Черный Лебедь Евгении

Пять лет назад, Евгения Николаевна Краснова была малоизвестной и неопубликованной писательницей с необычным образованием. Она была нейробиологом с интересом в области философии (ее первые три мужа были философами), и она получила это образование своим упорным франко-российским умом, чтобы выразить свои исследования и идеи в литературной форме. Она преобразовала свои теории в рассказы и смешала их со всякого рода автобиографическими комментариями. Она избегала журналистской уклончивости современной повествовательной литературы ("Ясным апрельским утром Джон Смит покинул свой дом...."). Иностранный диалог всегда был написан на языке оригинала с переводами, приложенными в виде субтитров к фильму. Она отказывалась дублировать комментарии английским, так как они сами были на плохом итальянском (ее третий муж был итальянским философом).

Никто из издателей не уделил бы ей и часа своего времени, за исключением, что в то время был некоторый интерес в тех редких ученых, которые сумели бы выразиться в полупонятных предложениях. Несколько издательств согласились поговорить с ней; они надеялись, что она созреет и напишет "научно-популярную книгу о сознании". Ей уделили достаточно внимания, чтобы научиться любезно принимать письма-отказы, а иногда обидные комментарии, вместо гораздо более оскорбительного и унизительного молчания.

Издатели были озадачены ее рукописью. Она не могла даже ответить на их первый вопрос: "Это художественная или научная литература?" Также она не могла ответить на вопрос книжной аппликационной формы издательства: "Для кого написана эта книга?" Ей сказали: "Вы должны понять, кто ваша аудитория" и "Любители пишут для себя, профессионалы - для других." Ей также напомнили о том, что нужно следовать определенному жанру, так как "книжные магазины, не любят быть озадаченными тем, на какую полку поставить книгу". Один редактор в защиту добавил: "В этом случае, моя дорогая, будет продано только десять экземпляров, включая те, которые купят ваши бывшие мужья и члены семьи".

Она приняла участие в известном семинаре для писателей и вышла оттуда с чувством отвращения. "Писать на высоком уровне", как оказывается, значило подчиняться доктрине, переросшей в евангелие с подтверждающим его фундаментом, который мы называем "опыт". Писатели, которых она встречала, учились модифицировать всё, что было признано успешным: все они пытались имитировать истории, которые появлялись в прошлых изданиях "The New Yorker", не понимая, что большая часть того, что считается новым сейчас, по определению не может быть смоделированным по прошлым выпусках "The New Yorker". Даже идея "краткого рассказа" была смешной концепцией для Евгении. Координатор семинара, благородный, в тоже время строгий в своем представлений, сказал ей, что ее случай было совершенно безнадежным.

Евгения закончила размещение полной рукописи своей основной книги "История рекурсии" на веб-сайте. Там она(рукопись) нашла небольшую аудиторию, в которую входил проницательный владелец небольшого неизвестного издательского дома, он носил обрамленные в розовый цвет очки и говорил на примитивном русском (хотя был убежден, что владеет свободно). Он предложил опубликовать ее и согласился на ее условия - сохранить текст полностью не редактированным. Он предложил ей долю стандартной ставки роялти в обмен на ее редакторскую критику. Ему нечего было терять. Она согласилась, поскольку у нее не было выбора.

Пять лет понадобилось Евгении чтобы перейти из категории «эгоистки, без ничего, чтобы могло оправдать ее, упрямой, с которой невозможно сотрудничать» в категорию «упорной, решительной, устойчивой и яростно независимой». Ее книга медленно зажигала интерес аудитории, становясь одним из величайших и странных успехов в истории литературы, продавая миллионы копий, притягивая так званое восхищение критиков. С этого времени начинающее издательство стало большой корпорацией с (милым) рецепционистом, приветствующим посетителей во время посещения главного офиса. Ее книга была переведена на сорок языков (даже на французский). Вы можете увидеть ее изображение повсюду. Говорили, что она пионер чего-то, что называли «Согласованная школа» (The Consilient School). В это время у издателей есть теория о том, что "водители грузовиков, которые читают книги, не читают книг, написанных для водителей грузовиков", и считают, что "читатели, презирают тех писателей, которые угождают им". Сейчас понятно, что банальность или нерелевантность научного исследование можно скрыть с помощью уравнений или жаргона; согласованная же проза, разоблачая идею в сыром виде, позволяет выставить ее на суд общественности.

Сегодня Евгения перестала выходить замуж за философов (слишком много они спорят), и она скрылась от прессы. В классах литературоведы обсуждают многие факты неизбежности нового стиля. Различие между художественной и документальной литературой считается слишком архаичным, чтобы противостоять вызовам современного общества. Это было настолько очевидно, что нам нужно было устранить разделение между искусством и наукой. После этого факта ее талант был просто очевиден. Многие редакторы, с которыми она встретилась позднее, винили ее в том, что она не пришла к ним, убеждали в том, что они бы сразу увидели смысл в ее работе. Через несколько лет, литературовед напишет эссе "От Кундеры до Красновой", указывая, как семена ее работы можно найти у Кундеры - предшественника, который смешал эссе и мультикоментарии (Евгения никогда не читала Кундеру, но видела версию фильма по одной из его книг - но там не было никаких комментариев). Выдающийся ученый покажет, как влияние Грегори Бейтсона, который ввёл автобиографичные сцены в свои научные исследования, видно на каждой странице (Евгения никогда не слышала о Бейтсоне).

Книга Евгении - это Черный Лебедь.

Глава 2

Дата добавления: 2015-10-21