Глава 18. Все два дня до концерта «Вороны» провели скитаясь по Киеву в поисках приключений

Все два дня до концерта «Вороны» провели скитаясь по Киеву в поисках приключений, обшарив все дворы, крыши и мосты, а так же множество баров с недорогой выпивкой и вкусной едой. Эти впечатления трудно было описать, да и вообще запомнить, они наслаивались одно на другое и мелькали словно слайды.
Клуб располагался на самой окраине города и представлял собой заброшенный завод. Таких странных мест им видеть ещё не доводилось. Стены были выкрашены в грязно-красный цвет. С потолка свисали странные металлические предметы, начиная от абажуров, заканчивая утюгами и старыми велосипедами. Присутствовали тут и совершенно неожиданные украшения в виде огромных чудовищ, целиком сделанных из консервных банок, гигантских проволочных цветов и человечков из арматуры. Освещение было слабым, но сугубо в красноватой гамме. Группа не удержалась от небольшой фотосессии в этом странном и загадочном месте. Герман сказал, что это может пойти в буклет альбома, который они когда-нибудь запишут. Туалет был один — сразу мужской и женский, придачу с незакрывающимися дверями, а где-то таковые отсутствовали вовсе. В зале не оказалось ни одного полноценного стола или стула. Везде находились бочки, старые усилители и ящики.
- Кажется, дизайнер этого заведения был либо гением, либо ёбнутым, - сказал Макс, прогуливаясь по пустому клубу.
К началу концерта народу набилось под завязку, так что негде было даже встать, не то что сесть. На сцене сплошная сборная солянка из фолка, инди-рока и панка. «Opium Crow» встретили тепло, но без бурного восторга. Публика больше оценила хорошо знакомые им каверы. Концерт проходил в какой-то даже домашней обстановке, несмотря на обилие народу.
В целом, самим «Crow» это выступление не показалось чем-то выдающимся, скорее рядовым и слишком гладким. Им всем не хватало форс-мажора в жизни. После концерта Макс с Германом пили пиво вместе с девчонками из местной панк-группы. Те звали на вписку, но пришлось отказаться, потому что на Золотых Воротах обещали вечеринку с отборным планом и домашним вином. Дани с Джеффом заливались водкой в баре. В Украине она казалась им необычано вкусной.
Дома всё проходило мирно. Дым трубок с ароматным планом, тихое гитарное насилие в исполнении местных талантов, истории из жизни своей и чужой. Рыжая тёлка в цветастой майке предлагала Герману make love прямо на балконе. Он отказался, сказав, что устал. Они все устали и готовились к финальному рывку на море.

***
Есть города, которые сводят тебя с ума и выворачивают душу с первого взгляда. Романтики назвали бы это любовью. Этот город входит в вас, вкручиваясь ржавым болтом в многострадальный мозг, желая рухнуть вам на головы камнями с шатких балконов. Герман был очарован, впервые ступив на неровные булыжники одесской мостовой. Над ним нависали дома, увитые плющём. Они смотрели ему в глаза, своими разноцветными окнами. Одесса оказалась не по-южному мрачной. Она словно праздник жизни, на который тебя не звали. По городу снуют туристы, они видят совершенно другое — море, рестораны и сувениры. Это их реальность, а в мире, где пребывал Герман были старые мёртвые дома, витые ограды, тёмные парадные и грязные дворы.
Этот город пах корицей и рыбой. Непередаваемый коктейль из вони, морепродуктов, специй, духов и помоек за ресторанами. Сладковатая гниль. И тяжело понять, является ли этот запах приятным, или же нет. Никогда не нюхайте Одессу.
Герман с Максом только закинули вещи на вписку и сразу же отправились гулять по центру таинственного города.
-Я бы с радостью здесь умер, - сказал Макс, окидывая взглядом площадь.
-Почему?
-Это всё вокруг словно выпивает из меня все соки. Я безумно счастлив, но хочу умереть. И всё это бушует во мне. Меня раздражает каждая мелочь, но в то же время, я рад собственной злости. Я упиваюсь ей, как дешёвым вином. Я бы хотел выстрелить себе в висок на детском утреннике. Это было бы апогеем моего психоза.
Герман заглянул ему в глаза, пытаясь уловить в голубом мареве искорку подлинных эмоций.
-Я думал, тебе стало лучше.
Макс тряхнул головой.
-Я тоже так думал.
Они шли дальше вглубь переулка, что извилистой змеёй спускался вниз. Было тихо, так что можно услышать эхо своих шагов. Густая зелень нависала над головой. В воздухе висел аромат жасмина.
-Знаешь, - сказал Герман. - Всё, что с тобой происходит, очень похоже на маниакально-депрессивный психоз. Я не врач и не могу ставить диагнозы, я просто предполагаю.
-Может быть, - ответил Макс равнодушно, пиная пустую бутылку.
-Дожми этот концерт. Потом сможем как следует оторваться и отдохнуть. Если хочешь, то отдохнём друг от друга.
-Я вообще ничего не хочу, - Макс продолжал брести вперёд.
Герман схватил его за руку.
-Пожалуйста, оставь меня, - прошипел Макс, стараясь не сорваться окончательно.
-Куда ты?
-Мне просто нужно побыть немного одному.
Он умчался вниз по улице. Герман понял, что ему в жизни не угнать за Максом, да и бежать за ним было бы крайне глупо. Воронья гордость перевесила.

***
Хозяином квартиры был довольно странный мужик неопределённого возраста по кличке Дядя Джи. Как и почему он получил такое прозвище, не помнил уже никто. Дани с Джеффом предпочли зависнуть вместе с ним, чтобы выпить пива и послушать дурацкие несвязанные истории, от которых сильно разило выдумкой. Всё сойдёт, если нет других развлечений.
- Так вот, короче, - сказал Джи, разводя руками. - Один мой приятель как-то раз изнасиловал проститутку...
Тут Дани накрыло неистовым смехом. Он сполз с кресла на ковёр и облился пивом.
- Да погоди ты ржать! - прикрикнул Джи. - Изнасиловал её и сжёг в машине!
Дани зарылся лицом в коленки.
-Идёт проститутка по лесу, видит машина горит, села в неё и сгорела, - выдал он оторжавшись.
-Ты вроде сегодня ничего не курил, - сказал Джефф.
-Мне не надо, мне и так хватит.
Джефф тяжело вздохнул, ему показалось, что басист в состоянии смеяться даже над несмешными английскими анекдотами.
Пришёл Герман и рухнул на кровать.
-Ты где Макса потерял? - спросил Дани.
-Он свалил куда-то бродить.
-Зря ты его одного отпустил, - сказал Джефф.
-Мне, кажется, стоит больше переживать за Одессу, чем за Макса, - Дани снова заржал в голос.

***
Тропа вывела его к огромной лестнице, ведущей прямо в порт. В небе сгущались розовые тучи. Говорят, что с наступлением темноты вне центральных улиц становится опасно. Макс не придал этому значения. Он ходил и по более опасным городам, не имея при себе даже ножа. Сейчас он чувствовал себя опустошённым. Внутри не было ничего кроме беспричинной злости и усталости. Этот город, горячие камни лестницы, радостные лица людей — даже это дерьмо казалось слишком светлым для Макса. В целом не хотелось ничего, кроме как перестать существовать. Хотелось домой, но что делать ты уже и забыл это ощущение дома? Был ли он вообще когда-то? Можно ли вообще считать домом квартиру своих родителей? А потом что? Только череда вписок и «Воронье Гнездо». Являлось ли оно домом или дом это только то, что принадлежит нам?
Макс совсем запутался в собственных желаниях и мыслях. Он был так зол на Германа, что даже не мог думать о нём. Наконец-то эти проклятые ступеньки закончились. От порта пахло рыбой и фекалиями. Как же отвратительно море. Как вообще можно купаться в этой зелёной урине? Начало тошнить и мутить. Хотелось поскорее где-нибудь спрятаться. Из подземного перехода доносилась кустарная музыка. По старой привычке, Макс свернул туда.
В переходе панки насиловали акустику. По правде говоря, назвать их панками, это сильно им польстить. Просто сальноволосые дети дерьмового российского рока. Макс остановился рядом, стараясь угадать, что за песню так отчаянно пытается исполнить гитарист. К нему тут же подошёл чувак с кепкой в руках и попросил мелочи. Макс насыпал им чего-то не глядя.
-Можно мне гитару? - спросил он, когда песня закончилась.
Гитарист скептически посмотрел на него, протягивая инструмент. Гитара была расстроена в дрова, но это сейчас особо не беспокоило Макса. Потянуло сыграть русскоязычную версию "Insane".
«Я с утра просыпался и прятал глаза,
Прямо в банку со спиртом, чтоб никто не нашёл.
Я с утра просыпался и прятал лицо,
Чтобы тленье его не взяло».
Его голос звучал ниже чем обычно, злее и надрывнее. Внутри клёкотало самоотвращение. Прохожие шарахались, вжимаясь в дальнюю стену перехода. Макс наслаждался людским недоумением и немым обожанием со стороны этих уличных крыс в чёрном. Нет, они его ненавидели, как ненавидели каждого, кто хоть немного лучше пыли под ногами. Это мир где отвратительное тянется к уродливому. Они везде одинаковы. Неприкрытая ненависть к тому, кто в чистой одежде или просто имеет хоть какие-то деньги. Макс закончил петь, вытирая полоску слюны с подбородка. Ему вдруг подумалось, не пошёл ли он пеной, как бешеная собака?
-Круто, - сказал толстый увалень в футболке с волком.
Его лицо было красным от загара и пьянства. Он зятянулся, бросая бычок себе под ноги.
-А Цоя знаешь что-нибудь? Ну там про «Звезду по имени Солнце».
Макс хотел сказать что-нибудь типа «иди ты на хуй», но он оказался злее, чем думал. Миг — и гитара обрушилась на голову жирному. Всё как в замедленной съёмке — деревянные щепки, порванные струны, застывшее удивление в глазах. Макс бросил гитарный гриф, задев кого-то из дружков пострадавшего, и сделал то, что было вполне целесообразно для человека его комплекции — пустился бежать.
Опомнился он где-то на середине длиннющей лестницы. За ним никто не гнался. Это было вполне ожидаемо. Говнари слишком трусливы, чтобы дать сдачи хоть кому-то или же заступиться за своих. Макс понял, это общаясь с их представителями в своём городе, когда один резких гопник мог запросто разогнать всю тусовку в десять – пятнадцать человек.
Надо было возвращаться домой. Он уже сорвал свою злость, на самом ничтожном существе, что только мог встретить. Стало как-то спокойней и живей. По телу приятно разливался адреналин. Макс заглянул в магазин и купил ребятам водки с колой. Надо было сделать им приятное, а то Герман снова начнёт выступать. Конечно же, их всех можно понять. Он ведёт себя несколько неадекватно. Макс до ужаса боялся, что они могут от него отвернуться, тогда его жизнь будет кончена. После всего пережитого, тяжело вернуться к прошлому.
Дверь открыл Герман с каким-то равнодушным и отрешённым видом. Макс обнял его в попытке растормошить.
-Прости, - прошептал он.
-Перебесился? - спросил Герман.
-Угу.
Далее Макс поведал всем историю про переход и гитару. Дани снова проникся и начал ржать.
-Я же говорил! - радостно закричал он.
Когда кончилась водка и лень было бежать за новой, всех потянуло на приключения. Дяди Джи сказал:
- Я всё равно делаю скоро ремонт, так что можно захреначить на стены всё, что угодно.
Дани недолго думая, достал из холодильника шоколадную пасту и кинул полную банку в стену. Коричневые потёки потёки украсили аккуратные кремовые обои.
-Что ты делаешь? - спросил Дядя Джи. - Я имел в виду рисунки.
-Ща будет, - сказал Дани, размазывая по стене коричневую массу.
-Что ты рисуешь? - спросил Джеффри.
-Неужели ты не видишь? Я рисую говно.
Джи присел на пол, хватаясь за голову:
-Сколько же у нас пустых бутылок. От них просто необходимо избавиться.
Он пошёл в другую комнату и достал пневматическую винтовку. Дани на миг забыл про рисование говна говном. Всё побежали выстраивать бутылку в дальнем конце коридора.
Макс всё это время молча сидел в гостиной, погруженный в свои мысли. Он слышал выстрелы и звон стекла. Этот звук завораживал. Герман стоял у дверного косяка, издали наблюдая за стрельбой. Ему не хотелось вмешиваться. Пули летели, бутылки бились.
Дани надоело играть с винтовкой. Он нашёл ещё одну банку шоколадной пасты и принялся разрисовывать все стены в туалете. Потом нашёл странную куклу, похожу на мёртвого младенца и повесил его в петле прямо над унитазом. Дальше в ход пошёл кетчуп. Кресты и пентаграммы засияли посреди коричневого месива.
- Ну тебя и кроет, - сказал Джеффри, вполглаза наблюдая за его творением.
- Это мой алтарь Фекалоида, - ответил Дани.
Макс тем временем выглянул в коридор.
- Не ходи тут босиком, всё в осколках, - предупредил Герман.
Тот ничего не ответил, принимая из рук Дяди Джи винтовку. Макс стрелял не целясь, напевая:
«Bang bang, he shot me down.
Bang bang, I hit the ground».
Пули с удивительной точностью достигали цели, разнося в прах оставшиеся бутылки.
«Bang bang, that awful sound.
Bang bang, my baby shot me down», -продолжал он.
- Боже, как я не люблю эту песню, - проворчал Герман.
Дани выводил кетчупом, шоколадной пастой и майонезом «Бордель у Дяди Жиди» на двери туалета. Виновнику торжества было ровным счётом наплевать.
- Бутылки кончились! – крикнул Макс. – Есть у кого-нибудь ещё?
Нашлись только две банки с помидорами, но всем было уже наплевать. Разлетелось стекло, потоки рассола и красной мякоти помидоров. Красиво и отвратительно. Макс сделал шаг вперёд и поскользнулся, падая на локти и колени. Осколки впились в руки, но боли не было. Только странное чувство нереальности происходящего. Он поднял вверх руку, покрытую сияющими алмазами битого стекла.
Кровь. Её слишком мало и она не такая красная, как должна быть. Так много порезов и так мало крови. Всё, что нужно сделать – это просто выпустить её на свободу. Макс схватил большой треугольный осколок. Он слышал сквозь шум в своей голове, как Герман кричит ему что-то. Он было поздно. Стекло врезалось в кожу, оставляя тонкие полоски ран.
Герман с силой схватил Макса за плечи, вырывая из рук стекло.
-Ты что спялил?! Что ты делаешь?! – закричал он.
На шум прибежали Дани и Джефф. Втроём им удалось скрутить вырывающегося Макса.
Он очнулся весь в крови на полу в комнате. Герман осторожно вытаскивал осколки из кожи пинцетом.
-Я не знаю, что мне сделать: пожалеть тебя или побить? – сказал он.
Макс только пожал плечами.
-Знаешь, я плохо помню, что было. Это какое-то помутнение. Я даже не был пьян.
Герман обрабатывал его порезы спиртом. Макс зашипел от резкой боли.
-Тебе повезло, что ты не гитарист. У тебя на пальцах места живого нет.
-Бывало и хуже.

***
В день концерта Макс не произнёс ни слова. Он сидел на кровати словно тень самого себя. На все вопросы отвечал вялыми жестами. Потом перевязал руки до самых локтёй новыми бинтами. Ему хотелось, чтобы они выглядели более зловещими и как можно менее позёрскими. Так что пришлось отказать от краски, лишь разбередить ногтями затянувшиеся порезы, чтобы бинты окрасились настоящей кровью. Герман долго кричал на него, когда увидел это.
Максу просто хотелось создать более безумный сценический образ. На помойке во дворе обнаружилось подходящее платье: длинное чёрное с открытыми плечами. Макс даже и не подумал стирать его. Ему нравился этот запах сырости и гнили, что оно хранило в себе. На груди красовались подозрительные пятна, напоминающие кровь. Макс густо подвёл глаза, потом просто опустил лицо под струю душа. Косметика растеклась, придав ему весьма трупный вид. Он не мог ничего придумать с обувь, так что просто перевязал ноги бинтами.
- Где ты был, твою мать?! – воскликнул Герман, когда Макс в таком виде пришёл в гримёрку за пятнадцать минут до выхода на сцену. – И что с тобой случилось? Ты выглядишь так, словно тебя изнасиловал клоун, но должен признать, это охуенно.
- Я просто готовился, - ответил Макс.
Когда они вышли на сцену, в зале повисло недоумение. Кто-то свистнул из темноты. Макс уж было решил, что это может стать последним концертом в его карьере. Но он решил, что в таком случае разумнее всего будет сжечь клуб вместе с собой и всеми людьми. Сейчас он был практически серьёзно на это настроен. Он знал, что стоит ему запеть, они все станут его рабами. Они пойдут за ним, в этот маленький ад в его голове. Именно здесь в городе отбросов Макс полностью осознал свою силу. Он пел с закрытыми глазами, урывками глядя в зал. Реальный мир стал набором слайдов.
Он извивался, буквально насилуя микрофонную стойку. Его переполняла нездоровая энергия. Бледный, тощий, израненный. Полностью лишённый привлекательности, но полный харизмы. Ему совершенно не хотелось быть очередным сладким мальчиком в глазах толпы. Он бешеное чудовище, демон, маньяк.
После концерта он просто отключился на диване в гримёрке и пробыл в небытие около двадцати минут. Макс проснулся от того, что Герман гладит его по спутанным и залакированным волосам.
-Весь твой ад можно терпеть только ради того, чтобы видеть тебя на сцене, - сказал Воронёнок.
-Пошли куда-нибудь? - предложил Макс.
Они переоделись из концертного в обычное и вышли на улицу, оставив ритм-секцию праздновать окончание тура в баре. Город просто светился от множества фонарей. Ночь здесь была просто продолжением праздника, а не временем для отдыха. Кругом люди, музыка и вывески многочисленных баров. По ночам здесь пахло жасмином, он словно оттенял дневную вонь пережаренной Одессы. Они двигались к набережной, стремясь слиться с темнотой.
- Лукреция выслала мне денег, - сказал вдруг Герман. – Я хочу зависнуть здесь ненадолго. Ты со мной?
-А что мне ещё остаётся, - усмехнулся Макс. – Конечно, я с тобой.

Дата добавления: 2015-10-16