На что, в основном, шло полетное время в училище и ЗАПе? На Ваш взгляд, эта подготовка, что вы получили, была достаточной или нет?

- Совершенно недостаточной! О какой достаточности можно говорить, если ни в училище, ни в ЗАПе я ни разу не стрелял, ни по "земле", ни по "конусу"! В училище, всё полетное время ушло на то, чтобы мы более-менее овладели техникой индивидуального пилотирования И-16. Строем не ходили, сложный пилотаж не изучали, ни одного воздушного боя не провели. В ЗАПе снова изучали пилотаж (уже и с элементами сложного), провели несколько воздушных боев, походили строем и парой. Но и в ЗАПе мы ни разу не стреляли ни по наземным целям, ни по воздушным.

Можно сказать прямо, что Як-7Б я до конца не освоил. Не мог я поначалу в воздушном бою взять от этой машины всё, что она была способна дать. Да и на взлёте-посадке я этого истребителя поначалу побаивался. Но летать меня научили. Я пилотировал хорошо, машину чувствовал. Всё-таки на И-16 я летать научился (по крайней мере, на уровне простого пилотажа), а раз умеешь летать на И-16, сумеешь и на всём остальном.

Надо сказать, что в ЗАПе нам уже преподавали более современную тактику воздушного боя - парами и четверками. Причем тактику преподавали достаточно серьезно - с особенностями маневрирования, тактическими приёмами, изучением ТТХ истребителей и бомбардировщиков противника: скорость, маневренность, уязвимые места, расположение стрелков и т.п. По плакатам запоминали вынос упреждения и точки прицеливания при различных углах атаки. Ничего не скажу, теоретическая подготовка по тактике в ЗАПе была неплохой. Её бы практикой подкрепить… Но не было горючего.

Вообще-то в ЗАПе количество летных часов между летчиками распределилось неравномерно. Там первым делом проверили, кто как пилотирует. Пилотируешь хорошо - тебе летать поменьше, плохо - чуть-чуть побольше. Я, по меркам ЗАПа, пилотировал хорошо, поэтому и вышло мне только 5 часов, а кому-то - 6-7. С другой стороны, и командование ЗАПа тоже понять можно: от него требовали выпустить как можно больше летчиков, и исходя из мизерности выделенных средств оно каждого летчика стремилось научить хоть чему-то и этим дать ему шанс на выживание в воздушном бою.

Там же, в ЗАПе мне открыли "секрет", как надо целиться, чтобы наверняка сбить вражеский самолет: "Загоняй его в прицел, и как только его крылья из кольцаз вылезать начнут, так открывай огонь - не промахнёшься!"

В ЗАПе мы учились целым авиаотрядом до начала 1943-го года. Эти пять полётных часов растянулись надолго. Летали редко, поскольку были серьезные проблемы с ГСМ. Всё же на фронт шло. Да и самолёты поизносились капитально - не столько летали, сколько ремонтировались. Не поверишь, но в месяц выходило слетать раза два, не чаще.

Ну вот, налетали мы 5 часов, после чего решили отправлять нас на фронт. Я ещё немножко повозмущался: "Куда меня на фронт?! Я же ни разу не стрелял!" - а мне инструктор и говорит: "Захочешь жить - сразу стрелять научишься!"

В начале 1943-го вызвали нас в Москву (помню, что Главное управление ВВС тогда было в здании Академии им. Жуковского) целым авиаотрядом и распределяют по фронтам. И, наконец, в начале весны (кажется, в марте) 1943-го года я попадаю на Юго-Западный фронт (потом его переименовали в 3-й Украинский), причем не куда-нибудь, а именно на свой аэродром, Чугуевского авиаучилища, на котором я начинал как военный лётчик, на хутор Благодатный. Вот такой "кружок" получился.

Распределили меня в 867-й ИАП. Полк был выведен из-под Сталинграда на пополнение и переформирование. После Сталинградских боев остались от полка рожки да ножки: комполка погиб, из трёх командиров эскадрилий уцелел один, из девяти командиров звеньев выжило трое или четверо, из рядовых летчиков осталось двое или трое. (Больше в течение всей войны наш полк таких потерь никогда не нёс.) На тот момент, когда я прибыл в полк, его командиром стал Семен Леонтьевич Индык. Фактически, полк восстанавливали заново, пополнили очень серьезно, причем пополнили не только летчиками-сержантами (каким был и я), но и летчиками-младшими лейтенантами (с конца 1942 года из авиаучилищ летчиков стали выпускать младшими лейтенантами). Ничем эти ребята от нас не отличались ни по мастерству, ни по уровню подготовки, но они офицеры, а мы только сержанты. Надо сказать, что мы, молодые уже начали потихоньку воевать, когда в полк стали приходить и летчики с боевым опытом. Нас пополнили "стариками", как вернувшимися из госпиталей, так и просто переведёнными из других полков. Благодаря этому мы стали летать на боевые задания под их руководством и многие "молодые", в том числе и я, быстро подтянулись до вполне приличного боевого уровня. Так что к битве на Курской дуге наш полк имел уже вполне качественный боевой состав.

Мой первый боевой вылет был в составе пары на Як-7Б с таким же необстрелянным, как я, младшим лейтенантом. Он - ведущий, я - ведомый. Меня и поставили к нему только потому, что я хорошо знал местность: "Кожемяко - ты же с этого училища. Знаешь район, не потеряетесь. Лети". Вот и полетели два "желторотика". У обоих боевого опыта - ноль. Конечно, надо было пару комплектовать с опытным, повоевавшим летчиком, но тогда взять опытного было неоткуда.

Задание было такое - уничтожить позицию наблюдателя. Возле станции Коробочкино, на господствующей высотке наши войска засекли наблюдателя - в замаскированном ветками окопе блестела какая-то оптика. Окоп был в глубине немецкой обороны, видимо поэтому поразить наблюдателя артиллерий не удавалось. А вреда, судя по всему, этот немец наносил немало, поскольку со своей позиции просматривал не только весь наш передний край, но и наш аэродром. Вот и пришел приказ уничтожить позицию наблюдателя парой истребителей.

Мой младший лейтенант решил с заданием покончить быстро и просто: сразу после взлета и набора высоты рванул по прямой прямо на цель. Я, естественно, за ним. Перелетаем передний край, и лейтенант тут же в пике на этот окоп (я остался повыше, чтобы контролировать воздушное пространство). Пикирует, а огня не ведет. Может, оружие отказало, а скорее всего - от волнения с предохранителя забыл снять. Теперь уже не скажешь, почему он не сделал ни одного выстрела, а вот немцы сделали: как дали по нему "эрликоны" (20-мм зенитки), так он, не выходя из пике, упал и взорвался!

Я из зоны зенитного огня выскочил, дух слегка перевел. И задаю себе вопрос: "Что мне делать?!" Один остался, спросить совета не у кого. Потом решил: раз приказа никто не отменял, надо выполнять задание. Сделал небольшой кружок, зашел со стороны немецкого тыла. Спикировал я на этого наблюдателя (окоп и человек в нём сверху просматривались очень хорошо), пропорол наискосок эту яму длинной очередью из пушки и пулеметов - и на полном газу к своим. Только один заход и сделал. "Эрликоны" по мне тоже пальнули, но не попали. Прилетел, доложил, как погиб мой ведущий. Вот такой первый вылет. И ведь мы знали, что там есть зенитки! Но неопытность подвела.

Потом постепенно пошло. Вскоре я стал командиром звена: я, сержант - командир, а у меня в подчинении три младших лейтенанта, офицеры.

Мой полк в составе авиационного корпуса дрался на Курской дуге, участвовал в освобождении Харькова, Павлограда, Днепропетровска, освобождал Запорожье. На Дуге и под Запорожьем были очень крепкие воздушные бои. После освобождения Запорожья наш полк стал 107-м Гвардейским (за успешные бои на Курской дуге и на Украине). Потом наш корпус перебросили на 1-й Украинский фронт. Там наш полк дрался за освобождение Львова и над Сандомирским плацдармом. Закончили войну в Германии.

За время войны я совершил 130 боевых вылетов, провел 25 воздушных боёв. Меня один раз сбивали, но и я сбил четыре немецких самолёта. Не только остался в живых, но и ни разу не был ранен; думаю, что дрался неплохо.

Дата добавления: 2015-09-06