Киномузыка

<...> Давно известно, что кинематограф никто не посещает ради музыки и что там ее хотя и слышат, но не слушают. Итак, писать партитуры для

* Уже написав эту статью, я узнал: в Консерватории от­крыли класс игры на инструменте «Волны Мартено» ⁶⁷. Браво!.. — Примеч. автора.

фильмов — обязанность неблагодарная. Но как раз по­этому она является единственной, приносящей компози­торам такое материальное вознаграждение, что его хва­тает, чтобы прокормиться и в остальное время сочинять симфонии, коль скоро они желают обеспечить себе славу у потомков.

Присутствуя на заседаниях конгресса, посвященного документальным фильмам, я был приятно удивлен: зна­чительная часть присужденных премий пришлась на долю музыкантов. Отличный прецедент, и я воспользуюсь им, чтобы привлечь внимание к киномузыке, несмотря на то, что уже десять лет подряд даю по этому вопросу ин­тервью, подобно многим из моих коллег.

Партитура к документальному фильму средней вели­чины длится приблизительно минут пятнадцать-двадцать. Такова обычно длительность первых частей в больших симфониях, в том числе — в Девятой. Но, в отличие от симфонии, музыкант тут должен подчиняться всему раз­нообразию кадров фильма и уметь за несколько секунд переходить от смешного к суровому, от безмятежного к бурному, и еще обязан в равной мере сильно вдохнов­ляться как культурой разведения рододендронов, так и рациональной упаковкой синтетического камамбера. Да­вая волю импульсам своего гения, ему следует к тому же очень пристально следить за тем. чтобы цветение его мелодий и все его ритмические и гармонические изобретения соответствовали визуальным установкам режиссера и состоянию его души. Все это совсем не так легко.

После заглавия (титров — тут звучание может быть довольно плотным) слух нередко с удовольствием сле­дит за приятным мелодическим рисунком саксофона или флейты, но спустя несколько тактов тембр начинает ис­кажаться и деформироваться самым жалким образом, превращаясь в неразборчивое бульканье. Это означает, что сейчас начнутся пояснения «спикера». Его немного слишком зычный голос без особого труда подавляет не­внятное бурчание оркестра, не желающего мирно усту­пать свою позицию. И действительно, стоит только речи на момент прерваться, мгновенно следует залп музыки. Она бросается в атаку, чтобы отстоять потерянную тер­риторию. Но голос не дает ей ото сделать, и битва про­должается на протяжении всего фильма. Слушатель, бед-

няга, сам не знает, кого он должен больше проклинать: то ли сию упорствующую музыку, то ли надоевшего ей болтуна, бесконечно разъясняющего все, что глаза уже видят в картине.

Мне кажется, что именно в документальных фильмах особенно необходима некая реформа. К чему расходовать большие средства на озвучивание партитуры, которую услышать невозможно и музыкальный смысл которой большую часть времени оказывается насильственно раз­рушенным? К тому же неясный музыкальный шум ме­шает слушать пояснения. Итак?.. Остается ждать при­хода реформатора. Пусть он, подобно патриархам Библии, укажет каждой из воюющих сторон их пределы, чтобы они жили в мире и не помышляли непрерывно о взаим­ном истреблении.

Особенно обидно, когда необходимые в научных филь­мах пояснения невозможно разобрать из-за того, что од­новременно с ними звучит описанное мной противное бурчание инструментов. Вместе с тем, надо подумать, что подобное «бурчание» — это, к сожалению, все, что можно уловить из партитур, написанных такими масте­рами, как Луи Бейдт, Тони Обен, Артюр Хоере, Морис Тирье и другие... Разве это также не обидно? И сколь это обескураживающе для тех, кто в сочинении кино­музыки видит не только тяжкий труд во имя зара­ботка.

Дата добавления: 2015-07-25