Глава 23. Утро начинается с птичьих трелей

Утро начинается с птичьих трелей. Я потягиваюсь, нехотя выбираясь из-под одеяла - за ночь воздух совсем остыл, и холод заставляет меня проснуться в считанные мгновения.

Я встряхиваюсь, тянусь за шерстяным пледом, кутаюсь в него, бормоча ругательства себе под нос, - плед тоже замечательно остыл за ночь.

Я сую ноги в меховые домашние туфли, иду к окну и открываю ставни.

Сегодня удивительно солнечно - по-видимому, это и заставило красногрудую малиновку заливаться такими прекрасными песнями за моим окном. Она не пугается, только, смешно переставляя лапы и цепляясь когтями за трещины в дереве, перебирается подальше от ставней, с любопытством поглядывая на меня. И снова поет. Чудесно.

В конюшне, куда я прихожу разложить вычищенные оружия первого рыцаря Камелота, я с удивлением застаю Артура, одетого по-походному, в его любимую выгоревшую красную рубаху и потертую куртку из бычьей кожи.

- О, ты уже проснулась, - небрежно замечает Артур, крепя рогатину к седлу.- И сразу за работу?

- Угу,- киваю я, осторожно оставляя мечи на подставке.- В последние дни все не когда было. А ты... Ты так и не отменил эту охоту?

- Ты же знаешь, что я не могу,- небрежно поясняет принц.- К тому же, я никогда не искал легких путей.

- Тогда возьми меня с собой!- прошу я, по-прежнему не решаясь подойти к Артуру.

- Нет,- коротко отзывается принц, берется за узду и выводит Деметру из стойла.

- Разве слуги не должны везде следовать за своим хозяином?- я склоняю голову набок и хитро улыбаюсь. Я нашла, за что можно зацепиться.- Я отлично знаю свои обязанности.

- Не в этот раз,- принц непреклонен.

- Почему?- недоумеваю я и выхожу следом за ним.

- Потому что это слишком опасно,- поясняет Артур.- Я не хочу, чтобы ты пострадала.

- А я не хочу, чтобы ты пострадал!- зло бросаю я.

- Это же всего лишь охота, что может случиться?- я слышу нотки азарта в его голосе.

- Нет, это не просто охота. Поэтому ты и не хочешь взять меня?

- Что?- Артур резко останавливается и оборачивается ко мне.

- Я знаю,- в моем голосе звучит металл,- знаю, что Король Утер приказал тебе уничтожить ведьму.

- Моргана!- грозный голос принца Логриса обрушивается на меня волной негодования.

- Хватит отпираться!- восклицаю я.- Ведь, я и так прекрасно все понимаю. Возьми меня с собой! Только так, я смогу быть спокойной.

- Нет,- коротко отрицает Артур.- Нет, нет и еще раз, нет. Если тебе нечего делать, можешь вычистить мои доспехи.

- Ты... ты...- я не нахожу слов, чтобы выказать свои чувства и просто, в приступе безотчетного гнева, пинаю ногой камень.- Хоть раз, прислушайся ко мне с первого раза, а не тогда, когда уже будет поздно!

- Вот, когда станешь моей королевой, может, и буду к тебе прислушиваться,- весело, а ему весело!

Я корчу ему вслед недовольную гримасу, а принц посмеивается надо мной, усаживаясь в седло и подбирая поводья, и слегка пришпоривает Деметру.

Безотчетное беспокойство охватывает меня. Я теряю весь свой пыл.

- Артур, - окликаю я. Он оборачивается.- Будь осторожен.

Он молчит,- я знаю, он что-то обдумывает, потом, вдруг резко спрыгивает с лошади, стремительно подходит ко мне, притягивает меня за шею ближе и крепко целует в губы.

Я хватаюсь пальцами за его куртку, не отпускай, прошу, не отпускай, еще мгновение...

Артур отрывается от меня, чтобы глядя в глаза произнести:

- Отец действительно приказал нам забыть о вепре, и охотиться на ведьму,- его голос успокаивает.- Но об этом никто не должен знать. Отправятся лучшие рыцари, все будет хорошо. Неделю, меня не будет всего неделю, обещай, что не станешь делать глупостей, пока меня не будет.

- Неделю?!- взвиваюсь я.- Как… целую неделю? Какая охота может длиться неделю? Что подумают люди? Артур!

- Пожалуйста, - настаивает он. - Я должен знать, что ты продержишься. Иначе я не смогу быть спокоен вдали от тебя.

- Хорошо,- недовольно отзываюсь я,- я обещаю, что не стану делать глупостей, пока тебя не будет. Слово ведьмы! Это уже второй раз, второй раз, Артур Пендрагон, когда я даю тебе обещание, за которое не могу нести полную ответственность! Ведьмы так не делают!

И теперь Артур прикрывает глаза и с облегчением выдыхает, как будто разжались внутренние тиски.

- Ты не ведьма,- твердо заявляет Артур.- Я это знаю. И когда я вернусь, мы вместе поборем твоих демонов. Вместе у нас получится.

- И это ты тоже уже говорил,- я выдыхаю, прикрыв глаза,- скажите мне что-нибудь, мой принц, что-нибудь более весомое, что-нибудь, что даст мне здесь не пасть, как падали другие,- я пытаюсь сглотнуть, но во рту пересохло, и чувствую, как течет по лицу горячая солоноватая влага. Артур снимает латную рукавицу и протягивает руку, чтобы стереть слезы с моих щек.

- Посмотри на меня, - мягко просит он. Я поднимаю глаза.

Видимо, прочитав что-то в моем лице, не без усилия договаривает, понизив голос:

- Если ведьма не будет искать поединка со мной, то и я не буду искать ее, чтобы убить. Несмотря на все приказы Утера, будь они неладны. Слово принца.

«Неделя,- думаю я, наблюдая, как всадники скрываются за горизонтом.- Всего неделя»

Впервые я в полной мере осознаю, как привыкла к его присутствию. И теперь, я в полном смятении не нахожу себе места. Я прибралась в покоях принца, вычистила доспехи и конюшни, выстирала одежду, помогла Джонатану в оружейной лавке, собрала трав для Мерлина, помогла приготовить лекарства и обойти каждый дом в нижнем городе, где нуждались в помощи придворного лекаря. И так день за днем, я выматываю себя, выбиваю остатки всех своих сил, чтобы не давать воли мыслям.

Но во дворе по-прежнему лишь переговариваются стражники и ни намека на чей-то приезд.

Встревоженное сознание подбрасывает мне картины одну хуже другой - разбойники, пикты, волчья яма, дикий кабан... Но все-таки это не похоже на злорадствующих демонов, одолевавших меня прежде.

Тогда я и обнаруживаю, что любая вещь может быть не тем, чем кажется. Страницы в книгах, которые я взяла у Мерлина, оказываются вдруг слишком плотными, словно склеенными друг с другом. Словно пергамент тоньше волоска лежит поверх каждой страницы, и мои пальцы могут ощутить сквозь него скрытые строки.

- DeiK! - велю я и смахиваю ладонью невидимую завесу, скрывающую истинное содержание страниц.

Книга об исцелении травами оказывается книгой об исцелении магией.

Я читаю ее запоем, боясь оторваться даже на мгновение - что если она исчезнет. Я тщательно прячу ее, если приходится покидать комнату, и первым делом бросаюсь к тайнику, когда возвращаюсь. Я пробую заклинания, и они вплавляются в меня звук за звуком; разбуженная магия бродит в моей крови и щекочет кончики пальцев.

То-то Король Утер порадовался бы, обнаружив такое свидетельство колдовства в библиотеке лучшего друга и правой руки во времена Великой Чистки!

Мрачно усмехаясь, я вызываю пламя в своей ладони; шепчу заклинание - и оно драконом взмывает вверх, распластав в воздухе кожистые золотые крылья. Я чувствую себя необыкновенно прекрасной, сплетая чары; но когда дракон дышит огнем на занавесь и она вспыхивает в мгновение ока, я цепенею, не в силах пошевелиться или крикнуть.

Ведьма сгорит заживо в чужом огне или в своем собственном. Едкий дым забивает мне горло, разъедает глаза. Всегда одна судьба для ведьмы - пламя и пепел. Я думаю об этом - и меня мутит от бессильного гнева, вдвойне бессильного, потому что он ничего не меняет, и это понимание делает его еще безудержнее.

Огонь оседает и растворяется, повинуясь чьему-то приказу, когда я уже почти теряю сознание.

Мерлин распахивает ставни, и я хватаю губами воздух, как рыба, выброшенная на песок.

- Что произошло? - пытливо спрашивает чародей.

- Я уронила свечу.

- Осторожнее в следующий раз, - сердито отзывается он. - Со свечами.

Утром мое отражение в зеркале бледно почти до серости, и на осунувшемся лице тускло блестят воспаленные глаза. Нужно быть осмотрительнее, если я хочу выжить.

Вопреки словам принца Логриса, о том, что поход продлится неделю, я насчитываю уже две. И меня это несказанно пугает. Король Утер спокоен. Это единственное, за что я цепляюсь в эти дни, чтобы не сорваться и не ринуться следом.

А потом начинается снегопад. Тяжелые рыхлые хлопья за несколько часов густо укрывают начавшую промерзать землю, и сэр Коннор Аш велит совершить благодарственный молебен в крепостной часовне - теперь озимые не вымерзнут. Из всех призраков призрак голода - самый страшный.

Гарнизонные дети играют во дворе, и мы с Джонатаном с удовольствием присоединяемся к ним, чтобы валяться в снегу и строить крепость. Один из мальчишек, искуснее прочих с мечом, называется принцем Артуром, а меня провозглашает своей леди. Братир носится вокруг нас, поднимая клубы снежной пыли, оглушительно лает, припадая на передние лапы, и норовит поймать пастью падающий снег.

Снег валит почти две недели - то тише, то сильнее, так, что все вокруг кажется подернутым кружевным полотном, - но не перестает ни на час, и старожилы говорят мне: "Молись, чтобы они прошли перевалы до снегопада".

До того, как совсем стемнеет, я поднимаюсь на крепостную стену. Всадников по-прежнему не видно - только снег, кругом снег. Он летит на меня со всех сторон разом, облепляет ресницы, мешает смотреть, оседает на волосах и обтаивает на губах, забивается под капюшон и холодной струйкой стекает под одежду. Никогда не знаешь, чего ожидать от снега.

Я ломаю пальцы и пытаюсь читать молитвы, но не могу вспомнить ни одной полностью. Что там - не могу вспомнить ни в одной больше трех слов. Я молюсь, как умею, - воронам Морриган, ясеню Гвидиона, колесу Арианрод, молниям Тараниса - а по утрам зажигаю свечу в часовне в честь матери Христа. Границы между богами стираются, когда речь идет о том, кто важнее всего.

Ночью мне снятся диковатые светлые глаза моей сестры с красно-золотыми искрами. Снится выражение звериной нежности на ее лице, обращенном ко мне. Снится поверженный Артур, над которым она заносит меч, и я просыпаюсь, рыдая от ужаса и молясь всем богам разом.

- Что угодно, - повторяю я, скорчившись на постели и стуча зубами в ознобе, - что угодно, только не это!

Тьма во мне поднимается сокрушительным валом, вливает яд проклятий в мой разум, и я сжимаю виски так, что, кажется, вот-вот хрустнут кости, и мечусь по комнате, пока от беснующейся магии не начинает содрогаться пространство.

Неужели это никогда не закончится. Неужели никогда.

Я падаю, цепляясь за что-то жесткое, неясный медный звон доносится ко мне сквозь стену глухоты, а следом наваливается небытие.

Тяжелые душистые яблоневые ветви, усыпанные спелыми плодами, величаво покачиваются надо мной в прогретом воздухе. Солнце пробирается ко мне сквозь листья, я чувствую дразнящее прикосновение его лучей к моим щекам.

«Попробуй яблоко, Моргана, всего одно яблоко...»

Когда я прихожу в себя, бледная рассветная полоска просвечивает сквозь слюдяное окно.

Сладкий яблочный привкус еще ощущается во рту.

- Я услышал шум в твоей комнате, - раздается голос справа от меня. Мерлин. - Нашел тебя на полу.

Шум. Я смутно помню его - падая, опрокинула столик с медным кувшином. Я приподнимаюсь на локоть и с шипением валюсь на подушки. Похоже, сильно ушиблась.

- Пространство вокруг тебя ходуном ходило, - негромко прибавляет придворный лекарь. - Я никогда такого не видел.

Кривясь от боли, я усаживаюсь на постели. Вопросительно смотрю на Мерлина. Понемногу тусклое солнце выделяет его в рассветном полумраке.

- Иногда такое бывает,- небрежно отзываюсь я.

А снег продолжает валить, облепляет мое окно снаружи, и по утрам становится непросто открывать ставни, а потом и двери. Вечера проходят похожие один на другой. Жмутся друг к другу, стремясь согреться, собаки и дети слуг, а старики тянутся поближе к огню. На женской половине тихо; кажется, Камелот согнулся и погрузился в сон под тяжестью белого покрова. Грязно-серые снеговые тучи по-прежнему грузно оседают на вершинах гор, редкое солнце неласково и почти не пробирается за стены крепости. Вскоре кажется, что дни и ночи сливаются в один нескончаемый вечер. Три недели. Я не должна допускать дурных мыслей. Не-дол-жна. В конце концов, с ним лучшие рыцари Камелота.

Но почему так долго, боги, почему так долго?..

Сегодня я помогаю Оливии убраться в покоях Короля Утера. Ничего особенного, работы почти никакой.

Я засыпаю в покоях принца, в чистоте и знакомом тепле, переставив кресло ближе к камину, устраиваюсь по удобнее и позволяю себе забыться мутным сном.

Меня будит все разом - внезапный холод прямо за спиной, чужое властное присутствие, режущее нервы чувство опасности с безумным страхом. Не помня себя, я с криком хватаю кинжал, - и тут ко мне пробивается сквозь грохот в висках веселый голос:

- Тихо, тихо, Моргана! Ого! Вот это встреча после разлуки!

- Артур!

Принц падает на кровать и томительно вздыхает.

В восторге от своей шутки, он наблюдает за мной, лежа на постели поверх шкур, которые я постелила на его постель еще утром. Потом смеется, поднимается с кровати и идет ко мне, забирает кинжал, швыряет его куда-то на пол, сгребает меня в объятия, презрев мое негодование, и шутливо прикусывает ухо.

- Сколько же от тебя шума, - довольно ворчит он. - Никогда бы не подумал!

От него тянет морозом, я ежусь и просовываю руки под его одежду, ближе к теплу. Артур распахивает меховую куртку, под ней еще одна - стеганая поддоспешная, еще ниже шерстяная рубаха, а за ней - льняная. Во всех этих многослойных одеждах он кажется огромным, как зверь. Я терпеливо распутываю все завязки, пока, наконец, не добираюсь озябшими пальцами до его кожи.

Но мне и этого мало, чтобы поверить в реальность происходящего.

Вопреки ожиданиям Артур не принимается стаскивать с меня рубаху, а приподнимает мою голову за подбородок, жадно рассматривая лицо в темноте.

- Боги, - выдыхает он, - как же хорошо дома!

"Боги язычников и христиан, - думаю я, - пошлите моей сестре разум!"

- Мы прочесали весь лес,- задумчиво молвит Артур,- но не встретили ни одной живой души. Лес словно вымер. Странно. Я никогда подобного не видел.

Король Утер, сидевший во главе стола, задумчиво отпивает из бокала горячее молоко.

- Отец, что бы там ни было, оно давно скрылось или было поймано другими охотниками, - заявляет Артур, набрасываясь на еду, как зверь, именем которого его нарекли.

"Неужели Моргауза меня послушала?- думаю я, хмуро наблюдая за переменами в лице короля: вспышка злости в глазах и резко сжимающихся кулаках, сменяется спокойствием и доброй улыбкой".

- Возможно,- соглашается Утер. Артур хмыкает и впивается зубами в краюху пышного, чуть с кислинкой, еще теплого свежего хлеба - на кухне расстарались в честь благополучного возвращения принца. Братир крутится возле стола, норовит ухватить Артура за рукав рубахи, за штанину, поставить на него лапы или стащить головку сыра из его блюда, скулит и унимается только тогда, когда хозяин от души треплет его загривок.

" - Я скучал по тебе, - признался Артур ночью, когда схлынула первая торопливая страсть, и мы лежали в тишине щека к щеке.- Все это время я чувствовал себя так, будто мне нужно что-то взять, а у меня...

- ...нет руки, - шепотом закончила я.

- Да, - кивнул он и поцеловал костяшки моих пальцев.- Я знал, что ты поймешь".

Я сладко зеваю, мы и не засыпали толком ночью; десятки раз сказанное "давай спать" приводило к новым разговорам.

О, нам было о чем поговорить! Артур сказал, что зимний лес обладает некой особенной, сказочной красотой и что мне... нам, обязательно нужно прогуляться там, среди снежных сугробов и ледяных озер, вместе.

Мне смешно было слушать про неласковые и неприступные леса, нежась в его объятиях.

О Моргаузе Артур упомянул вскользь и морщился при этом, как от зубной боли, - я поняла только, что они не встречались и что вепря они так же не видели. Собственно и королю Утеру принц так же ничего нового не поведал. Хотя они могли бы соврать. Правда, вряд ли первый рыцарь Камелота пойдет на ложь против своего короля.

Мой ответный рассказ намного короче. Ни Мерлин, ни Гавейн, которые наблюдали за мной все эти дни, не обмолвились и словечком с Артуром о моей маленькой болезни. Я благодарна им за это молчание.

- Между прочим, - произносит Артур, покончив с едой, - Леон увез девицу с деревушки, неподалеку от леса. Похоже, он ею околдован.

Ого!

- И как, сильно влюбленный Леон отличается от всегдашнего Леона?- интересуется леди Гвиневра, которая до этого только прислушивалась к разговору принца и короля Логриса.

- По-моему, он стал еще серьезнее, - смеется Артур. - Ему труднее всех примириться, что в своих слабостях он ничем не отличается от любого другого человека.

- Скажи, что в этом он даже от богов не отличается, - наставляет Утер, - возможно, ему полегчает! К тому же это порадует сэра Эктора...

- Лекаря! - доносится крик снизу. Гавейн!- Ради всех богов, есть хоть один лекарь в этом городе?!

У мальчика темные, слипшиеся от пота волосы, тяжелое со свистом дыхание и лицо в красных пятнах от жара. Он немного похож на своего старшего брата - неистового темноволосого Гавейна, для которого гнев, похоже, единственный способ выразить отчаяние.

Мальчика зовут Гарет, и он еще не вошел в возраст воина. Я и не знала, что у Гавейна есть брат. И не один!

Его брат-погодка Гахерис рассказал, что младший лучше всех плавает и охотится на рыбу с гарпуном. И что он никогда в жизни не болел, хотя бегал босиком по снегу до Самайна.

В присутствии Гавейна Гахерис храбрился и пытался подражать его гневу, но когда мы вдвоем поднялись в комнату, где метался в лихорадке его младший брат, он заплакал. Мерлин отправился в лес, за травами, поэтому единственным человеком поблизости, который мог бы оказать помощь - оказалась я.

- Пожалуйста, сестренка, пожалуйста, сделай так, чтобы Гарет поправился!- умоляет Гахерис. Страх иглами топорщится вокруг него.

Я сажусь рядом с мальчиком, под пристальным взглядом Короля Утера, принца Артура и леди Гвиневры, и беру его за руку. Сухая пылающая ладонь.

Я никогда еще не видела у мальчишек таких красивых, изящных кистей и пальцев. Я пытаюсь представить, как Гарет будет держать оружие, но эти руки для лютни, а не для меча. Возможно, из него получится лучник, если мальчик мечтает быть воином.

- У него лихорадка,- совершенно спокойно объявляю я, и прикладываю ладонь ко лбу мальчика. Жар.

- Что произошло?- спрашивает Утер.

Я чувствую, как тихонько огонь разливается пламенной рекой по моим жилам, как моя магия отбирает боль мальчика. Я моршусь. Заклинание плетется легче птичьего пера. Я кладу сияющие белые с золотом нити вокруг мальчика одну за другой, пока темный сгусток, его болезнь, не начинает растворяться.

И нить обрывается, от неожиданности я вздрагиваю, обхватываю руку мальчика крепче прежнего и вновь сосредотачиваюсь. Гавейн спас мне жизнь, я перед ним в неоплатном долгу, и спасти жизнь мальчику - моя обязанность.

- Гавейн, что произошло?- настаивает король Утер.

- Мы возвращались из Оркнеев,- отвечает Гавейн и равнодушно смотрит королю в глаза.- Остановились у Темнолесья. Идти туда ночью было самоубийством, и мы устроили привал возле крепости Идершолейс...

- Не удачный выбор,- резко обрывает Утер.

- На тот момент, остановиться возле замка - был единственный нормальный вариант.

- Согласен,- кивает Артур, пытаясь тем самым разрядить обстановку. Гавейн хмурится, но продолжает:

- Мы разбили лагерь у самых стен. Там было действительно безопасно, пока мы не заметили нечто странное,- юноша вздыхает.- Я могу поклясться, что в крепости горел огонь, хоть туда не заходил никто уже более ста лет. Я видел свет в окнах, слышал голоса, и звоны мечей гудели в наших головах. Тогда, Гарет и начал заболевать. Когда мы вернулись в Камелот, болезнь норовила погубить жизнь моего брата.

- Ты уверен, что видел свет?- я слышу волнение в голосе короля Логриса.

- Целиком,- уверенно кивает Гавейн.

- Ты видел что-нибудь еще? Заходил внутрь?- король нервничает.

- Из цитадели шел дым, милорд. А внутрь, уже говорилось, что никто не заходил более ста лет,- сухо отвечает Гавейн.- Вы ведь знаете легенду, милорд?

- Когда загорятся огни Идершойлса, восстанут рыцари Медиры.

Мерлин! Я обрадованно оборачиваюсь, и приветствую лекаря улыбкой.

- Я слышал меня, звали?- придворный лекарь размеренным шагом пересекает комнату и останавливается в ногах кровати.- Хотя, я вижу, что мои услуги уже не требуются.

- Вам все же следует осмотреть мальчика,- замечаю я, сплетая новую паутинку из магических нитей, белые с золотым, они оплетают наши пальцы, сковывают запястья мёртвой хваткой, и я чувствую, как его жар перетекает в мою кровь, как его головная боль вспыхивает в моей голове, как его дыхание становится ровным, а мое - тяжелым.

- Мальчик уже здоров,- отмечает придворный лекарь, с явным упреком в голосе.- Ты отлично справилась.

Надеюсь, что никто не заметит, что я вылечила его без помощи трав и лекарств. Хотя, кажется, им сейчас не до меня.

- Так значит, огни Идершойлса зажглись?- придворный лекарь смотрит на Гавейна.- Или я ошибаюсь?

- Это еще ничего не значит!- резко вставляет король Утер.- Проследите, чтобы их накормили и устроили на ночлег,- приказывает он рыцарям.- Нужно все как следует проверить! Съезди туда,- теперь уже к Артуру. Я чувствую, как мое сердце предательски сжимается в груди. Он ведь только вернулся!

- Зачем?- принц скрещивает руки на груди и в недоумении смотрит на отца.

- Что бы успокоить людей,- многозначительным тоном отвечает правитель Логриса.

- Я уверен, что это просто суеверие...

- Возьми охрану и езжай!- это уже не просьба, это приказ и во властном тоне голоса Утера звучит металл. Верно, он служит прикрытием для всех переживаний короля. С этими словами Утер, леди Гвиневра, и рыцари покидают покои мальчика, который только-то просыпается от причудливого и головокружительного сна-болезни.

- Пойдем со мной, - говорю я мальчишке, когда он открывает глаза. - Я угощу тебя яблоком из моего сада. К вечеру Гарету уже намного лучше.

Вновь... вновь я чувствую этот острый запах зверя, он преследует меня - будоражащий запах опасности и погони.

Свист и гиканье охотников сменяются тяжелым храпом лошадей, с трудом проламывающихся сквозь сплетения веток.

Надрываются в лае гончие, их палевые бока мелькают между серых кустов. Поздняя осень. Я понимаю это по прелому запаху листьев и кисловатому - побитых первыми морозами диких яблок.

Я вижу зверя, за которым гонятся всадники, - громадного черного вепря с жесткой, словно выкованной из железа шерстью, его дикие глаза налиты темной кровью, темнее, чем было прежде, в них читался страх, боль и отчаяние.

Он устал не меньше охотников, и пена на его морде подкрашена розовым; должно быть, погоня длится уже много часов. Лес кончается, всадники вылетают на равнину, надвое разломленную бурным ручьем.

Вепрь сбрасывает собак, впившихся в его лоснящиеся бока, особо ретивым ударом копыта проламывает голову и грудину. Он разворачивается у воды, роет растрескавшимся копытом каменистую землю. Из его раскрытой пасти и ноздрей вырываются клубы густого пара.

Солнце появляется прямо за спинами всадников, слепит и дразнит. Я слышу разъяренный рев вепря, слышу, как летят во все стороны мелкие камни, когда он бросается вперед, как шарахаются в стороны всадники и ржут напуганные кони.

Мгновение могильной тишины спустя я вижу, что произошло.

И кричу от непреодолимого ужаса и отчаяния.

И просыпаюсь.

- Дурной сон?- я слышу встревоженный голос Мерлина над головой и, будучи не в силах что-либо ответить - киваю, присаживаюсь на кровати, вытираю испарину со лба и выдыхаю:

- Я уже видела его. Перед тем, как нашли раненых охотников,- мой голос хриплый и тихий, словно шепот ветра ранней осени.- Все связано. Но... как, как мне увидеть эту связь? Где искать линии и к чему они могу меня привести? Я ничего не понимаю. Будто, это все бесполезно, потому что время утекает от меня безмолвной рекой, как сквозь пальцы вода, и я смыкаю руку в кулак в жалких попытках его задержать. Но оно не умолило,- пелена застилает глаза, и я чувствую, как в горле застывает ком.- Не вижу смысла. Во всем этом.

Мерлин молчит, но я-то знаю, чего ему стоит это молчание. Возможно, он злится, а может, просто не знает, как мне помочь. А кто знает?..

- Ты смотришь на поверхность, птичка,- я слышу в его голосе понимание и сожаление,- взгляни глубже, кто-то, возможно, пытается предостеречь тебя об опасности, которая надвигается.

"Моргауза?- думаю я, и поднимаю изумленный взгляд на придворного лекаря.- Она сама говорила, что вепрь - магия ее рук, возможно ли, что, в самом деле, вепря не было в реальности, а на охотников напал другой зверь? Нет, вряд ли. Мерлин не мог ошибиться"

- Завтра вы едете в Идершойлс,- сухо напоминает мне придворный лекарь,- тебе нужно выспаться.

- Почему Утер заволновался?- я умело перевожу тему, и выжидающе смотрю на Мерлина.

- Потому что рыцарей Медиры стоит бояться,- ого! Я слышу металл и явное раздражение в голосе лекаря.

- Ты веришь в легенду?

- Это не просто легенда, Моргана,- Мерлин, явно озадаченный моим интересом, заходит в комнату и скрещивает руки на груди так, словно собирается проучить маленького ребенка.- Двадцать лет назад, семь рыцарей Логриса были одурманены колдуньей. Один за другим, они поддались ее чарам. Под ее началом они стали огромной силой, с помощью которой ведьма грабила и убивала, сеяла вокруг себя Хаос и разрушала Королевства.

- Что произошло?- мне становится тошно.

- Только после убийства колдуньи рыцари Медиры остановились. Моргана, если слова Гавейна, правда, то что-то разбудило их. Мне страшно за всех нас.

- Прошу простить меня.

У Гавейна пристыженный, но упрямый вид, как если бы он решил вырвать прощение любой ценой. Он застал меня в одиночестве на крепостной стене, куда я поднялась побыть ближе к солнечному теплу накануне зимы. Утро ясно и ослепительно ярко, кое-где даже подтаивает снег, и птицы щебечут на все голоса, как безумные, с первой оттепели уверовав, что зима не наступит вовсе.

"Это все Самайн, миледи, языческая вакханалия! - перекрестилась жена сэра Коннора Аша, заметив мою бледность после полу бессонной ночи. Она недавно перешла в новую веру и ревностно соблюдала все ее законы. - Нечисть выползает из преисподней, чтобы мучить наши души, насылает на нас безумие, дурные мысли и ночные кошмары. Нам всем следует молиться ради спасения!"

И покосилась на меня, явно считая, что подобное притягивает подобное, и призраки Самайна не просто так пришли в эту ночь именно ко мне. Я покосилась в ответ, давая понять леди Аш, что она берет на себя слишком много.

Мы с Артуром дождались рассвета, и он отправился распоряжаться подготовкой к вылазке. Свою часть работы я уже выполнила, и наши лошади дожидались нас во внутреннем дворике замка.

Я прикрываю глаза, и солнце касается моих век. Кто бы мог подумать, что мрачная ночь на Самайн может превратиться в такое теплое и ласковое утро под таким высоким и чистым небом... мой праздник, праздник боли и обиды, печали и скорби, тайных желаний и… волшебства.

- Прошу простить меня, - повторяет Гавейн, словно и не мне вовсе. Я оборачиваюсь к нему.

Он осторожно щупает распухшую переносицу - от его вчерашних пылких речей о ведьмах терпение Артура истощилось мгновенно. Но Гавейн понимал, что получил за дело, и не держал зла. К тому же Артур принес извинения. Ему искренне нравились диковатые братья с опустошенных оркнейских земель, и он не хотел с ними поссориться. Я знала, что Гавейн не из Логриса, правда, я даже не могла подумать о том, что он прибыл в Камелот из таких далеких земель. Судя по рассказам, юноша прибыл на землю Утера Пендрагона, в поисках нового дома для себя и своей семьи. Он рано потерял родителей, и говорить о них совсем не хочет. Я его отлично понимаю.

Теперь и он знает… нужно быть осторожнее, Моргана, если не хочешь закончить жизнь на костре.

- Вчера ты спасла моего брата, а я наговорил тебе лишнего.

Полное непритворного раскаяния лицо Гавейна выглядит совсем юным, и я вдруг понимаю, что он едва ли старше Артура.

- Мне случалось выслушивать вещи и похуже, - и от зверюг пострашнее, и дело даже не в словах, но знать об этом Гавейну не обязательно. Я пожимаю плечом и протягиваю ему руку. - Все забыто. Считай, что я вернула тебе долг. Я была рада помочь мальчику.

- Гарету, - уточняет Гавейн и улыбается. Говорят, рождение младшего брата стоило жизни его матери, но не похоже, чтобы они были в обиде за это.

Рукопожатие Гавейна благодарное и по-дружески крепкое. Мне нравятся его манеры - точнее, их полное отсутствие - и его прямота. Бесценное качество, которым обладают немногие.

- Ты совсем другая, - тепло добавляет юноша. - Не то, что ведьма.

- Ведьма?

- Убийца нашей матери, занявшая ее место.

О, эта обоюдоострая прямота. Мне становится холодно. Не стоило верить заманчивым обещаниям тепла от ноябрьского солнца - его хватает только до первого облачка.

- Я слышала, ваша мать умерла в родах, - бормочу я.

- Да, - лицо у Гавейна делается ледяное. - Тогда это проще всего было устроить.

Я подавляю тошноту. Женщины умирают в родах, я сама говорила это Артуру. Любовницы избавляются от соперниц, а короли - от неугодных жен, и могут объединяться, если соперница и неугодная жена - одно и то же лицо. Эта простая цепочка не могла бы меня потрясти, не выступай в роли любовницы чаровница. На Оркнеях их полным полно. Опасные, лицемерные, но все же несущие в себе волшебство.

Я не хочу думать дальше. Конечно, Гавейн должен ненавидеть её - не возлагать же ему вину за смерть матери на отца. Я бы сошла с ума, если бы мне пришлось винить своего в чем-то подобном.

Но, меня все же напрягает, что это послужило основой его отношения к волшебству.

- Ты побледнела, Моргана, - встревоженно замечает оркнеец. - Тебе нехорошо?

- Я не спала, - отвечаю первое, что приходит на ум. - Тяжелая ночь.

- Самайн, - понимающе кивает Гавейн. - В такие ночи даже младенцы не могут позволить себе спокойный сон. Тебя проводить?

- Не нужно. Это пройдет.

- Я скажу Артуру, где ты, если увижу его, - он широко улыбается мне и направляется к каменной лестнице, ведущей вниз со стены, но оборачивается на первой ступени.

- Король Утер ведь... - Гавейн мнется, подбирая слово помягче, для него это непросто. - Кхм, не приветствует магию в своих владениях. Как же ты стала слугой Артура?

Я по привычке настораживаюсь, словно меня уличили во лжи.

- Как же ты?..

"...не боишься", - договариваю я мысленно.

- Не приветствует, - отвечаю спокойно. – Я прожила со страхом в душе слишком много, чтобы позволять ему овладевать собой. Со временем, приходит понимание того, что привычка бояться давным-давно уже вытеснила сам страх.

Некоторые вещи нужно произнести вслух, чтобы осознать.

Дата добавления: 2015-09-05