Общественное достояние», или изъятие частной собственности

Около ста лет назад вышел закон, охраняю­щий произведения великих мастеров на протяжении пя­тидесяти лет со дня их смерти, но изымающий эти про­изведения от наследников по истечении указанного срока. С этого момента произведения, согласно данному закону, переходят в ранг «Общественного достояния». Тем са­мым, они ваши и мои. Теоретически как будто все очень хорошо. Но чем кончатся ваши попытки получить бес­платно издания «Баховского общества» или просто пол­ное собрание сочинений Виктора Гюго?! Вам возразят: бумага и чернила имеют свою цену. Оттого, что мысли Баха или Гюго сделались бесплатными, бумага и чернила не потеряли своей ценности, не правда ли? Придется со­гласиться с этим. Первенство всегда за материальными вещами.

Закон «Общественного достояния» принят всеми стра­нами из числа так называемых «цивилизованных», за иск­лючением Мексики и Венесуэлы, где авторское право признают бессрочным; но сейчас, быть может, там уже переменили это мнение...

«Произведения, отнесенные к „Общественному достоя­нию", публике не принадлежат, — говорит об этом очень ясно г. Леон Берар, — ими распоряжаются книготорговцы, деятели театра, искусства фотографии, кино». Доктор правоведения Поль Бертье, у которого я позаимствовал эту цитату, добавляет: «Публике „Общественное достоя­ние" приносит очень мало ощутимых благ; эффект его воздействия становится определенным в тех случаях —

всегда одних и тех же, в них нет недостатка, — когда им пользуются для того, чтобы лишить авторских прав се­мейство композитора во имя интересов посторонних лиц...» (П. Б. «Законные меры по охране прав компози­тора».) <...>

<...> В самом деле, кому выгоден закон об «Общест­венном достоянии» в таком искусстве, например, как му­зыка? Разумеется, не публике, продолжающей втридо­рога платить за сборники произведений Баха и Бетхо­вена. Извлекают выгоду издатели, которые конкурируют с первоиздателями. Не сделав ровно ничего для произве­дений композитора при его жизни, они, убедившись позже в их успехе, могут при желании разорить своих коллег-первоиздателей. В сфере музыкального издательства с та­ким вопросом дело обстоит значительно печальней и сложнее, чем в области литературных публикаций. Для того чтобы музыкальное произведение признали, требу­ется неизмеримо больше времени, чем для литературных сочинений. Довольно часто в тот момент, когда издатель, первым опубликовавший какую-нибудь симфоническую партитуру, мог бы окупить свои расходы, его лишают права на нее, превращая ее в «достояние».

Но, конечно, от такого положения дел страдает больше всего композитор, которому издатель, возможно, предоста­вил бы (по крайней мере, мы так думаем) лучшие усло­вия вознаграждения, если бы он был уверен в длитель­ном владении произведением. <...>

Бессмысленность закона об «Общественном достоя­нии» можно показать достаточно ярко на следующем примере.

Через несколько лет наступит срок перехода в «достоя­ние» наследия Гуно. Результаты: от потомков компози­тора отберут права, которые они унаследовали; владель­цем произведений композитора объявят, так сказать, всю публику. Тем не менее после этого при исполнении «Фауста» в Опере стоимость билетов будет прежней. Прежним будет жалованье певцам-солистам, артистам хора и оркестра. Прежней будет стоимость программок, да и чаевые капельдинершам не станут меньшими. Итак, для публики ничто не переменится. Ей останется лишь утешаться мыслью, что у потомков композитора, чьей опе­рой она так восхищается, уже нет больше унаследован­ных прав. Они отобраны.

Зато доходы будут принадлежать издателям, не по­купавшим этой партитуры у Гуно, и всем «аранжиров­щикам» такого сорта, о котором мы уже упоминали. Они смогут с легким сердцем продолжать свои проделки. До­ход получат, наконец, и кинопродюсеры из тех, что адап­тируют любую вещь. Они преподнесут нам изготовлен­ный по «Фаусту» фильмик, подобный тем, какие уже были сделаны из других опер и о которых ничего не ска­жешь кроме того, что они все же не всегда отмечены единым штампом.

Итак, роли околпаченных болванов предоставляют в этом фарсе публике и автору. Мы убедились еще раз, что и в данном случае закон сберегает коммерсантов в ущерб страдающим от их корысти жертвам.

А между тем создатель интеллектуальных ценностей, будь то ученый или же художник, есть тот, кто не же­лает наживаться, эксплуатируя других. Напротив, каж­дый творец служит своим дарованием всему человече­ству, и часто ради такой цели он добровольно отвергает материальные блага. Притом известно, что таких людей при жизни ценят и вознаграждают редко. Так, композито­ров предоставляют их участи страдать от непризнания и непонимания, от разочарования и всеобщего презрения, а в некоторых случаях и от бедности. Казалось бы, до­статочно. ан нет. За свой талант и гений композитор должен поплатиться еще и тем, что у него посмертно отбирают авторские.

Дата добавления: 2015-07-25