Глава 21. Вчерашний трах ничего не прояснил, только всё запутал

Вчерашний трах ничего не прояснил, только всё запутал. Макс был молчаливым и постоянно прятался от Германа по всей квартире. Его словно не было вовсе. Этот день показался Воронёнку самым длинным и мучительным в его жизни. Ему стало казаться, что Макс может в любой момент собраться и уйти. Это было бы вполне в его духе. Ночью он снова был рядом. Герман пытался быть нежнее, но Макс снова спровоцировал его на жестокость.
- Ты так и будешь от меня бегать? – спросил Герман на третий день.
- Трудно всё осознать, - сказал Макс, пряча глаза (Герман почему-то только сейчас заметил какие у него длинные ресницы).
- Я, наверное, люблю тебя, - Макс сгорал со стыда. – Мне ужасно стыдно за это. Всё потому что это неправильно. Этого не должно быть. Вся жесть последних месяцев только в том, что я боролся с осознанием. Мне действительно было страшно признаться самому себе в своих чувствах. Гораздо более ужасно то, что мне не стыдно за всё то, что я делал в попытках убежать от своих желаний. Сейчас, не имея возможности напиться, я должен быть наедине со своими собственными мыслями.
Он прошёл по кухне, сделав круг от окна до двери.
-Когда эта ****ая язва закроется? Я хочу наебениться в дрова, - Макс резко сменил тему.
- Сдохнуть хочешь?
- Не отказался бы теперь.

***
Днём пришла Лукреция. Попытка помириться с Германом чуть было снова не обернулась скандалом. Герман скинул ей песню. Она сказала, что теперь это звучит так, словно у группы есть будущее. Настоятельно советовала не проебать всё на свете. Она вытащила Макса на приватный разговор, сообщив Герману, что тут нет ничего страшного.
- Когда ты уже свалишь от моего брата? – спросила она, стирая с лица накладную улыбку.
- Когда сочту это нужным, - Макс запрыгнул на стол.
- Я знаю, что ты недавно учудил в студии. Ты думаешь, что это поведение достойно музыканта? – она скрестила руки на груди. Макс поймал себя на мысли, что у неё классные сиськи.
- Репутацию группы уже ничем не испортить.
Она наступала:
- Уйди из группы. Или я сделаю так, что Герман тебя выгонит.
- Ах, ты так? - Макс спрыгнул со стола и переместился на подоконник. – Мы с твоим братцем ****ся. Знаешь, мне кажется, что в постели я лучше, чем ты.
Этими словами Макс растоптал свой стыд к чертям. Лукреция опешила. Он был доволен, словно опрокинул в себя залпом чан медовухи.
- Ты чёртова шлюха! – закричала она.
Он слез с подоконника и оказался прямо перед Лукрецией. Она осыпала его оскорблениями. Максу вдруг подумалось, что ни она женщина на свете так на него не кричала. Никто так люто не ненавидел его. Это что-нибудь да значит…
Он подошёл к ней сзади и схватил за грудь. Приятная мякоть спружинила в руке. Она вскрикнула от неожиданности. Или это могло быть стоном возбуждения? Вторая рука нырнула ей в трусы. Там было влажно.
-Что ты делаешь? – прошептала Лукреция, её голос звучал неуверенно и хрипловато. – Прекрати.
Макс продолжил свои манипуляции рукой. Лукреция пыталась отбиваться, прижимаясь задом к его бедру.
- Это ты маленькая шлюха, - усмехнулся он.
Она вскрикивала, запрокидывая голову, стараясь вырваться из его объятий. Макс повалил Лукрецию на стол и, задрав юбку, сжал её ягодицы в руках. Она взвизгнула, когда он вошёл в её сочащуюся дыру. Он не мог придумать более звучного эпитета её вагине. «Моя чёртова шлюха», - повторял он, наматывая на кулак её длиннющие волосы. Это был его низменный триумф. Макс кончил с мыслями о собственном бессмертии, застегнул штаны и вышел в коридор.
- Что это, блять, было? – спросил Герман, сталкиваясь с ним в дверях.
Макс развёл руками и многозначительно улыбнулся.
- Я знал, что всё идёт к этому, но ты ****утый. Я же догадывался, что она течёт при мысли о тебе.
Минуту спустя появилась Лукреция, поправив причёску, она выскочила за дверь, шарахаясь от обоих парней, как от огня.
- А она не подаст на меня в полицию? – спросил Макс, делая неожиданно наивные глаза.
- Судя по тому, как она стонала - не подаст.
Макс закурил сигарету и уставился в окно.
- Как быстро мы сумели дойти до того, что женщины стали для нас просто кусками мяса? Когда я впервые переспал с Элис, она была для меня тайной и целым миром. Я ведь всегда ценил своих случайных подружек и раньше, даже толстую девку, с которой лишился девственности. Сейчас у меня столько баб, что я могу разбрасываться этими кусками вагины направо и налево. И я сам не стал лучше или привлекательнее. Просто я становлюсь знаменитым. Просто все узнали, что у меня охуенный голос. И я не знаю, кто стал хуже: я или люди вокруг? Я потому что стал говном или те, кто позволили мне таким стать?
Герман терялся от его пламенных речей, поражающих своей правдивостью и цинизмом. Он не прятал правды. Он был честен как в своих стихах.
- Я пришёл, чтобы поиметь весь мир и я сделаю это! – он рассмеялся, поднимая к небу кулак.
***
«Вороны» записали свой первый альбом «Road of broken glas» в конце лета. Он казался группе странным и очень разрозненным, в то время, как музыкальная пресса и публика были в восторге. На обложке диска был эскиз татуировки Германа, тот самый ворон в окружении маков. Внутри в буклете фотография из киевского клуба. Макс не понимал до конца, что за чувства охватывали его, когда он держал в руках заветный диск. Это что-то сродни тому, когда ты держишь на руках собственного ребёнка, только не противного. Теперь получится давать больше сольных концертов, не болтаясь в одном фекальном потоке с второсортными командами. Он не любил их не только, потому что считал себя лучше. Максу было глубоко непонятно, как за годы существования эти группы не продвинулись ни на миллиметр на пути к успеху, оставшись у всё тех же истоков с заблёванными клубами и аудиториями с фанами-малолетками.
Максу было тяжело общаться с поклонниками. Они казались ему слишком глупыми и примитивными, как любые потребители. Он не мог воспринимать своё творчество на должном уровне, чтобы все кому оно нравилось, не казались бы тупыми уродами. После нескольких конфликтов, Герман запретил ему отвечать на письма фанатов из соцсетей. Это могло негативно сказаться на имидже группы. Воронёнку же наоборот нравились их поклонники, он говорил, что это необычайная эмоциональная подпитка.
Осенью выдалась возможность скататься в мини-тур в Восточную Европу. Для Макса и Дани это оказался вообще первый выезд за рубеж. Было странно осознавать, что где-то там тоже живут люди, которым нравится твоя музыка. Местная публика оказалась спокойнее и сдержаннее. Пиво не напоминало мочу. И люди на улицах не пялились на них из-за длинных волос или необычной одежды.
- Чем чаще бываю в Европе, тем больше не хочу в Россию, - сказал Герман, когда они гуляли по Праге.
- Я с самого рождения не хочу в Россию, хотя кроме неё вообще ничего не видел, - ответил Макс.
Они зашли в бар. Макс считал свежевыданную наличку. Герману подумалось, что это вообще первые деньги, которые тот заработал сам.
- Где-то полтора года назад у меня не было ничего. Я был натуральнейшим бомжом, - сказал Макс, откидываясь на стуле. – Я был никем. Теперь я всё такой же никто, но у меня есть перспективы. И у меня есть немного бабла, я могу не клянчить пиво у всех.
- Ты звонил родителям? – спросил внезапно Герман.
- Я не связывался с ними с самого приезда в Москву. Я не думаю, что их порадует мой успех. Я же музыкант, а не юрист или менеджер.
- Моя мамаша меня простила, - выдал Герман. - Она сказала, что ей плевать, чем я занимаюсь и с кем я сплю. Хотя, сдаётся мне, что она поставила на мне крест.
Макс сделал глоток пива.
- Погоди, как думаешь, мы бы были такими, если бы нас любили? – спросил он.
Герман скривился. Наверняка, ему было больно признавать собственную ненужность.
- Нет. Мы бы были обычными, но возможно счастливыми.
Они вернулись домой в свою осень. Москва стала превращаться в перевалочный пункт, который всё меньше и меньше напоминал дом. И собственная постель, как что-то чужое и далёкое с остатками запахом тебя прежнего, того кем ты перестал быть неделю назад. Слаще спалось в тесных гостиничных номерах, где изумрудная плесень заселила обои и с потолка сыпется штукатурка. Как только они возвращались, Герман сразу же начинал строить планы, куда бы свалить. Ему было наплевать на уют, он жил дорогой и концертами. Не терпелось порвать все отношения с Москвой.
Герман стелился перед своей матерью, всеми силами стараясь вызвать её доверие. Пока она, наконец, не сдалась и не отстегнула солидную долю семейного бюджета на его обучение в Лондоне. Воронёнок точно знал, что учиться негде он не будет. Это было подло, низко и грязно. Но он пообещал себе обязательно вернуть ей деньги спустя пару лет. Так или иначе, но ему был нужен стартовый капитал.
Было решено, что Герман отправится в Лондон первым, чтобы создать иллюзию своего поступления. Затем к нему присоединятся Макс и Дани. Джеффри же отказался от затеи с переездом. Ему хотелось играть в своём основном проекте. К тому же он никогда не был частью «Opium Crow».
Холодным осенним утром Герман вылетел в Англию. Макс заранее с ним простился, не надеясь ни на что. Он уже был готов к тому, что золотая пора его жизни истекла. Они с Дани поселились в Мытищах у одной подруги Германа. Дни протекали в унылом бдении за ноутбуком с пачкой сигарет и бутылкой второсортного дерьма. Макс пытался работать курьером, но, как и с любой работой, у него не заладилось. У него вообще не было образования, даже неполного среднего, так что найти хоть какую-то работу было проблематично. Он начал играть на улицах, чтобы окупать сигареты и проезд в транспорте. Всё как тогда, в городе детства, когда он ушёл из дома. Макса пугала мысль, что он может вернуться в то дерьмо, из которого он только недавно вылез. Время очень быстро столкнуло его в бездну депрессии.
Пару раз зашла Лукреция. Она заплатила ему за секс сто долларов, кривясь в издевательской усмешке. Макс не мог отказать, он действительно хотел её и нуждался в деньгах. Она не нашла лучшего времени и места, чтобы его унизить. Он и не думал, что его тело можно оценить так дёшево. Лукреция ненавидела Макса, потому что не могла себе простить то, что испытывала сексуальное влечение к педику и идиоту. Она ревновала его к Герману и наоборот, не имея возможности решить, кто же на самом деле её дороже. Чем больше она его ненавидела, тем сильнее возрастало её желание. Она даже предложила ему переехать к ней. Макс понял, что секс сексом, но жить под одной крыше с противным тебе человеком, это слишком для него.
Молодёжь двадцать первого века может спать с теми, кого ненавидит и убивать тех, кого любит.
По вечерам были разговоры в скайпе с Германом. Каждый раз было тяжелее и тяжелее отвечать ему. Он был где-то там по другую сторону жизни. Он даже немного поправился и приобрёл здоровый внешний вид, вместо унылой наркоманской личины. Макс отсчитывал время. Кажется, прошло уже два месяца этого пустого бдения. Герман говорил, что поселился у своего нового знакомого, который вышлет им вызовы, так что скоро можно будет дёрнуть в Англию. Макс ему почти не верил. Его реальность носила менее позитивный характер. Дани сохранял более спокойное расположение духа.
Макс не верил в это до того момента, пока не очутился на борту самолёта, несущего его снова к мечте. Получение визы стоило ему немало нервов. Они с Дани напились как черти, потому что боялись перелёта и были слишком счастливы, чтобы трезво смотреть на мир. Это было правдой.

Дата добавления: 2015-10-16