Глава 9. 4 страница

Казалось, что так рассуждая, Джафаров забрался в самые отдаленные отвлеченности. Но его это нисколько не смущало. Воздев указательный палец правой руки вверх, он вещал: «Но! В какой-то же момент это Означающее прозвучало впервые! Ну, а дальше оно стало множиться, то есть связываться со всё большим количеством других Означаемых и их комбинаций. То есть, первичный текст начал обрастать множеством интерпретаций. С ходом времени стало уже невозможным отличить первичный текст от интерпретаций по такому качеству, как первичность или истинность. Вот на этом-то этапе язык и обрёл самостоятельную жизнь, подобно очень сложной самоорганизующейся системе. И тексты принялись порождать сами себя и желать быть, ветвиться и множиться через людей. И именно генерация текстов и смыслов стала ключевым моментом для формирования того самого неуловимого, множащегося в лабиринтах ризомы, и по сути, иллюзорного человеческого Я. Можно сказать, и это очень важно понять, что в каждый момент времени Я является ни чем-то единым, а множеством, включающим в себя разбросанные по пространству, времени и множеству других координат единицы смысла, то есть те самые процессы обмена Означающих на Означаемые. При этом, само Я невозможно описать при помощи каких-либо качеств, оно — буквально ничто».

Человек с Востока умолк и вперил свои взоры в Лебедько. От его внимания, конечно, не могло ускользнуть смятение на физиономии последнего. Тем не менее, он не стал церемониться, а продолжал: «Ну, а далее начинается песня про то, что сам способ заковыристого переплетения текстов, который и порождает множественное абстрактное Я, задаётся культурой. Той культурой, за причастность к которой человек отчуждается от своего Желания. И, как вам, вероятно, уже поведали, - в прошлом веке единая культура распалась на множество субкультур, и единые общепринятые базовые понятия о том, что хорошо, а что плохо, что правильно и что неправильно, в разных субкультурах носит прямо противоположный характер. Я, конечно, понимаю, что в том, что я вам тут понаговорил, сам чёрт ногу сломит, ну, уж, не обессудьте, вам следует привыкать учиться мыслить абстрактными категориями. То, что я сказал, необходимо вам не просто, как некий философический изыск для пустого теоретизирования, но как ключ для понимания того, как устроен Путь Авантюризма. Всё, что я сейчас говорил и говорю, записывается на диктофон, и далее вы сможете неоднократно прослушать всё это до тех пор, пока в мозгах ваших не наступит кристальная ясность».

Владислава Евгеньевича от усиленной, и, в то же время, тщетной мыслительной деятельности, аж потом прошибло: «Вот уж не думал, что сии теоретические построения имеют какое-то отношение к авантюрной практике», - «Так вот теперь будете знать», - сухо отрезал Камиль Алиевич: «Я ведь вот, к чему вёл: в зависимости от того, какую мировоззренческую позицию мы займём, либо позицию, признающую центр и традиционное понимание Я, либо позицию децентрации, ризомы и сада расходящихся тропок множества Я, - в зависимости от этого выбора, мы будем жить в совершенно разных социальных, политических и этических реалиях».

Автор представляет себе недоумение и замешательство читателя, вдруг с размаху наткнувшегося на столь кудрявые философические рассуждения. Понятное дело, что читателю уже, поди, невтерпёж поскорее узнать, чем закончится наше дело. Сие есть свойство человеческой натуры, но, ежели мы с тобою, мой добрый читатель, шли вместе рука об руку вот уже более трёх четвертей нашей повести, хочется призвать тебя не перескакивать эту главу, не размыкать наших рук, а всё-таки дать себе труд хотя бы пару раз перечесть всё, что написано выше в этой главе. Поверь, это не так уж, по сути, и сложно. Наш ленивый рассудок, к тому же воспитываемый нынче властьпридержащими в русле упрощения и узкой специализации, привык обходить сложные места. И вот тут-то, как раз, автор, хоть и не может принудить, но настоятельно советует читателю не уступать и не потворствовать, таким образом, тем, кто желал бы видеть в нас всего лишь покорных идиотов. Надеясь на то, что сей назидательный пассаж, всё же не вызовет отторжения у благосклонного читателя, автор торопится возвратиться в эпицентр событий повести.

Джафаров, видимо, решил проделать небольшой моцион, а потому слез с кресла-качалки и принялся расхаживать по кабинету. Как ни странно, на Лебедька это подействовало и успокаивающе, и отрезвляюще. Может быть, не во всех деталях, но всё же, как ему показалось, он стал интуитивно улавливать ту идею, которую пытался втолковать ему Камиль Алиевич. «Человеку, определённо, необходимо учиться и переучиваться мыслить. В конце концов, то, о чём поведал мне Джафаров, гораздо проще, чем, высшая математика или же, скажем, квантовая механика. Почему же сознание моё норовит ускользнуть в дремотное гипнотическое отупение, слушая его речи? Положительно, прослушаю диктофонную запись и, возможно даже, не один раз, покуда всё не разложится по полочкам. Не так уж это, в конце концов, и сложно. А потакать лени, да привычке получать исключительно разжёванную, упрощённую и кастрированную информацию, это не иначе, как гарантированный путь к деградации. Впрочем, насколько я успел понять, нас всех к этой деградации и ведут. Но нет, уж! Я таки буду бороться!», - думал он про себя.

«Человек с Востока», поразмяв ноги, вновь опустился в кресло, да ещё и принялся раскачиваться, начав при этом следующий монолог: «Длительное существование древовидно–осевой модели культуры выработало жёсткое инерционное мировоззрение, которое, несмотря на распад культуры на множество субкультур, продолжает удерживаться носителями каждой такой субкультуры. Назовём такое мировоззрение центрированным. Вот его основные свойства: Традиционное сознание, опирающееся на представление о «Я» как центре субъективности, вырабатывает понятия нормы, блага, справедливости и жёстко фиксирует их. Эта жёсткая фиксация диалектически требует своего иного — ненормальности, зла, несправедливости, — которое объявляется противоестественным и неправомерным. Поэтому гуманизм, основой которого выступает центрированный субъект, порождает многочисленные институты подавления, а буржуазный либерализм плодит тоталитарные режимы. Более того, основанная на вере в «центр» культура постулирует существование культурного и геополитического центра. Таким центром, естественно, выступает Европа, а ежели точнее, то Римская Империя, которая, как вас, видимо, осведомил Юрий Васильевич, исчезла только с географических карт, но отнюдь не из коллективного бессознательного. Именно культура, выработанная Римской Империей, становится в мышлении современного человека центром в хронологическом, пространственном, политическом, экономическом и метафизическом отношениях. Кто такой субъект этой культуры? Белый мужчина, гетеросексуал, горожанин, работающий. Все, кто не вписывается в это понятие, — женщины, дети, гомосексуалисты, цветные, бродяги, безработные — подвергаются дискриминации. Этот буржуазный индивид обладает жёстко центрированным мышлением, в котором чётко выделяется магистральная линия ценностей. Он прекрасно отличает нормальное от ненормального, хорошее от плохого, правильное от неправильного, доброе от злого. Он твёрдо знает, чем капитализм лучше коммунизма — или наоборот, чем один сорт жевательной резинки лучше другого и что, следовательно, он должен покупать. Самое главное — он твёрдо знает, в каком направлении следует двигаться человечеству, чтобы достичь благоденствия, к которому, конечно же, не будут допущены все инаковые. Буржуазному субъекту неведомо «соскальзывание»; для тех, кто этим «соскальзыванием» страдает, существуют специализированные учреждения, в которых специалисты сделают всё возможное, чтобы вернуть их к «нормальной» субъективности. Фетишизация центрированной субъективности приводит к возникновению мощной системы подавления, основанной на мифологии, в центре которой стоит центрированный субъект».

Владислав Евгеньевич хмыкнул: «Так этот субъект повсеместен. Положим, я встречал людей, отличающихся от проведённого вами описания, но мне кажется, что во всём мире их буквально по пальцам перечесть можно».

«Вот тут вы и ошиблись», - строго произнёс Камиль Алиевич: «Таких людей много. Да, они, конечно же, не составляют большинство, но, по моим прогнозам, на данный момент, их никак не менее пяти, а то и семи процентов от общей численности населения. Когда же их количество превысит десять процентов, в мире начнут происходить необратимые революционные изменения. Ведь эти люди являются, в буквальном смысле, невидимыми и неуловимыми для власти. Власть абсолютно бессильна что-либо с ними сделать, именно потому, что их мировоззрение является децентрированным. А что такое «децентрированное мировоззрение»? Оно не различает правильного и неправильного, нормального и ненормального, оно не имеет убеждений по поводу «верного» пути, по которому следует двигаться человечеству. Он свободно перемещается в пространстве моральных и политических категорий, не останавливаясь нигде. Децентрированное мировоззрение выступает революционным потенциалом, позволяющим преобразовать не только общественное устройство, но и философию, освободиться не только от какой-то конкретной, но вообще от любой мифологии. Оно не просто разрушает - оно вообще не разрушает, а всего лишь уклоняется - оно созидает новый мир, и, если в его основе и лежит какая-то мифологема, то это не «мировое дерево», но ризома».

«Мне это понятно и близко», - молвил Лебедько: «Однако, мне кажется, что большинство людей не только сами боятся потерять свой центр, но и дрожат от страха при самом упоминании о таких вот децентрированных субъектах. Много лет властными структурами насаждается ужас и непринятие перед любым вольнодумством, а слова «анархизм» или «вседозволенность» давно уже стали пугалом. Ведь кто возникает в сознании обывателя при произнесении этих слов: это, прежде всего, такие типажи, как сорвавшиеся с цепи алкоголики, наркоманы, громилы с большой дороги, мародёры и всяческого рода извращенцы, которые, дай им волю, не только сами пустятся во все тяжкие, но и загубят весь мир».

Камиль Алиевич строго посмотрел на нашего героя: «Вы правы в том, как представляет себе это обыватель, но тут этот самый обыватель решительно опешивается, ведь все, кого вы назвали — это, как раз таки, самые что ни есть центрированные субъекты, а вовсе не децентрированные. И фокус как раз в том, что достигнуть децентрированного сознания такие люди в принципе не могут. И маньяк, и убийца, и извращенец, как раз таки, перестанут быть таковыми, ежели их мировоззрение изменится на децентрированное. И, конечно, ежели готовить людей с децентрированным мировоззрением специально, а этим, как вы, вероятно, уже догадались, мы занимаемся давно и очень плодотворно, то тут действует некий естественный отбор, ибо до децентрированного мировоззрения надо, как раз таки, дорасти. А вот процессу роста как раз и можно поспособствовать. Смотрите, что происходит: пока в обществе преобладают субъекты с центрированным мировоззрением, в нём неизбежны капиталистическая экономическая система, буржуазный способ производства и обмена, миссионерские движения, уголовная система наказания, карантинные меры во время эпидемий, иерархическая структура власти, многопартийный либерализм, наличие доминантных религий, коррупция и многое другое. Но ежели в обществе наберётся более десяти процентов субъектов с нецентрированным мировоззрением, то в мире неизбежно произойдут кардинальные перемены. Пока ещё трудно прогнозировать, какие. Одно ясно — изменения будут глобальными и коснутся всех сфер жизни индивида, общества и ноосферы».

«Как же этому споспешествовать?», - встрепенулся Владислав Евгеньевич, однако, Джафаров резко оборвал его: «Имейте терпение дослушать, ведь я к тому и веду. Не секрет, что именно мировоззрение передовых масс задаёт культурные, социальные и политические условия жизни. В наше время революции, направленные на переустройство общества, так, как они мыслились раньше, существенно ничего поменять не смогут. Дальше игр электората и власти в позиции Жертвы, Спасителя и Преследователя дело не пойдёт. Реальные же изменения возможны только на молекулярном уровне. Изменение мировоззрения с центрированного на нецентрированное необходимо у конкретных индивидов. До какого-то процента граждан это — штучная работа. И уже после достижения определённого процента, возможно превращение изменений в лавинообразный поток, изменяющий доминанту мировоззрения всего общества в целом. Но здесь мы сталкиваемся с ещё одним парадоксом: субъект, обладающий нецентрированным мировоззрением, уже, так сказать, свободный, не заинтересован ни в экспансии своего мировоззрения, ни в каких-либо революционных изменениях в обществе».

«Что же делать?», - не вытерпел Лебедько. На этот раз Джафаров не стал журить его, а спокойно продолжал: «Возможен вариант, когда созидателями нецентрированного мировоззрения будут субъекты, которые сами ещё являются центрированными, но, ежели можно так выразиться, продвинутыми, то есть такими, которые понимают необходимость нецентрированного мировоззрения и сами стремятся к нему. Таких именно странных субъектов мы и можем назвать Авантюристами. Именно они запустят в массовое сознание архетипические образы Тиля Уленшпигеля, Остапа Бендера и Заратустры, которые в свою очередь, и сокрушат систему ценностей и мораль, навязываемую Системой, или Матрицей. Вначале включается Заратустра, подвергающий тотальной критике и разоблачению современную мораль и самоё устройство Системы. Затем выходит на сцену образ Остапа Бендера, разжигающий жажду приключений и свободного перемещения между различными полярными ценностями и системами взглядов по хаотическим узорам ризомы. И, наконец, дух бунтарства Тиля Уленшпигеля, с помощью насмешки и иронии ко всем явлениям и процессам мира, окончательно подводит субъекта или группу субъектов к ниспровержению центра и распылению его в ризоме, а также обнажению иллюзорности ценностей и картины мира, преобладающих в современном обществе. Но, самое главное, Тиль обнажает и высмеивает иллюзию центра личности и самого «Я». Теперь вы видите, как тесно связаны Авантюризм и децентрация? По сути, отдельные фигуры авантюристов являются как бы фабриками, производящими субъектов с децентрированным мировоззрением. За десятилетия нашей работы мы произвели сотни тысяч субъектов с децентрированным мировоззрением и множество Авантюристов. В середине этого десятилетия ожидается превышение десятипроцентного уровня таких людей, по крайне мере, в нашей стране. Есть и отработанные технологии: в течение нескольких недель вас обучат всему, что необходимо».

«Вы предлагаете мне стать фабрикой по производству децентрированных субъектов?», - «Нет, для этой цели мы не стали бы с вами так тщательно нянчиться. Вы и так уже в своей деятельности и в своих писаниях отчасти этим и занимаетесь. Ваша задача будет иной — вы станете, ежели уже мы выражаемся подобными аллегориями, фабрикой по производству самих Авантюристов. Вот достойная задача. Возражения есть?»

«Возражений нет...», - обречённо рёк наш герой. В глубине души своей он смутно догадывался, что к чему-то подобному дело и велось. Он не был ни обрадован, ни восхищён масштабами задачи, которая вставала перед ним. Он просто понял, что цепочка случайностей замкнулась, и в этот миг Судьба таки нашла его. И не было в этом ни величия, ни исключительности, скорее, напротив, вступая в эту судьбу, наш герой ощутил даже некое, почти непосильное, бремя. Это бремя можно было бы назвать ещё и так: счастливейшее из проклятий.

Уже раскланиваясь, Муромцев и Джафаров проинструктировали Владислава Евгеньевича относительно того, где, когда и с кем он будет проходить необходимую подготовку в течение двух недель, а также заверили нашего героя, что для пущей убедительности ко всему вышесказанному, они будут хлопотать об его встрече с двумя крайне любопытными фигурами, столь высокопоставленными, что автор даже не решается назвать их имена до поры до времени. Отдельно Муромцев посулил ещё после этого и встречу со своей внучкой.

Поздним вечером, уже засыпая в гостинице, путешественник не без удивления отметил, что предложение стать одной из ключевых фигур на перекрёстках социально-исторических событий, которое ещё месяц назад привело бы его в восторг и изрядно потешило бы тщеславие, нынче воспринимается им как нечто занимательное, но в то же время достаточно рядовое: что-то типа предложения совершить ни к чему не обязывающую вечернюю прогулку по улицам Москвы. Может быть, его мировоззрение постепенно становилось децентрированным?! Что бы там ни было, а методология этих странных людей из Югорского переулка, положительно, работала, и работала в самые кратчайшие сроки.

Дата добавления: 2015-09-06