Глава 31

Сложности избавляют нашу жизнь от монотонности и нудности. Роман Грунтов.

«Я думаю, ангелы на небе умеют плакать и переживать, а Бог умеет гневаться, превращая небо в чёрное озеро без света. Нас кто-то оберегает всегда, и кто-то переживает за нас, и этот кто-то не даст нам быть несчастными, я это точно знаю. А если нам очень больно внутри, около сердца, нас наказывают за то плохое, что мы приносим в этот мир – когда не любим
тех, кто любит нас, не радуемся, не смеёмся. Я думаю, мой Ангел никогда не даст меня в обиду».
Из дневника маленькой девочки.

Она всегда верила в ангелов, которые нас защищают, и в Бога. Мы обращаемся к Нему, когда приходит отчаяние. Молим, просим, а когда счастливы, забываем о Нём.

Наверное, её иллюзорный мир разрушился, развалился под натиском внешних факторов. Она этого не чувствовала, лишь ощущала, что внутри будто что-то треснуло, раскололось на части. Неожиданность. Вот с какой мантрой она теперь шла по жизни. Вновь что-то новое, рушащее стереотипы и меняющее представление.

Бросает в сумку вещи первой необходимости. Чувствует боль в щеке, которая не желает утихать, шум в голове. Заслужила? Возможно. Но она согласна была прогибаться лишь ради одного человека, и им был не Грунтов. Не простит. У неё по факту избиения бзик, шизофрения. Для неё этот поступок худшее, что он мог совершить. Фобия ещё с детства, неприятие таких надругательств. Пообещала сама себе, что не позволит никогда так к себе относиться, не будет терпеть.

Плыть по течению, так просто. Не бороться, соглашаться, сдаваться. Быть сильной, отстаивать, защищать намного тяжелее. Чтобы дойти до шоссе требуется час. Не пугает. Ветер в волосах, морозных, зимний, холодный. Ноги утопают в снегу. Кажется, даже кости заледенения, она не чувствует тела. Добирается до шоссе, стоит минут десять, переминаясь с ноги на ногу. Черт возьми, её импульсивность сведёт её в могилу. Можно было подумать о том, что машины в три часа ночи тут неохотно ездят. Ей холодно, страшно. Вокруг темнота, хотя красиво. Луна освещает белоснежный снег, добавляя оттенок платины и мифический свет. Достаёт телефон, не решается. Трусиха.

Долгие, протяжные гудки. Пальцы дрожат, и она порывается каждую секунду скинуть, разбить к чёрту телефон и сделать вид, что не звонила. Он подумает, что она чокнутая.

- Да?

Она молчит.

- Андрей…

Теперь его очередь молчать. Как дети, ей-Богу.

- Что-то случилось?
- Забери меня.
- Где ты?
- На шоссе.
- Где?
- Ты плохо слышишь спросонья?
- Мать твою, Лина. Какого чёрта ты делаешь ночью на шоссе?
- Жду машину.
- Боже мой, я сойду с тобой с ума.
- Так ты приедешь?
- Я убью тебя, Лина. Ты там себе ещё ничего не отморозила?
- Не уверена. Мне кажется, я не чувствую тела.

Он выругался, громко и не стесняясь.

- Успокойся. Со мной всё хорошо.
- Я скоро буду.

Он приехал через полчаса. Слишком быстро, гнал, наверное, как полоумный. Села в машину, и они поехали, не говоря друг другу ни слова.

- Что произошло?
- Поругались немного.

Всё. Содержательный, однако, диалог. Но он приехал, когда был нужен, по первому её звонку. И этот факт грел сердце, она чувствовала радость, непонятную, глубокую радость внутри. Синяк синевато-лиловый она замаскировала хорошо. Наложила тонну пудры. Он не был заметен, если не приглядываться. Они подъехали к его дому. Сидели в машине, не выходя. Несколько минут близости, потом Андрей открыл дверцу, Лина последовала его примеру.

- Чувствуй себя как дома.
- Спасибо.

Они разошлись по комнатам. И Лина, раздевшись, легла, смотря в потолок. Переворачивалась с бока на бок около часа, потом встала. На часах почти шесть утра. Решила сходить в душ. Смывала себя следы усталости и тревог, блаженствуя под горячими струями. Обернулась полотенцем, встав перед зеркалом. На половину щеки виднелся этот треклятый синяк, который стал ещё темнее. Ужасное зрелище. У неё кожа светлая и чувствительная, что сыграло немаловажную роль. Спина болит. Она сняла полотенце, повернувшись, увидела в зеркале отражение спины, на котором тоже был внушительный синяк. Мило. Одела нижнее бельё, повернувшись к косметичке, вздрогнула, почувствовав холодный воздух на разгорячённом теле. Почувствовала леденящий страх, сковавший внутренности.

- Что у тебя со спиной?
- На месте вроде.
- Не ёрничай.
- Ударилась, когда упала.
- С лестницы?
- Смешно. Может, выйдешь?
- Посмотри на меня.

Она сглотнула. Догадался? Быть такого не может.

- Может, ещё станцевать? Не стесняйся, говори о любых своих желаниях.

Он сам подошёл, быстро и бесшумно, она даже заметить не успела. Развернул к себе лицом. Секунда, другая, его глаза расширились, потемнели, сузились, загорелись. Она вздрогнула, настолько яростным и обжигающим был его взгляд в эту секунду, пропитанный ненавистью и гневом, затуманенный.

- Это его рук дело?
- Андрей, я сама виновата.
- Мать твою, Лина, заткнись. Я убью его. К чертям оторву голову, - его голос низкий, грубый, рычащий. Он резко отвернулся, собираясь уйти. Она схватила его за руку, поворачивая к себе лицом.
- Андрей, прошу, - она говорила тихим, успокаивающим шёпотом, - не делай этого.

Его рука легла на её шею, приблизив их лица.

- Я не позволю, чтобы кто-то так с тобой обращался, - хриплый голос, яростный взгляд.

Он вновь собирался уйти.

- Ты сделаешь только хуже, как ты не понимаешь, - её голос срывался. – Андрей, пожалуйста, не надо.

Он застыл в дверях, не решаясь. Обернулся, в несколько широких шагов оказавшись около неё, крепко, до боли прижал её к себе.

- Господи, маленькая, до чего ты глупое создание. Нельзя было выйти за милого и доброго парня? Какого чёрта тебя потянуло к Грунтову?
- Сделаешь мне кофе?
- Завтракать будешь?
- Нет, не хочу.

Он вышел, оставив её в одиночестве. Привела себя в порядок, оделась, замаскировала синяк. Он сидел на кухне, встретил её внимательным взглядом. Села напротив, не разрывая зрительного контакта.

- Останешься у меня до приезда Марины.
- Я не могу.
- Лина, давай обойдёмся без споров. Сделай так, как я прошу.

Он встал, помыл тарелку и кружку, ушёл. Чем дальше в темноту тернистого пути, тем больше путаешь в сетях разбросанной паутины. Она сидела, покусывая нижнюю губу, волнуясь. Достала телефон. Роман не звонил. Что делать? Она могла сказать, что поживёт пока у Марины, но он может проверить и узнать, что подруга не в Москве. Осталась у отца? Пожалуй. Будем надеяться на удачу, на фортуну, которая обычно поворачивалась к ней обратной стороной.

Роман сам позвонил и сказал, что ждёт её через час. Она приехала. Первая волна страха схлынула, и она чувствовала себя, куда уверенней. Роман спокойный, безразличный, жесткая складка недовольство у губ.

- Сядь, - отрывистый голос, беспрекословный приказ.

Садится напротив Грунтова. Он встаёт, уверенный в себе, его совершенно ничего не беспокоит и не волнует. Достаёт два бокала. Через минуту возвращается к ней, протягивая один из бокалов с тёмной янтарной жидкостью. Она отрицательно качает головой.

- Хочу быть в трезвом уме и здравом рассудке.
- Пей, - одно слово, прозвучавшее из его уст, и она тянет руку, беря бокал. Он умеет убеждать, от приказных ноток в его голосе сводит низ живота в страхе и панике. Она делает маленький глоток коньяка, чувствуя себя птицей, запертой в клетке, у которой сердце скачет, словно отбивая марш. Он наблюдает за ней, его прямой, проницательный взгляд заставляет её нервничать.
- Успокойся.
- Это не так уж просто сделать под твоим взглядом.

Он переводит взгляд на её стакан, и она, понимая его молчаливый намёк, делает ещё один глоток.

- Переходи к сути, - ровным голосом говорит Лина.
- Нервничаешь?
- Только не говори, что тебя это беспокоит.
- А котёнок выпустил когти, - с усмешкой делает он заключение.
- Не стоило котёнка загонять в угол, - отзывается она.

Он усмехается, не так, как раньше, а куда более холодно.

- Я надеюсь, ты достаточно умна, чтобы не устраивать забастовок.
- Ты видишь в них смысл?
- Елена… - он делает паузу, словно хочет сказать что-то значительное, то, что тяжело выговорить такому человеку, но говорит иное: - Будь более осторожна и внимательна, не повторяй своих ошибок.
- Я поживу у отца.

Он внимательно смотрит ей в глаза, считывая, просчитывая варианты развития событий, пытаясь уловить ложь и фальшь.

- Тридцать первого в десять ты должна быть готова к вечеринке.

Она согласно кивает. Выходит на улицу, с облегчением вдыхая холодный, морозный воздух.

Вечером она готовит ужин, как когда-то, когда они были вместе. Он приходит поздно, она уже спит, оставив записку на столе, что ужин в холодильнике. Он заходит к ней в комнату, внимательно смотрит на разметавшиеся светлые волосы, спокойное, ангельское выражение лица и чуть приоткрытые алые губы. Подходи ближе, садясь на край кровати. Нежно прикасается пальцами к шёлковой коже, проводя ласковую дорожку к шее и ключицам. Наклоняется, сокращая расстояние, вдыхая её опьянительный запах, слабо целует, ощущая внутри какое-то тепло, жажду её близости. Встаёт и уходит.

Бывают такие обстоятельства в жизни, над которыми мы не властны, когда не мы руководители течения, не мы хозяева действий. Когда мы не можем контролировать чувства, заглушить, стереть. Нас манит, тянет, мы жаждем, не можем дышать и спать, бессмысленно боремся с тем, что сильнее. Отказываемся от того, что нам необходимо и значительно. Люди любят создавать сложности, не решаясь принять счастье, не споря и не противореча.

Дата добавления: 2015-10-16