Заговор Филоты и убийство Клита.

События, вошедшие в истории под названием «заговор Филоты», произошли осенью 330г.[67], незадолго до попытки введения проскинезы. Вопрос о том, что послужило их причиной – личная неприязнь Филоты и Александра или же они являлись актом протеста со стороны придворной среды - до сих пор не решён окончательно, хотя историки склонны усматривать в произошедшем сочетание двух этих факторов с явным преобладанием второго.

В окружении царя ко времени описываемых событий наблюдалась следующая расстановка внутриполитических сил: восточная знать, перешедшая под управление Александра; македонская знать традиционной «промакедонской» политической ориентации; новая элита – близкие друзья царя, поддерживающие его стремление к космополитическим реформам; эллины, поддерживающие то вторую, то третью группировку сообразно личной выгоде и интересам отдельных регионов Эллады. Основная борьба развернулась между старой и новой македонской знатью. Во главе первой стоял Парменион, второй – сам Александр.

Вначале восточного похода влияние Пармениона было довольно значительным: большинство важных постов занимали его сыновья или другие родственники, сам он пользовался широкой поддержкой воинов, а значит, мог рассчитывать на них на войсковом собрании. Всё это заставляло Александра опасаться такого мощного противника. Медленно, но верно царь старался отстранить от власти ставленников Пармениона, а самого его – отдалить от армии, отсылая от основных боевых действий. К осени 330 г. Парменион был почти полностью отстранён от дел, все его сыновья, кроме Филоты, погибли, а из остальных его ставленников сохранить политическое влияние сумел только его зять Кен, всегда подчёркнуто лояльный к Александру и проводившимся им политическим реформам[68].

Кроме клики Пармениона Александру и его соратникам противостоял Каллисфен, выразитель греческой оппозиции, и Антипатр с сыновьями Кассандром и Иоллаем[69]. Но в силу определённых причин – удалённости Антипатра и слабого влияние на македонян Каллисфена – на помощь остальных оппозиционеров Парменион рассчитывать не мог.

Филота был ярким и страстным политическим деятелем. Сдерживая своё недовольство непосредственно при Александре, наедине с, как ему казалось, преданными людьми он позволял себе быть более вольным в выражениях и мыслях, что, однако, не укрылось от царя, следившего за ним с помощью Кратера (Плутарх, Александр, 48). Некоторые источники сообщают, что слежка за старшим сыном Пармениона была установлена ещё в Египте, где он позволил себе выразить открытое недовольство тем, что Александр стал называть себя сыном Амона[70].

Источники доносят до нас следующий ход развития событий (Арриан, 3.26 и сл.; Диодор, XVII, 79 и сл.; Плутарх, Александр, 49; Юстин, XII, 5, 1 и сл.; Курций, VI, 7 и сл.): Лимн (у Плтарха и Курция - Димн), замышляя покушение на царя, рассказывает об этом своему любовнику Никомаху. Тот в свою очередь доносит информацию до Кебалина, который старается сообщить о заговоре Александру, прося Филоту, как лицо, близкое к царю, передать информацию, но тот под различными предлогами тянет с донесением. Кебалин, с помощью одного из придворных пажей, всё же передаёт информацию царю, который приказывает схватить Лимна и привести его на допрос, что, тем не менее, не удаётся – Лимн покончил с жизнью самоубийством (у Плутарха – убит при попытке оказать сопротивление при задержании). Вести полноценное расследование теперь стало невозможно, но зато Александр получил удобный предлог устранения оппозиции.

Царь решил передать дело на рассмотрение войскового собрания. Никомах и Кебалин выступали свидетелями, а Александр, поддерживаемый Кеном, Гефестионом и особенно недолюбливающим Филоту Кратером выступал обвинителем. Филота пробовал защищаться, указывая на сомнительность угрозы реального заговора и напоминая Александру о долгих годах его верной службы, но теперь его обвиняли не только в пассивном соучастии – Кратер собрал все его прегрешения начиная от Египта (Курций, VI, 8, 1 и сл.). Здесь было и выраженное им недовольство действиями царя, направленными на самообожествление, и свидетельства Антигоны, и его бездействие в ситуации угрозы жизни царя, и, наконец, вырванное под пыткой признание в своей виновности в заговоре. По решению собрания Филота был казнён[71].

Но казнью одного только Филоты Александр не ограничился: опасаясь, что Парменион, озлобленный казнью сына, может предпринять какие-либо действия, направленные против него, царь принимает решение об убийстве. Здесь Александр не полагается на поддержку собрания – Парменион пользовался популярностью, и вряд ли добиться для него смертного приговора было бы так же легко, как для Филоты, поэтому царь прибегает к подсылке убийц, устранивших опасного полководца без судебных разбирательств (Арриан, 3.26.3 и сл.; Курций, VII, 2, 11—33; Диодор, XVII, 80, 3; Юстин, XII, 6,14; Плутарх, Александр, XLIX, 13.).

Последней относительно крупной политической фигурой, устранённой под предлогом участия в заговоре, стал Александр Линкест, заключённый под стражу ещё осенью 334 г[72]., и до этого времени находящийся под стражей. Несмотря на его неспособность самостоятельно повлиять на политические процессы, и в Македонии, и в окружении Александра у него всё ещё оставались сторонники, видевшие в нём надежду к возвращению к промакедонской политике[73]. Убив его, царь нанёс существенный удар по силам оппозиции, лишив их централизующего стержня.

Проследив за ходом событий, нельзя не усомниться не только в виновности всех трёх казнённых по данному делу, но и в реальности заговора. Причинами недоверия к сообщениям источников о реальности вины убитых является слабая доказательная база судебного процесса; отказ Александра Македонского от судебного разбирательства о вине Пармениона и Александра Линкеста; личная неприязнь царя и близких к нему людей, особенно Кратера к Филоте, к обвинённым.

Следует рассмотреть то, как разбиралось дело Филоты. Со смертью Лимна, единственного известного заговорщика, Александр лишился того, кто мог указать на реальных зачинщиков. Вся вина Филоты, доказанная свидетельствами Кебалина и Никомаха, состояла в том, что он, несмотря на настойчивые просьбы, не известил царя о возможном готовящемся на него заговоре. Но может ли это свидетельствовать о его обязательной причастности к заговору или даже о самом факте существования заговора? Вряд ли. Вполне возможно, что Филота и вправду мог расценить потенциальную угрозу как следствие ссоры между любовниками (Курций, VI, 7, 33). Его спокойное поведение при разговоре с Александром служит ещё одним доказательством того, что он не придавал случившемуся особого значения (Курций, VI, 7, 31-35).

Интересно отметить, что, по сведениям Курция, сам Александр колебался в вопросе виновности Филоты. Если, найдя умирающего Лимна, царь говорит не только о своей осведомлённости в причастности Филоты к этому делу, но и о причинах, подтолкнувших сына Пармениона к этому – он желал занять место Александра, став царём (Курций, VI, 7, 30), - то после объяснения Филоты царь подаёт ему руку в знак примирения (Курций, VI, 7, 35).

Очевидно, в вопросе обвинения решающую роль сыграл Кратер. Именно он убедил сначала Александра, а потом и войсковое собрание в виновности Филоты (Курций, VI, 8. 1 и сл.). Суд не располагал никакими уликами, свидетельствующими о причастности его к заговору, поэтому, чтобы иметь хоть какие-то основания для вынесения приговора, Филоту подвергают пыткам. Неприязнь Кратера оказывается настолько сильна, что он принимает непосредственное участие в процессе дознания. Признание – вот единственное слабое доказательство вины подсудимого. Тогда Кратер пускает в ход всё информацию о Филоте, которую он собирал по приказу Александра, очевидно, по большей части состоявшую из не слишком проверенных и достоверных свидетельств. Именно это послужило основой вынесения смертного приговора.

Таким образом, мы видим, что казнь Филоты явилась следствием не его реального участия в заговоре против Александра, а итогом придворной борьбы, причём, не столько группировок Пармениона и Александра, сколько отдельных лиц – Кратера и Филоты. Это вполне объясняет тот факт, что многие мелкие командующие, сначала обвинённые в причастности к заговору, были оправданы и не подверглись никаким наказаниям.

Из сделанного вывода напрашивается вопрос: почему, если речь шла об интересах частных лиц, ситуация вылилась в полномасштабную политическую чистку и спровоцировала убийства Пармениона и Александра линкестийца? Вероятнее всего, случившееся послужило «спусковым крючком», заставив Александра принять решение об устранении конкурентов. Иными словами, царь, с одной стороны, умело воспользовался сложившейся ситуацией и, с другой стороны, был вынужден разрешить давно назревшее противоречие в короткое время. В самом деле, вряд ли Александр мог бы снова в полной мере полагаться на Пармениона, если бы тот узнал, что его сын был подвергнут пыткам и казнён по царской инициативе.

Вместе с тем, Парменион продолжал пользоваться существенным влиянием и мог причинить не мало беспокойства, особенно учитывая близость его интересов и политических целей к идеям Антипатра, находящегося в тот момент на руководящей должности в Македонии. Александр не хотел рисковать своей властью - у него были далеко идущие планы по захвату восточных земель – и потому принял решение о необходимости устранения опасной политической фигуры.

В источниках прослеживается две традиции: парменионовская (Курций, Юстин, Диодор) и антипарменионовская (Арриан, Плутарх)[74]. Согласно обеим традициям Парменион играет наиважнейшую роль в восточном походе, проявляя по ряду вопросов существенное несогласие с Александром, но вот на вопрос о мере идеологических расхождений и нравственной оценке источники дают разные ответы, а значит по разному оценивают и степень причастности полководца к возможному заговору. Юстин (XII, 5, 3-4) и Курций (VII, 2. 1 и сл.) отрицают виновность Пармениона, прочие же не дают каких-либо прямых суждений на этот счёт. Арриан (3.26.4) также добавляет, что основная причина гибели Пармениона – страх Александра оставлять его в живых, оправдывая действия царя политической необходимостью.

Смерть Александра Линкеста объясняется тем, что Александру Македонскому удалось дождаться более чем удобного предлога для его устранения. Кроме того, так царь смог разом лишить оппозицию в Азии всех центров притяжения, не оставляя ей возможности для быстрого роста протестного движения. Тем не менее, расправа имела и ряд негативных последствий, в частности, ухудшение отношений с Антипатром, наместником в Македонии, и всплеск недовольства жестокостью царя в среде рядовых воинов[75].

Дата добавления: 2015-10-21