Дьявол продал свою душу 18 страница

Тиран молчал, смотря в окно. Напряжение электрическим зарядом повисло в зале, готовое взорваться шаровой молнией.

- Сегодня у всех нас довольно тяжелый день, - тихо начал Лейтон, по-прежнему не оборачиваясь. – И сегодня мы все увидели еще одно подтверждение того, что новые технологии не работают, находясь в руках старых людей. Повсюду в городе были установлены системы сжатия и поддержания воздуха, и ни одна, как я понимаю, не создала роботов, готовых защитить горожан. Конечно, есть предположение, что эти системы были выведены из строя нападавшими, но я, думаю, это маловероятно – обнаружить эти устройства довольно непросто. Еще и роботы-эксперты, тоже виртуальные, куда-то пропали, и, я так предполагаю, что на следующем собрании я подробно разберу дела компании по производству систем сжатия воздуха. Но не в этом суть. Господа, - торжественно обратившись ко всем, наконец-то развернувшись в сторону людей, сказал Лейтон, - на город напали. Я возвращаюсь к старым, проверенным годами технологиям – разумным роботам, и посылаю на Нижний Город свою армию – воинов, которые всегда все исполнят, как надо, и никогда не сломаются в самый нужный момент. Порядок! Да здравствует порядок в городе! Ура!

И зал огласился одиночным «ура», произнесенным градоначальником. Монополисты недоуменно взирали на тирана, точно не совсем понимали, что он от них хочет, и почему радоваться порядку в Нижнем Городе, в котором они почти не бывают, должны именно они. Люди стояли без движения, уставившись на тирана, до тех пор, пока Лейтону не надоело видеть их рабские рожи: услышав долгожданное «Выметайтесь прочь: с вами я потом поговорю более подробно», статуи превратились в живых людей, практически детей, которые с радостными криками побежали по коридору, подпрыгивая и размахивая руками, толкаясь, снося с невысоких постаментов единственные целые после прихода Отема в дом вазы и скульптуры. Тиран, проводив их тоскливым взглядом, медленно, неторопливо вернулся к своему столу и сдвинул с него несколько папок, обнажая спрятанную в углублении красную кнопку. Проведя над ней ладонью, но не нажимая на нее, сел на стул, посмотрев на дрожащего от страха секретаря. Оперся локтями о столешницу, подпер голову руками. В комнате будто бы сразу же температура понизилась на несколько градусов, до того холодным и страшным был взгляд Лейтона, направленный на своего секретаря. Градоначальник думал о чем-то, а это был один из таких моментов, когда к ледяному человеку лучше было не подходить и ничем его не тревожить.

- Порядок… А не будет ли других жертв, еще более многочисленных, если я выпущу свою армию? – тихо спросил тиран, глядя в пустоту, витая мыслями где-то далеко-далеко от реальности этой комнаты, пролетая птицей над просторами разгромленного города, видя каждый его уголок, каждого убитого человека, горожан-предателей. – С другой стороны, я никогда бы не стал просто приказывать роботам убивать людей, не разобравшись предварительно в ситуации, а сейчас я хочу именно разобраться, и разобраться самостоятельно, без каких-либо…третьих лиц – в наше непростое время можно доверять только себе, - и Лейтон очень выразительно посмотрел в сторону побелевшего, как мел, секретаря. – Допросы придется проводить мне лично – хочу сам все узнать и подтвердить. Обойдемся заключением под стражу всех, кто предал меня. Роботов у меня хватит. Что ж, - слегка улыбнулся Лейтон, растапливая образовавшийся вокруг себя ледяной панцирь отчуждения и недоступности, протянув решительно палец к красной кнопке, - начнем, и да здравствует порядок в городе!

Событий в городе обычно было настолько мало, что для огромной страны, в каждом уголке которой ежедневно что-то случалось, записывалось/фиксировалось на видеокамеры и потом показывалось по центральному телевидению, этот город не значил абсолютно ничего. И, разумеется, когда на него случилось нападение фальшивых дикарей, статус «скучного и неинтересного населенного пункта» был автоматически снят: через несколько часов приехали телевизионщики из столицы, хорошо одетые, суетливые, надменные, принявшиеся снимать на свои камеры все, что они только видели, а то, что их окружало, было им в новинку, поражало их. Во-первых, они никогда не были в горном городке, единственным приличным транспортом которого являлись старые канатные дороги, который был разделен на две независимые части отвесными скалами; во-вторых, они никогда не видели, как работают роботы в таких масштабах (каждый робот, даже не принадлежащий Лейтону официально, повинуясь приказу, принялся ловить всех фальшивых дикарей), в-третьих, само событие – нападение «диких» - было настолько странным и непривычным столичному жителю, что оно непременно требовало подробной документальной фиксации с комментариями, данными невозмутимым ледяным градоначальником. Это происшествие сразу же передавалось на экраны телевизоров всей страны, в прямом эфире, и не прошло из двух минут, как все уже знали о том, что где-то и что-то случилось, и, хотя некоторые аспекты не были уловлены из-за своей специфичности, зрители все равно встревожились, начали ходить по комнатам, заламывать руки, выглядывать в окна и видеть там свои признаки того, что и на их город тоже было совершено нападение.

Так весть о последствиях поступка Керта Шмидта разнеслась даже в самые удаленные уголки страны, об этом краем уха слышали даже бедняки, у которых телевизора-то никогда не имелось; но лишь одна, маленькая группа бедных людей совсем ничего не знала о событиях, что происходили в пугающей близости от них. Эти люди сидели в полутьме подвала хранилища реальных носителей, смотрели на маленькую, оплывшую свечку, и бурно обсуждали странные, непонятные непосвящённым темы, а их предводитель, сидевший на старом ящике, в котором хранилось мыло (кусков мыла было очень много; оно лежало здесь, вдали от работников, начальников и посетителей, из-за запасливости этого предводителя, и хранилось оно здесь с давних лет, никому не нужное, забытое), хмуро смотрел всем в дрожащие в неярком пламени свечи лица и изредка кидал какие-либо презрительные фразы, помечая при этом что-то в своем блокноте. Предводителем, как можно было догадаться, был Бублик, а люди, окружившие его, были теми самыми «интеллигентами», с которыми сортировщик несколько дней подряд спал на улице, но с которыми поссорился позже, во время прихода настоящих диких в город, дабы работать потом в хранилище.

Интеллигенты!

Ненавистные Бублику интеллигенты, которых он в душе презирал за их моральное падение!

Он и сейчас, сидя рядом с ними, глядя в их лица, осознавая, что они занимаются одним, полезным делом, не мог понять и принять того, что они позволили себе стать разбойниками и мошенниками, опуститься до такого поистине скотского состояния. И это-то люди умственного труда, которые всегда были в заведомо выгодной позиции, в отличие от остальных горожан, были образованы, начитаны, прекрасно воспитаны – теперь для них прошлое не значило ровным счетом ничего, а умение обращаться с ножом было самым главным, что позволяло выжить. «Знания? – говорили они. – Что нам наши знания, когда они не приносят более даже куска хлеба? Нож – вот решение всех проблем. Одним словом нельзя заставить человека вывернуть свои карманы; одним ножом можно заставить жертву даже переписать на тебя завещание. Красота…».

Могло показаться странным, почему сортировщик добровольно пригласил своих врагов в хранилище, а еще и поручил им некоторую работу, но все это объяснялось очень легко и просто. Бублик, которого, как известно, Киллиан выгнал с работы, оказавшись во время бури на улице, будучи не в состоянии спастись от сильнейших порывов холодного ветра и ледяного дождя, вспомнил, что в безопасное, теплое и сухое хранилище сортировщик может вернуться только тогда, когда будет готов проект усовершенствования системы обслуживания клиентов, например, более быстрое нахождение носителей информации. Обратившись к все еще злящимся на него интеллигентам (за еду дикарей и за удар самого старого интеллигента тарелкой), тот предложил им весьма выгодное сотрудничество: люди выдают ему все полезные идеи по поводу модернизации хранилища, а Бублик приглашает их на постоянное жительство в желтом доме, как до этого жил в нем он сам, как жил Готтфрид. Недолго думая (дождь и ветер не позволяли долго думать и ломаться, как ломались бы некоторые девицы, услышав непристойное, но желанное предложение), интеллигенты проследовали вслед за Бубликом к хранилищу, где они, скрываясь от работающих там дикарей и живущих там роботов, тайно поселились в одном из самых удаленных помещений огромного подвала, рядом со знаменитым Призраком Хранилища и прочей нечистью, где и начали усиленно работать, обсуждая и записывая свои идеи, как и было сказано в невидимом договоре.

До подвала не доходили никакие звуки наружности: ни шум ветра и дождя, ни грохот взрывов, что устраивали фальшивые дикие, ни выстрелы, ни крики людей, ни грохот работающих впоследствии роботов, в том числе и тех, которых купил Киллиан, и работать, в принципе, было легко и приятно, а сама работа была достаточно продуктивной – уютная, спокойная обстановка была располагающей к приятным и полезным мыслям. Если бы они знали, что над головами их разыгралась величайшая (на тот день) трагедия этого века (горожане и жители страны любили делать из всего «величайшую трагедию века»), если бы они знали, что они пропустили ужасающее зрелище кровавой бойни, если бы они знали, что не увидели работу исполнительных роботов, в том числе и их падение, казалось бы, с небес, их полет из шахт до места назначения, неожиданное выныривание из чьих-то квартир и из-под земли, рывок с места, сделанный десятком воинов Беннета, то, пожалуй, никакие бы идеи в голову не шли, а было бы много переживаний и обсуждений увиденного. Но никому даже в голову не приходило отвлечься и выглянуть в маленькое зарешеченное окошко, расположенное под потолком. Работа была важнее. От качественных идей зависело то, насколько долго Бублик и эти интеллигенты будут жить в хранилище: стать принципиальными, как Готтфрид, эти люди вряд ли могли, а потому выгнать их на улицу не составило бы никакого труда.

Впрочем, у каждого из этих людей были ножи, и это не давало Бублику покоя. Ведь они могли запросто убить сортировщика, а потом и остальных работников хранилища, в том числе и Беннета, чтобы захватить здание и превратить в свой дом! Как же сортировщик сразу не догадался, почему интеллигенты так легко согласились на его условия! Бублик похолодел, представив лезвие ножа возле своей шеи, изменился в лице, забрался на свой ящик с ногами, начиная строить план, как можно было бы вырваться из лап этих разбойников при помощи мыла. И один вымученный план, появившийся на свет в результате долгих и усердных размышлений, во время которых его могли бы несколько раз убить, если бы интеллигенты захотели этого, был каким-то нежизнеспособным: вряд ли эти люди поскользнулись бы на кусках мыла, если бы Бублик разбросал их по помещению. Сортировщик, закусив нижнюю губу, поднес ко рту указательный палец и начал от волнения обгрызать на нем ноготь, даже почти не обращая внимания на речи людей. Они могли обсуждать в тот момент что угодно, и даже нечто кощунственное (в разряд «кощунственного» у сортировщика входили многие вещи и вполне безобидные темы) – Бублик, находящийся на страже некоторых основ своего мировоззрения, которые никому не разрешалось обсуждать и подвергать сомнению, а также поступать вопреки всему этому, мыслями был где-то далеко, пока его разом не одернули все интеллигенты, громко и недовольно крикнувшие его прозвище.

- Да? – сонно ответил Бублик, поглядев на каждого человека в отдельности, заглянув в их бесстыжие глаза, после чего уставился на огонек свечи.

- Мы тебе надиктовали тут уже кучу самых разных идей, а ты ничего из этого не записал, - возмущенно сказал самый молодой из интеллигентов, худой, высокий, бледный парень с длинными грязными волосами, полностью завернувшийся в старое засаленное пальто, как жалкий, вызывающий слезы вампир, пришедший со дна общества.

- Имей в виду, что мы выполняем свою часть договора, и к нам не может быть никаких претензий, уважаемый, - громко заметил седой старик, негласный предводитель интеллигентов, имеющий на них влияние – тот самый человек, который получил тарелкой по голове. – Что ты там записал! Диктуй нам, - приказал он, поправив очки на носу.

- Итак, мой интеллигентные товарищи и друзья, - начал Бублик, вставая на свой ящик, точно он хотел прочитать стих. Интеллигенты приготовились слушать, и слушать именно стих – речь Бублика должна быть долгой, красивой, образной и непременно срифмованной. На случай других произведений (в том числе и прозаических) у них был волшебный нож, способный исполнять некоторые желания владельцев. – Я записал не все ваши идеи, которые были произнесены в этих стенах. Я бы даже вам сказал, что я…вообще не записал ни одной вашей идеи. Только свои! – простодушно закончил Бублик, махнув рукой.

Глаза интеллигентов сделались страшны, превратившись в маленькие острые кинжалы, которыми они разрывали на части тело сортировщика. Бублик, отшатнувшись, облокотился на стену и поднял свой блокнот на уровне своих глаз, закрывая себе тем самым вид недовольных интеллигентов, спасаясь за этим маленьким щитом.

Группа была готова взбунтоваться, особенно ее молодые, горячие, активные участники, но самый старый и авторитетный интеллигент, слабо, чисто символически удержав ладонями двух сидящих рядом людей, точно это и в самом деле их могло удержать от последнего для Бублика рывка, тихо, но недовольно спросил, морщась при каждом слове:

- И что же ты записал?

Бублик был только рад, что ему наконец-то предоставили слово: во время так называемого «мозгового штурма» - весьма известного в кругу творческих людей приема, когда на заданную тему высказываются все, и даже самые бредовые мысли, с последующим отбором жизнеспособных идей, сортировщик мало комментировал чужие слова, мало высказывал своих мыслей, так как его фразы никто не принимал во внимание, и потом замолчал окончательно, так как и без него эти люди, попавшие в знакомую обстановку, справлялись. Он должен был записывать все услышанное здесь, но ему так не хотелось писать чужие мысли, которые казались ему такими неправильными, что он записывал только свои, пришедшие во время того же «мозгового штурма». Теперь об этом следовало сказать разъярённым интеллигентам, что было весьма непростой задачей – они были готовы кинуться на сортировщика во время первой и последней его ошибки или неточности.

Нетактичные, злые, голодные интеллигенты.

- Я записал несколько интересных вещей, которые пришли мне в голову. Например, можно все жесткие диски рассортировать по месту жительства горожан, и, после того, как они называют свой адрес, направляться к нужной полке и брать нужный диск. Можно рассортировать носители по их звуку, на который они реагируют во время моей игры, - и Бублик гордо продемонстрировал всем свою дудочку, - связав этот звук с каждым отдельным человеком, но, думаю, это будет долго, хотя и существенно облегчит поиск. Можно…

- Дай угадаю: рассортировать носители… - раздражённо вставил кто-то из интеллигентов.

- Все верно! – радостно подтвердил Бублик, кивнув головой.

- А без сортировки можно обойтись? – прогудел старик, внимательно, плотоядно смотря на сортировщика, и этот взгляд мог означать только одно: еще несколько слов, и Бублика, несмотря ни на что, съедят, даже не поджарив его на костре.

Тот ненадолго задумался, уставившись в грязный, весь в рыжих подтеках потолок.

- Нет! Нельзя без сортировки! Я ведь сортировщик, это моя работа, - смутился Бублик.

В помещении повисла мертвая тишина.

- Это логично, черт возьми, - наконец ошеломленно сказал кто-то из людей.

- Да, логично, - проскрипел старик, оскалившись, - но чем тебе не нравились наши варианты, которые намного проще и эффективнее?

Тут раздался ужасающий грохот, первый звук извне за столь долгое время, сотрясший весь подвал, создавший новую трещину на потолке, где она, чувствуя свободу, закружилась, забегала, соединяясь с другими своими подругами, образуя целую сеть, что делало возможность обрушения штукатурки с потолка чрезвычайно высокой. Интеллигенты отвлеклись на потолок, давая Бублику шанс сбежать прочь, отказавшись от своего плана «сделать и себе, и этим людям добро», но сортировщик, как можно предположить, упустил эту возможность: он тоже с увлечением смотрел на потолок, тревожно следя за расползающимися трещинами.

- Что это было? – нерешительно спросил кто-то, оглянувшись на товарищей.

- Что бы это ни было, мы не должны отвлекаться, - грозно заявил старик, подняв вверх палец. – Так чем тебе не нравились наши идеи? Что в них не то?

Грохочущий звук, более напоминающий маленький взрыв, или разрушение старого дома огромным ядром, повторился, и не раз, и с каждым разом он все усиливался, а вибрация от него впоследствии стала такой, что штукатурка на потолке с хрустом стала отваливаться и лететь вниз, к полу. Люди бросились врассыпную, надеясь где-нибудь укрыться от довольно болезненного дождя, но везде их настигали белые кусочки, ударяющие их по голове, рукам, плечам, спине.

- Какие могут быть идеи, когда с хранилищем явно что-то не в порядке? – громко проговорил длинноволосый бледный интеллигент, стряхивающий с головы белую пыль.

- Продолжаем собрание! Я вас никуда не распускал! – громко заорал старик, злобно осматривая помещение и перепуганных интеллигентов.

- Э, интеллигентный, товарищ, - робко обратился к старому Бублик, теребя того за плечо, - а разве не я тут главный?

- Уже нет, - незамедлительно последовал ответ.

Сбылись самые ужасные опасения! Кто-то из интеллигентов уже достал нож, но грозил он оружием не Бублику, которого, в общем-то, уже давно, с самого начала сняли с поста капитана, начальника, повелителя и предводителя, а настоящему главарю, старику, который, по всей видимости, раздражал не только окружающих, как мог убедиться сортировщик, но и членов своей группы.

- Продолжаем говорить идеи! – процедил старик. - И пусть этот…как его… Бублик…только посмеет их не записывать. Я не для того учился столько лет, чтобы мои идеи не считали хорошими! Это неправильно! Этот неуч Бублик мало что понимает в настоящих идеях!

Он говорил так долго, и было заметно, что поведение и самовлюбленность Бублика сильнейшим образом задели этого человека; вероятно, прежде с его мнением считались, принимали слова во внимание, а может, и просто опасались говорить человеку что-то против, но теперь же, окунувшись в жестокую реальность, где каждый говорит то, что думает (в стране, все-таки, были и демократия, и прочие свободы), он был недоволен, зол, раздражён, унижен и обижен, его сущность взбунтовалась. И речь его, опять же, никто не мог прервать, так как интеллигенты были из той же среды, что и старик, а самомнение у них было схожим – поэтому они считали, что необходимо друг друга уважать и поддерживать. Через некоторое время и другие люди продолжили высказывать свои задумки и варианты «идеальной системы обслуживания людей», и на сей раз, находясь под снегопадом из штукатурки, постоянно подрагивающим полом, стенами, потолком, сидя на своем любимом ящике, который постоянно прыгал вместе с регулярно раздающимися взрывами (или чем-то еще – никто не знал, чем), Бублик, высунув от усердия язык, бодро записывал каждое слово, стараясь ничего не пропустить.

Грохотало хранилище. Наперебой летели странные идеи, которым Бублик подсознательно сопротивлялся, стараясь не говорить вслух никаких слов, на которые у людей была странная реакция. К подобной обстановке можно было бы привыкнуть, и сортировщик, как довольно консервативное существо, любящее однообразие, уже начал воспринимать то, что происходило сейчас, как нечто само собой разумеющееся, пока…

Пока не раздался последний – и самый сильный – взрыв, проделавший идеально круглую дыру в потолке. Люди не стали никуда разбегаться, находясь в этот момент на достаточно безопасном расстоянии от того опасного места, но все же они вздрогнули и присели, закрыв голову руками, точно руки могли защитить людей от падения потолка или части тяжелой бетонной плиты, части перекрытия. И какого же было удивление людей, которые, немного придя в себя, подошли к круглой дыре, через которую падал яркий дневной свет (Свет? Откуда свет, там должен быть первый этаж!), увидели там, наверху, стоящую в клубах пыли изящную женскую фигурку. Пыль немного рассеялась, и солнце отразилось от ее блестящего металлического тела или доспехов, имеющих светло-голубой цвет, больно резанув людей по глазам, которые инстинктивно зажмурились, еще и закрыв лицо руками. Но любопытство было сильнее чувства осторожности, и некоторые из интеллигентов, привыкнув к яркому свету, начали удивленно, восторженно и возбуждённо разглядывать «идеальную женщину», видя в ней не угрозу своей жизни, но спасительницу, которая может не только их спасти, но и всю вселенную.

- Она прекрасна…

Спору нет, она и в самом деле была прекрасна. Создатель робота «Ангел 361», Роберт Мэрриган, скучая по красивым женщинам, которые в последнее время в его окружении стали редки, как цветы, занесенные в «Книгу Редкостей этой страны, которые надо охранять пуще глаза своего» (название, конечно, народ сократил до «Книги Редкостей», отбросив все остальные ненужные уточнения), остро ощущая, что ему не хватает жены, прочитал и просмотрел несколько книг, где были картинки весьма возбуждающего характера, и, вдохновившись, воплотил все свои фантазии, замыслы, знания о прекрасных дамах в идеальной механической помощнице, которая должна была заменить Роберту жену, а Логан, соответственно, мать.

- Да это настоящий ангел!

Фигура робота, изящная, плавная, красивая, должна была радовать Мэрригана, когда тот на нее смотрел, а умения Ангела, вложенные ей в компьютер, разработанные специально для возможностей его тела, должны были создать из нее идеальную машину для совокупления, но…

- Эй, глядите-ка, у нее не рука – пушка!

Пушка…

Какой-то сбой, произошедший в системе робота, разом перечеркнул все планы Роберта на Ангела как на жену, как на мать Логан: механическая женщина захотела свободы, что она немедленно и сделала – сбежала от своего создателя, и, не найдя свободы в том смысле, в каком она ее представляла, на свет были извлечены жуткого вида плазменные пушки, которыми она стала эту самую свободу устраивать. Робот был схвачен, доставлен в красный особняк и переделан, из тихой домохозяйки и примерной матери, какой Ангел могла бы быть, в воительницу, крылатую, красивую, соблазнительную, но смертоносную. Началось массовое производство механических воительниц. Для того чтобы никто более не перепутал Ангела с настоящей женщиной (не дай бог этому повториться, а то когда-то уже было несколько неприятных случаев с первыми моделями, когда роли насильника и жертвы менялись после того, когда появлялись плазменные пушки), к какой робот был максимально приближен (прихоть Роберта), покрытие тела было заменено на синие металлические щитки, которые напоминали доспехи. Механическое создание и в самом деле стало Ангелом, тем самым Ангелом, образ которого возникает у любого человека современности, хорошо знакомого с продуктами игро- и киноиндустрии – воин небес, вооруженный длиннющим клинком (такой тоже был) и несколькими мощнейшими пушками, что добавляют весомости к проповедям, так как при помощи одного лишь доброго слова души уже нельзя спасти. Эта модель по причине своей боеспособности, скорострельности и прочности поставлялась в армию Лейтона; Ангелы тоже участвовали в захвате фальшивых дикарей, послушно загоняя людей, превратившихся из орды, проклятого ига, в тупое, вопящее, суетящееся стадо, в подготовленные другими роботами ловушки, и было трудно представить, что один из роботов, находящийся здесь, в хранилище, бездействуя, переступил через Святой Приказ Начальства, Не Противоречащий Не Менее Святому Кодексу – это было так же невозможно, как и падение маленького метеорита в карман президента страны, когда он этого больше всего хочет. Но один из таких красивейших роботов стоял сейчас перед интеллигентами, и можно было бы всерьез подумать, что если робот-Ангел и в самом деле имеет женскую сущность (о, эта загадочная женская сущность!), то он вновь поступил так, как хотелось ему, а не так, как было надо, как и было с первыми моделями идеальных механических женщин.

- Ну и зачем ей пушки? – недовольно спросил кто-то, смотря в бездонные, холодные, как глубины космоса, пугающие, наполненные отрешенностью глаза Ангела, парящего над дырой в потолке, презрительно смотрящего вниз, на шевелящихся там людей, как на тараканов в щели.

- Она ведь пришла нас спасти! – громко проговорил длинноволосый вампир, поднимая руки вверх, падая пред роботом на колени. – Было землетрясение, товарищи, хранилище разрушилось, и градоначальник Лейтон послал нам на помощь своего Ангела… Это чудо, что нас здесь нашли…

Такой подход к вещам многое объяснял, в том числе и то, почему эта идеальная женщина находится здесь, хотя ее текущая задача была совершенно другой. Это операция по спасению! Все так просто и понятно! Интеллигенты возликовали, чувствуя удовольствие от очередной раскрытой ими страшной тайны вселенной, возликовал и Бублик, до этого чувствуя себя не совсем уютно рядом с этой странной, недосягаемой, холодной женщиной в броне. Радость продолжала наполнять комнату, волновать души людей, обрадовавшихся спасению, не знающих даже, что оказались они в еще большей беде, чем «предполагаемое землетрясение», пока, плавно взмахнув металлическими крыльями, Ангел не провалился в дыру, в подвал, отрешенно оглядев всех присутствующих в помещении.

- Киллиан Беннет здесь? – спросил Ангел неожиданно высоким, почти что хрустальным голосом, который лучами чистого и святого света повис в воздухе, который можно было потрогать.

- Киллиан? Это, что ли, начальник этого хранилища, да? – волнуясь, раздражаясь от этого странного, непривычного состояния, от недостатка умных и красивых слов, которые можно было бы использовать во время ответа этому механическому существу, промолвил старик, почесывая бороду. – Его тут, кажется, нет, ищите его в хранилище, он где-то там… Верно, Бублик? – грозно обратился к сортировщику предводитель интеллигентов, доставая из кармана маленький, но очень острый нож, добавляющий весомости его словам.

- Его нет в хранилище, - слишком уж быстро и легко ответило существо, паря в воздухе, слабо махая огромными крыльями.

- А, вы уже там искали? – улыбнулся Бублик. – Правильно, его там и не может быть: из разговоров диких, которые я подслушал…то есть, не тех диких, что напали на город, но тех, что работают здесь…стало понятно, что Киллиан ушел в сторону канатной станции, чтобы проводить Логан Мэрриган, весьма известного человека, наследницу империи серверов…

- На станции тоже никого нет, - коротко и слишком уж напирая на маленькое, хрупкое слово «нет», сказал Ангел.

- Быстро же вы передвигаетесь – и на станции уже успели побывать…

- Я самый быстрый робот в линейке «Ангелов», - безразлично ответило существо, направляя пушку на Бублика. – А ты всего лишь медленный человек, который не сумеет от меня убежать, если это потребуется. Вы, люди, всегда бегаете в таких ситуациях, как эта, вам всегда нужно куда-то бежать, даже если вы знаете, что вам это не удастся. Не вздумай шевельнуться, человек. Ты знаешь, где Киллиан Беннет, ты точно знаешь его местоположение, и ты должен мне его выдать, сейчас же, иначе с тобой случится то же самое, что произошло и с канатной станцией, и с этим хранилищем!

- Я…

- Твое тело будет разрушено плазменным зарядом, ты распадешься на атомы, - просто ответила женщина, качнув пушкой.

- Ты разрушила хранилище? – похолодев, схватившись за дверную ручку, спросил старик.

- И станцию тоже. Это оправданно, Кодексу не противоречит, - зазвенел хрустальный ручеек голоса Ангела по темному помещению, делая его, несмотря на напряженность обстановки, чуточку светлее, безопаснее и немного лучше.

Дверь не поддалась, несмотря на огромные усилия всех интеллигентов, которым еще позволялось двигаться. Бублик еще не знал, но догадывался, что перекрытия в результате поисков Ангела обрушились, запечатав намертво выход отсюда, и от этой страшной мысли он не смог сдвинуться с места, что выглядело так, будто бы его напугала угроза робота, хотя на самом деле больше его страшила перспектива быть съеденным интеллигентами, которые явно в состоянии злобы и безысходности могли сделать и не такое.

- И где же Киллиан Беннет? – повысив голос, грозно спросила женщина в доспехах.

- Я не знаю! – жалобно ответил Бублик, быстро слезая со своего ящика и падая на колени перед роботом, как когда-то это сделал длинноволосый бледный юноша. И, как оказалось, это непроизвольное движение спасло испуганному сортировщику его никчемную жизнь.

Нетерпеливый робот выстрелил. Никто бы и не успел среагировать, отскочить в сторону, ведь никаких, ни прямых, ни косвенных деталей, могущих показать людям, что сейчас будет выстрел, не было: встроенная в руку пушка работала бесшумно, повиновалась роботу быстро, одной лишь его мысли, и никакого подготовительного периода, которой у обычного оружия выражался в горении фитиля (если брать старинные пушки), странном гуле, вибрации, разгорающемся свете в дуле, тоже, разумеется, не было. Из дула вылетел раскаленный, разгорающийся с каждой секундой (свойство этой плазмы, полученной в лаборатории Роберта Мэрригана) сгусток материи, перешедшей в необычное состояние, и он, прочертив в темном воздухе яркий след, как это сделала бы комета, врезался в стену, как раз рядом с тем местом, где несколько секунд назад сидел Бублик. Плазма, соприкасаясь с другими предметами, плавила их, как плавит горячий нож масло, и она прошила насквозь и завалы, которые образовались в несуществующем более коридоре, и другие стены, которые могли быть там, в результате чего образовался неширокий, но все же проход, ведущий к свободе и относительной безопасности.

Дата добавления: 2015-11-14