Часть третья. Суррогат мечты 2 страница

Все бы ничего, но так просто пройти остатки забора не удалось. Там, где когда-то были ворота и небольшой КПП, теперь поперек дороги раскинулась, мерно гудя и колыхая воздух, гигантская «Карусель». Словно понимая, какую преграду она создает, ловушка поигрывала мелким мусором и дышала в лица легкими волнами теплого воздуха. Вот ведь зараза! И приспичило ей поселиться именно здесь. Пара метров влево или вправо — и совсем иной расклад. А так придется импровизировать.

Семецкий прошел вдоль забора, шатая столбы рукой. Стоят вроде прочно, а вот двухметровой высоты сетка доверия уже не внушает. Кислотные дожди давно превратили проволоку в осыпающуюся ржавую коросту. Однако запутаться в ней можно было на раз. И не факт, что удастся легко выпутаться обратно. Придется резать. Иван вытащил из кармана жилета-разгрузки мощные клещи и принялся перекусывать проволочки. Щелк. Щелк. Щелк… Сетка с легким звоном распадалась пополам. Скоро Иван спрятал инструмент, Эдик и Дима, взявшись за края прорези, раздвинули их в стороны. Проход был готов. Только вот место для него Иван выбрал не самое удачное.

По другую сторону забора рос высокий — по пояс человеку — бурьян. А на земле под его прикрытием могло прятаться все, что угодно. Сапог разыскал длинную палку и деятельно поворошил растительность. Ничего. Ходок обернулся к спутникам, как бы спрашивая взглядом: кто первый? Призрак молча шагнул вперед и ловко пролез в разрез. Зашуршал бурьяном и скоро вышел на асфальт. От сердца отлегло — проход был безопасен.

«У него что, вообще инстинкта самосохранения нет? — подумал о проводнике Шухов. — Лезет всегда буквально на рожон. Отчаянный мужик».

Впереди на горизонте уже вырисовывались в полупрозрачной туманной дымке громадные корпуса заброшенного завода. Вот там точно были неизвестные места. Насколько знали Иван, Дима и Сапог, никто из ходоков не забирался в эту глухомань. Максимум — добирались до этого забора, а потом стоп. Поворачивали обратно, не рискуя лезть туда, куда не просят.

— Как думаешь, как прошли твои бывшие подельники? — осведомился Эдик у проводника.

Тот смерил молодого ученого равнодушным, отсутствующим взглядом и медленно проговорил:

— Они не ехали по земле. На границе Сырой Долины их подобрал вертолет, а машину наверняка утопили в болоте. По крайней мере, так планировалось изначально.

— Какого черта? В воздухе полно ловушек. Как там могла пробраться «вертушка»?

— Не знаю, — улыбнулся краешком рта Призрак. — Доберемся до них — сам спросишь.

Эдик понял, что ничего больше он у молчаливого проводника не вызнает. Но ситуация становилась все более и более загадочной. Однако вертолета у экспедиции все равно не имелось. БТРы и винтокрылую машину у научного центра отобрали военные, которые теперь всеми силами воевали с Зоной, не давая ей вылазить еще дальше и захватывать новые земли. После провала операции «Клин», во время которой были потеряны сотни единиц бронетехники и авиации, каждая машина была на строгом счету. И у Сахарова всю технику, способную быть полезной воякам, просто конфисковали. Руководствуясь при этом грозным приказом.

«Скажем спасибо, что вообще не сняли с финансирования, — грустно шутил академик по этому поводу — А то так бы пришлось всем скидываться из своего кармана на элементарные химреактивы».

Понятно, что энтузиазма у ученых такие перспективы не вызвали никакого. Но досужий академик все-таки сумел выбить государственные субсидии на свою деятельность. Только вот насколько надежно оказывалась эта финансовая помощь?

Про «Пульс» «наверху» не говорили даже намеками. Но Сахаров прекрасно понимал, что если эта тема попадет на язык власть имущим и, не дай Господи, прессе, то его седая голова слетит первой. А значит, надо решать проблемы своими силами. Пока не поздно.

Пока не застучал со всей своей зловещей силой возрожденный и запущенный пульс «Пульса».

«Росток» встретил людей угрюмым взглядом темных провалов окон, тишиной и запустением. Посредине дороги навеки застыл на спущенных колесах «КАМАЗ» — фургон. На обочине сиротливо притулились ржавый — прержавый «москвич» и ободранный до голого кузова «запорожец». Внутри «запора» призрачно переливалось синеватое пламя. Сапог какое-то время удивленно рассматривал причудливое явление, хотел даже подойти поближе, но потом горько махнул рукой. В чем-то он был прав в своем изначальном желании: со всеми ловушками рано или поздно ходокам придется столкнуться лично, так что лучше заранее хотя бы видеть их, знать в лицо.

Ветер, налетавший холодными порывами, вольно гонял по горбатому, потрескавшемуся асфальту дороги разнообразный мусор: палые листья, растрепанные до полной потери внешнего вида газеты, пожелтевшие бумажки. Зацепившись за куст, мелко трепетал полиэтиленовый пакет. Свежих следов человека, сколько ни приглядывались ходоки, они увидеть не смогли. Да и не было их тут. Кто знает, вернутся ли сюда еще люди, чтобы создать хотя бы примерную видимость цивилизации?

Дальше начались уже заводские корпуса. Массивные бетонные блоки и плиты, из которых они были сложены, уже посерели и начали крошиться от беспощадного влияния времени. Одна стена вообще рухнула, ее расколола длинная змеистая трещина от самой земли до верха. Наверное, это сказывалась работа землетрясения, сдвинувшего почву под массивным фундаментом цеха. Бетон не выдержал в итоге такого варварства и начал ломаться. В широкий провал были видны бетонные же сваи, поддерживающие крышу и какие-то сооружения внутри.

Вдоль широкой дороги, ведущей в нутро завода, буйно разрослись неведомой породы кусты. Наверное, когда-то это был шиповник, самый обычный, какой в изобилии встречается по всей России и Украине, но теперь ветви сплелись в непролазные дебри, усыпанные мелкими уродливыми листиками и длинными, почти в палец длиной колючками. В одном месте живая стена кустарника была проломана, как если бы тут поработал бульдозер. Очевидно, ломилась какая-то зверюга. Дима прикинул, был ли у обычной легковой машины шанс протаранить с видимым результатом это сплетение растений и засомневался. Уж больно непролазным выглядел кустарник.

Дорога упиралась в высокие и широкие ворота, сомкнувшие свои створки. У их подножия ветер уже намел целые ворохи листвы, сухой травы и разного мелкого мусора. Призрак подошел к воротам, пощупал их зачем-то, легонько постучал кулаком по стальному листу. Металл отозвался тихим, басовитым гулом. Посыпалась старая пересохшая краска. Ни калитки, ни рукоятки, чтобы отворить.

Семецкий попытался зацепиться за края створок пальцами, вогнать ногти в зазоры и хоть попытаться расширить щели, но не смог. Ворота в ответ на усилия человека только чуть качнулись, лязгнули на мощных шарнирах.

— Заперто, — констатировал Иван — Надо искать другой путь.

А Черт уже скинул рюкзак с плеч и вытягивал из внешнего закрытого клапаном кармана моток альпинистской веревки и складной якорек — кошку. Размотал фал, прикрепил мертвой петлей якорь, примерился, отступил назад несколько шагов от стены и начал раскручивать веревку, как пращу. Метнул. Кошка свистнула в воздухе, но чуть-чуть не долетела до крыши, со звоном упала на асфальт. Черт подтянул ее к себе и повторил бросок. Теперь вышло удачнее, и якорек зацепился за что-то на крыше. Наемник потянул фал, но он держался крепко. Потом несколько раз рванул, налегая всем телом. И проворно полез по веревке, упираясь в стену ногами. Дракон, подняв ствол оружия, внимательно следил за спутником, страхуя его, и готовый смести шквалом огня любого, кто появится на краю крыши.

Но все было тихо. Черт благополучно достиг верха, уцепился сильными руками за бетонный выступ, подтянулся и перевалил тело через край. Минуту спустя он уже стоял по весь рост с якорем в руках и подтягивал к себе веревку, наматывая ее кольцом на согнутый локоть руки. Потом наемник исчез. Потянулись томительные минуты ожидания. Изнутри цеха слышался лязг металла, шаги человека по чему-то громко шуршащему. Тишина. Звон разбиваемого стекла, вниз, на бетон пола посыпались осколки. Снова тишина. И, наконец, натужный скрип отпираемого затвора двери.

Створка ворот медленно-медленно начала открываться. Шарниры приржавели, отчаянно визжали, массивная воротина продвигалась буквально по миллиметру. Иван, Дима и Сапог уцепились за край металлического листа и тянули изо всех сил. Скоро образовался проем шириной, достаточной только-только протиснуться человеку. Через пять минут группа булла уже внутри цеха.

Когда-то здесь была сортировочная станция. Вдоль стен располагались автомобильные боксы, из двух из них до сих пор высовывали свои плоские морды тяжелые грузовики. Под потолком навеки замер на своих рельсах мостовой кран, бессильно свесив вниз массивный крюк. Над головой грозно нависли большие бункеры, транспортеры, какие-то приспособления, цепи и провода. Автопогрузчик нацелил на пришельцев свои тяжелые вилы и грозно сверкал выпуклыми фарами. Диме на миг стало жутко: а что, если Зона вдруг оживит своей волей эти мертвые, давно уже оставшиеся без опеки человека механизмы, и они в мгновение ока раздавят, измолотят, расплющат дерзких ходоков, посмевших потревожить гробовой покой покинутого завода? Но минуты шли, и все было так же тихо, как и вначале.

— Зажечь фонари! — велел Призрак.

Сконцентрированные рефлекторами мощные потоки света ударили в разные стороны. Сразу же послышался шорох крыльев, громкое карканье, и под потолком заметались черные силуэты птиц. Вороны! Они основали тут целую колонию, и теперь, напуганные светом и голосами людей, поспешно искали выход. Черт чуть не открыл огонь, но вовремя сообразил, что реального противника нет. Стаю ворон же за таковую считать было глупо. Интересно, а дорастут ли вороны до тех времен, когда начнут атаковать людей просто ради пропитания?

Цех оказался длинным. Темные закоулки могли таить в себе самые разнообразные опасности, начиная от твари или притаившейся ловушки и заканчивая просто ржавым куском металла, рухнувшим на голову или просевшей изветшавшей плитой пола. Семеро людей шли вперед плотной группой, ощетинившись стволами в разные стороны. Но никто не делал попытки напасть на них. Скоро впереди забрезжил свет выхода. Такие же, как и на входе огромные ворота были затворены на два засова и заперты на висящий замок, но рядом обнаружилась распахнутая калитка.

Путники вышли на широкий, просторный заводской двор. Его окружали цеха и разные подсобные сооружения. Прямо напротив цеха высилась обвалившаяся с одного угла кирпичная башня, за ней угадывались силуэты перегонных установок. Исполинские металлические емкости и резервуары образовывали настоящий лабиринт, огражденный бетонным забором. Высоко в небо вздымался похожий на жирафа подъемный кран. Двери цехов оказались настежь распахнутыми или, напротив, заперты и еще завалены снаружи кусками бетонных блоков и сваренными в пачки рельсами. Наверное, когда-то этот завод покидали в спешке, и времени на толковую консервацию и вывоз оборудования не нашлось.

Интересно, на сколько миллионов, и даже миллиардов рублей здесь осталось различных станков, приспособлений, инструмента, техники и прочего добра? И ведь далеко не все заражено радиацией до фатального уровня, после которого нечего даже и думать использовать все это? И ведь никто не подумал сделать своего рода бизнес на вывозе оборудования брошенного завода. Может, овчинка выделки не стоит? Или военные не дадут? Хотя золотой ключик, как давно проверено, любые ворота открывает. А завод угрюмо молчал, храня уже никому не нужные и не интересные тайны. Его стены, как и все, находящееся в Зоне, помнило голоса людей, монотонный шум станков, удары гидравлических молотов, рокот моторов машин, лязг катающихся туда-сюда мостовых кранов и кран-балок. А теперь тишина…

В верхнем окне башни блеснула яркая фиолетовая вспышка. Призрак замер на месте, вглядываясь в строение, но свет больше не повторялся. Скорее всего, там затаилась очередная ловушка, неведомым образом отреагировавшая на появление людей. Проводник уже хотел было дать команду двигаться дальше, как вдруг осыпавшийся кирпичами пролом в боку башни лизнули сполохи неестественного, мертвенно — синего пламени, и наружу медленно выплыл по воздуху большой, плотный сгусток, состоящий из змеящихся, пульсирующих молний.

Все замерли, как соляные столпы, уставясь на это чудо природы. Сгусток, будто красуясь перед зрителями, завис в воздухе и плавно лег не землю. Внешне он напоминал «разрядник», можно сказать, был его копией, но в отличие от ловушки, мог двигаться! Вот и гадай теперь, что от него в итоге ожидать. Сгусток осторожно поплыл в сторону людей. У всех тут же появилось неприятное, звенящее ощущение в голове, тонкий свист в ушах. У Эдика и Димы тут же возникла страшная ассоциация с ментальным воздействием Кукловода, но теперь их никто не пытался подчинить себе. Просто начало двоиться в глазах, заболели виски, и мир вокруг принял синеватый оттенок, как если в банку с водой бросить немного марганцовки.

Сгусток не проявлял враждебности. Создавалось впечатление, что он изучал пришельцев. А те его. Неведомое существо (или вещество), окутавшись искрами и разрядами статического электричества, сделало вокруг людей «почетный круг», потом снова отползло к башне…

Неизвестно, чем бы кончилось в итоге дело, если бы Черт не открыл огонь. Возможно, живой «разрядник», не ощутив на себе враждебности людей, просто оставил их в покое и убрался к себе в башню. Но кому понравится, когда в тебя летят бронебойные пули? Наемник же, похоже, решил не церемониться и решить все вопросы самым кардинальным способом. Только одно оставалось загадкой: окажись это реально двигавшейся ожившей ловушкой, чего бы достиг боец? Изжарил бы себя и спутников молниями рассерженного порождения Зоны?

Сгусток громко взвизгнул нечеловеческим воплем, метнулся вбок, зашипел. Очередь, похоже, его не достала. Но и он сам оказался не лыком шит. Куски кирпичей и металлический ящик, лежавшие на асфальте, вдруг сами собой взмыли в воздух, повисели немного, как бы прицеливаясь, а потом стремительно полетели в людей. Все кинулись врассыпную, спасаясь от нешуточного веса снарядов. Электрическое существо, похоже, обладало подобием телекинеза и метало разные вещи на диво метко, ловко и с впечатляющей силой.

Эдик полетел кувырком назад, когда ему в грудь впечатался крупный осколок кирпича, и разбил бы себе голову о стену цеха, если б не шлем на голове. Кевларовые пластины бронежилета почти погасили удар, иначе быть бы ученому с переломанными ребрами, но, тем не менее, удар оглушил его и выбил из реальности. Шухов спрятался за лежащий рядом кожух какого-то прибора или станка, и пара камней, предназначенных ему, врезалась в сталь. Металл оглушительно загудел от ударов. Разбушевавшееся существо мстило новоявленным врагам, фактически засыпая их своими снарядами.

Черт, уже получивший обломком бетона в живот, откатился под защиту штабеля плит и снова открыл огонь, но существо металось, как оглашенное, ловко уходя от пуль, периодически издавая громкий истерический визг. То ли это являлось выражением его страха, то ли оно так издевалось над противником. Дракон же, видя, что атака его напарника не приносит явного успеха, загнал в подствольник осколочную гранату усиленного действия и выстрелил навскидку, ничком бросаясь на землю. Оглушительно грохнуло, в воздухе провыл маленький ураган осколков. Раздался пронзительный вой, яркая вспышка синего свечения, и неведомое существо исчезло. Вместо него на асфальте медленно растеклась темная густая лужа, по консистенции напоминающая машинное масло, но остро воняющая аммиаком. Черт встал и, хромая, подошел к ней, опасливо нацелив на лужу автомат.

— Это что, его кровь? — спросил он.

— Вряд ли, — хмыкнул Дракон. — Может, обгадился и смылся. Ты какого хрена стрелять начал?

— Думаю, что он был опасен. Вот и решил успеть первым…

Дракон молча сплюнул красноватую от крови из разбитой губы слюну и отошел в сторону. Иван присел на корточки рядом с вяло ворочающимся, оглушенным Эдиком. Молодой ученый вздохнул, зашелся хриплым кашлем, застонал и попытался сесть. Не удалось, и Эдуард тяжко завалился на бок, судорожно сжимая кулаки. С помощью Димы, Семецкий снял с ученого «разгрузку» и бронежилет, расстегнул куртку и рубашку, принялся ощупывать грудь. Ребра оказались целы, но на теле расплывался громадный синяк. Всем стало ясно: дальше Эдуард идти сможет, но как боец он представляет теперь из себя почти нулевую ценность. Дракон достал из аптечки шприц, отломил носик у ампулы, насосал через иглу прозрачной жидкости.

— Что это? — спросил Шухов.

— Лекарство, — коротко ответил наемник и быстро, ловко сделал инъекцию.

И правда, не прошло и минуты, как Эдуард сам, без посторонней помощи встал, привалился плечом к стене, глубоко, натужно вздохнул, на лице отразилась гримаса боли.

— Жить буду, — констатировал он. — Больно только очень, вот ведь дьявол. Что это за хрень была?

Но никто раньше ничего подобного не видел. Ученый полез в карман за фотокамерой, чтобы запечатлеть лужу, оставшуюся от врага, но вытащил лишь изуродованные обломки. Секунду тупо смотрел на них, не понимая еще, что произошло, потом отбросил в траву и разразился грязной бранью. Для него утрата фотоаппарата была крайне неприятна и фатальна. Ведь Сахаров, помимо основной миссии, дал вдобавок задание внимательно смотреть по сторонам и запечатлевать все происходящее, особенно то, чего не знали раньше. Слава Богу, флешка уцелела, и Эдик тщательно упаковал ее в полиэтиленовый пакет и спрятал. Хоть немного информации уцелеет!

«Росток» был не просто большим заводом. Он оказался просто громаден! И самое плохое, что никто толком не ведал, куда им идти в этом бесконечном переплетении и лабиринте цехов, узкоколейных железных дорог, трубопроводов, переходов и арок. Этот монстр, занимавший не меньше сотни квадратных километров своей площадью, теперь лежал мертвым и покинутым, что еще больше добавляло мрачных красок в его облик. Дима поначалу пытался отслеживать и даже запоминать путь, куда они пошли в какой переулок свернули, но вскоре бросил это пустопорожнее занятие.

А солнце уже понемногу клонилось к закату. Тучи частично проредились, и порою лучи светила пропарывали серую кисею и проливались на землю. Со стороны это выглядело очень красиво и даже завораживающе. Угрюмые, сгорбившиеся корпуса мертвого завода — и озаряющее их пылающими красками закатное солнце! Где тот художник, который возьмется запечатлеть своей кистью этот последний порог технократии?

Вдоль цехов, постоянно переплетаясь в хитроумные развилки и стрелки. Потянулись железнодорожные пути. На них навеки замерли ржавые или вообще сошедшие с рельс вагоны. Цистерны, «короба», рефрижераторы, битумовозы… Много, очень много вагонов, электровозов, маневровых локомотивов. Всюду лежали грудами ящики, мешки, тюки, стояли автомашины без колес, штабели кирпича, труб, сгнивших в черную труху досок и бревен, рельсы, листы ржавой до безобразия стали, какие-то детали, шестерни, валы, кучи песка и щебня, и снова ящики, ящики, ящики. Похоже, путники вышли на складской железнодорожный узел, за которым уже начиналась громадная станция.

Иван походя шурнул ногой один из ящиков, гнилая и ветхая фанера легко, как картонная, прорвалась, и сквозь дыру вывалились, как кишки из вспоротого брюха животного, кабеля в кольчатой броневой защите из металла. Поползли по земле, будто живые, подыскивая для себя удобное положение.

— Заблудились, а? — спросил у Призрака шагавший теперь позади него Сапог.

— Нет, — мотнул головой проводник. — Все верно.

— Откуда ты это знаешь? — вмешался все еще болезненно кривившийся при ходьбе Эдуард.

— Знаю. Когда-то я работал здесь.

Вот так новость. Все были очень удивлены этим неожиданным признанием, но никто не посмел расспрашивать дальше. Знали, наверное, что толку не будет и странный человек просто проигнорирует вопросы. Призрак же молча шел вперед, и никто не мог видеть легкую, чуть печальную улыбку, похожую на приступ ностальгии. Капюшон закрывал лицо проводника полностью.

Скоро путники и в самом деле свернули в совсем неприметную щель — только-только человеку пробраться — между длинными корпусами цехов. Семецкого сразу затошнило, сказался приступ клаустрофобии. Если задрать голову, то вертикально, совершенно отвесно вверх уходили две громадные бетонные стены, прикрытые полоской вечернего неба. Взад и вперед тянулся узкий зазор, по которому Иван медленно шел, вытянув зачем-то руки в разные стороны и боком развернув тело. Томило ощущение узкого, тесного, замкнутого пространства, Семецкий ощущал себя маленьким муравьем, попавшим в губки больших станочных тисков. И, что самое поганое, с каждой секундой росло неодолимое ощущение, что стены медленно-медленно, но все же смыкаются, и уже трудно дышать, уже грудная клетка на вдохе натыкается на противоположную стену. Это же Зона, здесь возможно абсолютно все, вот сейчас, буквально через секунду стены сойдутся, превратив людей в лепешки, и разойдутся снова, равнодушно замрут, ожидая новых жертв.

Ивана замутило всерьез, он, сам того не осознавая, рванулся вперед, наступил на ногу Черту. Наемник цыкнул на ходока, но тот, практически ослепленный паникой, ничего не услышал. Страх этих стен, черный, темный, липкий, глушил любой проблеск разума. И снова, который уже раз встал во весь свой исполинский рост первобытный ужас перед смертью. Наверное, это и был Его Величество Главный Страх в жизни Ивана Семецкого. «Я не хочу умирать!» — чуть было не завыл человек. Но все же сдержался. Не иначе как чудом.

Эта пытка длиною в вечность (а на самом деле минут в десять-пятнадцать) закончилась тем, что Иван вылетел, как пробка из бутылки, на открытое пространство и тут же согнулся, борясь с сумасшедшим дыханием. Кровь пульсировала в венах со скоростью реактивной турбины, сердце билось в грудь, как отбойный молоток. Несмотря на прохладу, по лицу струился пот.

— Что с тобой? — забеспокоился Сапог, глядя на полумертвого Ивана.

— Ничего… — не мог отдышаться тот, — Замкнутого пространства боюсь очень… Пройдет…

— Выпей, полегчает, — в руку Ивана легла банка энергетического напитка.

Семецкий дернул колечко, шипучая пена плеснулась на руку, но ходок не обратил на это ни малейшего внимания. Поднес банку к губам, запрокинул голову, с наслаждением глотая хлынувшую в рот холодную, пронзительно кислую жидкость с острым яблочным вкусом. Жизнь начала возвращаться в скованное смертельным ужасом тело. В голове прояснилось.

Путники стояли возле заводской котельной. Низкое, будто вросшее в землю, широкое здание с двускатной крышей увенчивала торчащая из каменного параллелепипеда кирпичная труба. На ней до сих пор сохранились выложенные белым камнем, как мозаикой, кольцевые полосы. Двери котельной оказались закрыты, но ход внутрь все-таки отыскался через подвал. Сначала юркий и ловкий Шухов протиснулся через незабранное решеткой окошко, предварительно высадив покрытое черной пылью стекло, а потом изнутри отпер подвальную дверь.

В самой котельной расположиться на ночлег не вышло. Все помещение, бункеры для угля, дробилки и даже печи густо затянуло «рыжее мочало», превратив длинное помещение в непроходимые дебри. Почему это порождение зоны выбрало именно котельную — непонятно. Космы мочала свисали с потолка, с труб, даже со столов и металлических стеллажей. Почуяв людей, пряди зашевелились, зашипели, вяло потянулись в сторону путников. Мочало отвратительно, нервно раскачивалось, хотя ветра в помещении не было, и быть не могло. В нос ударил едкий запах, от которого запершило в глотке. На полу лежали кучи серо-зеленого порошка — споры «рыжего мочала». Наступи в такие ногой или просто прикоснись к длинной бороде «растения» — и потом сам же кожу с себя ногтями сдерешь, унимая невыносимый, сводящий с ума зуд и жжение.

Вдалеке на полу что-то белело. Эдик чиркнул туда ярким лучом фонаря, и в его свете блеснули мелкие косточки. Скелет был весь, в комплекте, и это говорило о том, что больше сюда не проникал никто. Издалека рассмотреть не удавалось, что это была за живность, но очень напоминало по величине кошку или мелкую собаку. Интересно, скелет был старый, валялся тут много лет, или животное попало сюда уже после Второго Взрыва, когда наросло мочало, было зажалено насмерть и рекордными темпами разложилось от неведомого влияния «растения», позволившего плоти истаять очень быстро?

Путники спустились обратно в подвал, внимательно осмотрели все углы и закоулки. Наверное, когда-то здесь хранился разнообразный инструмент для котельной. Ломы, ведра, носилки, клещи, сменные колосники и дверные задвижки, целая стопка каких-то массивных чугунных деталей. Все это за десятилетия покрылось толстым слоем серой пыли. Дракон повесил свой фонарь на сделанный из рельсы столб. Поставил возле него рюкзак и оружие.

— Надо подготовиться к ночлегу.

Путники заперли двустворчатый люк, которым перекрывался грубый бетонный пандус, ведущий наверх, в котельную, заперли его изнутри и снаружи, а также укрепили, как могли, связанные крест-накрест прутья арматуры в оконных проемах, загнали в переплеты и для верности еще и осадили кувалдой. На самой двери подвала имелись надежные петли для запора, в качестве которого идеально годился лом средней толщины. Плюс к тому Черт вышел на улицу и расставил несколько растяжек из ручных гранат. Хотя в них уже не особенно верили после того существа (или не существа?), что расстреляли у башни. Если местная фауна уже наловчилась летать, то мины и прочие чудеса технократии им до свечки. Растяжки помогут только от «приземленных» существ. И то в роли сигнализации.

Но Дима пока не собирался запираться на ночь.

— Я наружу, — сказал он спутникам.

— Куда это ты? — удивился Эдик.

— Пошарюсь по окрестностям. Надо кое-что посмотреть. Любопытно просто…

— Не ходил бы ты. Честное слово. Нарвешься на неприятности.

— Да я быстро! Когда вернусь, выйду на связь по рации. Или фонарем посигнализирую.

Шухов, пользуясь тем, что никто пока не начал его активно отговаривать, схватил автомат, вытряхнул из рюкзака объемистый спальник и еще кое-что из вещей прямо на пол, забросил мешок за спину и выскользнул за дверь. Никто не видел, как Черт криво усмехнулся, глядя в спину Дмитрию.

— Надо распределить караулы, — сказал Эдик. — Предлагаю три смены.

— Мы в первую, — ответил Черт. — Потом вы с Иваном. Потом Сапог и Дима… если он придет. Живым. А если нет, то вместо него подежурит Призрак. Мы с напарником будем на улице.

— Почему? — удивился Иван. Но не получил ответа.

Наемники, почти синхронно подняв оружие, вышли за дверь, в медленно сгущающуюся темноту. Эдик и Семецкий удивленно переглянулись. Странные ребята. Не хватало одного чудика в лице Димы Шухова, так еще и этих орлов судьба привела…

…А сам Рыжий в это время бесшумно крался, почти тенью скользил между переходами и корпусами мертвого завода. На лицо он надвинул бинокуляры прибора ночного видения, который перед экспедицией выпросил у Круглова. Мир расплывался перед ним в оттенках зеленого и салатового цвета, картинка немного дрожала, но в целом видно было прекрасно. А путь у Шухова был неблизкий. И, главное, надо успеть обернуться до полного наступления темноты. Это ведь не только в книжках и фильмах ужасов нечисть начинает активную жизнь после полуночи! Зона была весьма схожа с фантазией режиссеров и авторов. Кто его знает, какая гадость выползет с наступлением темноты из глухих подземных катакомб, коллекторов и труб. И Дима совсем не хотел знакомиться с местными обитателями. Однако банальная жадность гнала его все дальше и дальше.

Дело в том, что во время работы в научных лабораториях Шухову достались в руки кое-какие данные о повышенной аномальной активности в районе окраины завода. А где есть много ловушек — там есть и разные «бирюльки», как их называл сам Шухов. Места тут были совершенно нехоженные, и Диме очень уж хотелось тут поживиться. Поработать, так сказать, на карман. Сахаров получал данные от «высеваемых» с пролетевшего над Зоной в стратосфере Земли зондов. Один из которых упал в настоящее «поле» ловушек, но перед своей героической смертью успел сообщить данные с фотокамер и сканеров. Дима наткнулся на эти данные во время инструктажа, когда остался случайно почти на час в одной из лабораторий в одиночестве и успел порыться в бумагах и документах. И сделал соответствующие выводы. Даже карту успел быстро скопировать от руки карандашом. И теперь решил применить знания на практике. И нагрести добра, пока сюда не добрались прочие ходоки. А что они рано или поздно придут, Дима даже не сомневался.

Досужий и отчаянный народ типа Семецкого, Завьялова, Сапога, Емели и прочих мужиков пробирались все дальше и дальше в дышащие смертью районы. Но Шухов все же волею судьбы был тут первым. Рисковый парень по своей натуре, Дима все время бросал вызов смерти, как и сейчас. Тем более ему ох как нужны были деньги. Вот и классическая ситуация: пан или пропал. Лично Дима выбирал первое. А автомат в руках готов был помочь ходоку перевесить чашу фортуны в свою пользу.

Любой здравомыслящий человек смело мог бы назвать — и был бы прав! — выходку Димы самоубийственной и авантюрной на сто процентов, да и сам он так считал. Но… Кто не рискует, тот и не пьет шампанское. Дима дорого бы сейчас дал, если честно, за бутылку хорошего вина и пару часов абсолютного покоя. Увы, мечты, мечты. Тем более что зонд просто указал координаты своего падения, а Сахаров сам уже отметил их на старой, еще советских времен карте завода. Дима сам поломал голову, прокладывая путь в лабиринте цехов, да еще старательно запоминал все это, чтобы безошибочно добраться до места и смыться потом обратно. От этого зависела в первую очередь жизнь Шухова. И еще он очень-очень надеялся, что Зона не поменяла схему завода. Не сдвинула цеха, не пересекла улицу разломом, не обвалила стену там, где можно было протиснуться. Иначе человек просто потеряется тут. А это уже равносильно смерти.

Дата добавления: 2015-07-25