Проблемы истории науки.

«Как это было?» - основной вопрос всякого исторического исследования. Но в области историко-научных и историко-технических исследований ответ на этот вопрос особенно сложен. Какие именно события и факты должен реконструировать и подвергнуть анализу историк науки?

1. Можно составить хронологическую шкалу достижений различных научных дисциплин и показать неуклонный рост наших знаний, начиная от древности и до наших дней.

2. Можно попытаться реконструировать ходы мысли, особенности рассуждений и доказательств ученых прошлых времен, их полемику с идеями своих предшественников и современников.

3. Можно попытаться ответить на вопрос, в каком социальном и культурном контексте происходили те или иные события в развитии познания, под влиянием каких внешних условий и обстоятельств формировалось мировоззрение ученого, какова была его судьба в социокультурных реалиях его времени. При этом необходимо также понять, каким образом внешние для научного познания обстоятельства – политические, социокультурные, мировоззренческие, сказываются на результатах научного творчества, как они могут быть выражены в абстракциях теорий, постулатах, методике проведения эксперимента.

Однако, каким же образом историк науки может выполнить эти задачи, стоящие перед ним? Историк науки, занимаясь изучением прошлого, должен быть готов к встрече с иной культурой, иными образцами мысли и знания, которые уже не воспроизводятся современностью, однако он бывает поражен теми трудностями, которые возникают при реализации этого желания. Сколь часто он видит в прошлом лишь отражение собственной эпохи. Сложности ожидают на каждом этапе исследования. И даже с источниковой базой и объектом исследования не все просто.

1. Источниковая база.

Его эмпирической базой являются, прежде всего, научные тексты прошлого – книги, журнальные статьи, отчеты о работе лабораторий, переписка ученых, рукописи и черновики, биографические очерки и воспоминания. Но трудность состоит в том, что тексты опубликованных работ, т.е. основной массив историко-научных источников, призваны рассказать не о том, как именно автор пришел к своему новому результату, а показать степень обоснованности результата и его согласованность с другими знаниями, уже признанными достоверными. Поэтому письменные источники сплошь и рядом направляют историка науки в его поисках ответа на вопрос «как это было?» по ложному пути. Да и сам автор текста, если бы историк науки имел счастье пообщаться с ним без посредников, не всегда может и хочет дать необходимые сведения.

О причинах этого один из создателей квантовой теории Поль Дирак «Воспоминания о необычайной эпохе»:

«Физик предпочитает забыть путь, который привел его к открытию. Он шел по извилистой дороге, сворачивая иногда на ложные тропы, - об этом не хочется теперь даже вспоминать. Ему, может быть, даже стыдно, он разочарован в себе из-за этого, что так долго возился».

2. Объект изучения.

Историк науки должен описать то, чего уже нет, с чем нельзя вступить в непосредственный контакт. Историческое описание всегда – реконструкция. Историк лишен возможности подвергнуть свои воззрения на эпоху, которую изучает, критическому эксперименту и, опираясь на полученные данные, безжалостно отбросить неверные представления.

И, тем не менее, никакие особенности исторического познания не заставят усомниться в его глубинных притязаниях быть объективным и в самих возможностях реализовать эти притязания.

Историки разделяют общезначимые для всего научного сообщества установки и правила, к которым, в частности, относится и стремление к построению истинных высказываний об объекте изучения, и владение процедурами проверки этих высказываний. Что это за установки и правила.

«Презентизм» и «антикваризм» - это специфические термины, в которых научное сообщества историков зафиксировало две основные целевые установки, в рамках которых совершается любое историко-культурологическое исследование.

Презентизм – стремление рассказать о прошлом языком современности.

Антикваризм – желание восстановить картины прошлого во всей их внутренней целостности безо всяких отсылок к современности.

Рассмотрим, каким образом эти установки определяют реальный ход исторической реконструкции и само прочтение исторических источников. Разберем для этого хрестоматийный пример грандиозного географического открытия. Посмотрим, как исходные установки определяют историко-научный анализ путешествия Колумба.

Мы знаем, что Колумб искал морской путь в Западную Индию и предлагал испанским монархам проложить торговые маршруты, которые позволили бы не сталкиваться военным и политическим интересам Испании и Португалии. Это цель путешествия.

В основании маршрута Колумба лежала карта известного флорентийского астронома и географа Паоло Тосканелли. На ней было изображено практически все, что люди знали о Земле в конце XV века. На карте поразительно много верных деталей – рисунок очертаний материковых берегов, нанесены многочисленные острова, но нет целого полушария! Нет никакого представления о Тихом океане.

На карте Тосканелли западный берег Испании и Африки расположен на сравнительно небольшом расстоянии от острова Чипангу (Япония) и материковых земель Катая (Китая) и Индии. Расстояние между Лиссабоном и Японией, по расчетам флорентийца, было менее 10 тысяч километров, что более чем в два раза преуменьшало реальное расстояние между ними. Колумб внес свои поправки в эти рассуждения, и у него получилось, что от Канарских островов до Японии не более 4-5 тысяч километров. Таким образом, по его расчетам, это расстояние оказывалось меньше реального уже более чем в четыре раза. По выражению известного французского географа XVIII века Жана Батиста Анвиля, это была величайшая ошибка, которая привела к величайшему открытию.

Известно, что Колумб успел совершить четыре путешествия:

- в 1492-1493 гг. он посетил нынешние Багамские острова, Кубу и Гаити;

- в 1493-1496 гг. – Малые Антильские острова и Ямайку;

- в 1498-1500 гг. – берега южноамериканского материка;

- в 1502-1504 гг. – берега Центральной Америки, южнее Кубы.

Америка, в современном нам смысле была открыта в третьем и четвертом путешествии, но для современников Колумба и самих мореплавателей наиболее волнующим и важным был день 12 октября 1492 года, когда матрос Родриго де Триана закричал, что вдали видна земля.

Но была ли достигнута искомая цель? В чем же состояло открытие Колумба?

Сам Колумб искал морской путь в Азию и, как ему казалось, нашел этот путь. Колумб был бы в отчаянии, если бы сразу обнаружилось, что открытые им земли не являются частью Азии. Современники Колумба требовали точного ответа на вопрос, побывали ли его корабли в Индии. Сомнения в успехе путешествия нарастали очень быстро, потому что экспедиции не могли привезти для доказательства достижения цели ни пряностей, ни других характерных для Индии товаров. А в 1498-1499 годах португалец Васко да Гама обогнул с юга Африку, открыл путь в подлинную Индию, завязал с ней торговлю и вернулся домой с грузом пряностей. Колумб представал в глазах общества как болтун и обманщик.

В это время сам Колумб обследовал острова, лежащие к югу от Гаити, и подошел к берегу южноамериканского материка в том месте, где впадает в океан западный рукав Ориноко. Колумб подумал, что он находится на месте входа в … рай. И это не метафора. Он действительно так думал. Колумб считал, что Земля имеет форму не шара, а груши, и на узком ее конце находится возвышение – вход в рай. И поэтому не стоит удивляться письму-отчету, адресованному «католическим королям», в котором Колумб заявляет, что земное полушарие, куда он проник, «представляет собой половинку круглой груши, у черенка которой имеется возвышение, что места эти наиболее высокие в мире и наиболее близкие к небу» и что здесь лежит земной рай: «оттуда, вероятно, исходят воды, которые текут… в места, где я нахожусь».

Как оценивать это сообщение?

Еще одно обстоятельство. Название «Америка» появилось впервые в 1507 году в книге француза Мартина Вальземюллера. К изданию были приложены два письма Америго Веспуччи и латинском переводе. По мнению автора, открытие нового материка – помимо известных уже Европы, Азии и Африки – принадлежало Веспуччи, который впервые этот материк подробно описал.

К 20-м годам XVI века у всех карт «Америк» имелась общая черта – «Америкой» назывался только южный материк, т.е. Новый Свет Веспуччи. Первым, кто распространил это название и на северные земли, был знаменитый фламандский картограф Герхард Меркатор. На своей карте 1538 года он пишет на изображении южного материка: «южная часть Америки», а на северной – «северная часть Америки». Со второй половины XVI века название «Америка» окончательно утвердилось за обоими западными материками.

Задумаемся теперь о том, вправе ли историк науки настаивать на том, что именно Колумб открыл Америку?

Суждение «Колумб открыл Америку» - откровенно и предельно презентистское. Оно верно относительно наших современных представлений о карте Земли. Но антикварист должен настаивать на том, что Колумб открыл Западную Индию, хотя это суждение просто невозможно относительно современного уровня знаний. Однако оно совершенно адекватно описывает реальность исторического прошлого, что, собственно, и является конечной целью реконструкции.

Что выбрать?

Если мы полагаем «Колумбом» некую перемещающуюся в географическом пространстве материальную точку, то мы вправе нанести на современную карту его маршрут и точно узнать, где он побывал.

Если нас интересует Колумб – его деяние как исторически реального лица, ставящего и формулирующего определенные цели, совершающего определенные поступки, осмысливающего полученные результаты, то мы будем склоняться к антикваристской реконструкции и тогда – в пределе – мы должны полностью отказаться от изображения маршрута XV века на современной карте.

Еще один показательный пример, имеющий отношение к прочтению источника.

Алхимический рецепт XV столетия – рецепт получения философского камня Джорджа Рипли («Книга двенадцати врат»): «Чтобы приготовить эликсир мудрецов, или философский камень, возьми, сын мой, философской ртути и накаливай, пока она не превратиться в зеленого льва. После этого прокаливай сильнее, и она превратиться в красного льва. Дигерируй этого красного льва на песчаной бане с кислым виноградным спиртом, выпари жидкость, и ртуть превратиться в камедеобразное вещество, которое можно резать ножом. Положи его в обмазанную глиной реторту и не спеша дистиллируй. Собери отдельные жидкости разной породы, которые появятся при этом. Ты получишь безвкусную флегму, спирт и красные капли. Киммерийские тени покроют реторту своим темным покрывалом, и ты найдешь внутри нее истинного дракона, потому что он пожирает свой хвост…».

Еще в XIX веке видный французский химик Жан-Батист Андре Дюма «перевел» этот текст, придал ему читаемый вид. Обнаружилось, что речь идет о химических превращениях свинца, его окислов и солей. Расшифровка текста становится возможной, если перевести алхимические термины примерно так: «философская ртуть» - свинец; «зеленый лев» - массикот, желтая окись свинца; «красный лев» - красный сурик; «кислый виноградный спирт» - винный уксус; и т.д. «Киммерийские тени», в частности, это черный налет на стенках реторты, который появляется вследствие разложения органических веществ при сильном нагревании (по верованиям греков киммерийцы – народ из страны вечного мрака на краю Океана, у входа в подземное царство).

Итак, мы можем убедиться, исходя из представлений современной науки, что алхимики знали о химических превращениях свинца, его окислов и солей. Но как быть с «черными драконами», «львами» и «киммерийскими тенями»? И дело не в том, что жаль эти эмоционально окрашенные художественные образы, дело в том, что не выполнена и главная задача – нет подлинной реконструкции того, как мыслил и что именно знал алхимик, герой XV века.

Как же перевести текст, фиксирующий знание прошлого, так, чтобы его семантика была воспроизведена в ее исторической конкретности? Имеем ли мы как историки науки право на утверждение, что алхимики XIII-XV вв. знали, что «поваренная соль растворима в воде»?

Мы должны иметь в виду, что в представлениях XV века «поваренная соль» это вовсе не натрий хлор, до таблицы Менделеева еще было ой как далеко. И вода – это не Аш 2 О. Группа солей – это на самом деле минералы, а вода – особое, жидкое агрегатное состояние вещества. И растворить вещество означало превратить его в воду.

В одной из своих работ Томас Кун показывает, что невозможно просто перевести термин «флогистированный воздух» как атмосферу с содержанием кислорода, а «дефлогистированный воздух» - как атмосферу, из которой кислород удален. Изолированно стоящее слово «флогистон» подчеркивает Кун, не имеет уловимого для нас сегодня предметного отнесения к реальности, потому что за этим словом стоит вера автора в существование особой субстанции, вера, которую современный исследователь не только не разделяет, но и не может в себе воссоздать.

Один из известнейших английских историков философии Робин Джордж Коллингвуд посвятил немало сил для того, чтобы показать, сколь непродуктивна презентистская позиция в понимании мышления прошлых эпох. Он писал: «Вы никогда не сможете узнать смысл сказанного человеком с помощью простого изучения устных и письменных высказываний, им сделанных, даже если он писал и говорил, полностью владея языком и с совершенно честными намерениями. Чтобы найти этот смысл, мы должны также знать, каков был вопрос (вопрос, возникший в его собственном сознании и, по его предположению, в нашем), на который написанное или сказанное им должно послужить ответом».

Трудность историка состоит в том, что «вопрос» корениться в историческом прошлом, которое нам не дано, а «ответ» - перед нами и сейчас. «Если кто-то писал в отдаленном прошлом, то обычно очень трудно решить эту проблему, ибо писатели, во всяком случае хорошие писатели, всегда пишут для своих современников, особенно для тех, кто вероятно, будет в этом заинтересован. Это означает, что современники задают тот же самый вопрос, на который пытается ответить автор. Позднее, когда он станет классиком, а его современники давным-давно умрут, этот вопрос будет забыт, в особенности, если ответ на него всеми был признан правильным, ибо в таком случае люди перестали задавать его и стали думать на следующим. Поэтому вопрос, заданный оригинальным писателем, можно реконструировать лишь исторически, что нередко требует большого искусства историка».

Коллингвуд утверждал, что формула Леопольда Ранке (немецкого историка и методолога) – «историк должен восстановить, как на самом деле было», не объясняет самой главной трудности в работе историка науки. Когда речь идет об интеллектуальных действиях, нужно еще понять, «что это было», каково содержание данного интеллектуального действия.

Действительно, иногда говорят, что историк науки прекрасно знает, что совершили Фалес, Аристотель, Галилей, Ньютон. Ведь их книги зафиксировали полученные ими результаты. Дело заключается в том, чтобы восстановить, как они к этим результатам пришли. Однако историк науки, как мы стремились показать выше, вовсе не имеет однозначного ответа на вопрос, в чем, собственно, эти результаты состояли. Чтобы понять содержание исторически конкретного действия, мысли или теории, нужно восстановить интеллектуальный контекст, т.е. реконструировать проблему, вопросы, для ответа на которые создавались данные теории. Необходимо специально исследовать вопрос о той конкретной мотивации, которая характеризует и ведет интересующего нас деятеля, нужно знать, что люди прошлого действовали в рамках таких представлений о мире, которые нигде специально не назывались и не описывались, а представляли менталитет соответствующей эпохи.

При этом необходимо остерегаться того простодушия, с которым зачастую переводятся термины и выражения прошлого на современный язык, без всякой попытки учесть историческую конкретность значения слов. Нужно помнить, что ни отдельно взятое слово, ни отдельное предложение, ни даже относительно замкнутый текст не обладают значением и смыслом как своими атрибутивными характеристиками. Значение и смысл текста порождаются его употреблением, т.е. контекстом его чтения и восприятия. Здесь мы сталкиваемся с проблемой перевода. Слово, произносимое в контексте одного мировосприятия и имеющее значение именно в этом контексте, должно быть включено в контекст совершенно другого универсума языка и деятельности, и это неизбежно порождает проблему модернизации сказанного.

Говорить, что Колумб открыл Америку или Фалес знал явления магнетизма, алхимики знали реакции превращения свинца и его окислов – это, конечно, модернизация, но полностью от нее отказаться невозможно по определению.

Что же делать?

Нильс Бор, известный физик, стоявший у основ квантовой механики, в начале XX века сформулировал принцип дополнительности, имеющий отношение не только к квантовой механике, но и к физике в целом. Он же первым указал на необходимость использовать принцип дополнительности в области гуманитарных исследований. В соответствии с этим принципом, антикваризм и презентизм – две альтернативные системы описания прошлого, с разными целями и задачами. И если антикваризм – это реконструкция реально действующих в прошлом социальных эстафет и традиций, то презентизм – это содержание акта прошлой деятельности, которое формулируется в свете современного языка и ассимилирует прошлое, переводя его в ткань современной культуры. Презентизм понимает прошлое, а антикваризм объясняет его. При этом не следует забывать, что в рамках одного описания прошлое обладает одним набором характеристик, а в рамках другого описания – другим набором. Историку науки приходится принять закономерность и непреодолимость этой альтернативы.

Дата добавления: 2015-07-20