Министерство Розарийской церкви. Отдел религиозного сопротивления.

Первое в моей сознательной жизни утро вне стен монастыря встретило меня безрадостным серым светом. Окончательно проснувшись, я некоторое время пытался осознать, где я нахожусь и, что произошло. После вчерашнего расстройства голова гудела, так что я вовсе не испытывал желания вновь впадать в уныние и лить слёзы - слишком уж ощутимыми были последствия. В то же время на душе странно полегчало, и я с мрачной решимостью был готов к обещанным на сегодня тренировкам. Приведя себя в порядок в небольшой пристроенной к комнате умывальней, я едва успел закончить утренние молитвы, как явился Покров.

- Доброе утро, Никос!..

- Благословите, господин Покров...

С тех самых пор, как Покров узнал моё имя, он излишне любезно меня по нему величал, так что от звука его голоса меня постоянно бросало в холод. Я поклонился, тут же отвернув лицо в сторону от его внимательного цепкого взгляда. Покров едва заметно улыбнулся, но отвёл глаза.

- Вижу, Донат вчера поговорил с тобою на чистоту... Ну что, ж, позволь тогда и мне внести ясность в это дело. Ты вчера был так подавлен, что мы с Донатом заволновались о тебе, как бы ты не решил от горя покончить с собой. Вот он и поговорил с тобой по душам, видишь ли, я для таких дел совсем не подхожу... Так что прошу тебя, не нужно выдумывать, что он твой друг, если не хочешь потом жестоко разочароваться...

Амадей дружелюбно улыбнулся, поймав мой потерянный взгляд и, не дождавшись от меня ответа, снова заговорил. Я изредка кивал, когда слышал его ледяной голос, называющий мой имя, но в целом не вдумывался в смысл его слов. Мне отчаянно не хотелось верить, что внимательный и заботливый Меч вчера лицемерил. При всей скованности его характера, было очевидно, что этот человек просто не умет лгать. Тогда зачем Покрову подставлять передо мною Меч?..

В моих размышлениях первая половина дня прошла совсем незаметно: Покров на личной машине отвёз меня в «церковь», которой гордо именовали небольшую пристройку к административному зданию с маленьким крестом на невысокой покатой крыше. Утренняя служба, и без того непривычно короткая пролетела в одно мгновение. Исповедовавшись и причастившись, я познакомился с улыбчивым престарелым священником, отцом Марком, который вручил мне пакет со «специальными» молитвами, которые я должен был выучить.

Обратный путь в отделение прошёл в гробовой тишине. Покров, предприняв несколько бесплодных попыток меня разговорить, вскоре обиженно замолчал, предоставив меня самому себе. Раскрыв конверт, оставшееся в пути время я читал приобретённые молитвы, не обращая внимания на тряску бездорожья и тусклый полумрак. Вскоре мы были уже на месте, но я очнулся только тогда, когда Амадей раскрыл задние дверцы автомобиля, и в салон хлынул бледный свет.

Быстро выбравшись наружу, я даже не почувствовал дискомфорта от непривычной поездки, воодушевлённо протянув Покрову молитвы.

- Господин Покров, прошу вас, прочтите!

Амадей послушно принял протянутые ему листы, но тут же сложил их несколько раз и с улыбкой протянул их обратно. Я машинально принял молитвы, не с него сводя вопросительного взгляда.

- Извини, но мне твои молитвы видеть нельзя. Отец Маркус ведь вручил их лично тебе, как потенциальному Гласу, так что, будь добр, не показывай их никому, а лучше вообще спрячь или сожги, когда хорошо заучишь.

Я опустил взгляд на сложенные листы, и Покров улыбнулся, поняв, что я хочу что-то ему сказать.

Подбодрив меня утвердительным кивком, он позволил мне задать вопрос.

- Но разве когда я буду читать эти молитвы, вы их не услышите?..

Покров слегка помрачнел, хотя улыбка, так и не сошла с его лица. Глубоко и слегка скорбно вздохнув, он изобразил для меня новую, более убедительную улыбку, однако, выдающую некое внутреннее волнение и печаль.

- Хотел бы я знать ответ на этот вопрос...

Я слишком засмотрелся на это странное, слишком искренне и потому непривычное выражение его лица, заставив Покрова очнуться от своих мыслей. Он резко развернулся, когда понял, что невольно выдал свои чувства, и зашагал прочь, спрятав руки в карманы. Я поспешил его догнать, но на все дальнейшие вопросы он ограничился только распоряжением идти тренироваться в чтении молитв на крышу отделения служебного крыла: там по причине нехватки места была организована рекреационная зона персонала ОРС. Услышав, что буду тренироваться один, я отстал от спешащего скрыться Покрова, непонимающе глядя в его удаляющуюся спину. Он, не оборачиваясь, махнул мне рукой, скрывшись за дверьми, сослался на множество документов, которые ему ещё нужно на меня оформить. Замерев посреди двора, я оглянулся на его машину и,

от нечего делать, пошёл исполнять своё поручение.

Долго плутав по коридорам, я несколько раз натыкался на спешащих служащих, но не решался спросить о своём местонахождении. Мимо меня то и дело проходили то простые секретари, сплошь заваленные бумагами и не видящие дороги, то важные на вид мужчины в незнакомой мне форме, вовсе не выглядевшие дружелюбно. Напротив, когда некоторые из них просто бросали на меня свирепые взгляды, один, напоровшись на меня в небольшом узком коридоре, вообще схватил за руку, громко и непонятно ругаясь. На шум тут же сбежались клерки и другие люди в форме, перекрикиваясь друг с другом и махая в мою сторону руками. Я беспомощно переводил взгляд с одного на другого, но едва хотел объяснить, что заблудился, как на меня с криками набросились сразу все. Хоть я и не понимал их языка, я догадался, что мне советуют помолчать и не лезть не в своё дело. От неизбежности я замолчал, испуганно переводя взгляд на яростно кричащих людей. Чувствуя, что от их громких гневных голосов во мне начинает нарастать паника, я попробовал сосредоточится на молитве, чтобы успокоиться. Прикрыв глаза, я напряг память, но вместо привычных каждодневных молитв на память почему-то пришли недавно прочитанные мною строки.

Свет в коридорчике плавно мигнул, и на мгновение на всём этаже воцарилась тьма. Голоса резко умолкли на мгновение, чтобы тут же разразиться с новой силой. Что-то обжигающее легло на моё лицо, заставив откинуться голову и придти в себя. Прямо передо мной что-то бешено кричал надрывающийся мужчина, одновременно занося руку для нового удара.

Я уже зажмурился, когда раздался резкий окрик на непонятном языке, с заметным акцентом, и в круг расступившихся людей шагнул напряжённый Меч. Окинув всех собравшихся взглядом, он бросил им ещё пару слов, но, заметив меня, тут же рванул вперёд. Повернув в своих руках моё лицо, он обернулся, что-то громко крикнув и рыская взглядом по толпе. Все собравшиеся приумолкли, угрюмо встречая его взгляд, а некоторые клерки вообще разбрелись по своим делам.

Я поднял взгляд на Доната, пытаясь снять со своего лица его ладонь, но он не обратил на меня внимания, мягко отмахнувшись от моей руки. Наконец, Меч немного успокоился, и, что-то сказав, видимо, решил больше ничего не выяснять. Не глядя развернув, он подтолкнул меня в спину, неотступно следуя за мной. Я оглянулся, видя, как мужчина в форме, который меня ударил, злобно смотрел мне в след, а потом резко развернулся и скрылся в коридоре. Заметив мой взгляд, Меч осторожно развернул мою голову обратно, заставив ускорить шаг.

После нескольких поворотов, к полной моей неожиданности, коридоры вывели нас на небольшую открытую площадку на крыше здания, куда я и был направлен. Меч, наконец, позволил мне развернуться, и молча не сводил с меня взгляда, пока я не опомнился и не опустил взгляд.

- Простите, господин Меч, что причинил вам неприятности...

- Где Амадей? Почему он оставил тебя одного?

Я слегка испугался, заметив, что Меч взволнован и сейчас явно не в себе. Невольно отступив от него на шаг, я постарался успокоиться, чтобы отвечать ясно, и не заикаясь.

- Он ещё не оформил документы. Простите, он велел мне идти сюда, но я заблудился.

- Не мудрено! Поэтому он и не должен был тебя бросать! Ты хоть знаешь, куда ты забрёл?!

Я совсем съёжился, когда Меч невольно перешёл на крик, но тут же открыл испуганно зажмуренные глаза, почувствовав, что меня снова куда-то тянут. Мой вопросительный взгляд уткнулся только в спину Доната, поэтому я решил пока помолчать и не нагнетать и без того напряжённого воина: моя ладонь в его руке горела, от плохо сдерживаемого им гнева.

Когда Меч остановился, я осмелился осторожно выглянуть из-за его широкой спины, и обнаружил, что он открывает замок двери моей кельи. Подняв на его непроницаемое лицо боязливый взгляд, я всё-таки решился заговорить.

- Господин Меч, господин Покров будет меня ругать, если не найдёт там, куда он мне велел идти.

- Нет. Сначала он немного порвёт на себе свои дивные золотые волосы, а в другой раз будет сначала думать, прежде чем оставлять тебя одного.

На лице Меча появилось удивительное выражение лица, напоминающее злорадство, но уже через мгновение оно было стёрто обычной строгостью и бесстрастием. Оглянувшись по сторонам, он пропустил меня первым, а потом зашёл сам, закрывшись на ключ. Я замер посреди комнаты, вовсе не желая тут отсиживаться, пока Покров будет меня повсюду искать. Конечно, я не испытывал к нему никакой привязанности, но досаждать ему у меня желания тоже не было, о чём я незамедлительно и сообщил Мечу. Донат посмотрел с улыбкою в моё лицо и успокоил, объяснив,

что Амадей если и справиться со своими делами, то ещё не скоро.

- Твои тренировки рассчитаны на несколько часов, вот к их окончанию он и явится. Однако

сейчас тебе придётся ненадолго их отложить - у меня к тебе есть серьёзный разговор.

- О чём вы хотите со мной поговорить?

- О людях, которых ты недавно видел. Только давай для начала сядем, а то даже твоё одеяние не позволяет тебе скрыть твои дрожащие колени. Наверное, сильно испугался? Как твоё лицо?

Я опустился на предложенный мечом стул и действительно почувствовал облегчение. Немного расслабившись, я снова вытянулся по струнке, когда Меч установил свой стул прямо напротив меня, внимательно глядя мне в глаза.

- И вовсе я не испугался... Просто меня раньше никогда не били...

Я отвёл взгляд в сторону, проведя рукой по лицу, но, заметив напряжённый взгляд почерневших от гнева глаз Меча, я тут же отнял руку, пытаясь как можно беспечнее улыбнуться. Улыбка вышла жалкой, но скупому на эмоции Донату, видимо, и её хватило.

- Эти люди способны сделать и не такое. Запомни, Никос, если встретишь людей в такой форме, лучше постарайся не попадаться им на глаза. Всё восточное крыло ОСа принадлежит военным. Конечно, в этой войне против сил зла они наши союзники, но наш отдел просто презирают. Они считают, что истребить нечисть можно только силою оружия. У них есть некоторые основания так считать: когда они взорвали на одном из «поражённых» островов водородную бомбу, концентрация тёмных сил там значительно уменьшилось. Им, конечно, невдомёк, что бесы сами оттуда убрались, когда остров обезлюдил. Несчастные глупцы, в глаза не видевшие Библию...

Меч сокрушённо покачал головой, замолчав на мгновение, и я воспользовался этой возможностью, чтобы задать мучавший меня вопрос.

- Господин Меч, мне показалось, среди этих военных вы не такой уж чужой человек...

Я осёкся, когда Донат направил на меня внимательный взгляд и вдруг скорбно улыбнулся.

- А ты очень наблюдателен, Никос. Да, я раньше тоже принадлежал этому отделу, пока не встретил Амадея, но об этом я расскажу как-нибудь в другой раз - уж больно длинная это история.

А пока запомни: больше не ходи один, если не знаешь дороги. Мне повезло найти тебя раньше, иначе военные могли посадить тебя в камеру. В отличие от нас, они считают Отдел Религиозного Сопротивления своими конкурентами, и стараются всячески повлиять на результативность нашей работы. Видишь ли, концепции «Воинствующей Церкви» ещё не так много лет и она ещё на стадии испытания. Если оружие военных будет действовать эффективнее нашей молитвы, нас расформируют. Хотя тебе, наверное, эта новость покажется хорошей - ведь тогда тебя вернут обратно в монастырь.

Меч с мягкой улыбкой посмотрел мне в лицо, когда вместо ожидаемой им радости, я нахмурился.

Донат ожидающе молчал и я, немного подумав, решил рассказать ему свои мысли.

- Конечно, я хотел бы вернуться в монастырь... Это прозвучит эгоистично, но я бы вернулся, только зная, что остались ещё верующие люди, способные защитить нас от нечисти. Если честно, я считаю эту затею с организацией военного отдела полной ересью, и тем более не верю, что они способны противостоять тьме. Правда, я и себя никогда не рассматривал как одного из людей, способных бороться со злом, хоть и рос всю жизнь в монастыре. Может, теперь просто пришло время мне воздать за всю благость и защиту Господа и самому попытаться кого-нибудь защитить?..

Меч умиротворённо смотрел мне в глаза, когда я прервался и поднял на него взгляд, а потом вдруг встал и покровительственно возложил ладонь мне на голову.

- Я рад слышать то тебя это, Никос. Я знал, что ты очень благоразумный юноша.

Я опустил голову, сначала обрадовавшись, а потом смутившись своей радости. На моём месте так рассудил бы любой человек, в котором остались хоть какие-то чувства к погибающему миру.

- Знаете, мне, наверное, уже пора на тренировку. Не хочу, чтобы господин Покров застал меня не готовым. Вы не проводите меня до площадки, я хочу получше запомнить дорогу.

Меч убрал руку, серьёзно на меня посмотрев, и согласно кивнул, словно давая мне понять, что всё, о чём мы тут разговаривали не предназначено для лишних ушей. Я понял его жест с полуслова и осознание общей тайны приятно согревало мои мысли, пока мы миновали длинные серые коридоры. Задумавшись, я забывал следить за поворотами, чтобы запомнить путь, но сейчас для меня было важнее другое - не смотря на жестокие слова Покрова, я теперь был уверен, что у меня появился настоящий друг.

IX

Следующее утро было для меня благословенно, потому что вместо Покрова, под тёплой улыбкой мастерски скрывающего свою деспотичность, меня сопровождал Донат. Сегодня мне удалось поспать подольше и легко позавтракать: вместо Евхаристии мне предстоял полный медицинский осмотр. Правда, чувствовал я себя не очень бодро для такого важного события - на вчерашнюю тренировку Покров вернулся явно не в настроении, да и мои попытки чтения молитв наизусть не прибавили ему доброжелательности, в результате чего я вернулся в комнату глубокой ночью.

Протерев глаза ладонью, я прищурился, пытаясь сфокусировать взгляд на скачущие передо мной

разноцветные пятна. Благодатная темнота кинозала только способствовала сонливости, в

результате чего я едва замечал демонстрируемые мне материалы и хроники. Меч, настраивающий допотопный портативный проектор, параллельно исполнял роль комментатора. Случайно бросив на меня взгляд, он прекратил крутить ручку аппарата и выпрямился.

- Ты, похоже, совсем уже спишь...

В голосе Меча не было и намёка на сердитость, а вскоре и лёгкая улыбка появилась на его лице. Отчего-то я почувствовал себя ужасно неловко, когда заметил, что улыбка этого благородного воина появляется только при взгляде на меня. Я выпрямился на своём месте и кивнул, про себя решив, что скоро сойду с ума от немыслимого контраста характеров моих учителей.

- Тогда, может, лучше отдохнёшь перед медосмотром?

Я поднял на него взгляд, но улыбка на лице Меча теперь не столько померкла, сколько разлилась по всему лицу, отражаясь в заботливом мягком взоре.

- Нет, что вы, мне очень интересно!

В другой раз я бы с удовольствием принял предложение поспать, но я слишком хорошо понимал, насколько важно это для Доната, и у меня просто язык не повернулся его разочаровать. Меч словно прочитал мои мысли, и, вместо того, чтобы вернуться к проектору, отыскал среди груды коробок какую-то заезженную плёнку. Повернувшись ко мне с загадочной улыбкой, он продемонстрировал мне свою находку.

- Думаю, этот материал точно не покажется тебе скучным и мигом сгонит с тебя сон. На самом деле он до сих пор засекречен, но я закрыл дверь комнаты, так что нам ничего не грозит.

Меч быстро меня успокоил, когда я действительно проснулся от чувства тревоги и противозаконности предстоящего просмотра.

Не ожидая моего ответа, Донат начал заряжать плёнку в проектор, полностью поглощённый своим занятием, а я, терзаемый беспокойством, оглянулся по сторонам, поднявшись со своего зрительского места. Остановившись рядом с увлечённым Мечом, я нерешительно поднял руку, чтобы его остановить, но он, обернувшись, неправильно расценил мой жест.

- Тоже хочешь попробовать? Ну что ж, давай... Берись за ручку.

Я и слова вымолвить не успел, как уже стол у аппарата, не понимая от страха, что мне нужно делать. Меч накрыл мою ладонь, пару раз провернув ручку прожектора, а потом бросил, предоставляя мне продолжать без него. Сосредоточенный на своей работе, я некоторое время забывал смотреть на экран, пока меня не окликнул Меч.

- Смотри, это Глас...

Я приподнял голову, пытаясь не сбиться с ритма, но тут же онемел от представшей мне картины. Меч, кажется, пытался меня дозваться, но потом снова положил руку на мою ладонь, поворачивая ручку проектора. Я едва ли заметил его движение, впившись взглядом в силуэт на чёрно-белом экране. Позади юноши простиралась бесконечная пустошь, его светлые волосы развевались на сильном ветру, но лицо было слишком расплывчато, чтобы отметить основные черты. Он несколько минут стоял неподвижно, а потом его лицо вдруг приблизилось, словно взятое неумелой рукой, отрезанное выше скул. Его губы шевельнулись, что-то беззвучно произнеся, и, через некоторое время, его силуэт вновь унёсся вдаль. Там юноша свободно раскинул руки, подняв лицо к серому небу, из которого внезапно хлынул поток света, на мгновение засветив плёнку.

- Всё-таки жаль, что на такую плёнку нельзя записать его слова. Это был первый из Гласов, и тогда новомодные технологии были не в ходу, впрочем, как и сейчас...

Когда стало ясно, что больше ничего интересного не будет, Меч решил нарушить тишину и отпустить ручку проектора: на экране застыл только столп света.

- Ну как, ты впечатлён?

Донат наклонил голову, но Никос молчал, не реагируя на вопрос. Меч нахмурился, потянув юношу за плечо, но встретил только неосознанный бесцельный взгляд. Его губы что-то неслышно и безостановочно шептали, в то время как тело били слабые конвульсии. Меч в ужасе развернул к себе Никоса, сильнее тряхнув его за плечи, но эффекта не добился.

- Свет! Это солнечный свет!

Меч замер, когда за дверями их комнаты раздался крик пробежавшего мимо человека, и потрясённым взглядом уставился на юношу в своих руках. Неужели он только от взгляда на другой Глас вошёл в резонанс с Силой Господней?!

Донат нахмурился, заставив себя успокоиться, когда в дверь их комнаты стали ломиться. Если это действительно резонанс, то помочь здесь может только удерживающая молитва. Сосредоточившись, воин прикрыл глаза и начал читать пламенем выжженные в памяти строки.

X

Пока доктор отвернулся, приподнимая и опуская очки и силясь рассмотреть надписи на многочисленных баночках и пачках, я снова запрокинул голову, зачарованно рассматривая

стремительно сжимающийся клочок синего неба. Он появился за высоким окном огромной рваной

раной солнечного слепящего света, постепенно зарастая сначала высотными чёрными облаками, а потом уже и царившей повсюду туманной мглой.

- Никос, будь добр, полежи спокойно...

Я перевёл взгляд на хмурого встревоженного Меча, стоящего за плечом доктора, сурово сложа на груди могучие руки, и неохотно отвернулся. Настроение Доната сильно переменилось, в движениях появилась какая-то нервозность и рассеянность, словно в своих мыслях он был далёк от этого места. Помрачнев, я подчинялся всем его отрывистым приказам, нисколько на него не обижаясь и вполне осознавая, что я всему виной.

- Ну что вы, господин Кейдж, не стоит запрещать мальчику смотреть, ведь такого ясного голубого неба он может ещё долго не увидеть...

Доктор улыбнулся мне поверх очков и, поправил их к переносице, прищурившись, взглянул в небо. На стёклах его очков отразился серый прямоугольник окна с едва заметной голубой точкой посередине. Я вздохнул, благодарно глядя даже за это отражение. Меч тактично промолчал, сдерживая очевидное волнение, но, как только доктор отвернулся от окна, тут же подал голос.

- Ну же доктор, скажите, наконец, что с ним?..

Я поднял на Меч удивлённый взгляд, но его проигнорировал, напряжённо глядя на усмехнувшегося доктора. Тот крякнул, замявшись, и перевёл на меня лучащийся улыбкой взгляд. Тёплая рука доктора лежала на моей ладони, и мне было совсем спокойно, не смотря на повисшую в кабинете странную тишину от которой звенело в ушах.

Напряжённое молчание прервалось внезапно, когда доктор уже открыл рот, чтобы что-то произнести. Дверь кабинета распахнулась от сильного толчка, небрежно ударившись о стену, и в кабинет влетел Покров. Хоть он и передвигался достаточно быстро, движения его были настолько изящны и плавны, что ни у кого из присутствующих даже мысли не возникло, что он ворвался. Вместе с его сияющей улыбкой в маленький закуток медкабинета проник свежий ветер, прячущийся в полах его плаща, пахнущий непривычной свежестью и нотками ладана.

- О, доктор, давно не виделись! Как тут у вас дела, я не помешал?

Доктор оторопело улыбнулся, поправляя очки, съехавшие на нос от удивления, а вот на лице Меча отразилось явное облегчение - он тоже позволил себе явить тень искренней улыбки. Покров уверенно по-хозяйски прошествовал к столу, засунув руку за пазуху, а потом, как умелый фокусник под изумлённый вздох доктора водрузил на столешницу бутылку абсента.

- Что это такое?.. Прошу вас, господин Прайс, уберите это, здесь не место... И мальчик...

Покров прервал его причитания одним взмахом руки. Повернувшись ко мне, он опустил на меня странный взор, так что я даже понять не мог, взгляд ли это лютой ненависти или отчаянной радости, но однозначно не хотел испытать хоть ещё раз что-то подобное.

- Не волнуйтесь доктор, Никос ничего не скажет. Он будет занят пережёвыванием фруктов.

Покров вручил мне здоровенный апельсин и, пока я изумлённо таращился на явленное мне чудо, изящно протянул мне руку. Я опешил, но вложил свою ладонь, прижав фрукт к груди, и Покров одним сильным рывком тут же поднял меня на ноги. Под протестующий возглас врача, он, обхватив свободной рукой за плечи, провёл меня мимо Меча. Когда мы оказались за пределами кабинета доктора, я почувствовал, как ослабла держащая меня рука, и вопросительно обернулся к улыбающемуся в дверном проёме Покрову.

- Ты свободен, иди к себе в комнату, сегодня у тебя выходной...

Я даже не успел открыть рот, как перед моим лицом дружелюбно захлопнулась дверь.

XI

Амадей присел на край подоконника, устремившись взглядом вдаль, но, не найдя ничего интересного в однообразном унылом пейзаже, прислонился к оконной раме спиной, опустив взгляд на сокрушённого друга. С тех пор, как они остались наедине, Донат не произнёс ни одного слова, уткнувшись пустым взглядом столешницу и обхватив голову руками. Вздохнув, Амадей, наконец, решил прервать тишину - слишком о многом им ещё предстояло поговорить.

- Милостивый Господь, Донат, что с тобой твориться? Ты в трауре по живому человеку!

Донат едва приподнял голову, окинув тяжёлым взглядом раздосадованного Покрова. Его мрачное мужественное лицо заметно изменилось: заострились черты лица, под глазами залегли тёмные тени. Глядя на него, Амадей терялся в догадках, как такие резкие изменения могли произойти с его другом так внезапно. Когда Донат заговорил, голос его казался бесцветным.

- Как будто ты не слышал, что сказал доктор. У Никоса проблемы с лёгкими, он уже переболел пневмонией. Если он станет Гласом он обречён - для таких нагрузок нужно железное здоровье.

Амадей задумчиво кинул, окидывая взглядом комнату полную засохших почерневших цветов и чёрно-белых фотографий неба. Смысла хранить их не было, но они были дороги, как память.

- Ты сказал «если станет»... Разве Никос не наш Глас? И какое восхитительное небо я видел

сегодня! Всё благодаря тебе, ведь это ты пробудил его.

Амадей с лёгкой улыбкой опустил взгляд, замечая, что от его слов на лице Доната отразились заметные страдания. Покров вовсе не хотел причинять другу боль, но неожиданно для себя испытал чувство мрачного ликования. Его собственная боль, когда-то давно загнанная в угол, сейчас тихонько подала голос, ища возмездия. Амадей укорил себя за это низменное чувство, но остановиться не смог.

- Ты забываешь о своих обязанностях и нарушаешь обет...

Амадей едва заметно поморщился, когда вместо объяснений перешёл сразу к заключению, но Донат слушал его с выражение покорной скорби на лице, и ему пришлось продолжить. Однако на мгновение умолкший строгий голос возобновился неожиданно нежным полушёпотом.

- Мы ведь обещали больше не привязываться к Гласам, Донат. Я просил тебя об этом не из-за своих жестоких наклонностей, а для спокойствия наших душ. Они ведь умирают, и даже самое стойкое и чёрствое сердце не может пережить стольких потерь. Мне грустно видеть твои мучения, друг, и мне больно говорить, что ты это заслужил...

- Он был таким несчастным... Я всего лишь хотел поддержать его...

Донат вполголоса пробормотал слова оправдания, направленные в пустоту, и от этого спокойный голос Амадея вновь обратился в сталь.

- Ошибаешься, Донат. Он считает тебя другом, и я этому совсем не удивляюсь, потому что ты вёл себя как его друг, и продолжаешь делать это даже сейчас! Один Господь знает, как тяжело мне было отрицать это, глядя Никосу в глаза!

- Что ты сказал?..

Кажется, это был первый раз, когда невидящий взгляд Доната действительно остановился на Амадее, наконец-то увидев, а не посмотрев сквозь него.

- То, что должен был! Я сказал, что ты ему не друг, потому что не может быть иначе! Думаешь, пожалел его пару раз, погладил по головке и стал счастливым?! Друзья не обрекают на страдания, Донат! И если ты не хочешь, чтобы умирая он тебя возненавидел, не будь с ним добр, тогда, по крайней мере, он не будет от тебя ничего ожидать!

Амадей вызывающе поднял голову, но вместо ответной волны возмущения и гнева получил только странный взгляд, который сразу ему не понравился. В голове мелькнула одинокая мысль о том, что лучше бы друг на него накричал, но было уже поздно.

- Знаешь, Амадей, может быть, как раз из-за такого отношения они и умирали. Что держало их на неприветливой земле рядом с людьми, которые их не любили?..

А вот это уже был нож в сердце. Вполне симметричный, но не умышленный выпад на причинённую другу боль. Всё-таки прав был Господь, говоря, что зло возвращается к злодею... И зачем Донат говорит такие вещи, зная, что так было не всегда? Забыл? Вряд ли...

Несмотря на обилие мыслей, Амадей молчал, чувствуя, что сорвётся, если произнесёт хоть слово. Донат милосердно сдался, опустив взгляд и позволяя ему уйти. Всё-таки он настоящий друг. Дверь глухо закрылась у него за спиной, позволяя унестись вдаль растревоженным мыслям.

XI

Я изнывал от скуки. Непривычный к безделью, я выспался за два часа и теперь просто не представлял, чем себя занять. Четыре стены моей кельи, казалось, с каждой минутой становятся всё ближе, сжимаясь и погребая меня в этом сером мире. Я приподнял голову, и мой взгляд упал на подаренный мне апельсин. Было что-то раздражающее в его нереально яркой расцветке, просто кричащей в этом сером спокойном сумраке. Подумать только, ведь недавно меня окружал такой же живой мир, но я уже не могу вспомнить ни красок, ни цветов. Я нахмурился, но не отвёл взгляд от фрукта, желая получше разобраться в своих мыслях. Покров словно специально подарил его мне, чтобы поиздеваться, напомнить о прошлом и причинить боль.

Решительно сев, я схватил фрукт, замахнувшись им в открытое окно, но, замерев на мгновение в положении замаха, расслабился, вновь опустив на него хмурый взгляд. Нет, это глупость. Даже не злость, а простая зависть к наполненному жизнью и красками фрукту, который всю свою жизнь видел солнечный свет и был счастлив... Я перевёл взгляд на собственные бледные руки, почти сравнявшиеся по цвету с белоснежным одеянием и тяжело вздохнул. Глупо завидовать фрукту...

Я перебросил подарок в руках, чувствуя тонкий цитрусовый аромат оставшийся на ладонях, и снова подумал о Покрове. Конечно, у них с Донатом полно секретов, но никогда он так открыто не объявлял об их наличии. Неужели в этот раз случилось что-то настолько серьёзное, что они перестали таиться и позволили разрушиться идеальной конспирации, которую так старательно возводили? И связано ли это с голубым небом сегодня?..

Апельсин покатился по моей ладони, выпав из ослабевших пальцев и глухо ударившись об пол. Собственный вдох показался мне оглушительным, и я задержал дыхание, стараясь не упустить возникшую в голове мысль. На той киноплёнке, тоже было чистое небо, разъяснивающееся на

глазах от песни Гласа...

Я, спотыкаясь, поднялся на ноги, вырываясь из тюрьмы собственной кельи. Пусть я нарушаю приказ учителя или лезу не в свои дела, но такие вещи не могут меня не касаться и они просто обязаны мне всё объяснить! Я перешёл с шага на бег, одной рукой скользя по гладким гранитным стенам и отсчитывая про себя повороты. Я летел вперёд, позабыв про осторожность, и очередной изгиб коридора оказался для меня роковым.

На моём пути внезапно возник человек, резко вывернувший из-за угла, и я, не успев остановиться, налетел на него на всей скорости. Правда, ему этот удар не нанёс никакого вреда: он даже не покачнулся, а вот я на мгновение почувствовал себя волной разбивающейся о скалы.

Упав на твёрдый холодный пол, я заставил себя позабыть о собственной боли в разбитых ладонях и поднял взгляд на человека, готовый извиняться. Однако, стоило мне поднять глаза, как все слова застряли у меня в горле. Это был военный. Тот самый мужчина, который впервые поймал меня в коридорах отдела вооружённого сопротивления.

Разглядев меня как следует, лицо военного напряжённо исказилось, заставив меня изменить свои планы и всерьёз задуматься о побеге. Я попытался быстро подняться, но длинное одеяние мешало и сковывало движения, и, прежде чем я смог вновь встать на ноги, меня схватили сильные руки. Меня буквально парализовало от сознания мощи, которую я чувствовал в его сжимающихся пальцах, так, что я даже не чувствовал боли. Его лицо постепенно наливалось яростной краской и, когда он грубо вздёрнул меня на ноги, я мог только прислониться к стенке, чтобы вновь не упасть.

Сказав пару тихих, но резких слов на незнакомом грубом языке, он усилил хватку на моём плече, чтобы я не вздумал сбежать. Я отчаянно мотнул головой, силясь сдержать крик.

- Я не понимаю...

Военный глубоко и раздражённо вздохнул, на его скулах на мгновение проявились желваки.

- Я тебе уже один раз говорить вредный мальчишка... Как только ты сметь опять шпионить за мной?! Гадкий дрянной Глас, как ты осмеливаться сделать сегодня чистое небо?! Мой подразделение хотят закрыть из-за твоих фокусов! Я тебя, наконец, проучу...

Он позволил себе тень напряжённой жестокой улыбки, но в дальнем конце коридора послышалось отдалённое эхо шагов, заставив его прерваться и затравленно обернуться на звук. На мгновение возникшая слабая искорка надежды вернула мне самообладание и голос.

- Амадей, помоги!..

Я подался вперёд, крикнув, что было силы, но мужчина тут же яростно накрыл мне рот ладонью, взяв в охапку, и быстро потащил прочь. Все мои попытки вырваться не причиняли ему заметных неудобств и он, не сбавляя быстрого тихого шага не останавливался, пока не преодолел несколько поворотов. Я мог только беспомощно замереть, чувствуя, как удаляется от меня, изгибаясь, путь к спасению. Наконец, военный остановился, поставив меня на ноги, но, стоило мне выпрямиться, как он с размаху ударил меня по лицу. Меня отбросило на стену, и я изо всех сил постарался зацепиться за гладкий гранит, чтобы не упасть. Тонкая тёплая струйка крови прочертила путь по подбородку, опорочив яркими пятнами белое одеяние. Я закрыл глаза.

- Проклятая тварь, как ты сметь нас выдавать?!

Я не услышал его приближающихся шагов, и следующий удар обрушился с невероятной внезапностью. Яркая вспышка боли в голове быстро угасла, оставив за собой только качающееся пространство. Открыв глаза, я обнаружил, что я уже на полу, а военный возвышается на мной грозной необъятной тенью. Невероятно медленно он занёс ногу в тяжёлом сапоге, и я содрогнулся от фантомного удара, который ещё не последовал. Закрыв голову и притянув колени, я отсчитывал в сбивающейся от дыхания тьме секунды до удара.

XII

Быстро шагая по серым коридорам, Амадей Прайс непривычно хмурился. После долгожданного разговора по душам с напарником он совсем не чувствовал облегчения, скорее наоборот, теперь его грызла тоска воспоминаний и неудовлетворённая обида. С самого начала всё пошло не так, как он планировал: вместо выговора другу о его неподобающем поведении он сам получил значительный удар по своей гордыне.

Амадей остановился, прикрыв глаза и сотворив крестное знамение. Слишком много слабых мест для Покрова: вот теперь ещё и гордыня и, конечно, лицемерие... Сколько он себя помнил, он никогда не был по-настоящему собой, только тем, кем его хотели видеть. Амадей тяжело вздохнул, опустив голову. Один Господь знает, как тяжело ему притворяться стало теперь, когда рядом появился новый Глас. Ему одному приходиться следовать собственным правилам, которые он во всеуслышание провозглашал, хотя в душе терпеть не мог. Нельзя привязываться к Гласам...

Потому что больно, когда они умирают. Потому, что чувствуешь в этом свою вину.

Амадей сжал зубы и со всей силы ударил по гранитной стене кулаком, удовлетворённо чувствуя боль и выступающую кровь. Может, по нему и не скажешь, но Донат просто мастер бить по

больным местам. Он и сам знает, что так нельзя, но тогда как?..

Амадей снова зашагал по коридору, немного сбавив темп в своей задумчивости. Никос теперь их новый Глас. Единственный или очередной? Эта мысль мучила Амадея больше всех остальных, немного заглушая боль незаслуженно уязвлённого самолюбия. Что с ним делать, как себя вести? Почему Никос смотрит на него таким открытым взглядом, почему не презирает, не боится или хотя не разговаривает с ним? Ему бы было так гораздо легче, он бы не срывался всё время на злобу или колкости, чувствуя потребность любить и опекать.

Амадей остановился у двери своей комнаты, но не успел взяться за ручку, как всю его душу потряс отчаянный призыв. Сжав в кулак дрожащие пальцы, он судорожно вздохнул, шелохнувшись в онемевшем от шока теле, и быстро оглянулся по сторонам. Такой сильный резонанс, неужели с Донатом что-то произошло?! Сердце колотилось как сумасшедшее, он был уже готов сорваться с места, но что-то не пускало его. Непривычное и в то же время знакомое ощущение.

Из дальнего конца коридора до него донёсся слабый вскрик, словно кто-то произнёс его имя. Амадей впился взглядом в сумрачные сужающиеся стены, но не уловил никакого движения. Напряжённо стоя на месте, он отчаянно вслушивался в тишину. Спустя мгновение резонанс стал затихать и он, наконец, узнал его. Никос! Его душа всё время была рядом, но он не торопился почувствовать и понять её.

Амадей сорвался с места плавно и торопливо, продвигаясь по коридорам бесшумно, как тень. Всё его существо превратилось во внимание, готовое нападать и обороняться. После нескольких поворотов он услышал дыхание и напряжённый голос человека. Остановившись, Амадей удовлетворённо почувствовал, что его сердце бьется ровно и спокойно, в то время как все инстинкты и рефлексы точны и готовы к бою. Спокойно и тихо ступив за следующий поворот, он увидел спину военного и Никоса, лежащего на полу в перепачканном кровью одеянии. Подавив в себе нарастающий шквал сильных эмоций, Амадей заставил себя окаменеть. Сейчас нужно действовать осторожно, чтобы вытащить Никоса и не подставить под удар и себя и весь ОРС.

- Добрый вечер, капитан Гайн, что здесь происходит?

Амадей с опаской заметил, что мужчина действительно имеет неплохую военную тренировку: он развернулся немного раньше, чем зазвучал голос, скорее всего он услышал шум его вдоха. Лицо капитана так же было непроницаемо, но напряжённо.

- Епископ Прайс? Какая неожиданная встреча мы иметь...

Амадей запоздало понял, что непроизвольно морщиться от своего церковного чина, которого никто не употреблял с тех самых пор, как он стал Покровом, но потом решил, что это можно списать на трудность понимания исковерканных собеседником слов.

- Если я не ошибаться, этот юноша из ваш отдел? Я найти его здесь, в крови и хотеть оказать помощь, как явиться вы. Такое несчастье...

- Вы правы, капитан...

Амадей взволнованно кивнул, всем своим видом пытаясь показать, что поверил в эту ложь. Плавно прошествовав мимо военного, он опустился на корточки возле Никоса, отчаянно закрывшего голову руками. Юноша то ли боялся пошевелиться, то ли действительно был без сознания. Амадей легко опустил руку ему на голову и почувствовал, что недалёк от того, чтобы наплевать на все тонкости и без того шаткого взаимопонимания между отделами и просто врезать этому военному мужлану, сейчас, несомненно, нагло ухмыляющемуся за его спиной. Амадей развернулся к капитану с напряжённой улыбкой, чувствуя, что, не смотря на весь свой талант к лицемерию, не сможет долго удерживать её на лице.

- Это большое несчастье, вы правы. Не могли бы вы помочь и позвать доктора, капитан?

Мужчина вслушался в незнакомые слова, но через миг радостно просветлел от понимания.

- Конечно, мы все есть должны помогать друг другу, епископ Прайс...

Амадей вяло кивнул и военный умчался быстрым шагом вдаль по серым коридорам, неумело пряча удовлетворение, проступившее на лице. Ещё бы, он наверняка мечтает сбежать отсюда с тех, пор, как его застали с поличным. Амадей подавил в себе противное чувство беспомощности, вполне понимая, что даже при таком явном блефе ему не доказать, что ОВС переступил дозволенную границу: слишком мало свидетелей, и слишком значительное обвинение. Капитан, конечно, понимал, что Амадей всё видел, но тем больше наслаждался, зная, что он будет молчать. Подними он шумиху, новых распрей между отделами не избежать, но, Донат, будь он сейчас на его месте, всё решил бы быстро. Это дурная привычка решать всё силой осталась у него с тех пор, как Амадей вытащил его из ОВСа. Хотя в этом случае он, пожалуй, был бы прав...

- Гос... подин?

Амадей встряхнулся, отогнав прочь бесполезные мысли, и тут же себя отругал, что совсем забыл о

Никосе. Быстрым встревоженным взглядом окинув распростёртое тело, Амадей остановился на бледном измазанным кровоподтёками овале лица.

- Это я, Никос, это Покров.

Хотя затравленный взгляд юноши был направлен прямо на него, Амадей вдруг засомневался, что

он его видит. На скуле Никоса виднелся огромный синяк от сильного удара и ещё неизвестно,

сколько из них пришлось по голове.

- Встать сможешь?

Амадей осторожно поддержал Никоса за плечо, когда он нетвёрдо опёрся на ладони, пытаясь подтянуть ноги и встать на колени. На это ушло некоторое время, но когда юноша сел, Амадей с облегчением заметил что переломов у него, скорее всего, нет. Лицо его было сосредоточено и странно спокойно, словно он не чувствовал сильной боли, и только иногда он слегка хмурился, когда тело слушалось его не так, как ему бы хотелось.

- Господин Покров, вы пришли мне помочь?

Амадей вскинул брови, когда Никос внезапно поднял лицо, остановив на нем внимательный взгляд. Можно было подумать, что ответ на этот вопрос его беспокоит куда сильнее собственного состояния. Амадей нахмурился и покачал головой. Ответ на этот вопрос был очевиден, но он не мог заставить себя его произнести, по крайней мере, сейчас.

- Давай поговорим об этом потом, сейчас тебя нужно показать врачу.

Амадей заговорил немного резче, чем того хотел, словно его рассердило собственное слабоволие. Поднявшись на ноги, он холодно протянул юноше руку, как будто лишнее прикосновение могло открыть его настоящие чувства. Никос опустил взгляд на протянутую ладонь, но не шевельнулся, вновь переведя взгляд на лицо Амадея.

- Вы чувствовали резонанс?

Амадей отшатнулся и опустил руку, словно от внезапного удара. На мгновение им овладел липкий страх, что через резонанс Никос мог уловить его мысли, но на смену ему нахлынул сильный гнев, от унизительной мысли, что теперь он будет прятаться по углам от этого мальчишки. Нестерпимо захотелось поставить этого выскочку на место, но Никос и так стоял перед ним избитый, на коленях, и Амадей не смог ничего произнести.

- Я ведь теперь твой опекун, поэтому и спасал не Глас, а тебя.

Произнесённый им ответ показался Амадею глупым и слишком откровенным одновременно, словно он сам себя загнал в угол. Однако Никос, кажется, остался доволен услышанным, тут же поднявшись на нетвёрдые ноги и без его помощи.

- Спасибо вам...

Амадей молча кивнул, всё ещё не до конца уверенный, что не оказался пойман в хитроумную ловушку, и снова протянул юноше руку, которую он на этот раз, с благодарностью принял.

Дата добавления: 2015-10-16