Человек, который вылечился

[В номере «Letting GO» за январь 1982 года Национальный проект заикающихся опубликовал статью Джека Менира «И заикание просто исчезает», в которой были представлены некоторые оригинальные соображения о ментальных привычках, связанных с заиканием. В статье также подробно рассказывалось, как человек может диаметрально переменить эти привычки, чтобы добиться гладкости, не работая над речью как таковой.

Как и многие другие, я жаждал узнать, как Джек пришел к своим озарениям и решил разыскать его. Мое письмо догнало его в Сан-Антонио, Техас, куда он недавно переехал и где он работал застройщиком (хотя теперь он вернулся к своей первоначальной профессии химика). После подготовительных контактов я организовал полуторачасовое интервью по телефону, которое я записал на бумаге. Мы опубликовали это интервью в качестве специальной вставки в «Letting GO». Это был первый подобный опыт, но я считал, что история Джека была захватывающей и исключительно полезной для других участников Национального проекта заикающихся.

Джек был первым встреченным мной человеком, который полностью справился с проблемой заикания. (Джек не только говорил совершенно гладко, но и казался лишенным всех мыслей, типичных при «беглом заикании».) Еще реже мне попадались люди, которые могли настолько четко изложить шаг за шагом процесс избавления от своего заикания.

Это долгое интервью, которое отнимет у Вас определенное время. Но я гарантирую, что чтение стоит того. Вы познакомитесь с некоторыми радикальными мыслями о сущности заикания. А главное, Вы обнаружите, каким образом заикание отражает жизнь человека. – Джон Харрисон]

Джон Харрисон: Расскажите мне немного о Вашем опыте заикания. Каким было Ваше детство? Что оно из себя представляло? Насколько плохой была Ваша речь?

Джек Менир: Я сказал бы, что речь была очень плохой в средних и старших классах школы. Она была достаточно плохой в колледже, когда я предпочитал не задавать вопрос в аудитории, а найти ответ в книгах позже. С этой точки зрения она была плохой. Я чувствовал, что она действительно ограничивает меня. И, как и у многих, заикание было волнообразным: иногда очень сильным, иногда совсем слабым. Создавалось впечатление, что я не заикаюсь, когда гуляю и пью с друзьями. Поэтому я пил много. Раньше я не связывал эти две вещи. Я шел на гулянку, раскрепощался и переставал беспокоиться о речи. Обычно я достигал точки, в которой я мог контролировать речь. Я оказывался в некоей точке спокойствия и мог говорить слово за словом. Но конечно такой способ не всегда работает. Это жестокий способ. И борьба все равно имеет место. Мне никогда не удавалось действительно решить проблему заикания вплоть до последних нескольких лет. Оно всегда оставалось, и если я не заикался, у меня все равно были напряженность и беспокойство. Заикание всегда оставалось. Возможно, со стороны это было не видно, но внутри я заикался.

ДжХ: Как Ваше заикание проявлялось? Как повторы или безмолвные ступоры?

ДжМ: Могло быть и так, и так. Правда, я никогда особо не вникал в симптомы. Я просто знал, что не могу говорить.

ДжХ: Полностью не могли из-за ступоров?

ДжМ: Иногда я начинал говорить что-то, но первый слог повторялся много раз. Но обычно, если я не мог что-то сказать – значит, не мог.

ДжХ: То есть это началось в старших классах?

ДжМ: Я бы сказал, в средних классах.

ДжХ: Вы заикались, когда были маленьким?

ДжМ: Нет. Это началось именно в средних классах. Я помню даже первый случай заикания. Это произошло на уроке географии. В классе был еще один заикающийся ребенок. Вероятно, я думал: «О Боже, я надеюсь, со мной такого никогда не будет». И однажды в классе я, должно быть, сосредоточился на этом страхе настолько, что процесс пошел. Один парень задал мне вопрос, а я не смог ответить. Это было просто ужасно. Заикание надолго стало очень сильным. Просто ужасным. Как и большинство людей, я пытался в то время добиться некоторого контроля над речью. И я достиг приемлемого уровня. Но знаете, я не особенно любил гулянки и подобные вещи.

ДжХ: Итак, заикание встало на Вашем пути.

ДжМ: Да, оно мешало моей жизни в обществе.

ДжХ: Какие обстоятельства привели Вас ко всем тем оригинальным идеям? И как вообще все началось?

ДжМ: Главное, что произошло, – это то, что я сделал первый шаг. Я попробовал все. Я попробовал гипноз. Я делал все эти вещи, ну Вы представляете. Вероятно, все, что я пробовал, приносило небольшое облегчение. Но оно никогда не было устойчивым, и я никогда не знал, когда случится рецидив. Он всегда как с неба сваливался. Какое-то время заикания не было, а потом оно внезапно возвращалось. Я решил, что поменяю работу. Я разорву свой нынешний социальный круг, чтобы проводить все время в одиночестве.

ДжХ: Кем Вы работали?

ДжМ: Я был маркетинговым парнем. Я пошел в маркетинг, потому что я чувствовал, что мне нужно говорить с людьми, и это было моим способом добиться этого. Но потом начался этот период самоанализа. Это было рождественское время, и люди уехали из дома, где я жил. Я понял, что если я хочу изменить заикание, мне нужно понемногу изменить всё. Мне нужно стать другим человеком.

ДжХ: Как увлекательно. Продолжайте.

JM: Произошло то, что я сменил работу, я переехал. И это была самая трудная часть дела. Я не заводил новых друзей. Причина состояла в том, что я очень скупо тратил свое время. Я тратить его на себя. Каждый вечер я писал дневник. Кстати, я сомневаюсь, что можно сломать свою привычку заикаться без ведения дневника. Это очень сильное средство, потому что дневник связывает всё воедино. Он показывает тенденции.

ДжХ: Он помогает Вам быть наблюдателем того, что происходит.

ДжМ: Да. И так как Ваша цель – не думать о заикании, то если Вы записываете все на бумагу, Вам и не приходится о нем думать. Вам не приходится носить мысли о заикании в голове. Если Вы сделали что-то правильно, то Вам нет нужды запоминать, как именно Вы сделали это. Дневник всегда под рукой. Это постоянная хроника Вашего прошлого. Мой дневник был просто бесценным. Но сейчас я вне себя. Кто-то украл мой дневник. Я записывал все, шаг за шагом, весь мой путь. Весь процесс. Я ничего не забыл, но было бы лучше, если бы я сохранил большую часть того материала. Как бы там ни было, я приходил домой и каждый вечер действительно погружался в спокойствие. И я стал открытым для всего происходящего. Я начал определять направление и выяснять логически, что я могу сделать. Многое приходило как озарение. Вы знаете, когда Вы очень расслаблены, мысль приходит. Я старался сразу же фиксировать ее на бумаге. Иногда я не понимал, что она означает. Иногда мне казалось, что ручка сама ходит по бумаге, а я лишь наблюдатель. И мысль появлялась. Постепенно я стал сводить все воедино. Появлялся смысл. Но я никогда по-настоящему полностью не открывался.

Тем вечером я лежал, растянувшись в гостиной, и думал о заикании. Это вызвало весь букет сокровенных мыслей и я, в конце концов, добрался до одной области, где я чувствовал, что, если я буду думать об этом, я сойду с ума. Я помню этот зрительный образ. Эти горящие ворота, и я знал, что если я пройду через них, я сойду с ума. Но я подумал: наплевать, мне это надоело. Я в любом случае пройду через них. И вот я прошел через них и ничего не случилось. Облегчение, которое я чувствовал той ночью, означало, что я больше не буду бояться пойти до конца любой мысли. И тут заикание начало исчезать очень, очень быстро.

ДжХ: Как интересно. То, куда Вы вошли, имело какой-то личностный характер, Вы наблюдали там что-то личное?

ДжМ: Да. Это было довольно личное. Но тогда я не знал, что я найду там. Оказалось, что мысль была совершенно безвредна. Пожалуй, сейчас я даже больше не помню, что это была за мысль. Но я боялся посмотреть этой мысли в глаза. Как только я совладал с этим страхом, я понял, что нет ни одной мысли, которая могла бы причинить мне боль.

ДжХ: Сколько Вам было лет тогда?

ДжМ: За 30.

ДжХ: Сколько Вам лет сейчас?

ДжМ: 38.

ДжХ: Таким образом, Вам нужно было взглянуть на то, чего Вы боялись. И, похоже, Вы постепенно начали лучше сознавать себя и то, что происходит, особенно то, что Вы, возможно, сдерживали.

ДжМ: Точно! Интересно, что Вы используете эти слова. Поскольку вот мысль, которую я записал для парня, с которым я работал некоторое время назад. Насколько я знаю, этот парень больше не заикается. У нас были хорошие беседы. Но потом он уехал приблизительно на шесть месяцев. Он ходил в школу в Стэнфорде, и непосредственно перед окончанием школы он позвонил мне и спросил меня, не хотел бы я пообедать с ним. У нас была очень бойкая беседа. Это было здорово. Вот как я прокомментировал его речь: «Без четкого осознания своих внутренних ощущений скованность, беспокойство и нервозность никуда не исчезнут». И затем в скобках: «Иногда они проявляются как сдерживание или боязливая тревога перед тем, что сейчас произойдет». Это точно Ваше восприятие. Даже слова те же самые, что и у Вас.

ДжХ: Если Вы используете слово «заикание», Вы указываете на видимую часть проблемы.

ДжМ: Точно.

ДжХ: Но если Вы используете слова «сдерживание», Вы поднимаете вопрос «Что я сдерживаю?» – и это подталкивает Вас посмотреть глубже.

ДжМ: Именно поэтому мне понравились Тринадцать Пунктов («13 наблюдений за людьми, которые заикаются» – опубликовано в номере «Letting GO» за январь 1982 года). Моя статья лишь слегка касалась развития самосознания. Но я понял, что без идей, подобных Вашим «13 пунктам», люди не смогут отпустить свое заикание, пока они не будут готовы выяснить, что их сдерживает.

ДжХ: Вы упоминали, что занимались боевыми искусствами. У меня было ощущение, что Ваши занятия помогли Вам глубже постичь природу речевых ступоров. Могли бы Вы рассказать, что именно из боевых искусств помогло Вам сформулировать идеи о заикании?

ДжМ: Действительно, одну вещь я узнал из боевых искусств, – это то, что вместо того, чтобы пытаться написать Ваш сценарий жизни, просто позвольте ей течь. Отпустите ее на волю.

ДжХ: Просто позвольте сценарию самому писать себя, так сказать.

ДжМ: Позвольте ему самому писать себя. Вы можете по-прежнему иметь планы и знать, куда Вы хотите двигаться. Но не пытайтесь управлять каждой секундой. Не пытайтесь управлять каждым разговором. Скорее будьте частью большой картины. Не воспринимайте себя как центр. Это уже пошла восточная философия. Но боевые искусства того требуют. Я уверяю, что в тренировочном бою Вы проиграете, если будете в своей голове выражать мысли словами. Но если Вы выходите на бой, и у Вас в голове нет никаких вербально оформленных мыслей, Вы, вероятно, победите. Другими словами, если Вы сознательно думаете, когда выходите на циновку, если Вы видите удар противника и фиксируете его сознательно, Вы уже проиграли. Но если Вы отпустите свое тело, то покажется, что Ваша рука сама поднялась и блокировала удар в тот самый миг, когда Вы его увидели. Таким образом, боевые искусства научили меня не думать слишком много. Затем я купил пистолет, чтобы изучить мою идею еще лучше. В стрельбе из пистолета Вы должны нажимать на курок, пока пистолет не выстрелит. Но если Вы пытаетесь предвидеть момент выстрела, Ваши успехи будут ничтожны. С другой стороны, если Вы просто прицеливаетесь и нажимаете курок и если каждый момент выстрела для Вас неожиданный, – тогда у Вас большое будущее.

ДжХ: Вы читали книгу «Дзэн и искусство стрельбы из лука»?

ДжМ: Да. Она подтолкнула меня к стрельбе из пистолета. Я купил лук, но его было слишком тяжело натягивать. Это слишком походило на труд. Из пистолета стрелять легче, но смысл тот же.

ДжХ: По моим наблюдениям речевые привычки людей – это в действительности продолжение их образа жизни. Так, когда человек изменяет что-то фундаментальное, например, то, как он думает или как он относится к другим людям, его речь часто тоже меняется.

ДжМ: Одна вещь, которая действительно помогла, – это изменение осанки. Стоя прямо около своего дома, я принимал осанку очень уверенного в себе человека. Я наблюдал, что я чувствую. Я чувствовал себя совершенно ненормально. Когда я стоял с широко раздвинутыми плечами, высоко поднятой головой, прямой шеей, открытым взглядом, – это не было моей естественной позой. Это была поза уверенного в себе человека. Тогда я возвращался к своей типичной неуклюжей позе и изучал контраст. Он многому меня научил. Вообще я недавно закончил курс из 10 сеансов массажа «ролфинг», нацеленного на работу с той неуклюжей осанкой, доставшейся мне от заикания. Я прошел эти 10 сеансов и теперь могу естественным образом стоять очень прямо. (Ролфинг – это глубокий мышечный массаж, ориентированный на расслабление связок, которые удерживают мышцы в определенном положении. – ДжХ)

ДжХ: Ролфинг – это то, о чем я тоже думал.

ДжМ: О, я бы рекомендовал этот массаж. Из всех вещей, которые я делал в своей жизни, ролфинг – это одно из самых незабываемых. Результаты поразят Вас. Теперь, когда я стою в своем естественном положении, это напоминает об уверенной позе, которую раньше я разыгрывал. Как Вы знаете, мысли отражаются в Вашем теле... в Вашем сознании-теле. Я изменил свое сознание и перестал заикаться, но мое тело не успело за изменениями. Именно поэтому я занялся ролфингом. Несколько вечеров каждую неделю я делал много растяжек, перекрутов и тяжелых упражнений, чтобы снова выпрямить себя. Но я понял, что мне нужно, чтобы кто-нибудь исправил мои мышцы таким образом, чтобы я имел естественную прямую осанку. Я очень рекомендую этот массаж. Мне бы хотелось поговорить с Вами после того, как Вы им займетесь. Вы получите море удовольствия.

ДжХ: Я не сомневаюсь.

ДжМ: Массаж многому научил меня. Как бы там ни было, моя основная мысль – это очень тесная связь между Вашей физической осанкой, тем как Вы стоите на ногах и тем, как Вы думаете.

ДжХ: Что Вы можете сказать тому, кто ничего не знает о ролфинге или для кого ролфинг не доступен?

ДжМ: Люди умели изменять себя задолго до того, как появился ролфинг. Я сказал лишь, что ролфинг был хорошим последним штрихом.

ДжХ: Вы знакомы с книгами по ассертивному тренингу?

ДжМ: Я знаю о них. Мне никогда не приходилось читать их. Я всегда был достаточно агрессивным.

ДжХ: То, что Вы говорите, фактически подкрепляет мой тезис, потому что ассертивность и агрессивность – не одно и то же.

ДжМ: Я бы сказал, что я был скорее ассертивным, чем агрессивным. Заикание могло бы помешать мне делать все вещи, которые я хотел сделать. Но я обычно не позволял ему мешать мне. Я, так или иначе, делал то, что хотел. Если я спотыкался, становилось труднее, но я не останавливался.

ДжХ: Вероятно, раньше в Вашем поведении присутствовала именно агрессивность, а потом благодаря освоению новых моделей поведения Вы перешли от агрессивности к ассертивности. Ассертивность может быть тихой и спокойной. Она означает в сущности, что человек сознает себя как личность и свои права как личности независимо от того, что кто-то другой делает или говорит.

ДжМ: Знаете, возможно, это правда. Поскольку теперь я чувствую, что могу только делать то, что я хочу делать. Я думаю агрессивность, которая у меня была раньше, – это была своего рода нахрапистость. Это как если бы я закопал свои ноги в землю и говорил бы: «Вы меня не сдвинете». Вот такая агрессивность.

ДжХ: Разница в том, что, когда Вы агрессивны, это всегда за счет кого-то другого.

ДжМ: Я никогда не был агрессивен в этом смысле. Я всегда был весьма чувствителен к другим людям.

ДжХ: Я тоже. Но, скажем, если я собирался попросить у кого-то пачку сигарет, это часто ощущалось скорее как агрессивное действие, а не ассертивное. Каким-то образом в своей голове я истолковывал любое отстаивание своих прав (ассертивность) как угрозу кому-то еще. Как будто, когда я «побеждаю», другой человек должен «проиграть».

ДжМ: Было ли это во время заикания, Джон?

ДжХ: Нет, это было моим характером в целом.

ДжМ: Тогда возможно это следствие заикания. Заикание внушает нашему сознанию мысль о том, что каждый раз, когда Вы задаете даже простой вопрос, Вы должны бороться.

ДжХ: Я всегда боялся слишком наступать на другого человека. Ассертивность часто воспринималась как конфронтация, потому что я путал ассертивность с агрессивностью. Вы помните игру «Король горы»? Я переносил тот тип мышления на все, что я делал. Либо кто-то другой был на вершине горы и я должен был скинуть его, либо я был на вершине горы и другие должны были скинуть меня. Но после того как я прошел много тренингов личностного роста, этот образ мира изменился на образ мира, в котором у каждого была своя собственная гора. Вместо мира с одной горой появился мир с бесконечным количеством гор и каждый имел возможность подняться на вершину своей горы.

ДжМ: Да, прекрасный образ. Я не помню точно, чувствовал ли я то же самое или нет. Однако, этот образ как бы объединяет все, чему я научился.

ДжХ: Вы замечали другие изменения в своей жизни, когда Ваша речь изменилась?

ДжМ: Я начал видеть более целостную картину. После того, как я прошел через заикание, я начал понимать, как разум ограничивает тело. Следующее, что я решил сделать, – это взять систему Бэйтса для того, чтобы улучшить зрение. И теперь я вижу очень хорошо без очков.

ДжХ: Сколько времени это отняло у Вас?

ДжМ: Приблизительно полтора года. Потребовалось много усилий и раздумий. Но я уверен на 100%, со зрением все то же самое, что и с заиканием. Если я смотрел на Ваше лицо и видел слишком много деталей, это было слишком агрессивно. Поэтому я не видел их. Если я бродил взглядом по всему Вашему лицу, это было нахальство. Вы могли бы это не вытерпеть. Это было не совсем приемлемо.

ДжХ: Как интересно.

ДжМ: Я не был единственным. Это было общим явлением среди учеников в моем классе. Они не были заиками, но их зрение было связано с мышлением. Я использовал свой опыт заикания, чтобы справиться со слабым зрением. Статью, которую я написал о том, как преодолеть заикание, люди сначала воспринимают на теоретическом уровне – это их первый шаг. Если они застрянут на этом уровне, то ничего не произойдет. Однако если они выработают привычку отпускать свои мысли, заикание исчезнет. Если Вы делаете упражнения Бэйтса и понимаете логически, как перемещать Ваши глаза, открывать свою периферию и т.д., это останется просто упражнением, которое Вы периодически делаете в классе. Но если Вы сделаете это своей целью на всю жизнь, тогда Ваше зрение улучшится.

ДжХ: Что общего Вы нашли между работой со зрением и с речью?

ДжМ: Та же картина. Сдерживание.

ДжХ: Вы говорили раньше, что Ваш правый глаз фактически не видел.

ДжМ: Да, он мог реагировать на свет, но не мог различать... полностью видеть. Я видел только левым глазом. Если бы я говорил с Вами, правый глаз щурился бы. Он был бы закрыт большую часть времени, или почти закрыт. Он совсем не работал. Он только формально был у меня. Мне еще нужно много работать над ним. Поскольку теперь, когда оба моих глаза видят, моя следующая задача – заставить их работать вместе. Теперь у меня есть системы для этого. У меня есть эти игральные карты. Я ношу эту красную линзу и эту зеленую линзу. И один глаз может видеть одну карту, а другой глаз может видеть другую карту. Если я вижу обоими глазами, оба полушария моего мозга работают. Дело еще не закончено, но оба глаза уже действительно работают. Я думаю, что мы отходим от темы заикания.

ДжХ: Не особенно.

ДжМ: Но вещь, которая мешала зрению... У меня было плохое зрение до того, как я начал заикаться, но когда я оглядываюсь назад и анализирую, что именно было необходимо для лечения, я понимаю, что проблема была в том же самом мышлении, в том же самом сдерживании. Та же самая неспособность позволить чему-то функционировать так, как ему предназначено функционировать. Я собирался контролировать, верно? Я не хотел позволить телу работать так, как ему предназначено работать. Я хотел делать за него его работу. И это все портило.

ДжХ: Потрясающе. Вы только что сказали изумительные вещи. Вы только что связали все вместе. В нашей беседе вчера, я упоминал, что одно из моих наблюдений о Программе тщательного формирования беглости речи состоит в том, что если кто-то готов к переменам, программа действительно помогает улучшить речь... частично благодаря практике, которая проводится после окончания курса.

ДжМ: Я не назвал бы это практикой. Это скорее интегрирование упражнений в Вашу жизнь.

ДжХ: Они должны именно практиковаться определенное количество часов в течение следующего года, потому что они учатся расслаблять определенные мышцы.

ДжМ: Смысл в том, чтобы привнести это в Вашу повседневную жизнь, чтобы это стало частью Вас. Чтобы это стало не упражнением, а привычкой.

ДжХ: Дело в том, что Вы должны быть на той стадии в Вашей жизни, когда Вы действительно желаете и стремитесь сделать следующий шаг, так сказать.

ДжМ: Я Вас понимаю.

ДжХ: Я замечаю, что некоторые люди не произвели этой перемены в своей жизни, поэтому, даже приобретя новый навык, они продолжают постоянно бороться с ним, потому что этот навык не вписывается в то, как они видят себя.

ДжМ: Верно. Для закрепления этого навыка, они должны отказаться от чего-то знакомого и привычного, но они не делают этого. Я перестал ездить и выступать на эту тему, потому что я почувствовал, что это не работает. Обычно я приносил свою статью и просто разговаривал с людьми. Я говорил по тексту статьи, а потом я предлагал им задавать любые вопросы. Но оказалось, что, если я пытался помочь им, никто не получал никакой помощи. А если они пришли встретиться со мной... особенно как один парень по имени Марк Готтлейб. Однажды вечером Марк позвонил мне и сказал, что он слышал, что я собираюсь сделать доклад и он очень хочет присутствовать, но именно в тот вечер он не может. Поэтому он спросил, не могу ли я прислать ему копию своей статьи. Я послал ему. Он прочитал статью и тут же перезвонил мне, предложил встретиться и поговорить. Мы встретились, поужинали и поговорили о статье. Он был заряжен на то, чтобы учиться. Он был по-настоящему мотивирован. Интересный парень. У него также был большой опыт йоги. Поэтому когда я говорил об отпускании мыслей и о позиции наблюдателя, он был очень солидарен со мной. Он звонил мне пару раз впоследствии, чтобы рассказать о небольших затруднениях здесь, здесь и здесь. Мы поговорили об этом и снова встретились поужинать. К тому времени его речь стала достаточно гладкой. Потом он исчез на несколько месяцев. Я видел его прежде, чем он уехал, и он говорил совершенно гладко. Но началось-то с того, что он пришел ко мне. Он пришел в поисках. Он был готов к переменам.

ДжХ: Его взгляды также стимулировались йогой.

ДжМ: Я думаю, что йога очень помогла ему. Вообще, как только я узнал, что он занимается йогой, я предложил то, что я сам делал вначале. Я назвал это калиброванием сознания. Каждое утро я применял концепцию «чистого сознания» из йоги. Кажется, они называют это созерцанием свечи… у них миллион названий для этого. Вы садитесь и стараетесь не думать ни о чем. Конечно, если Вы попытаетесь силой выгнать все мысли из головы, Вы получите только еще больше мыслей. Но когда Вы соглашаетесь просто сидеть перед лицом урагана, мысли исчезают. Тогда Вы можете начать брать верх над Вашим сознанием. Парень очень проникся всем этим. И он делал это; каждое утро он вставал и в течение первого получаса приходил в «чистое сознание». Смысл в том, чтобы пронести чистое сознание через всю жизнь. Если Вы сможете это, Вы не будете заикаться, потому что не будете ожидать заикание.

ДжХ: Знаете, кто-то недавно заметил, что ожидание лишает нас связи с текущим опытом.

ДжМ: О, да.

ДжХ: Проблема в том, что когда мы оторваны от текущего опыта, мы не можем правильно реагировать на то, что происходит. Таким образом, Ваши реакции скорее неосознанные и автоматические.

ДжМ: Я полностью согласен с этим. Если Вы сознательно выражаете словами свои мысли, Вы больше не находитесь в текущем опыте. Вы больше не в состоянии полностью воспринимать то, что происходит. Поскольку Вы либо в прошлом, либо в будущем.

ДжХ: В то время как, когда Вы находитесь действительно в текущем опыте, Вы даже не осознаете, что это именно Вы говорите. Скорее говорение происходит само по себе.

ДжМ: Да, да. Я не думаю, что я вполне на этой стадии. Я хотел бы быть на ней. Это моя цель. Я стремлюсь к ней. Я думаю, что я делаю успехи год от года. Я думаю, что есть много, много уровней понимания и мне предстоит еще длинный путь.

ДжХ: Несколько месяцев назад я участвовал в занятиях по импровизации (актерскому мастерству), на которых требовалась именно спонтанность. Я вряд ли смог бы этим заниматься несколько лет назад, потому что я бы перегружал себя мыслями и сам себе мешал. Импровизация требует, чтобы Вы были готовы доверять тому, что происходит, и просто позволяли, чтобы все шло само собой, как бы глупо Вы при этом себя ни чувствовали.

ДжМ: Совершенно верно. Это как мы говорили: не развивайте сценарий силой, просто проживайте его. Мы возвращаемся к исходному положению о чувстве комфорта… к Вашим 13 общим характеристикам заикающихся. Если Вы знаете, каков Вы есть, Вам легко будет просто направить всего себя навстречу каждому новому мгновению жизни. Если Вы не знаете, каков Вы есть, Вы не уверены, что сможете справиться с той или иной ситуацией.

ДжХ: Похоже, Вы имеете в виду, что трудно произвести изменения без хотя бы минимального знания самого себя. Поскольку без этого знания Вы, вероятно, будете работать против самого себя.

ДжМ: Да, внутри Вас всегда будут какие-то неизвестные факторы, которые будут сдерживать Вас. Если Вы не имеете мужество посмотреть внутрь себя..., это очень сложно. Я бы хотел знать, как объяснить людям это. Но если Вы блокируете сами себя своими чувствами и мыслями... Ваше представление о том, каков Вы есть... О, Боже, Вы можете просто испугаться этого. Все неизвестное пугает. Поэтому я рад, что Ваши 13 пунктов появились в том же номере, что и моя статья. Они действительно дополняют друг друга. Поскольку, если люди не узнают о Ваших 13 пунктах, тогда то, что я написал, будет просто упражнением для мозга: люди могут похвалить его, но не извлекут из него никакой пользы.

ДжХ: Мы рекомендовали людям est или Lifespring (программы личностного роста, которые начались на западном побережье и потом стали проводиться по всей стране. – ДжХ), или один из других тренингов личностного роста для того, чтобы начать ощущать себя личностью. Я заметил, что именно заикающиеся необычно мало осознают себя как личностей. И особенно в момент, когда человек заикается или ступорит, возникает чувство паники и полное неосознание того, что происходит. Люди даже не знают, что у них есть чувства в этот момент. У них случается этот неконтролируемый ступор, и они не связывают его ни с чем, в частности, они не дают себе отчета, что речевой ступор может быть связан с каким-то чувством, которое они хотят заблокировать. В результате ступор оказывается ни с чем не связанным явлением. Даже наш язык подкрепляет это представление: «Меня настиг ступор» – как будто кто-то сбросил ступор на нас с верхнего этажа, хотя скорее мы сами создаем свои ступоры.

ДжМ: Я чувствовал нечто подобное, когда я заикался: никто не может помочь мне, никто не может понять это. Ступор возникает из ниоткуда. Хотя нет, он не возникал из ниоткуда. Я сам создавал каждый ступор. Я говорил людям, когда они видели мою статью в первый раз, что я не предлагаю способ вылечить заикание. Я предлагаю всего лишь способ перестать создавать его. Поскольку Вы создаете его снова и снова.

ДжХ: Точно. И что удивительно – и что люди тоже с трудом понимают – это то, что заикание исчезает как побочный результат какой-то другой активности.

ДжХ: Несомненно. В этом весь смысл того, что я попытался написать. Вы не атакуете заикание. Вы меняетесь. И тогда заикание оказывается атрибутом другого сознания. Или прошлого образа жизни. И если во время ремиссии Вы снова проваливаетесь в заикание, подумайте, что произошло в Вашей жизни, и Вы обнаружите, что Вы вернулись к тому же старому сознанию. Но если Вы можете зафиксировать этот возврат, если Вы можете опознать старое сознание, то Вы можете снова выпрыгнуть из него.

ДжХ: Таким образом, ступоры, заикание может быть действительно хорошим индикатором того, что происходит в Вашей жизни... как некая шкала или эталон. То есть вместо того, чтобы убегать от заикания, Вы можете использовать его. Это Ваше тело говорит с Вами. Это то же самое, что боль от выполнения слишком большого количества упражнений. Или боль от неправильного использования своего тела. Ваше тело говорит Вам что-то. И Ваша речь, будучи частью Вашего тела, также говорит Вам что-то.

ДжМ: Это точно сигнал. Я уверен, что Вы чувствуете то же самое, так как Вы также прошли через это. Вы узнали невероятно много о том, как работают Ваш разум и тело. Я думаю, что это козырь. Я бы не сказал, что я рад тому, что когда-то заикался, но в моем нынешнем положении я чувствую, что у меня есть очень большое преимущество перед многими людьми с точки зрения понимания самого себя. Я думаю, что эта способность приобретается, когда Вы проходите через заикание, поэтому те, кто начинает работу над собой, достигнут гораздо большего, чем просто перестанут заикаться. Их жизнь действительно изменится в лучшую сторону.

ДжХ: Назовите некоторые вопросы, которые люди задают Вам, когда Вы представляете им свои идеи, Джек?

ДжМ: Чаще всего люди, с которыми я работал полтора года назад, спрашивали меня: «А как я могу отслеживать мой прогресс?» И это был очень серьезный вопрос, потому что, Вы помните, Вы не боретесь с симптомами заикания. Вы боретесь с сознанием, которое создает их. Таким образом, Вы добиваетесь успеха, когда Вы не думаете о заикании. Я был в ужасе, когда услышал, как люди говорят о процентах гладкости речи – что за чушь! В сущности, они просто измеряют частоту симптома. То, что Вам действительно нужно, если Вы хотите отследить динамику Вашего заикания, – это отправиться в горы на весь день и бродить по Мьюирскому лесу. И если Вы весь день будете думать о деревьях, о природе, о траве, свежем воздухе и солнце, Вам станет лучше. Поскольку Вы не думали о заикании. Если Вы придете домой, поставите свой любимый музыкальный альбом и прослушаете его весь, не думая о заикании, Вам станет лучше. Таким образом, единственный реальный критерий Вашего прогресса – это то, насколько Вы можете сосредоточиться на том, что Вы делаете. Вот как можно измерить прогресс.

ДжХ: То есть Вы хотите сказать, что если мы чего-то боимся, нужно сделать что-то неестественное, например, просто отставить в сторону то, чего мы боимся. Пусть оно остается, но мы не будем обращать на него внимание. Вместо этого сосредоточимся на вещах, которыми мы действительно хотим заниматься. Нужно вникнуть в детали, в суть дела, подумать, что и как мы хотим сделать.

ДжМ: Если, когда приходит мысль о страхе, Вы помещаете ее прямо в центр и идентифицируете себя с ней, она поглотит Вас. И Вы занервничаете, потому что боитесь. Другой вариант – это сказать себе: «О да, эта мысль о страхе – это лишь противоположность другой моей мысли, мысли об успехе.»

ДжХ: Вы просто фиксируете мысль о страхе как факт.

ДжМ: Вы фиксируете ее как факт и говорите себе: «Пожалуй, я лучше сосредоточусь на мысли об успехе». Другими словами, это будет Ваш выбор, как часто бывает в жизни.

ДжХ: Это различие между тем, чтобы «быть» с мыслью и «иметь» мысль.

ДжМ: Да, очень хорошо. Когда Вы «есть» с мыслью, она побеждает. Она вступает во владение Вашим телом. Когда Вы умеете владеть своими мыслями, Вы можете просто наблюдать их, брать, извлекать из них, что Вам нужно, но они всегда остаются лишь мыслями.

ДжХ: Еще один наш «враг» – это ярлык «заика». Заговорите о том, что Вы заика, и ярлык покажет свою гнусную сущность. Ярлыки загоняют нас в темницу с четырьмя стенами и без двери. Если Вы «есть» что-то, то уже нет выхода. Напротив, когда меняете «заику» на «человека, который заикается», Вы меняете терминологию – меняете «быть» на «иметь». Различие между человеком, который рассматривает себя как заику, и человеком, который рассматривает себя просто как человека, который иногда заикается, хорошо иллюстрируется следующим примером. Если я говорю в течение часа и не заикаюсь, но при этом рассматриваю себя как заику, тогда этот час выглядит как отсутствие чего-то, что должно быть. Напротив, если я – человек, который заикается, и если я говорю в течение часа без труда, то, значит, так тому и быть. У меня нет чувства пропажи чего-то. Нет чувства, что я должен заикаться, но не делаю этого.

ДжМ: Именно поэтому в конце своей статьи я рассматриваю много мыслей, которые являются оборотной стороной страха. Это мысли типа: «Эй, как хорошо я говорю!» Это самоубийство. Поскольку на этом начинается движение вниз. Вы окажитесь в ступоре в ту самую минуту, когда подумаете о нем, потому что ступор укрепит Вашу мысль: «Эй, я избавился от заикания на один час».

ДжХ: Да, но Ваш контекст, Ваша система взглядов не изменилась. Окно, через которое Вы смотрите на мир, не изменилось. Если Вы говорите себе «Эй, я говорю хорошо», Вы по-прежнему смотрите через окно речевых успехов, которое означает, что Вы должны говорить хорошо и что есть много вещей, которые Вы делаете неправильно.

ДжМ: Верно. И здесь можно сделать только одно – решить, что Вы измените этот образ мыслей. Люди есть то, что они думают. Следовательно, если Вы хотите измениться, то измените мысли, которые занимают Ваш ум большую часть времени. Скажем, одно из изменений, которые Вы хотите произвести, – это убрать страх того, что Вы можете заикаться. Это двойной страх: страх перед страхом заикания. Это наш враг. Таким образом, Вы должны сказать себе: «Все, я решил, что я больше не хочу жить с этим страхом. Я знаю, что не могу помешать ему прийти ко мне в голову, но я больше не хочу увязать в нем».

ДжХ: Звучит хорошо. Но часто этого недостаточно, если у Вас нет чего-то положительного, к чему Вы можете двигаться. Я слышал от людей, что когда они делают все эти вещи, они не просто избавляются от подобных мыслей. Они двигаются к совершенно новому образу мыслей и восприятию своей жизни. Не только своей речи, но своей жизни в целом. Я думаю, что людям важно это знать: если они ограничивают свое изменение только своей речью, то будут проблемы.

ДжМ: Если вся Ваша жизнь посвящена только отказу от чего-то, что Вам не нравится, Вы, вероятно, потерпите неудачу. Но если Вы решаете, что Вы действительно хотите измениться, перейти в новое качество, это Ваша цель, Ваш ориентир, то в таком случае очень помогает дневник. Он помогает найти направление. И тогда у Вас появляется ориентир, куда двигаться. Когда я впервые понял, что я сам создавал свое заикание, тогда я принял эту концепцию чистого сознания. Было немного жутко, потому что мой разум оказался как бы в вакууме. Я имею в виду, что в голове не было ничего. И я начал чувствовать себя одиноким. Я начал немного пугаться, потому что внутри была пустота. Я выкинул то, что занимало около 90 % моего сознания, и заменить эти 90% было нечем. Я сказал себе: так, если внутри ничего не появится, я прямо сойду с ума. Я подумал, что лучше всего будет начать читать. Поэтому я начал читать на разные темы. Я прочитал немало книг в тот период. Я старался, чтобы это были приятные книги, книги, которые расширяли бы мой кругозор, книги о приключениях, книги, которые могли бы показать мне, как другие люди смотрят на мир. Книги показали мне жизненные альтернативы, доступные для меня. Годилась даже художественная литература. Я, конечно, не хочу становиться мачо или кем-то подобным, но у меня теперь есть некоторые альтернативы. В тот момент я начал полностью погружаться в свою работу и общественную жизнь после работы. И моя жизнь начала заполняться.

ДжХ: Таким образом, вся Ваша жизнь постепенно повернулась в другом направлении и приобрела новое качество.

ДжМ: Сейчас я в значительной степени другой человек по сравнению с тем, каким я был в тот момент, когда я начал меняться. Я оглядываюсь назад и понимаю, что мне действительно нравились некоторые вещи в себе. Я думаю, что в те времена у меня было лучше чувство юмора, но и сейчас я не потерял его полностью. Но я думаю, что частично тот юмор был связан с моей неуверенностью в себе. Теперь, по крайней мере, когда я хорошо провожу время, я знаю, что я хорошо провожу время. Раньше мне было проще следовать за более сильными людьми, потому что я не должен был сам решать и не должен был ничего планировать. И иногда мне было трудно сказать «нет». Я понял, что в той или иной мере мной руководило то, что хотели другие люди, а не то, что хотел я. Большое изменение состояло в том, что я решил сам играть руководящую роль.

ДжХ: Это один из компонентов развития ассертивности.

ДжМ: Как правило, я замечал, что когда все шло хорошо в моей жизни, мне было очень легко давать себе волю и использовать ту технику, которую я разработал для себя, но когда не все шло хорошо, то становилось действительно трудно. Я прятался от отрицательных, печальных или истощающих эмоций. Обычно я просто отодвигал их на задний план и закрывал приятными эмоциями. Больше я так не делаю. Если что-то идет не так, если я чем-то расстроен, я испытываю именно эти эмоции. Иногда я прихожу домой и буквально кричу о том, что я чувствую, если это необходимо и дает мне почувствовать, каково это – грустить. Это чувство тоже имеет право быть. Так погрузитесь в него. Проживите его. И оно тоже пройдет. Но на выходе Вы будете знать, что Вы прожили плохой период мгновение за мгновением точно так же, как Вы прожили хорошие периоды. Но нет никаких оснований возвращаться к заиканию, потому что дела идут плохо. Если Вы живете мгновение за мгновением, если Вы просто плывете по волнам жизни, Вы проплывете через хорошие отрезки и через плохие отрезки. Вы живете полной жизнью.

ДжХ: Этого не было, когда Вы были моложе?

ДжМ: Этого и не могло быть. Я всегда прятался от печальных эмоций.

ДжХ: То есть Вы принимали только то, что было Вам удобным, а то, что Вам не нравилось, Вы блокировали. Я догадываюсь, что главный способ блокировать плохие чувства был через речь..., так как речь – это главный способ выражать чувства.

ДжМ: Несомненно, так и было. И я думаю, что мне еще много предстоит узнать об этом. Мне все еще немного затруднительно испытывать чувства настоящей печали и гнева. Гнева и злости.

ДжХ: Обычная проблема людей, которые выросли с заиканием.

ДжМ: Только что я начал посещать школу боевых искусств, чтобы заниматься полноконтактным каратэ, просто почувствовать себя снова в игре. Очевидно, я не показываю гнев, когда нахожусь на циновке. Но потом я буду приходить домой и практиковаться в этом. У меня есть боксерская груша. Я как придурок буду доводить себя белого каления и бить по груше, как будто хочу убить ее. И я чувствую что... как будто хочу убить ее. Просто чтобы испытать это чувство. Не нужно делать это каждый день и не нужно выплескивать эти эмоции на людей. Но само чувство имеет право быть. И прятаться от гнева – это столь же плохо, как прятаться от чего-либо еще. Все чувства имеют право быть. Вы должны быть в состоянии испытывать все чувства. И я думаю, что в моей программе все еще есть несколько пробелов, которые я, по крайней мере, осознаю.

ДжХ: Как Вы обнаружили потребность испытывать все эти чувства? Этот кардинальный сдвиг в мировоззрении.

ДжМ: Это результат сна про горящие ворота. Когда я прошел через те ворота, я остался цел. Я понял, что я прошел через страх перед взглядом в лицо опасности. И в тот момент мне больше не от чего было прятаться. Поэтому я стал просто позволять этим мыслям появляться такими, какие они есть, и я, кажется, исписал два дневника в течение месяца. Я приходил домой и писал в течение многих часов, в то время как материал просто выплескивался наружу. Он выходил на волю. Я думал: «Если эта мысль появится, я буду, по крайней мере, следовать за нею, чтобы удостовериться, что я не прячусь от нее. Я буду просто следовать за ней, пока не начну понимать ее. А затем я просто отпущу ее и позволю ей быть частью меня с этого момента». Это было исходным пунктом. Как и все остальное, понимание имеет несколько уровней. Я начал понимать немного больше о приемлемости различных чувств.

ДжХ: Вы знаете, что было моим исходным пунктом? В год, когда я закончил колледж, я работал в рекламном агентстве моего отца в Нью-Йорке. Я работал в почтовом отделе. У них был черный телефон, который соединялся напрямую с фотокопировальной мастерской. И несколько раз день я должен был поднимать трубку и говорить «pickup» («заберите»). Вы знаете, буква «p» – это всегда проблема. Но я продолжал пробовать. В один день я поднял трубку – вероятно, это был хороший день и чувствовал я себя более уверенно. Парень на другом конце отозвался своим грубым голосом: «Да?» Я собрал в кулак всю свою концентрацию, расслабил все свои мышцы и сказал «backup» («поддержите»)[9] – я сказал это без ступора. Я заметил, что, когда не было ступора, на меня находил сильный страх. Впервые я понял, что ступор выполнял функцию не допускать эти чувства в мое сознание, чтобы мне не пришлось испытывать их, тем более преодолевать их. Это был мой рубеж.

ДжМ: Значит, Вы понимаете. Вы понимаете, что заикание – это механизм, который останавливает Вас от проникновения внутрь себя. Это как бы предназначение заикания. Раньше, когда я заикался, ступор означал полную блокировку всего и вся. Я переставал чувствовать что-либо, пока ступор не проходил.

ДжХ: В сущности, это чувство паники. Это полное неосознавание того, что происходит.

ДжМ: Так и есть. Это тотальное напряжение. Полная невосприимчивость.

ДжХ: Таким образом, часть того, что мы должны делать, – это, прежде всего, помогать людям сознавать себя. Какой-нибудь человек встает, чтобы выступить, но он очень напряжен и говорит нам: «Нет, я не хочу выступать, потому что я чувствую себя глупо». А мы ему отвечаем: «Хорошо, Вы можете поговорить всего одну минуту и прочувствовать это – выглядеть глупым, испытайте это, позвольте этому ощущению немного побыть с Вами». Тогда человек говорит: «Ну ладно». Начинает выступать, но скоро заявляет: «Теперь я чувствую, что я слишком агрессивен». На это мы говорим: «Хорошо, Вы можете позволить и этим чувствам быть с Вами? Пусть они просто будут, оставайтесь в контакте с ними. И продолжите говорить». И тут, как по волшебству, происходят две вещи. Во-первых, человек неожиданно обнаруживает, что говорит без ступоров, и во-вторых, качество его голоса волшебным образом меняется, что психологи называют «аффектом», переходом на уровень эмоций. Неожиданно, вместо того тяжелого, неподатливого, зажатого голоса появляется полнозвучность, так как чувства выходят наружу. Дело просто в том, чтобы позволить людям осознать, что происходит и оставаться в контакте с происходящим, пока они говорят.

ДжМ: Вы знаете, я думаю, как только люди открываются, как только они готовы испытывать свои чувства, тогда они на своем пути. Если Вы не боитесь своих чувств, тогда они не могут причинить Вам боль. И они становятся ценными.

ДжХ: Чувства есть чувства, Вы знаете. Вы проходили какие-нибудь тренинги личностного роста, например est или Lifespring?

ДжМ: Никогда не проходил, но я много читал о них.

ДжХ: Они очень развивают личный опыт. В частности, они помогли мне понять, что я способен испытывать любые чувства. Я могу плакать. Я могу сердиться. Все что угодно.

ДжМ: Мне потребовалось много времени, чтобы дойти до этого.

ДжХ: Я думаю, это трудно для многих. И тем более трудно для людей, которые заикаются. Теперь я гораздо лучше сознаю свои чувства. И, следовательно, мое представление о себе стало гораздо шире, потому что оно вобрало в себя намного больше всего.

ДжМ: Точно. Конечно, мне нравится моя жизнь гораздо больше с того момента, когда я понял все это, и до сегодняшнего дня – она мне нравится гораздо больше, чем раньше. В жизни гораздо больше всего, чем можно наслаждаться, что можно делать, что можно испытывать.

Дата добавления: 2015-11-16