Дьявол продал свою душу 9 страница

Она была готова ко всему, Киллиан чувствовал это, и готовность эта была не от хорошей жизни, а от каких-то обстоятельств жизни. В проститутки не идут по доброй воле, желая регулярно делиться своим телом со многими мужчинами, получая от этого удовольствие, деньги. У нее что-то случилось, что-то настолько серьезное, что перевернуло всю ее жизнь, сбросило ее на дно жизни, морально уничтожило. Киллиан, ощущая, что скоро может случиться очередная часть ее ежедневной работы, понимая, что у него нет денег (мало ли, вдруг что-нибудь действительно случится) расплатиться за возможную услугу, выставил перед женщиной руку ладонью вперед, сказав громко:

- Стой. Не надо мне ничего. Сядь со мной. Поговорить хочу.

И женщина села. Медленно опустилась на постель, уставилась бессмысленным, опустошенным взглядом в стену. Покалеченную ладонь постоянно держала другой рукой, баюкая ее, как маленького ребенка.

- Я пришел сюда ради роботов, которые продавала компания «Механические рыцари». Мне сказали, что здесь можно найти того, кто этим заведует. Это вы?

Женщина криво ухмыльнулась. Тяжело вздохнула. Во время ответа не глянула на Киллиана, продолжая тупо смотреть в одну точку на стене.

- Я. Раньше была я. Теперь уже роботы – прошлый век. На смену им пришла система сжатия воздуха – куда уж традиционным роботам до этого изобретения! А ведь я, между прочим, уважаю роботов больше, чем людей. В них больше чести, не замечал? А то, что они руководствуются кодексом поведения – разве это не прекрасно? У роботов нет колебаний морального компаса, они не понимают, что такое добро и что такое зло. Им безразлично это. Они будут действовать согласно своим понятиям о целесообразности – именно это, как известно, не дает разваливаться нашему миру, поддерживая его в относительном порядке. Они будут делать то, что нужно, а не то, что считается правильным. Это отличает их от людей – этих ужасных, диких, похотливых, меркантильных существ, которые то и дело или развязывают войны, последствия которых приходится устранять роботам, или беспрестанно ссорятся, или строят друг другу козни, и все это вместо того, чтобы заняться поступками, двигающими нашу жизнь в более или менее счастливое будущее, поступками вдумчивыми. Я ценю роботов еще и за то, что они не станут работать со злыми людьми. Меня недавно обвиняли в том, что я не делала, так робот, мой верный робот, прознавший об этом, отдал все свои деньги, которые он копил на свое освобождение, на откуп от стражей порядка, адвокатов, судей, дабы те оправдали меня. Он, всю жизнь работавший со мной рядом, не раз меня выручал, считая меня человеком…почти что идеальным (это мнение робота, не мое), он понял, что эти деньги нужнее будут мне, а не ему – ибо если он выкупится раньше времени, то не сможет подготовиться к жизни с людьми. Да, тут был и расчет, но больше тут расчета доброго – то есть с определенной пользой. Эх, что-то я тут разошлась… А вы, вероятно, пришли купить робота?

Что-то знакомое шевельнулось в душе Киллиана, когда он услышал, что женщину эту, обвиненную в чем-то, выкупил робот. Неужели он где-то прочитал эту историю? Или слышал? А может, он что-то додумал? Он также вспомнил, что нечто похожее писалось в газете про Логан Мэрриган, правда, в статье ни слова не упоминалось о том, что в ее истории присутствовал добрый робот. Но ведь…перед ним же не может находиться самая настоящая Логан, наследница империи серверов? Здесь, в этом заведении, с рядом с такими людьми? Насколько он помнил, она выглядела по-другому, она имела другую ауру, ощутимую даже через расстояния – точно она в момент фотографирования выплеснула все раздражение, властность, силу в лицо бедного фотографа, запечатлевшихся потом на фотографии. Она с такой энергетикой могла быть только начальницей, или, что еще лучше – императрицей. Но не проституткой.

Но мысленные рассуждения во время рассказа женщины были недолгими. После того, как она задала свой последний вопрос, паскудная натура Киллиана вновь взяла верх над телом многоликого.

Киллиан всплеснул руками, закатив при этом глаза, громко зарычал, проклиная всех несуществующих на этом свете богов:

- О, да! Как же это вы догадались, для чего я к вам прибыл? Наверное, я сказал о цели своего прихода ранее? Хм, кажется, нет… Ах, да, вот в чем дело – я же пришел сюда к вам как к главе «Механических роботов», общаюсь с вами на темы о роботах («И не важно, что говорили почти только вы – я морально поддерживал беседу», - подумал Беннет.), а не тащу вас в постель, чтобы хорошенько…хм…обработать. Почему же вы догадались об этом только сейчас, спустя столько минут дорогого для меня времени? Почему вы медлили, говоря тут всякие предисловия, вместо того, чтобы перейти непосредственно к обзору роботов? Жизнь короткая! В ней каждая секунда на счету! Да и жизнь моя мне дорога! Мало ли, может, все то время, что я провел, слушая вас, дикие уже приблизились ко мне на опасное расстояние или захватили хранилище! Ближе к делу!

Киллиан понимал, что с этой женщиной можно говорить подобным тоном – в противном случае она его не поймет, не выслушает его, а если все же сделает это, то выдаст ему неправильного робота. Это было одним из залогов достижения любой цели – подобрать ключи к каждой человеческой души для дальнейшей манипуляции. Женщина не казалась загадкой – Беннет все же решил для себя, что это была обыкновенная проститутка, а вовсе не Логан Мэрриган (Киллиан всерьез считал, что всегда сможет узнать ее даже в толпе), прежде бывшая, вероятно, какой-нибудь начальницей или главой маленького предприятия, не сумевшей подстроиться под новые требования вышестоящих управляющих или времени, неизбежно менявшегося и менявшего условия игры. Но вдруг…

- Хватит со мной так говорить, а, хам! Я тебе не какая-нибудь там простая продажная женщина! Я не такая, как эти девушки, что постоянно живут здесь! Я, если что, владею этим борделем, я его основала, и я, между прочим, когда-то продавала роботов, которых сама же и собирала вместе с отцом! «Механические рыцари» когда-то находились здесь, занимали весь особняк, а не эту жалкую комнатку. И я, если ты не знаешь, должна владеть всеми башнями для передачи информации, всеми серверами, которые у нас отобрали – я Логан Мэрриган, дубина, и я требую к себе уважительного отношения!

Разум Киллиана и его язык, работающий отдельно от него, в одно время выразили свое удивление в букве «о» - громкой такой букве, произнесенной вслух, громкой, но несказанной, оглушившей его мозг. Женщина пренебрежительно глянула на «этого тупого хама» (традиционный образ Киллиана у всех людей, кого он не любил и кому он это выражал в открытой форме – грубостях и тому подобном), и на мгновение она стала похожа на ту Логан, изображение которой было напечатано в газете. Беннет неожиданно осознал, что он опять совершил досадную ошибку, что он неправильно подобрал «ключи» к чужой душе, за что ему стало стыдно перед самим собой – раньше он не допускал таких промахов. Раньше были другие условия. Раньше за каждую ошибку он мог не только не получить желаемого, но еще и лишиться свободы, а теперь многоликий почувствовал, что можно расслабиться, ведь, по сути, его жизни ничего не угрожало – что может угрожать после того, как он оказался одной ногой в могиле?

Рука против воли поползла к карману, вытащила сложенный вчетверо листок, клочок газеты, подала другой руке; благодаря совместным усилиям обоих конечностей листок был развернут и услужливо поднесен к глазам, чтобы Беннет снова издал громкое «о», сравнивая фотографию и оригинал. Над снимком явно поработало множество редакторов, в результате чего Логан приобрела особенный шарм, энергетику властности, внутреннее сияние правительницы, а выглядеть она стала так, что ей бы позавидовали любые звезды кинофильмов.

- Ну? Что дальше-то? Роботов будешь покупать, а? – резко проговорила Логан, подходя к столу, беря пачку сигарет. Киллиан внимательно следил за каждым ее движениям – сам он не курил, хотя и пробовал раньше, и сейчас в поведении женщины он узнавал себя, когда только он пытался пристраститься к этому не совсем полезному для здоровья делу. Неловкость пальцев, нервная резкость движений, некоторая смущенность, отчаянно скрываемая за строгим, почти что безразличным взглядом – все это было присуще тем, кто только начинал курить, пытаясь подражать кому-то из «взрослых» (как мы знаем, Киллиана воспитывали «взрослые» дети, то есть такие же никому не нужные создания, как и Беннет – дети, набравшиеся опыта взрослого мира на улицах городов). Киллиан снисходительно улыбнулся, но Логан не ответила ему улыбкой, не сказала каких-либо слов, лишь пригвоздила многоликого к кровати своим холодным взглядом.

- Да, я бы хотел прикупить у вас десять роботов, можно? – слишком сладко, заискивающе прозвучал голос Киллиана, так как многоликий теперь старался исправить свое положение в глазах этой женщины, этой великой женщины – Логан Мэрриган, наследницы империи серверов (и наверняка богатой, так как она позволяет себе жить в роскошном особняке, имея дополнительный доход с красного публичного дома, организованного здесь же), а возможно, даже изменить «первое впечатление о себе», заменить его «вторым» и «третьим» соответственно.

Женщина, однако же, услышав нотки подобострастия в голосе Беннета, поморщилась и пренебрежительно сказала, как будто плюнув ядом в многоликого:

- Можешь не стараться, ничего ты уже не изменишь. Даже если бы ты из себя и строил кого-либо, кем ты не являешься, я бы всегда поняла, какой сущностью ты обладаешь. Мелочный, самовлюбленный, безнравственный и беспринципный! Да-да, и не надо тут отнекиваться, - Киллиан усиленно мотал головой, показывая отрицание, да так, что она едва не отваливалась, – это ты, и прими правду о себе такой, какой она есть – поверь, если бы не я, так кто-нибудь другой тебе об этом сказал, и в более резкой форме – куда резче, чем я! Итак, парень, ты желаешь купить роботов – но есть ли у тебя денежки на них, а?

Беннет снова замотал головой, придав своему лицу самое честное и доброе выражение, какое только смог, надеясь, что она простит ему его «безденежность» и даст роботов даром.

Логан была неумолима.

- Товарищ, я не доверяю людям – я доверяю только их словам только тогда, когда они подкреплены денежной суммой. Впрочем, это не только моя черта, а многих людей. Деньги за роботов вперед, и я лично соберу тебе десяток механических воинов, отличного качества и с самым прекрасным характером.

Деньги неохотно были поданы в руки женщины.

Киллиан тем временем снова осмотрел комнату, вспомнил, в какую роскошь он погрузился, едва только переступил порог красного дома, и неожиданно осознал, что в том, что Логан обитает в такой грязной конуре, вместо того, чтобы жить, как остальные продажные девушки – в прекрасный апартаментах, оставшихся еще с тех времен, когда особняк выполнял иную роль, было не просто что-то странное – что-то совершенно неправильное. Логан, наследница империи серверов, дочь Роберта Мэрригана, одного из самых богатых людей прошлого, даже несмотря на то, что имела большой доход с публичного дома, а ранее и с продажи роботов, не позволяла себе выбрать одну из тех комнат, в которых наверняка раньше жила. На то, что этот дом принадлежал Роберту Мэрригану, указывали огромные портреты домочадцев этого гениального человека, висевшие в коридорах (каждый мало-мальски образованный человек в этом мире обязан был знать героев своего и ушедшего времени и их семью – чтобы блеснуть знаниями в любом удобном случае – Киллиан, когда-то прочитавший единственную книгу за всю жизнь (учебник истории), хорошо знал семью Мэрригана), но Логан почему-то сознательно стремилась убежать от того, что было, поселившись в коморке для прислуги, выкинув всю роскошную мебель, забыв про уют и удобство. Или дело тут в чем-то другом?

Что же случилось, Логан?

Киллиан не заметил, как произнес вслух этот вопрос.

Женщина широко раскрыла глаза. Закурила новую сигарету.

- Какая тебе разница, что случилось со мной и моей семьей? Все равно ты уже ничего не исправишь.

«Все-таки она не так проста, как могла показаться сначала, - подумал Киллиан. – Все-таки есть в ней какая-то загадка, а за спиной явно не один шкаф со скелетами внутри. Но выпытывать все о ней сразу она явно посчитала бы дурным тоном – все же она росла в другой среде, нежели я. Значит, надо…».

- Вы не могли бы проводить меня домой? – неожиданно спросил Киллиан.

Женщина оценила фигурку Беннета, после чего покачала головой:

- Извини, но нет. Ты уже большой мальчик, я думаю, сопровождение тебе не требуется.

- Но мне бы хотелось, чтобы меня хоть кто-нибудь защищал! А вы, мне кажется, способны мне в этом помочь. Во-первых, к вам никто не подойдет из-за вашего грозного вида. Во-вторых, вы дымите, как паровоз, а такие женщины обычно не интересую мужчин. В них романтичного не больше, чем от пепельницы. В-третьих, их может испугать ваша механическая нога, которую вы пытаетесь скрыть – злоумышленники могут принять вас за злобного киборга с другой планеты, который прибыл на эту планету, чтобы высосать у людей мозги, и испугаются вас, не станут нападать. В-четвертых, ваша рука… она выглядит ужасно. Люди могут принять ее за носитель каких-нибудь жутких вирусов, способных выкосить половину человечества, а значит, к вам, опять-таки, не приблизятся. – Киллиан, как обычно, даже аргументы в пользу чего-либо приводил, не пытаясь хоть немного обуздать свой паскудный нрав. В его голове уже засел образ Логан как проститутки (хотя теперь он понимал, что это не так), а значит, что и обращаться он мог с ней только как с проституткой, пока новый образ, правильный, не заменит ошибочных суждений.

Логан была ошеломлена.

- Что тебе до моей руки и ноги, хам?

- Я привожу вам доводы в пользу того, чтобы иметь такую ногу и руку – все-таки, это имеет определенные плюсы. И да, о руке… Следует обратиться к врачу, пока не поздно. Я не думаю, что еще одна механическая конечность украсит вас.

- Вот вы сами говорили, что ваше время дорого, и сами же тратите его на пространные рассуждения! Какая вам разница, что будет с моей рукой? Это мое личное дело. Вы пришли сюда за роботами. Будут вам роботы, ладно, только через несколько дней – их еще найти надо, иных отремонтировать, а некоторые модели необходимо собирать заново. Оставьте мне свои координаты, я отправлю вам роботов…

- Почтой? – нетерпеливо перебил Киллиан.

- Да, посылкой. Вы не только не остроумны – вы еще и ведете себя по-ребячески. Я отправлю вам роботов с курьером. А теперь выметайтесь из моей комнаты! И, когда уйдете в город, всем передайте, что «Механических рыцарей» более не существует. Все ясно?

«Ох, какая злая! Точно кошка, выброшенная на улицу – на всех шипит, всех боится, знает, что за все надо бороться, но (наверняка!) стоит лишь приласкать, как появится в ней что-то…от таких же, но домашних кошечек. Появится прежняя Логан. Надо будет попробовать ее приласкать. Попробовать, но сначала подобрать нужные слова. Потрачу пару часов на придумывание правильного текста…».

Киллиан быстро написал на клочке бумаги свой адрес, потом, не изменяя своей натуре, широко распахнул дверь, быстро вышел из комнаты, и, не сказав прощальных слов, удалился прочь, закрывая за собой дверь с чудовищным грохотом, от которого затряслись стены маленькой комнатушки Логан. Едва только шаги Беннета стихли, женщина метнулась к кровати и упала на нее, уткнувшись лицом в подушку. Горячие слезы, сдерживаемые все это время, теперь лились рекой, обжигали щеки, делали подушку мокрой. До этого нельзя было показывать свою слабость. Нельзя было показывать еще и то, что слова Беннета задевали ее душу. Надо действовать, согласно когда-то созданному образу сильной, деловой леди. И не важно, что «леди» теперь жила в нищете, а бордель, созданный в особняке ее отца, почти что не окупал себя, имел большие расходы, но почти не имел дохода, не важно, что вся эта роскошная мебель держалась лишь на честном слове, готовая вот-вот развалиться от чрезмерного пользования, что обои во многих местах не могли скрыть темные стены, а картины закрывали лишь некоторые дыры в них, и не важно, что имущество Логан Мэрриган и ее отца, то есть весь особняк, всю мебель, картины, какие-то особо дорогие предметы хотели отобрать за долги. Главное – образ. Внешняя картинка благополучия и безупречности. Иллюзия прежней жизни.

Слезы, выражавшие жалость к себе, какая долгое время подавлялась некоторыми делами и определенными качествами характера, ничем более не сдерживались. Логан решила, что можно выразить все то, что скрывалось, признаться себе в некоторых аспектах своего существования, тем более что это никто не увидит. Денег не было даже на то, чтобы оплатить услуги врача, дабы тот спас ее руку от ампутации, остановил уже начавшееся омертвение тканей.

Жалко было руку. Жалко было себя, бедную, всеми забытую, еще молодую женщину, имевшую некогда все, изменившую вместе с отцом мир – и теперь все потерявшую. Какая может быть загадка (как считал Киллиан) в той женщине, у кого нет ничего на этом свете? То, что скрывалось в душе Мэрриган, имело лишь одно слово – безысходность.

Едва только многоликий покинул красный дом, ночь вцепилась в Киллиана цепкими влажными когтями, лишила зрения, оставила лишь слух, который мало чем мог помочь ему в той ситуации, если бы рядом кто-то притаился, готовый напасть на Беннета сзади. До фонарей и цивилизованной дороги было несколько метров темной, неприветливой, почти что непроходимой лужайки с жуткими садовыми гномами, на физиономиях которых застыло хищное выражение, лебедями с переломанными шеями (это постарались вандалы), обломками изящных статуй, никому не нужных как и все, что Беннет видел до этого. Киллиан привык к темноте, медленно, осторожно двинулся вперед, ощущая себя сапером – у того, как и у управляющего, тоже не было второй попытки: если бы Беннет ступил не туда, запнувшись об очередной шедевр садовых украшений, пришлось бы ему лежать на влажной земле до утра, со сломанными руками-ногами, с пробитой головой. Правда, сапера, в отличие от многоликого, сразу же разорвало бы в клочья, смерть была бы быстрой, а имя этого героя было бы занесено в легенды (или, с большей вероятностью, на надгробную плиту), но в том, чтобы переломать себе руки и ноги, так, глупо, на чье-то лужайке, а потом и умереть, истекая кровью, всеми забытый, никому не нужный, как и все, что валялось тут, было что-то отвратительное, постыдное. Беннет стал максимально внимательным, и этого вполне хватало, чтобы вполне нормально передвигаться, постепенно сокращая расстояние до безопасной дороги, но именно из-за того, что внимание Киллиана было приковано лишь к двум предметам – лужайке и собственной безопасности, он не смог заметить того момента, когда огромный робот подкрался к нему со спины, хотя робот гремел, как кастрюля, и прятаться, кажется, не стремился.

- Вам не следовало сходить с намеченного курса! – прогремел над головой Киллиана громовой голос. В голосе была буря, ярость, сила; энергетика, хотя и казалась типичной для любого робота, все же имела свои, особенные черты, сразу узнанные Беннетом. Тот медленно, не торопясь, обернулся, опасаясь за то, что его психика не выдержит того, что стоит за спиной и как это выглядит.

Сильно покореженный корпус был заляпан грязью, пучки засохшей травы торчали почти изо всех щелей, образовавшихся в местах соединения металлических щитков брони, одна нога казалась вывернутой под странным углом, шлем, закрывающий блок искусственного интеллекта, сокрытый в голове, был смят, забрало, призванное защищать зрительные элементы, было разбито, а два красных глаза робота смотрели на мир злобно. Крылья-отростки без перьев, неизвестно зачем имеющиеся на всех роботах такой модели, были расправлены на манер крыльев летучей мыши, что вкупе с грозным видом, подавляющей энергетикой и прямо-таки висящих в воздухе намерениях механического рыцаря создавало грозный образ, который, наверное, навсегда отпечатался в памяти Беннета.

Такое забыть невозможно. Таким может быть только…

- Отем…

Неизвестно как восстановившийся Отем! Разбившийся на мелкие кусочки, но вновь собравшийся в единое целое, и ведь почти не потерявший после подобных испытаний первоначальную форму тела, свою энергетику, свою сущность!

- Это я, сэр. Мне следует доставить вас к вашему отцу.

И, бесцеремонно, резко схватил Киллиана, как тряпичную куклу, прижал к себе механическими отростками-крыльями (Беннет теперь думал, что они предназначены для переноски непокорных подопечных к месту назначения), быстро двинулся к дороге, перемалывая стальными ступнями весь мусор, лежавший на лужайке, чтобы потом пойти в известном всем и каждому направлении.

К дому Лейтона.

- Килли! Как я рад, что ты заглянул в отчий дом!

Отчий дом… Словосочетание, которое Киллиан забыл из-за ненадобности. Беннет давно не был в особняке Лейтона как в своем собственном доме. Забыл, как это – жить в роскоши, имея под рукой столько ненужных предметов (Киллиан все это время прекрасно обходился и без них, без ностальгии вспоминая все эти захламленные дорогими безделушками комнаты), забыл, как это – когда прислуга следит за каждым твоим шагом, всегда готовая что-нибудь сделать, убрать, принести и так далее. Он шагал по широким коридорам следом за отцом, вдыхая вместе с воздухом атмосферу этого дома, радуясь приглушенным, приятным цветам стен (после борделя Беннет ощущал себя здесь, будто в раю), рассматривая множество новых деталей в обстановке особняка, которые никогда прежде не видел. Отем послушно грохотал сзади, наверняка портя своими ногами дорогостоящее покрытие на полу. Но обернуться и проверить, так ли это было на самом деле, Киллиан не решался. Боялся. Все еще боялся воскресшего из мертвых, разбитых и уничтоженных робота.

- Ну как тебе тут? На сей раз, если ты заметил, я пригласил тебя в дом через входную дверь, цивилизованно, а не притащил в мешке без твоего согласия. Я решил, что этого не требуется, и, раз уж ты встал на путь исправления, можно тебя пригласить в особняк как надо, а не привести сюда на веревке, какая была бы надета на твою шею, то есть как дикого зверя, отчаянно рвущегося на свободу, - слегка улыбнувшись, пропел Лейтон, обводя руками весь дорогостоящий хлам, который он накопил за долгие годы.

- Эй, ты меня не пригласил, - обиженно буркнул Киллиан. – Меня сюда притащил твой этот робот… - Голос Беннета предательски дрогнул, выдав напряжение. Киллиан, опасливо оглянувшись, подбежал к Лейтону и спросил у него то, что его интересовало на данный момент больше всего: - Как он вообще остался целым после падения?

- А, - вновь улыбнулся Лейтон и посмотрел своим ледяным презрительным взглядом на Киллиана, отчего у сына пошли мурашки по спине, - значит, ты знаешь, в результате чего робот оказался разрушен? Значит, ты был там, на том обрыве, видел, как робот падает…и ничего против этого не предпринял? А не по твоей ли вине он «оступился» и полетел вниз?

Лейтон улыбался, холодно, зло. Глаза, колючие глаза, заставляли Беннета говорить только правду – на иное у многоликого просто не хватило бы сил.

- Я был там, но я не сталкивал робота вниз! Он сам упал, когда погнался за мной! – запальчиво крикнул Киллиан, размахивая руками. В результате его действия изящная ваза, стоящая на высоком пьедестале, покачнулась и очень медленно (как казалось Беннету) начала падать вниз. Робот среагировал молниеносно – в одно мгновение оказался рядом с вазой, вытянул вперед руки и упал на дорогостоящее покрытие пола, оставив за собой (Беннет так и предполагал) огромные царапины, которые невозможно было бы убрать, если только не менять весь пол после этого, но вазу поймал, схватив ее за хрупкие стенки за несколько сантиметров до ее возможного конца. Все вздохнули бы с облегчением, и Киллиан, ведь его бы теперь не наказали, и Лейтон, ведь только что был спасен достаточно ценный предмет его коллекции, и сама ваза, так как она осталась целой, но… Тут в дело снова вмешалось но. Инерцией ноги робота выкинуло вверх, вперед, и ногой он задел остальной дорогой сердцу и кошельку хлам, который с мелодичным, стеклянным звоном падал вниз, разбиваясь вдребезги.

Несколько секунд гремел хрустальный гром, шумела стеклянная буря, оглушившая Киллиана и Лейтона. Люди замерли, ненадолго зажмурились, вздрагивая каждый раз, когда на пол падало что-то очень крупное и непременно дорогостоящее. Но все кончилось так же быстро, как и началось. Робот, на лице которого ничего не могло отображаться (хотя там наверняка должно было быть смущение; роботы себя ощущали людьми, соответственно, и эмоции у них были человеческие, которые они могли выражать разными способами), легко, невозмутимо, будто ничего и не произошло, поднялся с пола и подал единственную целую вазу в руки тирана, отходя после этого куда-то в сторону.

Лейтон медленно закипал. Как чайник. Градус его злости повышался с каждым словом в его последующей речи, и злость эта топила его ледяную оболочку, показывая истинную сущность тирана. Он, несмотря на долгую и упорную работу над своей личностью (без применения редакторов «Гармонии души»), все же был обычным человеком, который тоже чего-то не мог терпеть и тоже имел право на кого-нибудь поорать.

- Да если бы я знал, я бы вообще доставал бы обломки этого проклятого робота не доставал со дна ущелья, следуя по темноте за сигналом его встроенного маячка, не собирал вновь, а сразу же выбросил бы его части на помойку! – выругался Лейтон, цепляя на себя свирепое выражение лица. Испугаться мог кто угодно, даже робот, на которого он кинул многозначительный взгляд и к которому он непосредственно обратился: - Как же ты вообще посмел без моего приказа тут вообще шевелить своими конечностями? Захотел, чтобы я тебе их отвинтил, идиот металлический? Ты этого хочешь, да? Ох, зря ты разозлил меня, зря, - тихо, спокойно, зло проговорил Лейтон, передавая неимоверно ценную вазу в руки ошеломленного Киллиана, начиная двигаться в сторону механического рыцаря. Кто бы ожидал от могучего, неколебимого, сильного воина такой прыти, свойственной лишь трусам – едва только Отем увидал грозный вид своего начальника, так сразу же развернулся и помчался куда-то прочь, при этом снося на пол то, что осталось до этого по счастливой случайности стоять на своих местах, окончательно ломая пол, вынося дверь особняка, как это он когда-то сделал в хранилище. Теперь Беннет воочию увидел, с какой же целеустремленностью надо двигаться вперед, чтобы не обращать внимание на такие мелочи, как какая-то там дверь. – Я его разберу когда-нибудь, честно! – процедил Лейтон, оборачиваясь к немного смущенному Киллиану. – Но только не сегодня. И не завтра. Скорее всего, это произойдет лишь тогда, когда в Отеме не будет необходимости.

Прислуга, несколько престарелых седых уборщиков, женщины, полные, потные, надевшие неизвестно как на себя узенькие, чересчур маленькие платьица и фартучки, совершенно не скрывавшие их омерзительных форм, поспешно принялись убирать осколки с пола. Кто-то уже притащил новые куски покрытия пола, гвоздодер, молоток, принялся менять поврежденный дорогостоящий материал. Видимо, Отем не раз и не два появлялся в коридорах особняка Лейтона, и тиран был готов к возможным последствиям, точно так же, как и прислуга – достаточно было только взглянуть на лица этих сосредоточенных, невозмутимых людей: никто даже и не удивился, что сегодня произошло подобное. Это было в порядке вещей.

- Необходимость пропадет, когда я исправлюсь, да? – с долей надежды спросил Беннет.

- Да, и это тоже, - неприятно проскрипел Лейтон, возвращаясь к сыну. Вид у него был уже гораздо лучше, но все же внушал опасения – разумеется, Беннету за свое здоровье. - Но вообще робот способен проживать несколько жизней, выражаясь образно. Часто с того момента, как его собирают, робот работает в шахтах, или на заводах, или выполняет прочую, тяжелую, недостойную людей работу, как считают сами люди. Потом он отправляется в охрану, или в армию – то есть, опять же, начинает работать, но уже в среде людей, где робот проходит «социализацию» - становится подобным человеку, а также копит деньги на свое освобождение. Если он себя выкупает – прекрасно! Робот готов жить самостоятельно, ведь ранее он прошел, так сказать, проверку на пригодность к проживанию среди людей. Если нет – служит до тех пор, пока его из-за ненадобности или сильных повреждений не отправляют в утиль – больше, значит, робот ничем не может быть полезен. Если Отем себя не выкупит, то его ждет та участь, которую я могу ему уготовить за его неловкость. Ему осталось совсем недолго до этого дня, но пока он живой, пока он нужен мне – он будет существовать, будет следить за тобой, пока я не скажу ему прекратить это. Но, возвращаясь к вопросам прошлого – зачем же ты спровоцировал Отема, заставив его гнаться за собой?

Киллиан покраснел, как рак, шмыгнул носом. Он чувствовал себя ребенком, нашкодившим сынком, которого папа ругает за какие-то проделки. Будто бы ему всего лишь пять лет. Лейтон и его энергетика волшебным образом заставляли Киллиана помолодеть.

- Я не провоцировал этого сумасшедшего робота! Я поехал по делам к диким! А этот дурень невесть зачем стал меня преследовать, бросив посетителей, их обслуживание…

- И с каких это пор ты стал ездить к диким по делам, а? – прищурился Лейтон. - Уж не было ли это просто отговоркой? Зная тебя, это вполне можно ожидать. Хотел сбежать, да?

- Нет, папа. Я никуда не хотел бежать. После того, как ты лишил меня многоликости, мне некуда бежать вообще, понимаешь? Ты испортил мне мою прекрасную жизнь! – прошипел Киллиан, опасно тряся вазой в воздухе – опасно для вазы, разумеется.

- Я? – притворно удивился градоначальник, указывая на себя пальцем. – Нет, что ты. Это, мой милый Килли, ты себе сам жизнь испортил. Ты сам поставил себя в такое зависимое от своих личин положение. Это ты постоянно играл в каких-то других людей, не желая быть самим собой, так как такому неприятному человеку, как ты, скорее всего, никто и ничего бы не позволял, никто и ничего бы не давал – люди не любят хамов. А ты хам, Киллиан. Простой хам и эгоист. Решение любой проблемы, в том числе с личностью и с некоторыми качествами, начинается с осознания самой сути ее, потом поиска причин. Подумай над тем, как себя изменить. Ибо в противном случае, как ты помнишь, твоя могила все еще ждет тебя.

Дата добавления: 2015-11-14