Д-р Уолт Мэннинг

В 1996 году меня попросили принять участие в комитете «вылечившихся заикающихся» на ежегодном общенациональном съезде моей профессиональной ассоциации, Американской ассоциации речи, языка и слуха, в Сиэтле. Во многих отношениях это было важной вехой в моем долгом путешествии к гладкой речи. Раньше я не мог представить даже в самых смелых мечтах, что я когда-нибудь буду выступать перед аудиторией в несколько сотен человек и говорить достаточно гладко. Как ни удивительно, теперь я с нетерпением ждал этого события.

Много лет назад я посетил подобное мероприятие на ежегодном съезде. Я сидел в заднем ряду большой комнаты и поражался способностям этих людей, которые достигли гладкой речи. Многие из них были хорошо известны в этой области. Я помню, как я завидовал, что их гладкая речь позволяет им быть в составе комитета. Кажется, я был также впечатлен профессиональной репутацией, которую они заработали. Я не мог и предположить тогда, что через какие-нибудь 20 лет я буду стоять там среди них. Пока я стоял на сцене в Сиэтле тем утром и ждал, что меня представят, я думал: как получилось так, что я стою здесь и с нетерпением жду своего участия? Я попытаюсь объяснить, как, по-видимому, это произошло.

Хотя мои соображения перекликаются с другими подобными рассказами, я помню, что один из моих преподавателей однажды сказал мне, что есть много тропинок к вершине гладкой речи. Вообще мне кажется, что при лечении самое главное – это выбор времени: выбор момента, когда Вы готовы к переменам, плюс удача найти хорошего специалиста. Вы также должны оценить количество времени, которое потребуется для практикования поведенческих техник, пока они не будут вызубрены до автоматизма и Вы сможете их применять несмотря на стрессы реальной жизни. Кроме того, важно понять, что перемены в эмоциональной и когнитивной сфере происходят медленнее, чем изменения в поведении.

Если бы я мог вспомнить, когда я начал заикаться, это могло бы помочь мне понять историю моего заикания. Было бы замечательно иметь аудио- или видеозаписи, чтобы по ним анализировать симптомы заикания. К сожалению, в 1950-х годах в нашем распоряжении были только беззвучные фильмы, которые запечатлели, как я и мои братья щуримся на огромные, как на стадионе, фонари, которые прикреплялись к кинокамерам тех лет. Хотя я точно не помню своих ощущений, я уверен, что заикался и вероятно до некоторой степени избегал речевых ситуаций к концу начальной школы (6-й класс). Когда я пошел в младшую среднюю школу (7-й класс), я был, несомненно, заикающимся. С того момента мой выбор в жизни зачастую был продиктован наличием заикания или его вероятностью. У меня было много пугающих и смущающих речевых ситуаций, в основном в классе в связи с необходимостью отвечать устно, особенно делать презентации. Хотя я учился достаточно хорошо и был вполне счастлив в годы средней школы (9-12-й классы) и колледжа, я часто чувствовал себя как бы на краю пропасти и осторожно произносил слова, чтобы не свалиться с кромки гладкой речи в бездну заикания.

Хотя мне удавалось жить с заиканием, я часто расстраивался и иногда злился из-за того, что не могу раскрыть то, что я ощущал как больший потенциал в себе. Я часто был осторожен, когда говорил, и не позволял себе сказать что-либо, предварительно не прокрутив фразу в голове в поисках опасных слов. Спустя годы я понял, что мне действительно было что сказать, но я отказывался даже попробовать. Из-за своего страха перед заиканием я даже не думал об участии в некоторых разговорах или мероприятиях, таких как презентации или школьные пьесы. Возможно, еще важнее, что я начал понимать, что у меня есть идеи, о которых я даже не подозревал. Это как написать сценарий и не знать, какие идеи Вы в него вложили, пока Вы не увидите готовый фильм. А затем эти идеи вызывают новые мысли, которые иначе не возникли бы. Поскольку я тратил так много сил, убегая от своего заикания, избегая ситуаций общения и заменяя слова, я часто не позволял себе точно знать, что я на самом деле думал, и у моих мыслей никогда не было шанса развиться.

В нескольких случаях во время младшей и старшей средней школы я решался на лечение. В то время во многих школах не было специалистов по патологии речи. В восьмом классе я проходил лечение в местной больнице. Клиницисты были преисполнены лучших побуждений и очевидно знали кое-что о заикании. Однако я не думаю, что они знали много о жизни с заиканием и о том, каково это – быть заикающимся. Если они и знали, они так и не смогли передать мне свои мысли, свои чувства. Они давали мне задания, ни одно из которых я не помню. Вряд ли они просили меня специально заикаться, потому что я наверняка воспротивился бы этому. Я вспоминаю, что меня просили вести себя умеренно ассертивно – разговаривать с людьми и звонить по телефону. Что я точно помню, так это то, что я выполнял их задания, каковы бы они ни были, ничуть не более усердно, чем тренировался играть на пианино в интервалах между моими запланированными уроками игры на пианино. В моей речи мало что менялось, и через несколько месяцев я перестал ходить к этим специалистам. Так или иначе, пришло время поступать в колледж.

Несмотря на мнение моего методиста средней школы, что я, «вероятно, человек не для колледжа», я решил попробовать колледж, расположенный в моем родном городе в Пенсильвании. Колледж Лайкоминг был и остается «маленьким христианским колледжем». Не в смысле, что все студенты маленькие, а в смысле, что в него относительно маленький набор (около 1100 человек) независимо от религии и происхождения. Хотя я официально специализировался по социологии, я чувствовал, что главное для меня – участие в команде пловцов. Я упоминаю это, потому что мой опыт участия в команде пловцов сыграет большую роль в моей жизни вообще и в моих попытках достичь гладкости речи в частности. До того времени я никогда не плавал на соревнованиях, но ко второму курсу я обнаружил в себе некоторые способности и начал выигрывать соревнования. Мой опыт плавания и общения с товарищами по команде стал главной частью моей самоидентичности в годы колледжа. На третьем и четвертом курсе я побил несколько рекордов колледжа и был избран капитаном команды.

Я закончил колледж и получил степень, но я знал, что заикание станет главным камнем преткновения при устройстве на работу. Я пытался записаться на программу подготовки кандидатов в офицеры морских пехотинцев, но меня отвергли, когда я добрался до второго предложения «Истории о дедушке» [тест на чтение вслух] и застопорился (кажется, на слове «сюртук»). В принципе, идея стать Морским офицером, вероятно, была не такой уж хорошей, так как это был 1964 год и некоторые из моих приятелей, которые лучше, чем я, прошли отбор в Школу кандидатов в офицеры (OCS), потом не вернулись из Вьетнама. Итак, что я решил делать дальше? Я попытался пробиться в Школу кандидатов в офицеры Воздушных сил. (Возможно, мой методист средней школы был прав, в конце концов?) На сей раз я добрался приблизительно до шестой строчки «Новобранца Артура» прежде, чем они попросили меня уйти. Я был опустошен не столько потому, что я так никогда и не узнал, что случилось с молодым Артуром, сколько потому, что понятия не имел, что делать дальше. Очевидным вариантом было, конечно, пойти в армию и через несколько недель я уже стоял в нижнем белье и люди, казавшиеся не очень дружелюбными, проверяли мой слух (и другие вещи). Я полагал, что буду отобран и отправлен в лагерь для новобранцев – оставалось лишь несколько месяцев временной работы на складе, где я грузил искусственные рождественские елки в товарные вагоны. Но, увы, даже по линии ограниченной воинской повинности меня не взяли, когда они обнаружили у меня серьезную потерю слуха на высоких частотах. Казалось, что я никуда не гожусь.

ГОТОВНОСТЬ К ПЕРЕМЕНАМ

Я помню вечер, когда я решил пойти лечиться. Я гулял по округе, сел на бордюр и решил, что пора обратиться за помощью. Я знал, что моя жизнь будет чередой тупиков, или, по крайней мере, узких тропинок, если я не смогу свободно выражаться. Я думаю, что это был первый раз в моей жизни, когда я полностью признал, что я заикаюсь. Это был, конечно, первый раз, когда я был действительно готов сделать что-то со своим заиканием. Я понятия не имел, что я буду делать в жизни в долгосрочной перспективе, но пока я должен был сделать что-то со своей речью. Я был готов сделать все, что необходимо. Мне было все равно, сколько времени это займет или сколько это будет стоить.

На следующий день я поехал в местную больницу, в которой я лечился, когда был в восьмом классе. Некоторые из прежних сотрудников были все еще там, включая директора. В тот день там был и профессор Эйса Берлин, приехавший из Университета штата Пенсильвания. Он рассказал мне о молодом ученом, который только что устроился в университетскую клинику. Юджин Купер был новым профессором-ассистентом, который руководил в стационаре интенсивной Программой терапии для взрослых заикающихся, таких, как я. Пересечение наших жизней станет одним из ключевых событий в моей судьбе. Я не знал этого в то время, но Джин вскоре станет моим профессиональным наставником.

Я получил некоторое финансирование по линии Реабилитационного обслуживания и израсходовал буквально все мои скудные сбережения. Я посещал программу в Университете Пенсильвании в течение двух последовательных семестров, и результаты были неплохими. Юджин и другие клиницисты, работавшие по программе, придерживались единых взглядов относительно сущности и хода лечения. Я узнал, что такое заикание и чем оно не является. Заикание перестало быть такой большой тайной. Я начал десенсибилизироваться в отношении заикания и стал разговаривать несколько более ассертивно. Самое главное, лечение помогло мне понять, что у меня есть выбор; необязательно чувствовать себя беспомощным, когда я заикаюсь. Я начал видеть некоторые причинно-следственные связи между моим заиканием и моей реакцией на него. Я обнаружил, что если я избегаю тех или иных слов, они приобретают бóльшую власть. С другой стороны, если я стараюсь не избегать слов, даже заикаясь на них, слова становятся менее страшными. Я начал видеть, что я могу иногда стоять на своем и сопротивляться таким факторам, как реакция слушателей и нехватка времени. Я понемногу начал постигать и юмористические аспекты моей речи и моего положения.

После завершения программы я возвратился домой на лето, чтобы найти временную работу. Трудно возвращаться в места, когда прежде много раз не удавалось говорить гладко. Я помню, как я избегал некоторых мест, людей, слов и звуков. Я был далеко не свободен. Я также помню давление, которое я чувствовал, когда должен был придерживаться гладкой речи при разговоре с людьми, которые знали, что я был на программе лечения. Мой опыт лечения познакомил меня с областью, о существовании которой я до этого не знал, и вот осенью того года я поехал назад в Университет Пенсильвании, чтобы начать двухлетний курс магистратуры по патологии речи.

Во время моего последующего обучения в Университете Пенсильвании, затем в течение двух лет работы логопедом-дефектологом в муниципальных школах рядом с Филадельфией и снова во время учебы в Университете штата Мичиган моя речь оставалась достаточно гладкой. Однако у меня все еще было много страхов, связанных с заиканием. Как я понимаю, когнитивные и мировоззренческие изменения, необходимые для успеха, отставали от освоения мной поведенческих техник гладкой речи. Пройдет еще 15 лет прежде, чем я буду уверенно владеть и использовать техники, что обеспечит высокий уровень почти спонтанной гладкости – уровень, на котором мне больше не нужно будет старательно следить за речью или чувствовать себя ущербным из-за заикания.

КЛЮЧЕВЫЕ ФАКТОРЫ

Когда я с позиций сегодняшнего дня окидываю взглядом прошедшие несколько десятилетий, я могу выделить некоторые ключевые факторы, обеспечившие мое продвижение к гладкости речи. Это не был какой-то один поступок или событие. Это был процесс изменения, который все еще продолжается. Я уверен, что чрезвычайно важную роль сыграла моя отчаянная готовность к изменениям. Я понял, что в моей жизни – что бы судьба мне ни готовила – не будет всего, что могло бы быть, если я не займусь своей проблемой. Этому научили меня разные отказы, по серьезным делам и по мелочам, которые я получал из-за заикания. Когда я был готов, я смог найти людей, которые помогли мне. У них был опыт, и они совсем не боялись заикания. Они ориентировались и знали путь по территории, которая мне казалась очень враждебной. Они были готовы подталкивать и иногда тянуть меня силой по правильному пути. На мой взгляд, особенно важно, что они были готовы идти по этому пути вместе со мной, моделируя поведение и образ мыслей, которые я должен был примерять и испытывать.

Я полагаю, что опыт соревнований по плаванию в колледже дал мне больше, чем я осознавал в то время. Я понял, как важно тренироваться по многу часов, чтобы не просто освоить технику, но и чтобы она стала частью тебя и ты был уверен в своем навыке. Я узнал, что упорство позволяет тебе совершенствоваться и достигать уровней, которые казались невозможными в начале занятий. Оказывается, ты можешь плыть быстрее, чем когда-либо представлял себе, и бить рекорды, которые выглядели недостижимыми. Я верю, что опыт плавания проецировался на мою речь. Я обнаружил, что могу добиваться успеха, несмотря на страх. Я обнаружил, что если пытаться выйти за границы возможного, то можно достигать небольших побед и постепенно двигаться в нужном направлении. Я обнаружил, если я буду достаточно настойчивым и буду сильно стремиться к успеху, он рано или поздно придет. Поэтому я продолжал звонить по телефону, читать лекции и делать презентации. Долгое время у меня не очень получалось. Но я делал именно то, что хотел, и, в конечном счете, результаты стали лучше.

Наконец, я полагаю, что другим важным фактором была поддержка, которую мне оказывали. Мои клиницисты верили в меня, и я всегда получал разнообразную поддержку от моей семьи и друзей. Позже я получал поддержку от людей, работа которых состоит, по большей части, в заботе и понимании других людей. К сожалению, я не был членом официальной группы взаимопомощи в течение тех лет, когда у меня происходили существенные перемены, но я знаю, что участие в таких группах может быть бесценным.

В течение последних приблизительно 20 лет я не чувствую абсолютно никакой ущербности в связи с моей речью. С другой стороны, я совершенно спокойно воспринимаю, когда меня идентифицируют как человека, который заикается. Дело только в том, что я заикаюсь не очень часто – возможно два или три раза в месяц. Когда я заикаюсь, я не ухожу от разговора, я не склонен паниковать, и у меня есть уверенность, что я могу сделать паузу и сгладить разрыв в речи. Возможно, самое главное, что вероятность заикания больше не влияет на мои жизненные решения. Заикание больше не является фактором, когда я решаю, говорить ли с людьми, звонить ли по телефону, сделать ли заказ в ресторане, задать ли вопрос или принять ли приглашение выступить где-либо.

В течение нескольких лет у меня было желание извиняться за свою гладкую речь, когда я выступал перед группами взаимопомощи заикающихся, но я больше не делаю этого. Я горжусь своей гладкой речью и полагаю, что после стольких лет усилий я заслужил право быть довольным своей речью. Я также рад возможности представить свои мысли профессионалам на семинарах по всей стране. Я обнаружил, что взаимодействие с аудиторией дает бодрость и энергию. Почти всегда выступление на публике дает мне какой-то новый опыт, и я благодарен, что могу активно сотрудничать с людьми, которыми я восхищаюсь.

Я также счастлив, что могу общаться с людьми, которые иначе остались бы лишь незнакомцами в магазине, в самолете или в дороге. Я благодарен, что был в состоянии облекать свои мысли в гладкую речь и в хорошие времена, и в плохие. Я был в состоянии говорить хвалебные речи в честь дорогих друзей, коллег и родителей. Я бы предпочел избежать этого, но это было честью для меня и я очень горд, что говорил хорошо.

Наконец, важно заметить, что я доволен своей гладкой речью. Для этого требуется время и существенное изменение в том, как Вы видите себя. Я бы не хотел создавать впечатление, что путь был легким, без страхов и неудач. Но, в общем и целом, это было хорошее приключение. Я пришел к тому, чтобы воспринимать свое заикание не как демона, а как подарок, как что-то, что подтолкнуло меня к посещению удивительных мест, дало мне возможности личностного роста и помогло встретить замечательных людей, которых я иначе не встретил бы. За эти годы я слышал эти же слова от других заикающихся, и я уверен, что они вкладывают в них тот же смысл.

СВОБОДНАЯ РЕЧЬ:

Дата добавления: 2015-11-16