Социологические

Из всего множества функций войны, которых мы посчитали уместным собрать в приведенной классификации, критически важными являются две. В мирном мире, сохранение стабильности общества будет требовать: 1) эффективный заменитель военных институтов, который сможет нейтрализовать дестабилизирующие социальные элементы, и 2) внушающий доверие мотивационный заменитель войны, который сможет обеспечить социальную связность. Первый является необходимым элементом общественного контроля; второй – основным механизмом адаптации индивидуальной человеческой мотивации к потребностям общества.

Большинство предложений, явно или иным образом касающихся послевоенной проблемы контроля антиобщественных элементов, предлагают в качестве решения некие варианты Корпуса Мира или так называемого Рабочего Корпуса. Асоциальные, не готовые к участию в экономических отношениях, психологически неудобные, закоренелые «правонарушители», неисправимые «саботажники», и прочие не подлежащие трудовой занятости предлагаются к перевоспитанию посредством дисциплинирующей службы, наподобие военной, в более или менее пригодных работников социальной службы. Эта презумпция также наполняет смыслом в противном случае твердолобое рассуждение о плане «Невооруженных сил».

К этой проблеме в языке популярной социологи обращался государственный секретарь Макнамара. «Даже в наших пресыщенных обществах у нас есть достаточно причин беспокоиться о напряжении, которое вращается и сужается вокруг непривилегированных молодых людей, и наконец наносит удар в форме правонарушений и преступности. Чего мы должны ожидать… когда восходящие фрустрации могут прорваться во вспышки насилия и экстремизма?» Он продолжает эту мысль в казалось бы, не связанном абзаце: «Мне кажется, что мы могли бы продвинуться в направлении снижения этого неравенства [призывной системы], прося каждого молодого человека в Соединенных Штатах отдать два года службе своей стране – неважно, в вооруженных силах, Корпусе Мира, или любой другой добровольческой организации в стране или за рубежом. Мы могли бы подталкивать другие страны к таким же действиям.» Здесь, как и в других местах этого важного выступления, мистер Макнамара косвенно, но безошибочно сконцентрировался на одной из ключевых проблем возможного перехода к миру, и затем указал, также косвенно, на приблизительный подход к ее решению, снова выраженный в языке существующей военной системы.

Ясно, что мистер Макнамара и другие сторонники идеи корпуса мира в качестве заменителя этой функции войны, в значительной степени опираются на успех околовоенных программ периода Депрессии, ранее упомянутых в прошлой секции. Мы полагаем этот прецедент некоторым образом полностью неадекватным. Ни нехватка соответствующих прецедентов, тем не менее, ни сомнительная сентиментальность социальной политики, характеризующая этот подход, не достаточны для отказа от него без внимательного изучения. Он может оказаться жизнеспособным, - при условии, что, во-первых, военное происхождение формата Корпуса будет эффективно выделено из его оперативной деятельности, и, во-вторых, что переход от околовоенных действий к «работе по развитию» может быть осуществлен без внимания к отношению к ней персонала Корпуса, или к «ценности» ожидаемой от него работы.

Другим возможным заменителем контроля над потенциальными врагами общества, в соответствующей форме, совместимой с современной технологией и политическими процессами, является введение рабства. До настоящего времени, данное предложение существовало исключительно в фантастике, в частности, в работал Уэллса, Хаксли, Оруэлла и прочих авторов, участвующих в творческом предвосхищении социологии будущего. Но фантазии, нарисованные в «Прекрасном Новом Мире» и «1984», с годами после их публикации казались все менее и менее неуместными. Традиционная ассоциация рабства с древними доиндустриальными культурами не должна закрывать нам глаза на его адаптивность к развитым формам социальной организации, как не должна и его в равной степени традиционная несовместимость с Западными моральными и экономическими ценностями. Очень возможно, что развитие усложненной формы рабства может быть абсолютным требованием социального контроля в мирном мире. С практической точки зрения, превращение военного дисциплинарного устава в эвфимизированную форму рабовладения потребует на удивление небольших изменений; первым логическим шагом будет принятие какой-либо формы «всеобщей» воинской повинности.

Когда доходит до предложений внушающего доверие заменителя войны, способного к управлению паттернами человеческого поведения от имени социальной организации, число предложений невелико. Как и ее политическая функция, мотивационная функция войны требует существования реально угрожающего врага общества. Принципиальная разница в том, что для того, чтобы мотивировать исходную преданность, в отличие от принятия политической власти, «альтернативный враг» должен подразумевать более немедленную, материальную и прямо ощущаемую угрозу разрушения. Он должен оправдывать необходимость наличия и уплаты «кровавой цены» во многих сферах человеческой деятельности.

В этом отношении, ранее упомянутые возможные враги будут недостаточны. Единственным исключением может быть модель загрязнения окружающей среды, в том случае, если ее опасность для общества была бы по-настоящему грозной. Придуманные модели должны нести экстраординарную убедительную нагрузку, подкрепленную приемлемой потерей жизней; конструирование для этой цели современной мифологической или религиозной структуры в наше время будет представлять сложности, но несомненно, должно быть рассмотрено.

Специалисты по теории игр, в ином контексте, предложили для эффективного контроля над индивидуальными агрессивными импульсами разработку «кровавых игр». Ироническим комментарием к современному состоянию исследований войны и мира служит то, что разработка модели этого понятия, на уровне популярных мелодрам, в виде ритуализированной охоты на человека, досталась не ученым, а создателям коммерческих фильмов. Более реалистически говоря, подобный ритуал мог бы быть социализирован, наподобие Испанской инквизиции и менее формальных судов над ведьмами других периодов, для целей «социальной очистки», «безопасности государства» и иных оснований, одновременно приемлемых и внушающих доверие для послевоенных обществ. Возможность реализации подобной обновленной версии еще одного древнего института хотя и сомнительна, но в значительной степени менее вычурна, чем мечты многих специалистов по планированию мира о том, что продолжительное состояние мира может быть достигнуто без наиболее болезненных исследований каждого возможного заменителя критически необходимых функций войны. Здесь затрагивается, в некотором смысле, стремление к «моральному эквиваленту войны» Вильяма Джейма.

Также возможно, что две функции, рассмотренные в данном разделе, могут выполняться вместе, в смысле обозначения антисоциальных элементов, для которых необходим институт контроля, в качестве «альтернативного врага», необходимого для удержания общества вместе. Безжалостное и необратимое распространение неспособности к занятости и аналогичное расширение обобщенного отчуждения от общепринятых ценностей может создать необходимость в подобной программе даже в качестве приложения к военной системе. Как и ранее, мы не намерены рассуждать о специфических формах, которые может принять подобная программа, но отметим, что в некоторых обществах в некоторые исторические периоды существует достаточно прецедентов обращения с нежелательными, подозреваемыми в угрозе, этническими группами.

Дата добавления: 2015-07-19