом. Но, несмотря на изначальную раздвоенность человека, гармония духа и тела возможна, и в ее установлении — прямая задача философии как нужной всем практической мудрости. Объективный физический мир, с точки зрения А., безразличен к миру человеческих надежд и эмоций, поэтому только сам человек выступает источником как всех своих несчастий, так и своего всегда возможного счастья. Путь к осмысленной и счастливой жизни предполагает моральную саморефлексию, подкрепленную оптимистической установкой. Самоврачевание разума, исправление ошибочных суждений и самооценок позволяет человеку, применяющему морально-философскую терапию, соединить достоинства декартовского сомнения и воли, рефлексии и действия, без чего уверенная, счастливая и достойная жизнь невозможна. Моральное философствование А. продолжает традицию гуманистов и моралистов XVI -XVIII веков.

Eléments de philosophic. P., 1941; Systeme des beaux-arts. P., 1948; Propos sur la religion. P., 1951; Lettres sur la philosophie premiere. P., 1955; Mars ou la guerre jugée. P., 1969; Propos. P., 1970.

АЛЬБЕРТ (Albert) Ханс (р. 1921) — нем. философ, социолог, экономист, проф. Гейдельбергского ун-та.

А. исходит из проблемы связи познания и деятельности, т.е. проблемы рациональности человеческой практики. Первоначально стоял на дуалистических позициях, трактуя познание как анализ вероятностей, представляющий собой рациональную сторону практики. Другую ее сторону составляет выбор, имеющий экзистенциальную природу, а потому принципиально не рационализируемый. Наука, стремящаяся рационально подойти к анализу ценностных проблем (социология, политология, политэкономия), рассматривается им как идеология. Под влиянием Поппера А. радикально пересматривает свою дуалистическую концепцию практики. Стремясь преодолеть дихотомию познания и выбора, он утверждает, что познание само по себе пронизано выбором, а выбор зиждется на рациональном основании. Поэтому проблема рациональности рассматривается им как «всеобщая проблема методической практики» и не может быть ограничена сферой познания. Таким образом, открывается возможность рационального исследования и критики буквально всех сфер деятельности, любого рода норм, оценок, решений. Для этого необходима выработка «принципов перехода» (Überbrückungsprinzipien) — методов преодоления «пропастей», разделяющих нормативные системы, существующие в различных областях познания и деятельности. Следствием (и одновременно орудием) такого преодоления является просвещение, открывающее возможность рационального социального управления. Следуя Попперу, А. подвергает критике догматизм традиционной философии, выдвигая в качестве принципов собственного подхода критицизм, фаллибилизм и критический реализм. Развивая идеи Динглера, А. сформулировал модель критики принципа достаточного основания («трилемма Мюнхаузена»). Согласно А., идея обоснования предполагает одну из трех равным образом неприемлемых логических стратегий: 1) бесконечный регресс обоснований, где каждая вновь обнаруженная ступень в свою очередь требует обоснования и так ad infinitum; 2) остановка процесса в некоем определенном пункте; такая стратегия не ведет к рациональному обоснованию, ибо выбор конечного пункта, где обрывается процесс рациональной аргументации, произволен, т.е. в конечном счете иррационален; 3) логический круг, который также не может вести к обнаружению автономного фундамента познания. Идея обоснования оказывается в результате столь же парадоксальной, сколь и попытка барона Мюнхаузена вытянуть себя из болота за собственную косицу. Парадоксы обоснования, формулируемые таким образом, возникают в силу абсолютизации формальнологических моментов, следующей из трудности интерпретации принципа достаточного основания. В целом, несмотря на ряд интересных идей, концепция А. представляет собой абсолютизацию попперовской логики исследования как универсальной методологии и распространение ее на широкий круг философских и социально-научных проблем.

Л.Г.Ионин

	Marktsoziologie und Entscheidungslogik. B., 1967; Konstruktion und Kritik. Hamburg, 1972; Aufklarung und Steuerung. Tübingen, 1976; Traktat über rationale Praxis. Tübingen, 1978; Wissenschaft und Fehlbarkeit~der Vernunft. Tübingen, 1982.
	G.Ebeling. Kritischer Rationalismus? Zu Hans Alberts Traktat über kritische Vernunft. Tübingen, 1973; H. Keuth. Realität und Wahrheit. Zur Kritik des kritischen Rationalismus. Tübingen, 1982; H.Spinner. Ist der kritische Rationalismus am Ende? Weinheim u.a. 1982; W. Kuhlmann. Reflexive Letzbegründung. Untersuchungen zur Transzendentalpragmatik. Freiburg, 1985.

АЛЬТЮССЕР (Althusser) Луи Пьер (1918-1990) - франц. философ. Несмотря на католические убеждения юности, А. в 1948 вступает в Коммунистическую партию, членом которой остается вплоть до 1980. Философское образование получает под руководством Башляра. На протяжении более чем тридцати лет преподает философию в парижской Эколь Нормаль. С выходом в свет первой оригинальной работы А. «За Маркса» (1965) вокруг него складывается группа молодых теоретиков (Э. Балибар, Р. Эстабле, П. Машери, Ж. Рансьер), в сотрудничестве с которыми А. публикует ряд коллективных монографий и издает журнал Cahier pour l'Analyse. B 70-е годы А. работает в основном в жанре политики и самокритики: в 1973 выходит «Элементы автократии», в 1978 — «Почему я не могу оставаться в Коммунистической партии Франции». В ноябре 1980, находясь в состоянии глубочайшего психического кризиса, А. убивает свою многолетнюю подругу и жену Элен Леготье. Начавшийся против него судебный процесс прекращается за невменяемостью подсудимого.

В противоположность другим ведущим представителям французского структурализма А. почти не оставил более или менее крупных трудов: его работы представляют собой скорее ряд курсов лекций, предварительных версий несостоявшихся книг, фрагментарных набросков. Они получали форму книги в результате объединения нескольких тематически сходных статей. Свою деятельность А. понимал прежде всего как вторжение в силовые соотношения теоретической конъюнктуры (структуралистская революция, «гуманизация марксизма»).

А. примыкает к традиции марксизма, хотя и серьезно модифицирует последнюю. В кн. «ЗА МАРКСА» он разделяет марксизм на две сферы: науку (исторический материализм) и философию (диалектический материализм). Осмысление отношения между этими двумя дисциплинами станет осью последующей работы А. Наиболее существенные понятия, в которых развертывается его мысль: практика, сверхдетерминация, комплексное (структурированное) целое, (практическая) идеология, эпистемологический перелом. Практика определяется как процессе «трансформации без субъекта». Определенная практика дефинируется как специфическая комбинация трех термов: исходного материала (всеобщность I), средств производства, его изменяющих, (все общность II) и производимого продукта (всеобщность III). То, что исторически существует как общественное бытие, есть не что иное, как совокупность многообразных практик. Поэтому невозможна такая концепция социальной действительности, которая схватила бы сущность последней. То, что существует, состоит из ряда не сводимых друг к другу практик. В период написания «За Маркса» А. различал четыре формы практики: экономическую, политическую, идеологическую и теоретическую. В отличие от традиционного марксизма, согласно которому «мотором» исторической диалектики общественного процесса является противоречие между трудом и капиталом, а все другие противоречия суть лишь формы проявления этого противоречия, А. вводит понятие «сверхдетерминации» или «сверхдетерминированного противоречия». Противоречие всегда сверхдетерминировано структурой того социального тела, внутри которого оно рождается. Восходящей к Гегелю модели центрированной тотальности А. противопоставляет модель децентрированной топики нередуцируемых друг к другу инстанций. Комплекс общественного бытия представляет собой сложно структурированное целое с доминантой. Социальное целое образует условие существования противоречия, или, иначе говоря, противоречие определено его ситуацией в структуре комплексного целого.

Гегелевской модели диалектики, исходящей из органического единства, А. противопоставляет диалектику «всегда уже данного» структурированного целого. Если сложность общественного бытия, по Гегелю, следовало бы истолковывать как результат развертывания изначально простого единства, то у А. комплексность общественного процесса изначально дана, фактичность существования множества противоречий в одном и том же процессе не есть форма проявления или продукт развития простого противоречия, а представляет собой результат изначально сложного комплексного процесса.

А. различает между практической и теоретической идеологией, связывая это с различными функциями, ими выполняемыми. Идеологию А. определяет как единство действительных и воображаемых отношений к действительным условиям человеческого существования. В работе «ИДЕОЛОГИЯ И ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ АППАРАТ ГОСУДАРСТВА» (1970) А. переходит от понятия «репрессивного государственного аппарата» к понятию «идеологического государственного аппарата»; место критики идеологии, определявшей идеологию как феномен сознания, занимает теория механизмов производства идеологии, функционирующих в материально существующих аппаратах. Основной и центральный механизм работы идеологического аппарата государства — конституирование субъекта через «оклик», или «вызов» (interpellation): «идеология вызывает индивидов как субъектов».

Ключевое понятие А. — эпистемологический перелом. Продолжая проблематику дисконтинуума, революций и переломов в истории науки, как она разрабатывалась Башляром, Альтюссер ведет речь о переломе в истории познания, осуществленном Марксом. Наука, созданная последним, есть наука о структурах и механизмах функционирования различных способов производства, а также о переходах от одного способа производства к другому. Эта наука не является результатом развивающегося логического ряда: знание, ею поставляемое, не вытекает из предшествующих теорий. Эпистемологический перелом в сфере философии связан, по А., с появлением диалектического материализма. Марксистская философия определяется как теоретическая практика, как теория истории производства знаний и как наука о научности науки (теория эффектов познания). В противоположность «традиционной» теории познания марксистская философия не развивает теорий cogito, а занимается механизмами производства познания. Фундаментальный принцип марксизма как философии — различение между реальным объектом и объектом познания: последний существует в рамках автономных порядков и подчиняется собственным структурным законам. Полемизируя с эмпиристскими концепциями, А. показывает, что процесс познания функционирует не как абстрагирование от реального, а представляет собой осуществляемое мышлением конструирование объекта познания, посредством которого производится «мыслительное присвоение находящегося вне мышления реального объекта». После публикации «Читать «Капитал» в работах А. намечается отчетливая тенденция к принижению роли эпистемологии и подчеркиванию роли политического. Переосмысляя понятие философии и ее отношение к науке, А. утверждает, что философия не создает позитивной теории теоретической практики, а сама становится практикой. Маркс, согласно А, «основал не новую философию практики, а новую практику философии». Отношение философии к науке зависит от отношения философии к политике: «философия репрезентирует классовую борьбу в сфере науки».

Михаэль Визмюллер (Вена)

	Pour Marx. P., 1965; Lire le Capital (avec E.Balibar, R.Establet, P. Macherey, J.Rancière). 4 Vol. P., 1968; Philisophie et philisophie spontanée des savants (1967) P., 1974; Elements d'autocratique. P., 1973; Écrits sur la psychoanalyse. P., 1993; Sur la philosophie. P., 1994.
	E.Balibar. Écrits pour Althusser. P., 1991; E.Brühmann. Der Begriff des Hundes bellt nicht. Wiesbaden, 1980; W.L.Dowling. Jameson, Althusser, Marx. An Introduction to the political Unconcious. N.Y., 1984; E.A.Kaplan, M.Spinker. The Althusserian Legacy. L., 1993.

АНАЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ — понятие, обозначающее многообразные концепции, школы и течения западной философии XX в., сложившиеся в рамках того, что можно назвать аналитическим стилем в философии. Этот стиль утвердился в Великобритании, США, Канаде, Австралии, получил распространение в Скандинавских странах, Нидерландах, Польше. В последние десятилетия А.ф. стала более влиятельной и в тех странах (Германия, Франция, Италия, Испания), где традиционно доминировал «континентальный» тип философии (феноменология, различные экзистенциально-герменевтические направления). По своим исходным установкам, по пониманию целей и методов анализа концепции, развивающиеся в рамках аналитической традиции, заметно различаются между собой. Вместе с тем им присущи некоторые общие моменты. К ним относятся: лингвистический поворот — перевод философских проблем в сферу языка и решение их на основе анализа языковых выражений; семантический акцент — обостренное внимание к проблеме значения; методологический крен — предпочтение метода анализа всем другим формам философской рефлексии и использование его с целью превращения философий в «строгое» и «аргументированное» знание; отрицание резких граней между философскими и частно-научными — логическими, лингвистическими, методологическими проблемами.

Своими предшественниками в классической европейской философии представители А.ф. считают Декарта, Локка, Лейбница, Юма, Канта, выработавших методы анализа оснований знания и уделявших большое внимание анализу концептуальных и языковых средств и способам философской аргументации. А.ф. как целое противостоит иррационализму, интуитивизму, спекулятивному типу философствования. В рамках аналитических концепций основные различия проходят по пониманию аналитического метода. Эти методы разделяются на редукционистские (онтологический, теоретический и методологический редукционизм) и нередукционнстские. По характеру анализируемого языка (язык символической логики или естественный язык) они подразделяются на формальные и неформальные. Аналитические методы могут применяться к любой предметной области, в которой возможно применение достаточно строгих концептуальных и логических средств и рациональной аргументации.

У истоков А.ф. стоят Фреге, Мур и Рассел; последнего можно считать основоположником этой философии, поскольку у него можно найти зачатки почти всех последующих форм анализа. Примененный им первоначально для опровержения неогегельянской концепции Брэдли метод анализа представлял собой метод онтологической редукции, сведения знания о сложных объектах к знанию о простых и конечных сущностях. Проблема обнаружения таких сущностей — «логических атомов» (логический атомизм) — была сквозной на протяжении всего творчества Рассела. Трактовка «атомов» менялась от платонизма до субъективного идеализма, вместе с тем видоизменялись и аналитические средства. В ранний период анализ понимался как анализ значений или универсалий, обладающих идеальным объективным существованием. Трудности, с которыми столкнулся платоновский дуализм идеально существующих универсалий и материально существующего мира, побудили Рассела разработать особые аналитические методы. Цель этих методов — построение на базе «логических атомов» непротиворечивой философской и логической теории и демонстрация соответствия между языком логики и языком содержательной науки или опыта. Рассел принимал высказывания естественного языка за исходные единицы анализа, вместе с тем он полагал, что форма этих высказываний скрывает их подлинное значение. Задача анализа состоит в том, чтобы переформулировать их так, чтобы это значение стало явным. Для этого везде, где возможно, следует подставлять логические конструкции, основанные на известных объектах, вместо упоминания неизвестных. Анализировать — значит переводить высказывание в более адекватное словесное выражение, значения которого выступают именами «данностей» — чувственных или логических. Специфической формой метода конструкций в применении к общим проблемам теории познания является теория дескрипций Рассела.

У Витгенштейна периода «Логико-философского трактата» анализ, как и у Рассела, отмечен логицизмом, носит редукционистский характер и строится с ориентацией на дедуктивные методы математики. У него еще больше заметен лингвистический крен: философия языка принимается за основу всей философии. В отличие от Рассела, он полагал, что обычный язык, которым пользуются философы, затемняет логическую форму, смешивая логически правильные, нелогические и бессмысленные высказывания, и тем самым является источником философских псевдопроблем. Задача анализа состоит в том, чтобы сделать каждое предложение адекватной картиной реальности, которую оно описывает. Для этого необходимо перевести все дескриптивные, сложные предложения в элементарные, атомарные предложения, которые относятся к простейшим единицам — атомарным фактам. Целью выявления структуры обычного языка является перевод его в совершенный язык, образцом которого он признавал язык математической логики. Витгенштейн не сводил философию только к анализу, вместе с тем он полагал, что главная задача философии состоит в «логическом анализе» различных способов выражения действительности — с помощью научных понятий, языка искусства, мистического созерцания мира — с целью установления того, о чем можно и о чем нельзя говорить осмысленно.

Логический позитивизм Венского кружка в целом продолжил лингвистическую и логицистскую традицию анализа; в центре последнего было прояснение лингвистических и логико-методологических проблем науки. В рамках логического позитивизма были разработаны два типа анализа. Первый тип представлял собой разновидность классического варианта эпистемологического редукционизма и сводился к надежному обоснованию значений наших высказываний на элементарной и фундаментальной в познавательном отношении основе. Первоначально аналитическая процедура сводилась к редукции теоретических высказываний к «базисным предложениям» как некоторым индикаторам осмысленности. В качестве «базисных высказываний» принимались предложения (см. протокольные предложения), выражающие чувственный опыт (феноменализм), а затем предложения, описывающие наблюдения физических объектов (физикализм). Но и в том и другом случае они рассматривались как абсолютные основания, к которым редуцируется все знание и из которых в принципе оно может быть дедуцировано. Позитивная задача такого анализа состояла в показе того, что осмысленными высказываниями являются эмпирические высказывания науки и тавтологии (истины логики и математики), негативная — в элиминации из теоретического языка всего того, что не является эмпирически осмысленным, — псевдопонятий, псевдопроблем, суждений спекулятивной метафизики. Конечная цель редуктивного анализа — логическое обоснование идеала «единой науки». Теоретические трудности, с которыми столкнулась программа редукции языка психологии к языку физики, а также эпистемологическая и методологическая несостоятельность критерия верификации, (не отвечающего своим же собственным требованиям), вынудили сторонников Венского кружка расширять и смягчать этот критерий, в результате чего он потерял значение. В рамках логического позитивизма был разработан и другой тип анализа, связанный с идеей «единой науки» и построением идеальных языков. В работах Карнапа 30-х годов философская проблема анализа языка науки была сформулирована как проблема логического синтаксиса языка науки. Логический анализ мыслился как формализация правил построения и преобразования языка науки. Путем построения все более полных формальных языков ставилась задача максимального приближения этого языка к естественному, с тем чтобы выявить его концептуальный каркас, структуру и повседневные способы мышления. Под влиянием критики со стороны Тарского Карнап счел необходимым включить в логический синтаксис семантический анализ, т.е. отношение значений терминов к описываемой ими реальности. В дальнейшем признается не только семантика, но и прагматика, охватывающая проблемы использования языка. В связи с этим аналитическая деятельность приобретает громоздкий и запутанный вид, поскольку вводятся дополнительные правила, управляющие смыслом терминов, регламентирующие процедуру использования языка и т.п. В дальнейшем такое ограниченное понимание философии как анализа логики науки, признание неправомерными и «метафизическими» вопросов об отношении языка научной теории к реальности не оправдали себя и были подвергнуты критике и пересмотру в постпозитивизме.

Обращение логических позитивистов к созданию идеального искусственного языка для аналитических целей — было отступлением от традиционного редуктивного анализа. Этот тип анализа распространился в США и Скандинавских странах. В Великобритании получил признание другой тип нередуктивного анализа — контекстуальный, предложенный философами, исследующими естественный язык. Наиболее развернутый вариант лингвистического контекстуального анализа содержится в «Философских исследованиях» Витгенштейна, где произошел отказ от старого представления об анализе, основанном на концепции изоморфности структуры языка структуре фактов и референциальной теории значения. Витгенштейн отвергает идею о корректировке языка с помощью тех или иных искусственных процедур. Исходя из гетерогенности обычных понятий лингвистической практики, Витгенштейн предложил вариант анализа, основанный на концепции «языковых игр». Контекстуальный анализ должен рассматривать язык как особого рода коммуникативную деятельность, в процессе которой создаются значения слов и выражений. Задача философа-аналитика состоит в том, чтобы прояснять употребление слов и выражений, описывать те специфические инструментальные функции, которые они выполняют в определенном контексте. Для реализации этой задачи не существует жестко фиксированных методов и процедур, используются любые приемы, эффективные для данного случая. Идея множества методов связана у Витгенштейна с гносеологическим релятивизмом, а подчеркивание решающей роли языковых конвенций имеет смысл растворения реальности в контекстах различных «языковых игр».

Параллельно с Витгенштейном философия лингвистического анализа разрабатывалась философами Оксфордского и Кембриджского ун-тов (Остин, Райл, Уиздом, Ф. Вайсман), а также рядом амер. философов (М.Блэк, Малкольм и др.). В качестве «языка» здесь принимается естественный, исторически сложившийся язык, а философский смысл анализа сводится к выявлению имплицитных значений, формируемых в процессе интерсубъективного понимания и контекстуального употребления языка. Как и логический анализ, лингвистический анализ сохраняет некоторые позитивистские установки. Предполагается, что все знание о мире дают наука и здравый смысл; философия занимается не установлением истин, а «проясняющей» аналитической деятельностью по различению осмысленного и бессмысленного, очищению языка от «систематически вводящих в заблуждение высказываний» (Райл). Подчеркивая «проясняющую» и «терапевтическую» функции анализа, лингвистические аналитики не предложили каких-либо ясных и четких процедур анализа. Анализ понимался и в смысле установления семантических дистинкций и правил точного употребления понятий, и в смысле выявления ситуационного значения слов, и в смысле сравнения различного рода «языков» и типов высказываний. Зачастую анализ сводился к лексикографическому анализу.

Дата добавления: 2015-08-10