Крияйога Патанджали

Йога представляет собой род технологии или, если предпо­читаете, контртехнологии. Это технология сознательной транс­формации, что, безусловно, справедливо для всех форм истинной йоги. Однако не каждая школа или ветвь обширной традиции йоги отличается столь разработанной теоретической подопле­кой, как классическая йога Патанджали.

По этой причине особое значение для всех, кто изучает йогу, имеет «Йогасутра» Патанджали. В этом санскритском произведе­нии, древнем, как христианские Евангелия, определены важные йогические концепции. Разумеется, руководствуясь этим корот­ким трактатом (он состоит всего лишь из 195 афоризмов, сутр), нельзя ожидать полного изложения системы всех доктрин клас­сической йоги. Такой цели Патанджали перед собой не ставил. С помощью своих афоризмов он хотел всего лишь напомнить о началах классической йоги. Многое им даже не упомянуто, что видно при чтении ранних комментариев к «Йогасутре», заполня­ющих некоторые пропуски. Получается, что современным студен­там, обращающимся к «Йогасутре», следует проявлять большое терпение и прилежание.

В целом, о школе Патанджали принято говорить как о «сис­теме йоги» (йогадаршана). Она также широко известна как «восьмичленная йога» (аштаангайога). Однако, как я пытался показать в разных книгах, деление пути йоги на восемь «членов» (анга) в «Йогасутре», весьма вероятно представляет собой цитату из более ранней композиции сутр. Собственное учение Патанд­жали правильнее называть крияйогой. Это выражение содер­жится в афоризме 2.1, который гласит: «Аскетизм, изучение

I

'<а>^ Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ

^

и посвящение себя Господу [составляют] йогу [ритуального] дей­ствия» (тапа свадхиайяишварапранидханани крияйога). Тремя основными средствами йоги Патанджали являются аскетизм (тапас), изучение (свадхиайя) и посвящение себя Богу '(ишва рапранидхана).

Это священные действия (крия), попадающие под категорию «практики» (абхиаса) с дополнительной категорией «бесстра­стие» (вайрагия). Согласно Патанджали, вместе практика и бес­страстие обеспечивают динамику духовной жизни. Восемь «членов» (этапов) представляют собой моральные ограничения (яма), самоограничение (нияма), позу (асана), владение дыханием (пранаяма), подавление чувств (пратиахара), концентрацию (дхиана) и экстаз (самадхи). Их можно рассматривать как субка­тегории аскетизма, хотя изучение и посвящение себя Богу также, повидимому, подпадают под самоограничение. Во всяком случае, Патанджали придавал им особое значение.

Целью крияйоги, как видно из афоризма 2.2, является культивация экстаза (самадхи) и уменьшение «случаев страдания» (клеша). Дальнейший мотив этой психотехнологии заключается, согласно афоризму 2.16, в предотвращении дальнейшего страда­ния (дукха). Для Патанджали, как и для Будды Гаутамы, источник всех страданий кроется в духовном невежестве (авидии). Это первичный клеша. Из него проистекает ощущение самости (асми та), привязанность (рага), отвращение (двеша) и желание жить (абхинивеша). Патанджали поясняет перечисленные пять клеша следующим образом (2.5—9):

«Невежество в видении в том, что есть вечное, чистое, радост­ное, "Я", эфемерного, нечистого, горестного и "нея" (анатман).

Самость (асмита) есть определение существования сил виде­ния [т. е. мысли] и видящего [т. е. "Я"].

Привязанность есть то, что покоится на удовольствии [ощу­щениях].

Отвращение есть то, что покоится на горестях [ощущениях].

Так желание жить, вылетающее по собственной движущей силе, укореняется даже в мудрых».

Эти пять причин страдания составляют динамику обыденной жизни. Они представляют собой мотивационную матрицу непро

светленной души. Крияйога стремится подорвать данный врожденный шаблон, чтобы человек мог открыть свою истинную суть, которая есть «Я». Осознание «Я» — единственный способ разорвать круг повторяющихся рождений и смертей, которому подвержено непросветленное существо.

Пять клеша заставляют личность чувствовать, думать, желать и действовать. Эти функции оставляют либо позитивные, либо не­гативные следы в глубинах человеческой души, побуждающие к новым действиям и переживаниям, которые, в свою очередь, оставляют очередные следы. Данная психологическая модель за­нимает центральное место в крияйоге. Патанджали задолго до современной психологии ввел важную концепцию «глубинной мысли», смрити, что буквально значит «память». Именно в глубин­ной мысли накапливаются психические остатки, следы от личной деятельности и переживаний.

Подобно большинству других концепций йоги, положение о глубинной мысли — не просто спекулятивная конструкция. Йоги не склонны заниматься философствованием ради филосо­фии, их теоретические построения всегда имеют определенную, конкретную цель. Так, идея о глубокой мысли призвана объяснить и сделать более легким очень важный аспект йогического процес­са. Глубинную мысль можно понять как общую конфигурацию личной психики, сложившуюся в результате прошлых волевых актов. Любое действие, как намеренное, так и невольное, создает соответствующее расположение в глубочайших тайниках мысли. Эти расположения комбинируются, предположительно на основе ассоциаций по сходству, формируя сложные цепочки и связи, подобные пересечению следов на песке или снеге. Разумеется, эта трехмерная картина не вполне соответствует происходящему, поскольку здесь мы имеем дело не столько с веществами, обла­дающими пространственным измерением, а скорее с немате­риальными реальностями.

Упомянутые конфигурации не несли бы никаких прак­тических последствий, если бы не являлись движущими фактора­ми, которые лежат в основе всех будущих волевых актов. Таким образом, глубинная мысль — не просто бездонная яма, в которую падает содержимое нашего самовыражения. Это активная сила, питательная среда, порождающая новые импульсы самовыра­жения.

\

top: Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ ^fc"

Данный динамический аспект глубинной мысли выражен санскритским словом «самскара», которое буквально означает «катализатор». Каждая единица опыта, или самовыражения, со­здает в глубинной мысли самскару. Патанджали не раскрывает подробно, каким именно образом подсознательные катализаторы определяют нашу мысленную деятельность. Он просто отмечает, что они это делают. Однако его утверждение проверить доста­точно просто. Нужно просто попробовать сесть совершенно неподвижно и постараться остановить мысли и внутренние обра­зы. Сколько секунд нам удастся выполнять это упражнение, преж­де чем мысли и образы снова не ворвутся в сознание? Даже если получится обуздать мысль секунд на десять, мы, попрактико­вавшись, обнаружим, что под кажущимся покоем продолжается постоянное бурление чувств и ощущений. Глубинная мысль рабо­тает без остановки.

Даже не успев осознать, мы станем свидетелями того, как на поверхность мысли всплывают пузыри обрывков речей, образов, дум и внезапных эмоций: серьезные и смешные идеи, туманные картины и живые панорамные вспышки, чувства вины, стыда, гне­ва или страха. Мы обнаружим, как трудно просто наблюдать и не вмешиваться в драму, которая разыгрывается на подмостках нашего внутреннего театра. По мере наблюдения за игрой мы постепенно и незаметно все больше включаемся в нее, пока пол­ностью не утрачиваем исходное состояние отвлеченного наблю­дения. И вот внезапно мы отождествляем себя с этой драмой.

Мысль — волнующееся море с бесчисленными водоворотами, в которых мы непрерывно теряем собственную истинную суть, «Я» (пуруша). Изза силы привычки мы не можем оставаться на­блюдателям скольконибудь долго. Привычка же — просто другое название цепей самскары, которые формируют решетку глубин­ной мысли. Эти подсознательные конфигурации, составленные из серии сходных самскар, Патанджали обозначает термином васа на (характерная черта, особенность). В целом о них он говорит как о «кармическом остатке» (кармаашайя).

Модель Патанджали напоминает некоторые современные тео­рии обучения, поведения и формирования привычек. Однако между современными теориями и формулировками Патанджали имеется существенная разница. Согласно Патанджали, лишь ма­лая часть общей сети подсознательных черт является продуктом

ментальной деятельности текущей жизни. Основная часть глу­бинной мысли существовала до нашего теперешнего рождения и фактически явилась инструментом, определившим новое тело. Глубинная мысль — выкристаллизованная суть бессчетных про­шлых существований личности и посредник, определяющий весь процесс нового воплощения. Доктрина повторных рождений, пунарджанман, представляет собой фундаментальную аксиому йогической философии.

Практическое значение этой веры огромно. С одной стороны, она объясняет факт, что люди наделены разными ментальными способностями и что их жизни развиваются по идиосинкрази­ческим линиям, которые не находят удовлетворительного объяс­нения в плане окружения или других внешних факторов. С другой стороны, нисколько не избавляя личность от ответственности, учение о реинкарнации ставит задачу активного определения ее будущего жребия. Совершенно неверно и даже разрушительно рассматривать доктрину реинкарнации как стандартное оправ­дание фатализма. Скорее она побуждает нас принять личную «исходную точку», какой бы разочаровывающей она ни выглядела, и прожить жизнь как можно лучше в рамках заданных параметров.

Хотя «поле притяжения» подсознательных отложений чрез­вычайно сильно (старые привычки крепки), адепты йоги уверяют, что его можно преодолеть сознательной работой над собой. Фактически, Патанджали настаивает на том, что мы способны окончательно возвыситься над силами судьбы. Этот оптимисти­ческий взгляд лежит в основе всех форм йоги. Можно обмануть карму, принимая позицию свидетельствования «Я», отказавшись от отождествления себя с мысльютелом, которое является карми­ческим плодом предыдущих жизней и текущих волевых актов.

Как продукт космоса (пракрити), мысльтело, которое включа­ет индивидуализированное сознание (читта), не обладает соб­ственным наблюдающим сознанием. Оно больше напоминает часы, которые тикают, пока не кончится завод пружины. Подобное механистическое сравнение здесь вполне уместно, поскольку дуа­листическая метафизика классической йоги соответствует мате­риалистическому взгляду, предложенному в XVIII веке Декартом. Последний рассматривал тело как машину. Пока мы отождествля­ем себя с мысльютелом, мы подчиняемся его законам. Но в миг отождествления себя с «Я», трансцендентальным принципом

i ^»<. Георг Фойерштейн

Наблюдающего Сознания (чит, читта), мы порываем с судьбой мыслитела.

Хотя Патанджали в «Йогасутре» не затрагивает философ­ский вопрос свободы воли, его йогическая техника подразуме­вает, что мы можем определять собственное будущее. Перед нами выбор: жить в качестве мыслитела или как «Я». В зависи­мости от выбора различаются судьбы. Уже в дохристианской «Бхагавадгите» (16.6) богочеловек Кришна говорит о «божест­венной» (дайва) и «демонической» (асура) судьбе, которые зави­сят от того, обратим мы свое внимание на духовные материи или на мирские заботы. В афоризме 4.7 Патанджали проводит разли­чие между «черной», «белой» и «смешанной» кармой простых смертных, сравнивая их с кармой йогов, которая ни черная, ни белая, ни смешанная, поскольку стремится к осознанию «Я» и, следовательно, к концу всех будущих страданий повто­ряющихся рождений и смертей.

Однако проявление свободы воли через стремление к осозна­нию «Я», или просветлению, не должно остаться лишь добрым намерением: оно должно быть выражено определенным образом действий. Эти действия (крия) должны противоречить продуктам подсознательных катализаторов (самскара) и ограничивать сферу их влияния. Патанджали говорит о разных стадиях данного процесса овладевания, получения контроля над непрекра­щающейся активностью глубинной мысли. Согласно афориз­му 2.4, причины страдания могут быть полностью активными (удара), дремлющими (прасуптра), прерванными (викхинна) или ослабленными, истощенными (тану). Цель йога — ослабление и, наконец, полное прекращение их действия.

Именно ради этого человек, занимающийся йогой, применяет различные «члены», этапы йоги, особенно практику экстаза. Использование техники экстатической трансценденции «я» зна­чительно отличает йогу от психоанализа, который также работа­ет с глубинной мыслью. Психоаналитик предполагает, что на глу­бинную мысль (так называемое подсознание) можно позитивно влиять и умеренно контролировать средствами интеллектуально­го выявления причин непроизвольных автоматических реакций (неврозов, психозов и т. д.). Однако мастера йоги давно поняли, что подобное выявление необходимо, но недостаточно для транс­ценденции над силами «бессознательного».

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ £^В>'

Даже прозрение порождает подсознательные катализаторы, служащие топливом для глубинной мысли. Йогу недостаточно порождать лучшие самскары. Он стремится не производить их вовсе и, более того, избавиться от оставшихся. Согласно Патанд­жали, это возможно лишь с помощью огня экстатической трансценденции в асампраджнатасамадхи. Подобный «сверхсоз­нательный» экстаз не вовлекает могучую эгопривычку и, таким образом, создает контрсамскару основанную на просветлении, которая медленно растворяет все прочие самскары. Иными слова­ми, превращая в привычку отождествление себя с «Я» регулярным восхождением в сверхсознательный экстаз, мы ослабляем при­вычку отождествления себя с «я», или сознание эго, когда возвра­щаемся к обыденному состоянию мысли. В конце концов обыден­ное сознание становится экстраординарным, поскольку продвинутый последователь все меньше и меньше отождествляет себя с мысльютелом, пока не погружается окончательно в «Я».

Восемь «членов» йоги способствуют этому прогрессивному сдвигу прочь от эгоотождеетвления. Однако при окончательном анализе, причины страдания (клеша) преодолеваются не какимто определенным упражнением, а актом отказа от отождествления се­бя с мысльютелом. Как говорит Патанджали в афоризме 2.17:

«Связь между "видящим" [т. е. "Я"] и "видимым" [т. е. мысльютелом] есть причина того, что должно быть преодолено [т. е. будущие страдания]».

Считается, что «связь» (самйога) между теломмыслью и транс­цендентальным «Я» (пурушей), которое есть чистое Сознание, не имеет начала. Однако она может быть преодолена. Фактически, йога — это постепенный процесс разрыва данной связи по­средством гносиса (видиа), посредством пробуждения «Я» от духовного невежества и страдания. Подобное осознание «Я» есть освобождение, свобода, или, по словам Патанджали, «одиноче­ство» (каивалья). «Я» «одиноко» (кевала) не потому, что представ­ляет собой монаду без окон, а потому что превосходит механизмы космоса, как видимые, так и невидимые. Оно не подвластно карме, закону действия и ответа на действие. Оно просто является сви­детелем событий, разворачивающихся на разных уровнях кос­мического существования.

«><: Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ;9*

Как справедливо заметил царь Бхойя, написавший коммен­тарии к «Йогасутре» в X веке, йога не столько «единение» (сам йога), сколько «разделение» (вийога). Она влечет за собой процесс отхода «нея» от «Я», нереального от Реального. Реально трансцен­дентальное «Я» (пуруша), которое начинает блистать в одинокой славе, когда мы успешно преодолеваем собственные иллюзии от­носительно реальности. Однако не следует мыслить единое «Я» как одинокое в обыденном смысле. Эмоции относятся к мыслите­лу, а не к «Я». Тем не менее в афоризме 2.5 Патанджали описывает «Я» как ликующее (сукха). Это отвечает описанию «Я» как чистого блаженства (ананды) в традиции ведант. Радость «Я» — не эмоци­ональное условие; скорее, подобно вечной природе «Я» или при­сущему ему Наблюдающему Сознанию, эта радость представляет собой неотъемлемое качество Реальности.

62. Вера и подчинение:

Дата добавления: 2015-07-20