Боковые ветви экономической мысли. Историческое направление и социальная школа в политической экономии

До сих пор мы имели дело, так сказать, с магистральными на­правлениями развития экономической мыли. Мы увидели, что во второй половине XIX в. произошла некая смена парадигмы эконо­мического исследования. Маржиналистская революция и последо­вавшая за этим борьба сторонников трудовой теории стоимости с представителями концепции предельной полезности поглотили ос­новное внимание экономистов-теоретиков. Но на фоне этой борь­бы примерно в то же время появились весьма плодоносные "боко­вые ветви" экономической теории, которые в той или иной степе­ни развиваются до сих пор и даже периодически занимают доми­нирующее положение в экономических дискуссиях. К этим ветвям можно отнести историческое направление ("стирая" и "новая" исто­рические школы), социальную школу и институционализм, свое­образный синтез которых был продемонстрирован в России "ле­гальными марксистами".

Объединение всех этих школ в один блок в значительной степе­ни условно. Общим у них является прежде всего то, что их предста­вители не примыкали к известным "магистральным" направлени­ям политической экономии, критиковали и марксистов, и маржиналистов, бунтовали против любой ортодоксальности в теории. Но не только это объединяет названные школы — экономисты неор­тодоксальных направлений расширительно трактовали предмет по­литической экономии, искали, какие неэкономические факторы воздействуют на экономику той или иной страны: природно-географические и ландшафтные особенности; государственное устрой­ство и особенности правовой системы, степень развитости науки и техники, религиозные воззрения и семейные отношения, социаль­но-психологические особенности и характерные черты "народно­го" и "национального" духа.

В самом деле, отнюдь не все экономические явления и процес­сы, происходящие в обществе, можно объяснить исходя из, так сказать, внутриэкономических отношений, будь то микроэконо­мика или системы национального и мирового хозяйства. Тот факт, что одно и то же явление представителями ортодоксальных направ­лений объясняется с различных, а порой противоположных точек зрения, обусловил появление некой разочарованности в теории. Бунт против ортодоксии начался еще и потому, что экономическая на­ука, развивавшаяся на основе метода теоретической абстракции, не могла, да и не хотела объяснять особенности экономической жизни и хозяйствования в различных странах мира. Возникало обо­снованное подозрение, что, например, английская политическая экономия искусственно переносила на все страны в качестве уни­версальных законов те связи и отношения, которые были харак­терны только для Великобритании. Более того, некоторые немец­кие ученые видели здесь определенную национальную корысть ан­глийских экономистов. В середине XIX в. почва для появления неор­тодоксальных теорий, таким образом, была вполне подготовлена.

Первыми выступили германские экономисты — представители так называемых исторических школ. Еще в период разложения и вульгаризации рикардианства появилась историческая школа, на­званная позднее "старой". Основателями ее стали Вильгельм Рошер (1817—1894), выпустивший в 1843 г. книгу "Краткие основы курса политической экономии с точки зрения исторического метода", Бруно Гильдебрандт (1812—1878), главная работа которого "Поли­тическая экономия настоящего и будущего" вышла в 1848 г., и Карл Книс (1821—1898), изложивший свои взгляды в работе "По­литическая экономия с точки зрения исторического метода" (1853).

У всех троих был один идейный предшественник — выдающий­ся немецкий ученый Фридрих Лист (1789—1846). В своем главном труде "Национальная система политической экономии" (1841) он резко выступил против "космополитизма" английских классиков. "Как характерное отличие выдвигаемой мной системы, — писал Лист, — я утверждаю национальность. Все мое здание основывает­ся на природе нации как среднего члена между индивидуумом и человечеством"¹. Отрицая существование всеобщих и универсаль­ных экономических законов, этот ученый предлагал исследовать прежде всего особенности национальной экономики, ставя перед собой практическую цель выработки рекомендаций для экономи­ческой политики. Так, апология свободы внешнеэкономической де­ятельности, содержащаяся в трудах А.Смита и Д.Рикардо, не соот­ветствует национальным интересам Германии и интересам ее мо­лодой буржуазии. Более того, эта апология прямо направлена про­тив континентальной Европы и теоретически оправдывает англий­скую экономическую экспансию. Германии нужна иная экономи­ческая политика, основанная на "воспитательном протекциониз­ме". Если рассматривать внешнеэкономическую деятельность с точки зрения абстрактной теории, то с учетом "сравнительных преиму­ществ"² Германия вовсе не должна развивать некоторые отрасли промышленности. Но национальные интересы могут быть выше чисто экономического интереса. Чтобы вовлечь в производство не­использованные ресурсы, чтобы преодолеть отсталость, необходи­мо развивать отрасли, в которых производительность труда в дан­ный момент ниже, чем за границей. Лист писал: "Эту потерю сто­имостей надо, следовательно, рассматривать лишь как цену за про­мышленное воспитание нации"³. Нация тем богаче и могуществен­нее, чем больше она эксплуатирует промышленных изделий и чем больше она импортирует сырья.

Вопреки мнению классиков, утверждал Лист, Германское госу­дарство должно активно вмешиваться в экономику с целью созда­ния единого общенационального рынка и защиты национальной экономики от конкуренции со стороны иностранных, прежде все­го английских, предпринимателей.

В этом духе и разрабатывали свои концепции экономисты-исто­рики, постепенно подменяя политическую экономию экономичес­кой историей и экономической политикой. Для этих ученых харак­терно признание политической экономии как науки сугубо нацио­нальной, призванной изучать национальное хозяйство, развитие которого определяется только особенностями природы, характе­ром народа и его учреждений и институтов. "Мы оставляем в сторо­не всякую разработку подобных экономических идеалов, — писал В. Рошер. — Вместо того мы обратимся к простому изложению сна­чала хозяйственных потребностей и природы народов, потом зако­нов и учреждений, назначенных для их удовлетворения, наконец, к изложению большего или меньшего успеха последних"⁴.

В новое время, в 70—80-х годах XIX в., в Германии возникла (и вскоре получила распространение в других странах) так называ­емая "новая" историческая школа в политической экономии. Ее представители — Густав Шмоллер (1838—1917), Карл Бюхер (1847— 1930), Луйо Брентано (1844—1931) и др. — развивали методы "ста­рой" исторической школы в новых условиях. Германия была уже единым национальным государством, отпала необходимость дока­зывать жизненную важность объединения и жесткого протекцио­низма. Но националистические мотивы и культ государства оста­лись традиционными чертами, подпитывавшимися внешнеполитической агрессивностью Германского государства. Немаловажную роль сыграла и идеологическая необходимость полемики с марксизмом. Характерно, что, опровергая марксистскую политическую эконо­мию, экономисты-историки резко отрицательно отнеслись и к ав­стрийской школе, справедливо усматривая в ней разновидность сугубо теоретической и абстрактной экономической науки. Г.Шмоллер, в частности, долго и бесплодно полемизировал с К.Менгером именно по поводу методологии экономического исследования. Шмоллер был твердо уверен в том, что политическая экономия может превратиться в доминирующую общественную науку только тогда, когда установит прочные научные связи с этикой, истори­ей, социологией и политологией.

Естественно, что в новые времена в трудах экономистов-исто­риков появляются и новые сюжеты. Ведь во всех странах Европы возникают новые социальные и классовые конфликты и трения. Левые организации социалистического и коммунистического тол­ка пытаются разрешить проблемы революционными методами. Ли­беральная буржуазия, видя бесплодность революционных выступ­лений и страшась их последствий, ищет реформаторские пути вы­хода из конфликтных ситуаций. Наконец, в ряде стран, и прежде всего в Германии, само государство пытается осуществлять соци­альные реформы (как это делал Бисмарк). Теперь и ученых все боль­ше интересуют социальные процессы, и в первую очередь рабочий вопрос, который они рассматривают с различных позиций. Если Г.Шмоллер, стоявший на правых позициях, выступал против зако­нодательного ограничения рабочего дня, признания законности профсоюзного движения, пропагандировал организацию предпри­нимательских союзов, применение локаутов и "черных списков", то Л.Брентано, отражавший интересы либеральной буржуазии, видел в реформистской политике действенное средство против ре­волюционизирования пролетариата.

Брентано утверждал, что профсоюзы, кооперация, фабричное законодательство, социальное страхование в состоянии коренным образом улучшить положение рабочего класса и на этой основе обеспечить классовый мир в обществе. Для практического осуще­ствления социально-экономических реформ он вместе с другими пред­ставителями "новой" исторической школы организовал в 1872 г. Союз социальной политики. Не без влияния этого Союза в 1873 г. был принят ряд законов, ограждающих рабочих от произвола предпри­нимателей. В Германии стали усиленно пропагандировать идеи "го­сударственного социализма". Правда, и правые, и левые (марксис­тские) критики Союза иронично называли его политические про­екты катедер-социализмом (кафедральным социализмом), не име­ющим больших перспектив в Германии.

Крайности в применении исторического метода характерны для работ Вернера Зомбарта (1863—1941), "младшего отпрыска" исто­рической школы. За долгую жизнь Зомбарт прошел путь от марк­сизма до фашизма, завершив свою научную историко-экономи-ческую карьеру книгой "Немецкий социализм", где пропаганди­ровал героический дух германского тоталитаризма, противопостав­ляя его "капиталистическому" духу евреев. Любопытно, что в исто­рии он находил факты, обосновывающие как марксистские, так и фашистские идеи.

"Новая" историческая школа и катедер-социализм оказали су­щественное влияние на представителей близкой к ним по духу со­циальной школы в политической экономии, которая также развива­лась преимущественно в Германии на рубеже XIX и XX вв. Предста­вители этой школы — Рудольф Штаммлер (1852—1930), Рудольф Штольцман (1856—1938), Отмар Шпанн (1858—1950) и др. — тоже исходили из примата неэкономических факторов социально-эко­номического развития, в основном государственно-правового ха­рактера. Производство для них — сугубо технический процесс, не имеющий социального содержания. Социальные результаты произ­водственного процесса, считали они, относительно независимы от самого производства и подлежат или только правовому регулирова­нию, или социально-правовому, или же регулируются всем соци­ально-политическим устройством общества как "социального це­лого".

Как бы ни критиковали сторонники ортодоксальных направле­ний историческую и социальную школы, необходимо признать, что представители именно этих школ впервые начали анализиро­вать обратные связи между надстроечными и базисными отноше­ниями, создавая гораздо более полную картину экономической жизни, чем, скажем, "чистые макроэкономисты", особенно сто­ронники математического направления в политической экономии, которое существует до сих пор и известно под названием "Институ­ционализм".

Дата добавления: 2015-09-05