Дождь – это слезы ангелов

Автор: Татьяна Старковская

Краткая аннотация. Город Дождя вот уже в течение нескольких лет непрерывно атакует падающая с небес влага. Дома гниют, жители впадают в уныние. Как будто этих бед недостаточно, в городе объявляется жестокий кровавый убийца. Чтобы его остановить, из столицы приезжает молодой сыщик Людвиг. Он хочет остановить преступника и успеть спасти от него свою невесту Ирму, которая сейчас находится в этом злополучном городе.

Город Дождя продолжал пить бесконечную влагу, падавшую с плачущих небес.

Когда-то у этого города было другое имя. Теперь оно забылось. Даже в официальных документах, присланных из столицы, это место уже несколько лет именуется Городом Дождя.

Исполинский город почти под сотню тысяч жителей – самый древний из ныне существующих. Остальные его ровесники давно уже забыты, и время уничтожило их. Возможно, и Город Дождя скоро разделит их участь.

Дождь, который не прекращается здесь уже несколько лет, неспешно вымывает из города жизнь. Город Дождя увядает, дома и души его жителей покрываются плесенью. Постоянные тучи, нескончаемое падение капель с небосклона – все это создало из города темное мрачное место. Жители понемногу бегут из него. Все больше брошенных построек, медленно, но неотвратимо разрушающихся под дождем. Особенно на окраине, где покинутыми оказываются целые улицы. Ничейные дома из серого камня взирают на случайных прохожих пустыми глазницами на месте окон. Забытые одинокие жилища соскучились по людям. Но в тоже время дома обиженны на людей: за то, что их бросили, предали. Между заброшенными зданиями иногда пробегает легкий ветерок – это мысли домов, их голодные желания. Если бы они могли мстить, людям бы не поздоровилось за то, что они сделали с городом.

Оставшиеся в Городе Дождя жители стремились по возможности поселиться как можно ближе к центру. Люди словно опасались, что их может унести теми потоками, которые питает непрекращающийся дождь. И чтобы выстоять, нужно держаться вместе.

Как будто мало этому злосчастному городу бесконечных дождей, проникших уже даже в разум жителей, в Городе Дождя объявился убийца.

Он творит свои черные дела чуть больше двух месяцев. Погубленных им душ уже почти полторы сотни.

Убийца не подает никакой знак, когда выходит искать новую жертву – зловещий вой не разносится по городу, холодя кровь и отражаясь эхом от каменных стен. Убийца безмолвен. Ему хватает только шума дождя, чтобы поразить город ужасом.

Все уже заметили, что преступления не совершаются, когда на улице нет дождя – а две-три таких блаженных ночи за этот срок все-таки выпало. Словно дождь для убийцы – непременный помощник и спутник.

Ему не придумали какое-нибудь звучное имя. Выбрать что-нибудь зловещее и элегантное не смогли, да и не пытались – фантазия горожан уже давно растворилась в дожде, как кусок сахара в чашке с кофе.

Его просто назвали Мясником – и на то были причины.

Жители Города Дождя все меньше ценят чужие жизни, все чаще убивают друг друга из-за пустяков. Но жертв Мясника не спутаешь с убитыми другими преступниками. Когда тело находят – это всегда устрашающее зрелище: оно порублено на куски и раскидано по вымощенной булыжником мостовой. И все пространство между частями тела залито кровью. Похоже, что убийца старается покрасить в красный цвет как можно больше камней на улицах Города Дождя, используя вместо краски кровь.

Впрочем, та держится недолго – вода, утекая, забирает ее с собой. Так что кровь на месте преступления видят те, кому особенно «повезло». Такие «счастливцы», обнаружив место бойни, только и могут стоять и безмолвно глядеть на то, как вода размывает алые пятна, как они светлеют и постепенно истаивают. Сначала ручейки текут алыми, затем бледнеют, светлеют и становятся бесцветными – растворяют в себе вытекшую из очередной жертвы жизнь, стараются немного подчистить за Мясником.

Кричать нельзя – ведь если кровь еще здесь, значит, и убийца недалеко. Крик может привлечь его.

Все в городе – потенциальные жертвы Мясника. Преступник не имеет никакой системы. Единственное его правило – убивать только дождливыми ночами.

Он губит молодых и старых, мужчин и женщин, местных жителей и гостей города. Мясник одинаково опасен как для фонарщика, по вечерам зажигающего фонари на закрепленной за ним территории, так и для любого местного богача, запершегося в своем доме под охраной пары десятков вооруженных слуг.

Никто не хотел стать жертвой неведомого существа – объятые страхом горожане уже не сомневались: Мясник – не человек.

Кто-то сбегал из города. Бедным это было сделать проще – у них ничего нет за душой. Обеспеченные жители старались удержаться в городе – несмотря на дождь, несмотря на убийцу.

К городским патрулям, и так ходившим каждую ночь по улицам, добавились частные дозоры, нанятые богачами. Как только на город черной хищной птицей падала тьма, улицы наводняли люди в доспехах, бряцавшие оружием и постоянно громко окликающие друг друга – им было страшно. Никто из горожан не жаловался на этих шумных стражников – шум дождя приглушал любые звуки, окутывал город завесой безысходности.

Патрули не помогали – людей продолжали находить разрубленными на куски. Иногда мертвыми находили самих патрульных.

Безнадежность витала в городе. Власти еще пытались не поддаться страху и противостоять ему. Мэр обратился в столицу с просьбой выслать сыщика, который поможет найти Мясника – местным это оказалось не под силу. Может, столичный профессионал справится? В него верили и за эту веру цеплялись всей душой – больше верить было не во что, разве только в дождь и вероятную скорую гибель. По ночам, когда тьма окружает, оставалось лишь дрожать от страха и молиться всем богам о том, чтобы дождь сегодня не привел с собой Смерть.

***

Людвиг сам вызвался на это дело – у него были личные причины для этого.

Полгода назад ему исполнилось двадцать пять. Он достаточно молод, поэтому еще не является лучшим сыщиком столицы – опыта маловато. Но в будущем его это может ждать, если Людвиг доживет. На его счету раскрытие уже нескольких серьезных дел, одно из которых чуть не закончилось гибелью молодого сыщика: на него натравили ожившего мертвеца. Но – обошлось. Спас его кинжал-амулет – одна половина лезвия – сталь, другая – серебро. А оставшийся на память о том случае очередной шрам на теле делает Людвига еще более мужественным в глазах своей невесты Ирмы. Сейчас ее нет рядом – обстоятельства сложились так, что она уже несколько месяцев живет в Городе Дождя.

Именно поэтому Людвиг так стремился туда – ему страшно даже представить, что нежная хрупкая Ирма находится в одном городе с Мясником, что ее белое тело однажды найдут, растерзанным на куски.

Ирме двадцать, но ее уже признают одной из талантливейших художниц современности. Хотя это не единственное, чем она отличается от других.

Она – альбинос. Подобным людям трудно живется в мире разноцветных людей, у которых кожа, волосы, ресницы и брови разных цветов. Белизна альбиносов пугает своей нездешностью. Но Ирма – настоящая красавица, у нее невероятно доброе сердце, поэтому она способна очаровать самых сварливых людей. Для каждого девушка-альбинос найдет доброе слово или приветливый взгляд. Поэтому люди быстро прекращают удивленно взирать на нее и начинают ей симпатизировать.

Ирму нанял мэр Города Дождя. Ему предсказали гибель в течение ближайшего года. Об этом Людвиг узнал от самой альбиноски – она получила конфиденциальное письмо. Но у девушки не было секретов от своего любимого, поэтому Людвиг знал, зачем мэру понадобилась Ирма-художница: он решил оставить после себя не только память о своих славных делах (в чем многие уже сомневаются), но и прекрасный портрет, заставляющий всех восхищаться собой. Картина должна была быть написанной настолько реалистично, чтобы мэр на холсте следил взглядом за всяким, пришедшим на него посмотреть.

И помимо создания своего портрета мэр решил еще остановить Мясника.

Именно поэтому Людвиг приехал в Город Дождя.

***

Город встретил сыщика стеной дождя – сегодня тот особенно яростен, словно хочет спрятать убийцу за покровом капель. Наверно, дождю нравится та гнетущая атмосфера, которая давит на горожан, выдавливая из них последние крохи счастья и радости. Или может, дождь любит играть, весело смывая кровь с булыжных мостовых; а приехавший сыщик грозит отобрать у него игрушку, лишить развлечения.

Долгая дорога по неровностям утомила тело Людвига – карета попалась неплохая, но все же если долго сидеть и не двигаться… Да еще эти кочки.

Так получилось, что в Город Дождя он въехал как единственный пассажир – все остальные вышли раньше. Никто не хотел иметь дело с этим городом, который за глаза уже именуют Проклятым.

Первым делом Людвиг направился туда, где ему предстоит жить в этом городе – из письма-инструкции он узнал, что это будет за место. Раньше сыщик никогда не был в Городе Дождя, но в конце концов, извозчики здесь еще не перевелись. Так что его доставили прямо к порогу пансиона, где ему предстояло обитать, пока он не поймает Мясника или пока не погибнет от его руки.

Мужчина получил у хозяйки ключи от своей комнаты и сведения о том, когда здесь кормят, хотя сыщик был уверен, что в его-то работе обед по расписанию – несбыточная мечта.

Передавая ключи, хозяйка как-то лукаво на него посмотрела. У Людвига, утомленного долгой неприятной дорогой, не было ни малейшего желания выяснять, что означает подобный хитрый взгляд. Может, эта еще не старая женщина намекает на интрижку, а может в душе посмеивается над тем, что этого молодого мужчину назначили спасителем города, и не верит, что он может спасти.

Так или иначе, Людвиг устало поднялся на второй этаж и нашел нужную дверь.

Он так и не наловчился открывать двери одной рукой. Пришлось поставить лампу на пол, в сторону – чтоб случайно не опрокинуть: пожар совсем не нужен. Хотя в Городе Дождя огню, а значит и свету, нет места. Вечная сумрачная осень – вот его доля. Он застыл посередине. Нет ни весны – как новой жизни, ни зимы – как окончательной гибели. Между ними, в безвременье, где всегда идет дождь.

Уже прошли сумерки. Скоро ночь, а с ней таинственный хищник вновь выйдет проливать кровь. Трепещите, жертвы!

– Не сегодня! Я не поддамся страху! – Пробормотал под нос Людвиг, открыв дверь.

Зашел внутрь. Лампа осталась в коридоре, ее слабый свет не проник дальше порога комнаты.

Как только сыщик зашел в помещение, он ощутил, что здесь кто-то есть. Пусть окно открыто и через него хлещет дождь, и от ветра шуршат занавески – но это совсем не то. В темноте комнаты явно был кто-то живой или когда-то живой.

Людвиг замер: напряженный, способный нападать и защищаться. Сжал рукоять кинжала – готов пустить его в дело.

Прислушался, желая услышать дыхание или биение сердца незваного гостя. Этого не было. Зато Людвиг уловил шорох легких шагов, подкрадывающихся к нему.

Кинжал беззвучно вытащен. Жаль, света маловато. Придется бить наугад. Людвиг уже не сомневался – это сам Мясник пришел к нему, узнав о приезде сыщика, который вздумал его ловить. Убийца желает, чтобы кровь этого заносчивого столичного выскочки смешалась с дождем здешнего города. Что ж, Людвиг готов. Пусть все закончится быстро!

И лишь за миг до рокового шага, который перевернул бы всю его жизнь, Людвиг узнал своего гостя. Точнее – гостью. Лицо альбиноски, замершей в паре шагов от сыщика, словно светилось в темноте своим, внутренним светом. Ирма.

– Людвиг! Приехал! Испугался меня? – И обнимает, прижимается к нему.

– Ирма! Дурочка! Я же чуть не убил тебя!

– За что ты хотел убить меня?

– Да не хотел я тебя убить. Просто… Ну сама подумай: я приезжаю в город чтобы найти убийцу, а тут в темной комнате ко мне кто-то подкрадывается!

– Да, я не подумала об этом. Хотела устроить тебе сюрприз, договорилась с хозяйкой…

– Так вот почему она так на меня посмотрела! А что, ты ее знаешь?

– Да. Я не писала тебе об этом, но я живу именно в этом пансионе. На третьем этаже.

– Это же замечательно!

Долгий поцелуй в темноте. Затем Людвиг бережно высвободился из объятий Ирмы и сходил за лампой.

Наконец-то он смог разглядеть ее. Как же он соскучился и устал страшиться за ее жизнь!

Ирма сидит на кровати, скромно потупив глаза под его взором.

Ее хрупкая возвышенная красота заставляет прерывать дыхание и замирать в восхищении: белоснежная кожа, молочные волосы, брови и ресницы, коралловые губы и глаза – прозрачные голубые льдинки. Но в этом льде нет ничего холодного – в нем плещется горячая любовь.

***

– А знаешь, что я заметила?

– Что?

– Убийства в этом городе начались после того, как я сюда приехала.

– Так это ты всех убиваешь?

– Нет, конечно, дурашка! Я ведь приехала в город не одна! Со мной в карете было еще трое. Вот один из них и показался мне подозрительным.

– Ну что ж, юная прекрасная госпожа, расскажите сыщику все, что знаете, без утайки!

– Да, господин сыщик! В общем, тот тип в карете, он был весь такой молчаливый и настороженный, ни с кем и словом не обмолвился. Но главное – его внешность: бледная, какая-то нездоровая кожа, прямо как у трупа. А волосы и глаза – черные-пречерные. Я так и подумала, его увидев – вампир! Жаль, не догадалась дотронуться до его кожи. Вампиры же холодные, они – мертвецы.

– Милая моя, вампиров не существует.

– А я верю, что они реальны! И ты меня не переубедишь!

– Я и не собирался. Хорошо, я возьму на заметку твоего вампира. Завтра разузнаю о нем, когда пойду к мэру. Сейчас уже поздно. Ты здесь с самого начала. Расскажи, что твориться в городе?

– О, это просто ужас! Горожане постоянно боятся. Все ходят такие убитые, никто не улыбается.

– Что и не удивительно, при такой-то погодке!

– Как ты можешь так говорить? Дождь – это слезы ангелов.

Людвиг тихо рассеялся.

– Моя прекрасная романтическая принцесса! Я люблю тебя. И никому не позволю навредить тебе.

– Обещаешь?

– Обещаю.

***

Людвигу не спалось.

Он решил для себя не выходить на улицу в первую же ночь. Ему пришлось сделать это: ведь он еще не посвящен во все детали, совсем не знает города и ни с кем из местных не знаком. Хотя на душе у сыщика от такого непростого решения было сумрачно.

Но и заснуть Людвиг не смог. Мешали совесть и шум дождя. Несмолкающая барабанная дробь капель по булыжным улицам и крышам не позволяла погрузиться в сон. Сейчас он завидовал Ирме – та, наоборот, любит спать, когда идет дождь. Она говорит, что под мерный шум дождевых капель крепче спится. За два месяца в этом сыром городе ее тело настолько приспособилось к шуму дождя, что доходило до абсурда – если ночью того не было, у альбиноски наступала бессонница.

Кстати, спать она ушла к себе, руководствуясь тем, что «Мы еще не женаты». Жаль! Людвигу не хватало рядом с собой его белой принцессы. На сердце как-то тяжко. Хотя ничего удивительного – поддался общей гнетущей атмосфере. Да еще этот дождь! Теперь придется лежать в темноте и слушать, как он барабанит. А эти отравляющие мысли!..

***

Людвиг встретился с Мясником в первую же ночь – тот сам нашел сыщика.

Его появление доказывало, что с ним не все так просто, и Мясник действительно не простой человек-безумец.

Прошла уже, наверно, пара часов мучительной бессонницы Людвига – тяжело засыпать на новом месте, вне защиты привычных стен своего дома. Шум дождя за окном превратился в монотонную тихую дробь, которую уже не замечаешь. Глаза смогли свыкнуться с тьмой, Людвиг теперь видел всю обстановку в комнате.

И тут в нескольких шагах от кровати возник столб черного дыма, быстро сформировавшийся в человеческую фигуру, став непрозрачным всего за мгновение-другое, пока оторопелый сыщик удивленно смотрел, ничего не предпринимая, гадая, не сон ли это.

И вот уже перед ним стоит высокая худая фигура. Тело закутано в плащ. Лицо скрывает золотая маска, чей рот навек застыл в беззвучном крике.

– Кто вы? – Все, что смог выдавить из себя Людвиг. Он зачарован увиденным и, что скрывать, напуган.

Голос нежданного гостя оказался мужским. Глубокий, высокий, звенящий. Людвиг мысленно назвал его «хрустальным». Если петь песни таким голосом – они способны заворожить.

Но незнакомец не пел песен. И то, о чем он заговорил, ужасало.

– Я – тот, кого прозвали Мясником. Местный убийца. Наслышан, что вы приехали поймать меня – об этом раструбили по всему городу. Вы – последняя надежда этих навозных червей. Ну что ж, вот он я. Пришел пожелать вам удачной охоты. – За время этого спича незнакомец так и не шевельнулся.

Людвига бросило в холодный пот. Он настолько не ожидал этой встречи, был ошарашен ею, что ему и в голову не пришло попробовать напасть. Странное оцепенение сковало его. Он мог лишь слушать и задавать вопросы.

– О каких навозных червях вы говорите?

– О жителях этого пропитавшегося водой города. Или мне лучше назвать их рыбами? У них от сырости скоро вырастут жабры. Мерзкие холодные рыбы, только и умеют, что пучить глаза и открывать рот, когда я ловлю их.

– Значит, вас лучше было назвать не Мясник, а Рыболов?

– Называйте как хотите! У меня нет своего имени, а значит – у меня тысячи имен.

– Вы не похожи на сумасшедшего. Зачем вы все это делаете?

– У меня есть цель: я буду поить улицы этого города кровью, пока…. Впрочем, нет. Вам не нужно этого знать. Еще увидимся. – Кивнул, и – исчез: сначала превратился в черный дым, а затем – пропал уже окончательно.

***

И что выяснилось за прошедшую ночь? Хотя ночь еще не закончилась. А может, уже и утро – такое тусклое, что и не заметишь его.

Людвиг ходил по комнате – полураздетый, руки – за спиной, глаза – в пол. Ночью он так и не уснул – какой теперь сон! Сам убийца нагрянул к нему в гости, поболтать в дружеской обстановке.

Итак, каковы факты, которые Людвиг выяснил из ночной встречи?

Первое – убийца – не человек. То, как он появился и то, как ушел – указывает на это. Тут поневоле начнешь задумываться: может, Ирма права? Может, Мясник действительно вампир? Тогда почему он не пьет кровь, а разливает ее? Он что-то говорил, что напоит улицы кровью… Значит, Город Дождя – вампир, а он – его прислужник? Как бороться с целым городом-вампиром?

А может, взглянуть на это с другой стороны? Профессионал внутри него требует именно этого.

Допустим, кровь нужна для какого-то магического ритуала. Зачем разливать ее везде по городу? Обливай ею алтарь и молись своим темным богам. А Мясник словно и не знает, какое место нужно окропить кровью, вот и поливает все подряд.

Что же он такое?

Наконец, утро. На цыпочках – к Ирме. Тихонько постучаться и перекинуться с ней парой слов. Какое счастье, что она невредима! Все-таки нужно уговорить ее переселиться к нему. Хотя о чем он думает? Ведь по ночам Людвиг будет на улице. Кто защитит его снежную принцессу? Вопрос без ответа.

Завтракать спустились вместе. Оказалось, кормят в пансионе прилично: пусть не изысканно, но сытно и вкусно.

За время завтрака за общим столом Людвигу пришлось стать центром внимания – никто ничего не говорил, но глаза всех присутствующих молили: спаси нас! Как будто, когда Мясника поймают, Город Дождей сразу превратится в рай на земле! Да здесь уже все прогнило: дома, мозги, души.

Людвиг ощущал себя чужим в этом сыром городе. Ему одиноко здесь даже когда рядом Ирма. Горожане пытаются постоянно быть вместе, но это – лишь обман, иллюзия: они так же одиноки, как столичный сыщик, остались наедине со своими страхами. Людвиг поймал себя на мысли, что не понимает, почему он должен спасать жителей Города Дождя.

***

После завтрака – все еще вместе. Людвигу нужно к мэру – за инструкциями. Ирме – тоже к нему – работать, заканчивать портрет. Осталось совсем чуть-чуть, а потом она уедет из этого города, покрывшегося плесенью и снаружи, и внутри.

На улице – бесконечный дождь. Кажется, здесь нет ничего более вечного, чем он. Людвиг болезненно поморщился. Утром дождь показался более противным, чем вчера вечером: холодней и гораздо настойчивей в своих попытках замочить сыщика. Впрочем, вряд ли каплям удастся добраться до мужчины – его бережет надежный черный кожаный плащ, придававший сыщику вид таинственный и роковой.

Его одежда невольно напомнила о ночном госте – тот тоже прятался в темный плащ, но вот цвет в темноте Людвиг определить не сумел. И маска скрывала лицо. Если под маской Мясник действительно прячет лицо, а не кое-что похуже.

Даже рядом с Ирмой, держа ее за руку, тяжелые мрачные мысли не удается изгнать. Людвиг должен бы радоваться тому, что его возлюбленная рядом, а вместо этого он насторожен и подавлен – его гложет беспокойство за жизнь Ирмы. Ее он Мяснику не отдаст! Ему сейчас плевать, сколько еще человек убийца изрубит в своих неясных целях, но крови Ирмы ему не пролить!

Рядом с ней он перестает быть сыщиком и становится влюбленным. Ну вот как можно погрузиться с головой в работу, когда она рядом? В своем синем плаще, так же, как и Людвиг, надежно укрывшись от дождя. Но и все встреченные на улицах горожане носили плащи. Ирма, смеясь, объяснила, что подобная одежда вот уже на протяжении нескольких лет – самая популярная в городе. И это еще больше затрудняет поиски Мясника: если он не отличим от остальных жителей – как быть?

До мэрии дошли минут за десять. Ирма говорила Людвигу, что они быстро дойдут и извозчика нанимать не нужно – так и случилось.

Подойдя к мэрии, они поняли: что-то не так. За завесой дождя, в этом темном полускрытом мире, все же можно было разглядеть бегающих в панике людей. А подойдя поближе, Людвиг и Ирма услышали и их вопли.

Что делать? Ирму нельзя бросить на улице одну, без охраны – мало ли кому-нибудь из этих шарахающихся от всех, истерически вопящих полоумных захочется причинить ей вред?

Пришлось взять ее с собой.

Охранники на входе пропускать влюбленную пару не хотели: они поддались общей панике и тоже немного сошли с ума: всех безумцев спокойно выпускали из здания, не пытаясь остановить, зато здравомыслящих людей внутрь впускать не собирались. Но Людвиг показал им свои документы, а Ирма – свой пропуск, хотя это было лишнее – художницу-альбиноску они уже знали, она ведь не первый день работает над портретом мэра.

– Да что у вас такое творится? – Обратился Людвиг к охранникам.

– Давайте я объясню. Не спрашивайте этих несчастных: у нас весь город сошел с ума. Они – не исключение. – Сказал какой-то пожилой, строго одетый мужчина, только что спустившийся по лестнице.

– Это Инго, заместитель мэра. – Прошептала Ирма, стоявшая рядом с сыщиком и все еще державшая его за руку.

– Увы! Но теперь я – временно исполняющий обязанности мэра. Моего начальника несколько минут назад убили.

– Кто? Мясник?

– Нет, кажется, не он. Вы ведь тот самый сыщик – охотник на Мясника? Пройдемте, поговорите с убийцей. И вы, Ирма, тоже – в Городе Дождя только рядом с вашим другом еще безопасно. Все остальные, как я сказал, уже сошли с ума.

– Вы не похожи на сумасшедшего. – Повторил Людвиг сказанную сегодня ночью фразу, а затем направился вслед за Инго по лестнице. Руку Ирмы при этом сыщик так и не выпустил, подумав: «Никогда не отпущу».

– Я удачно притворяюсь.

Дошли до какого-то кабинета. Остановились перед ним.

– Тело мэра я вам показывать не буду – это слишком жуткое зрелище для юной прекрасной госпожи. Ему перерезали горло и отрезали, кхм, скажем так, срамные места. И все это довольно быстро – пока бежали телохранители, услышав крики мэра. Вы же знаете, Ирма, что мэр хоть и окружал себя по ночам серьезной охраной, все же днем отсылал ее, чтоб те не маячили на виду. И вот результат... Кстати, у меня для вас еще плохая новость – вашу великолепную работу, портрет, который мэр хранил у себя в кабинете, тоже порезали. Такая утрата!

Людвиг подумал, что в этом городе и вправду все сошли с ума от дождей и голода, вызванного нехваткой тепла и солнца – он понял, что по уничтоженному портрету Инго горюет гораздо больше, чем по смерти своего начальника.

Зашли. Там сидел, накрепко привязанный к стулу, какой-то мужчина. Под присмотром нескольких нервных охранников, которые демонстративно направляли на него свои мечи. Вид у этих неудачливых телохранителей был печальный, на лицах читалось: «Не уберегли!».

– Это же он! – Закричала Ирма, только увидев незнакомца. Тот сидел, скучая, абсолютно спокойный и даже умиротворенный – что противопоставляло его всем присутствующим. Услышав Ирму, он посмотрел на вошедших.

– Я вас тоже узнал, прекрасная альбиноска. Вместе со мной вы приехали в этот город.

Так это тот самый вампир Ирмы! И вправду похож: бледен и истощен, напоминает покойника. И темные глаза пугающе горят.

Незнакомец продолжал говорить. Теперь он обращался к Людвигу:

– А вы, наверно, тот самый сыщик, спаситель города. Ну-ну. Хорошо, вам я все расскажу. И все присутствующим тоже: не зря же мы собрались здесь такой веселой компанией!

Откинулся назад и зловеще захохотал. Еще один безумец.

– Я убил эту падаль из личной мести. Давно, когда он был молод, он изнасиловал мою мать. Она забеременела. Его отец тогда был мэром этого славного городка – он отправил мою мать далеко отсюда, запугав, запретив возвращаться и что-либо говорить. Я родился и вырос в нищете. Жил, работал. А потом серьезно заболел. Этим и разжалобил свою мать – она рассказала мне правду. Я решил бороться с болезнью и не умирать, пока не отомщу – за нее и за себя. Около двух месяцев назад я приехал в этот город. Я уже должен был стать покойником – с моей болезнью столько не живут! Зараза уже должна была бы сожрать меня! Но месть не давала мне умереть. Я стал искать подходы к мэру. Но тот окружил себя охраной, боясь местного убийцы, который, как назло, объявился в городе вместе со мной. Тогда я записался к мэру на прием, на личную встречу. И сегодня она произошла. – Замолчал, заулыбался.

Все тоже притихли.

Потом незнакомец продолжил, уже совсем не таким самоуверенным голосом, как было до этого – нет, мягким и извиняющимся. Он вновь обратился к Ирме:

– Я виноват перед вами. Простите, что изрезал портрет – просто это же его изображение. А картина у вас получилась просто замечательная! Слишком похожая. Не сдержался.

– Скажите, вы – Мясник? – Пусть голоса у них совсем не похожи, но задать этот вопрос Людвиг обязан.

– Нет. Я слышал о нем – все его боятся. Местный дух. Наверняка мой коллега – так же одержим жаждой мести. Но это не я. Извините.

Тут он опять расхохотался, и никому из присутствующих ни до, ни после не доводилось слышать столь страшный смех. А затем незнакомец закрыл глаза и замер, навсегда.

***

– Ужас какой! Правда?

– Правда, любимая!

– Мне его даже жаль. Это неправильно?

– Не знаю: не нам судить его. Я вот о чем подумал: он навел меня на интересную мысль. А что, если Мясник – это мстящий дух? Душа убитого человека. Милая, где здесь библиотека?

Поход в библиотеку оказался весьма удачным. Пусть пока сыщика не снабдили подробными сведениями об убийствах – всем сейчас не до этого, Людвиг прояснил для себя цели Мясника.

Сыщик был почти полностью уверен, что Мясник – это мстящий дух. Абсолютно быть уверенным в этом ему мешал один из профессиональных девизов его профессии: нет такой информации, которую нельзя подвергнуть сомнению.

Итак: Мясник – почти наверняка – убитый человек. Если можно судить по голосу, то – мужчина. Он хочет вернуться в мир живых, потому что из-за своей несправедливой смерти отверг царство мертвых. Чтобы стать живым, ему достаточно омыть свои останки кровью. Почему же он щедро льет кровь на улицах города, а не просто окропит свою могилку? Вероятно, он не знает, где закопано его тело. Поэтому и поливает кровью все улицы. Может, несколько веков назад его закопали в земле, а спустя долгое время город, расширяясь, построил там одну из своих булыжных мостовых? Вот только что его разбудило?

Днем, кстати, этот дух скрывается в ком-то из живых, что зачисляет всех жителей Города Дождя в подозреваемые.

Что теперь?

Он не знал.

Они пошли с Ирмой прогуляться.

Ирма – нежный белый цветок – впервые увидела смерть человека, и сейчас была подавлена. Людвиг, тоже мрачный, не пытался ее развеселить, но старался дать понять, что он – рядом, и он – защитит ее от всех невзгод. Потому что любит.

Они проходили мимо какой-то забегаловки, когда раздался крик. Истошно вопил какой-то мужчина. Они подошли разузнать, что случилось. Увидели, что у дверей забегаловки сидит и покорно мокнет нищий старик – у него нет денег на то, чтобы попасть внутрь. А сейчас, увидев гуляющих под ручку Людвига и Ирму, он поначалу завопил, а теперь испуганно скулил, стараясь вжаться в комочек и стать совсем незаметным.

Людвиг обратился к ухмыляющемуся типу, стоявшему рядом и вышедшему, чтобы проблеваться:

– Что это с ним?

– А, это Чокнутый Гарри! Больше всего на свете он боится альбиносов.

– Почему? – В два голоса.

– А мне почем знать? У него и спросите.

– Эй, Гарри! Расскажите нам…

Скулеж стал еще громче, ведь теперь Ирма смотрела прямо на старика.

– Давай я. – Ласково сказала Ирма своему возлюбленному. А потом уже другим, замогильным приказывающим голосом, вытягивая гласные: – Гарри, расскажи мне, я хочу знать.

– Хорошо, хорошо! Я все скажу! Только не убивайте!

– Пойдем сюда. – Людвиг вцепился в лохмотья старика – тот оказался совсем легким, видно, давно как следует не ел. Затащил его в какой-то пустой темный проулок. Хотя нет, не пустой – там тоже обитал вездесущий дождь.

Ирма продолжила допрос своим особым голосом:

– Я слушаю, Гарри!

– Значит, служил я лет двадцать назад у одного богача здесь, в этом городе. Тогда это было дивное местечко! Светлое и славное! И вот, залетела его единственная дочурка, а от кого – секрет. Но что-то там с отцом этого ребенка нелады были, потому что господин мой все больше и больше хмурился. И вот, родился ребенок, да не один, а двойня: парень и девка. А мамаша их в родах померла.

А господин мой все хмурился и хмурился, когда смотрел на этих детей. А потом приказал мне убить одного ребенка. Ну, я, конечно, не хотел – но ведь приказ. Не исполню – выгонит. Напился я так, что еле на ногах стоял, утопил в вине свою совесть. И пришел к грудничкам. Они там рядом лежали и вопили – сиську просили. Взял в руки топор для колки дров да и ударил обухом по голове ближайшего младенца. Тот и затих. Ну я и сказал господину, что все, работа выполнена. А оказалось, что я убил не того. Господин-то мой думал, что я прибью девку, а из парня он себе наследника вырастит. А я пацана-то и пришиб! Ну не мог он мне сразу сказать и нормально объяснить, что от меня надо? Выгнал он меня на улицу, вот с тех пор я и покатился по наклонной.

– А что стало с твоим господином? – Пришлось спрашивать Людвигу – у Ирмы от услышанного ужас сковал все тело.

– А он, после того, как похоронил детский трупик – а я следил за ним и все-все видел! Так вот, пришел он в свой пустой дом – и порезал себе оба запястья. Все обои в комнате своей кровищей забрызгал. Соседи рассказывали – там страсть что за ужасы творились!

– А девочка? Тоже умерла?

– Не, ее те же соседи и нашли. В одной комнате с трупом деда. Говорят, ее забрали с собой какие-то приезжие – больно она им приглянулась.

– А почему ты так боишься альбиносов?

– А я не сказал? Двойняшки-то эти были альбиносами. И парень, и девка.

На лице Ирмы ужас, она закрыла ладонями рот. Людвиг догадался, о чем подумала девушка. У него самого в голове молотом стучало: Двадцать лет назад. Мальчик. Девочка. Альбиносы. Убитый. Мясник. Ирма?

Это предчувствие, и оно не случайно.

Пытался уговаривать ее и себя, лопоча:

– Может, совпадение? – Сам в это не веря.

– Нет! – Кричит. И добавляет шепотом. – И ты это знаешь.

Значит, Ирма. Теперь понятно: приезд его живой сестры пробудил мстительного духа. Людвиг узнал, в ком тот прячется. Но он не может ничего сделать Ирме! Он любит ее. Он обещал.

Как быть?

– Спокойно! Ирма, мы справимся! Это еще не конец! Ты! – Теперь обращается к нищему. Лицо как у фанатика. Исступленный взгляд, и в глазах – отчаяние: неужели ничего нельзя сделать? Но Ирма… – Отведи нас туда, где похоронили ребенка. Сейчас же! – Заорал на него. Это подействовало. Нищий покорно потрусил куда-то, иногда оглядываясь, чтобы следовавшая за ним отчаявшаяся парочка не потеряла его в этом дожде. Старик легко мог бы скрыться, ведь они – приезжие, а он – местный, к тому же – нищий: излазил все закоулки города, спал и ел на всех городских помойках. Но нищий хотел избавиться от ужаса за совершенное преступление. Страх свил гнездо в его душе на следующий день после убийства младенца, когда пришло похмелье и раскаяние.

Они шли примерно полчаса. Одинаковые мокрые улицы сменяли одна другую, вода хлюпала под ногами. Запах сырости и плесени казался уже неотступным. Безликие серые каменные дома различались между собой только по высоте. Они дремали под дождем, ожидая, когда их наконец затопит водой и тьмой, чтобы смыть людей из своего чрева.

Людвиг шел, обнимая Ирму – не очень удобно, но он убеждал себя, что пока девушка в его объятьях – она в безопасности.

Наконец пришли. Небольшая площадь на окраине – вокруг только брошенные дома, без человека одичавшие от своего одиночества. В них больше никто не сможет поселиться – их нужно снести и начать все заново.

У одного края площади – темно-серый камень размером с десятилетнего ребенка, скрючившегося в позе зародыша. На камень прикручена какая-то памятная табличка, но позолота сползла под дождем, и прочесть, что на ней написано, уже невозможно.

Нищий молча указал рукой на камень. Ладонь при этом заметно подрагивала. У Людвига мелькнула мысль: «Как бы не удрал!». Может, солгал старик? Сыщик только вчера приехал в город, но уже не доверяет никому из местных – они все для него безумцы. Он для них – чужак.

– Эй, старик! Помоги мне сдвинуть камень! – И к Ирме, пришлось разжать объятья: – Все будет хорошо, любимая.

Она промолчала. Она вообще от трактира ничего не сказала.

От старика мало пользы – он же истощен от голода. Да и ноги скользят по мокрым камням. Но все же они смогли приподнять и откатить камень.

Под ним увидели землю, и больше ничего. Даже Ирма подошла почти вплотную к месту, где лежал камень, к Людвигу, к старику – они трое невольно образовали полукруг.

Людвиг:

– От тела ничего не осталось. Я догадывался об этом.

– Я – земля. Нужна кровь. Нужно окропить землю. – Тот же хрустальный мужской голос, что и ночью в комнате Людвига. Только им говорит Ирма.

И опять – Людвиг замер от неожиданности. На пару мгновений. Этого хватило.

Движения Мясника – мстительного духа, сейчас управляющего телом сестры – нечеловечески стремительны.

Рука Ирмы выхватывает кинжал, висящий на поясе у Людвига: плащ немного распахнулся и ладонь альбиноски легко дотянулась до рукояти оружия.

А затем – плавно и замедленно, время – как патока, острое лезвие летит по направлению к нищему. Перерезанное горло, старик в агонии падает на колени. Тот, кто сейчас управляет телом Ирмы, направляет тело нищего легким толчком вперед. Труп падает и обильно заливает кровью землю, которую скрывал камень.

– Вот и все. Дело сделано. Скоро я оживу.

Людвиг растерян. Тело не слушается, он – лишь тряпичная кукла. Все, что он может – смотреть на Ирму. А что ему еще остается?

Ее прозрачные голубые глаза взирают на него с адским торжеством.

– Не ждал, что я появлюсь, сыщик? Обычно я действую по ночам, когда сестренка спит – шум дождя так убаюкивает ее! Но когда она бодрствует, я все равно могу ненадолго стать хозяином ее тела. А надолго мне и не нужно! – Торжествующе махнул рукой в сторону тела нищего, из которого в землю вытекали последние капли жизни.

Продолжал ликовать:

– Наконец-то я получу то, чего был лишен: свое тело, свою жизнь, свое имя!

Рядом с Людвигом и Ирмой закружился в вихре знакомый уже черный дым. Опять принял образ фигуры человека. А через секунду – уже настоящий человек. Молодой мужчина-альбинос, стройное белое тело, которое без труда можно рассмотреть – на воскресшем брате Ирмы совсем нет одежды. Черты лица не такие тонкие, как у нее, но все же они так похожи! Кожа, волосы, глаза. Вот только так злобно Ирма на него никогда не смотрела.

– Людвиг? – Тихо и испуганно. Ирма пришла в себя.

– Ирма!

Она заплакала. Капюшон спал с головы. Теперь капли дождя смешивались со слезами на ее лице.

Хотела обнять возлюбленного, но рука что-то держала, и это мешало. Людвиг тоже взглянул на ее руку, бережно вытащил из сведенных судорогой пальцев рукоять кинжала.

– Все хорошо, любимая, теперь ты свободна.

А голый альбинос продолжал бесноваться под дождем. Выкрикивал невнятные слова, ни к кому не обращаясь. Беспорядочно размахивал обеими руками, шатался, как пьяный. Увидев направляющегося к нему сыщика и не заметив кинжал в его руке, задрал голову к плачущему небу и ликующе завопил:

– Я жив!

Людвиг подошел вплотную. Юноша-альбинос расхохотался. Он совсем не боялся сыщика, он жил еще всего несколько минут и не успел привыкнуть к тому, что живые непрерывно испытывают страх.

– Хочешь, преподам тебе пару уроков о нашем мире? – Обратился Людвиг к смеющемуся альбиносу. – Первый. – Ударил ему в лицо рукоятью зажатого в руке кинжала. Сломал нос. Потекла кровь. Как ни в чем не бывало, сыщик продолжил так же спокойно: – Жизнь – это боль.

Альбинос утер ладонью сочившуюся по лицу кровь и удивленно уставился на нее. На его белой коже кровь казалась неестественно яркой.

Людвиг продолжал:

– Второй. – Вонзил кинжал ему в грудь. – Жизнь кончается смертью.

Ноги подогнулись и брат Ирмы повалился на мокрые камни площади. Оружие сыщика так и осталось в груди альбиноса.

Людвиг повернулся к своей снежной принцессе, распахнул руки, словно крылья.

Дождь омывал их, унося с собой ту черную тень, которая угнетала и его, и ее.

Вот теперь Ирма наконец смогла обрести защиту и покой в его объятьях.

***

– Как странно: зло, наводившее ужас на город, убито, а дождь все не прекращается.

– Дождь – это слезы ангелов. Они смотрят на нас с небес и плачут над нами.

– Почему?

– Жалеют нас.

– Какая же ты у меня мечтательница!

Улыбнулась. Она – единственный человек в этом городе, который улыбается.

– Теперь все будет хорошо?

– Да, теперь все будет хорошо.

Обнявшиеся влюбленные неспешно двигалась туда, где живут люди. И даже дождь – не помеха для их любви.

Людвиг и Ирма смогли сохранить свои чувства и обрести покой. Они шли и смотрели только друг другу в глаза – и больше никого в целом мире для них просто не существовало. Поэтому они не видели, как следом за ними под прикрытием дождя беззвучно крадется бледный неясный силуэт, подходя все ближе, ближе…

Дата добавления: 2015-11-14