Глава двадцать вторая. Маргарет.

Глазго

6 сентября

Маргарет,

долгие годы меня угнетала мысль о том, что я сделал свою сестру несчастной. Уверен, она винит меня до сих пор.

Видишь ли, у меня была девушка, Кейт. Когда я уходил воевать, она сделала из пряди волос розетку и пришила ее к моей рубашке, возле сердца, чтобы всегда быть со мной.

А потом случился Фестюбер, и я вернулся домой без ноги, желая только одного: спрятать лицо у нее на плече. Но в тот миг, когда я попытался обнять ее, она отшатнулась. В прямом смысле отшатнулась. Постепенно она перестала приходить, но на самом деле так было даже легче. Если ее не было рядом, мне не приходилось видеть, как ее глаза все время украдкой возвращаются к моей подвернутой брючине, не приходилось чувствовать ту давящую неловкость, что возникала между нами, когда она отходила в сторону, давая мне пройти.

Я думал, что все понял. Какая девушка захочет в мужья калеку? Даже когда мне поставили протез, я знал, что это ничего не изменит. Она уже слишком отдалилась.

И вот однажды Вилли приехал на побывку. Я был в новом доме Элспет, вырезал каминную полку. Вилли нашел меня, усыпанного стружкой, в огороде и, решив мне помочь, сбросил куртку. А к его рубашке, прямо напротив сердца, была пришита розетка из золотистых локонов.

Мы подрались. Он все повторял, что мы не выбираем, кого любить. Думаю, я сломал ему нос. Матир была в ярости, а Элспет плакала, не переставая. На следующий день Вилли уехал и больше на побывку не приезжал.

Я думал, что на этом все и закончится. Я кипел от злости, но Вилли уехал, и я мог и дальше вырезать камин для Элспет и постараться забыть о том, что вообще встретил Кейт. Но покой оказался недолгим. Элспет получила письмо из Военного министерства. Иана официально признали погибшим.

Три месяца прошли как в тумане. Иан, который был мне ближе родного брата, погиб. Мы отправлялись во Францию полными бравады, обещали присматривать друг за другом. И я не сумел. Безусловно, это были черные дни. Элспет справлялась лучше меня. К ней приехали дети Аластера, так что ее дни были заняты ими. С тех пор, как Кейт бросила меня, у меня никого не осталось. Целыми днями я в одиночестве бродил по холмам со своей тростью и флягой. Когда я поехал в Эдинбург проверять протез, доктор отчитал меня за то, что я сильно повредил его, карабкаясь в гору. Но мне было все равно. Мне была необходима эта боль.

Но на обратном пути к вокзалу Уэйверли я увидел Элспет. Она не была на Скае и не оплакивала Иана. Она была здесь, на улице, и обнимала незнакомца.

Знаю, я был несправедлив, когда догнал ее и высказал все, что думал. Мужчина встал между нами, как будто это его касалось. Он даже не был местным — всего лишь американец. Как она могла так быстро забыть Иана? С его смерти прошло всего несколько месяцев, а она уже бросилась в объятия другого. Как она могла предать его, да еще с американцем?

Она стояла, опустив голову, и не перебивала. Шептала, что не забывала Иана и никогда не забудет. А потом заплакала, и американец вновь выступил вперед. Я набросился на него, спросил, о чем он думает, ухаживая за чужими женами, пока солдаты умирают в окопах. И тогда глаза Элспет вспыхнули.

Да, мужчины умирают в окопах. Но люди, оставшиеся дома, продолжают жить. Она жива. И я не смею никогда больше вставать между ней и ее жизнью. Она расправила плечи — таким знакомым упрямым жестом — и сказала, что мы не выбираем, кого любить. В точности как Вилли.

Веления сердца значат больше, чем родная кровь? Тогда я понял, почему Вилли так думал. Но он всего лишь мальчишка. Я всегда считал, что Элспет умнее. Преданнее. Что она никогда не отказалась бы от своей семьи или от своих обещаний. Я думал, что в этом мире мы — Элспет, Иан и я — всегда будем вместе. Я сказал ей выбирать. Она вздернула подбородок и взяла американца за руку. Я плюнул и обозвал ее глупой, а всю нашу семью — глупцами. Однажды он обманет ее, но я не приду собирать осколки. И не пришел.

Правда, однажды я написал матир — несколько недель спустя. Я спрашивал, прислушалась ли Элспет к моим словам и встречалась ли еще с тем американцем. Матир ответила, что мне бы следовало знать, когда остановиться, и что в последнее время Элспет мало волнует, что ей говорят. Тогда она только получила известие о смерти своего американца, и матир едва хватило сил не дать ей последовать за ним.

Конечно, я чувствовал себя отвратительно. Да и кто чувствовал бы что-то другое? Но я был молод и глуп и думал, что извиняться было слишком поздно. «Прошлое должно оставаться в прошлом», — всегда говорила матир, так что я просто отошел в сторону. Если бы однажды Элспет решила простить меня, она бы меня нашла. По крайней мере, так я думал тогда. И это казалось мне — глупому мальчишке — разумным.

Теперь я понимаю, что это было упрямство, дурацкое упрямство, и я слишком стар, чтобы и дальше ждать прощения. Может быть, она никогда не простит меня за то, что я разбил ее сердце и разрушил нашу семью.

И все же я хочу попросить у нее прощения. Я знаю, как быстро меняется жизнь во время войны. Я знаю, как быстро можно все потерять. Если ты получишь весточку от своей мамы, пожалуйста, дай мне знать. Я должен написать ей. После всех этих лет я должен сказать ей, что сожалею.

С любовью,

дядя Финли

Лондон, Англия

2 сентября 1940

Уважаемый господин!

Много лет назад, в начале Первой мировой войны, молодой человек по имени Дэвид Грэм добровольцем записался в Американскую полевую санитарную службу. Я знаю, что Ассоциация Американской полевой службы устраивает встречи отделений и издает сборник с новостями и информацией о бывших членах.

Если у Вас есть какие-либо сведения о Дэвиде Грэме, даже самые незначительные, пожалуйста, Вас не затруднит связаться со мной? Вы можете писать мне в Лондон, в отель «Лэнгхэм». Заранее благодарна.

Искренне Ваша,

миссис Элспет Данн

Дата добавления: 2015-07-19