А что скажите про старший офицерский состав.

А.Ф.: Мне с командирами полка везло. Когда в полк прибыли, им командовал подполковник Шошин, замом по боевой у него был Омельченко. Потом Шошин ушел, Омельченко Александр Михайлович стал командовать.
После войны - Молодчий. Хороший командир был, не подберу слова соответствующего, ну, «хулиган», во всем «хулиган», ни летать не боялся, ни начальства не боялся, никого не боялся, и нас в обиду не давал. Мы им гордились.
Замполит полка, Казаринов, у нас летающий был, мы его уважали. Знал он, как нам живется. Помогал, чем мог.

В конце войны наш полк был в составе 11-й Гвардейской бомбардировочной дивизии 1-го бомбардировочного корпуса АДД. Когда мы прибыли в полк комдивом был у нас Меньшиков, а комкор - Тупиков.
Комдив Меньшиков запомнился мне таким случаем.
На самолете Поросенкова поменяли моторы, и их надо было обкатывать 3 часа. Поросенков взлетел, и начал на бреющем полете гонять, кончилось тем, что подцепил в мотор сена с крестьянской повозки, хорошо еще, что мальца-возницу не покалечил, только напугал. Соты радиатора охлаждения оказались забиты, мотор стал перегреваться и пришлось Поросенкову садиться на вынужденную.
Что фамилия Поросенков развеселила? Так у нас много было таких, особенно украинских, например, Портянка, Гнида, Труба. Едет по стоянке машина, и вдруг кто-то кричит: «Стой, Трубу переехал!» «Да и хрен с ней, с этой трубой.» «Да нет, оружейнику ногу переехал!!!!»…
На разбор этого случая к нам прилетел комдив Меньшиков. Выстроил полк «на разнос» и закатал речь:
- Кто желает летать на бреющем полете? Два шага вперед!
Строй стоит.
- Еще раз спрашиваю - кто желает днем летать на бреющем полете? Два шага вперед!
Строй стоит.
- Трусы. Я договорился с начальством, кто желает - взлетает днем и на бреющем летит бомбить Будапешт.
Вот такой комдив был.
Наказание Поросенкову было - отстранение от трех боевых вылетов и наземные наряды. Хуже и обиднее наказания тогда для нас не было. Это сейчас понимаешь, что, может, на эти три полета жизнь продлевалась, а тогда… По военным нравам очень строгое и обидное наказание.
А вот другое наказание от другого комдива и после войны. Прилетел комдив Герой Советского Союза Иван Балашов, не помню отчества, полк проверять. Заходит с большой свитой - свои замы, полковое начальство, эскадрильское начальство - в казарму, а в казарме в самом конце помещения на втором ярусе солдатик сидел и подворотничок подшивал. Солдат себе под нос негромко возьми да скажи: «По улицам слона водили, как будто на показ…» Генерал расслышал и дал солдату 10 суток ареста.
Разницу: за что наказание и какое наказание, чувствуете?

После войны наши отцы-командиры и в особенности замполит Казаринов и Молодчий многих спасли. Авиация перешла на штаты мирного времени, и началось сокращение. Многих сократили, но тут же ввели новые должности, например, агитатор-пропагандист, начальник по физподготовке появился, разные замы. И удалось немало заслуженных людей пристроить.
Жизнь нужно было разнообразить, чтобы не «спились» и появилась, на самом деле, очень популярная спортивная секция тяжелой атлетики - гиревой спорт, стали создавать самодеятельность - и какие таланты в полку обнаружились!
Ребят пьющих из кампании вырывали - отправляли в командировки, на учебу.
Мне кажется, что сам Молодчий при переходе от военной к мирной жизни пострадал, ведь он к нам с Дальнего Востока как бы с понижением на комполка явился, и потому знал как людей после войны «реабилитировать».
И еще, мне кажется, после войны одна проблема проявилась. В любой части есть «шелкоперы», они в боевой части не приживаются. Летать не умели, ничего не умели, вот их командиры и старались под любым предлогом из части сплавить. Иногда на должность с повышением, иногда на курсы, в академию. Конечно, в основном не бездарей, но и их. И вот боевой офицер лямку тянет-тянет, воюет. А война кончится, и «академики» порой возвращаются в часть начальниками тех, кто их направлял.

Сегодня вспоминают, как бы сказать точнее, о присутствии Православной Веры во время войны, наверно и ваш рассказ о том, как сели в темноте у церкви и живы остались в эту «копилку» наверка попадет, а есть ли еще воспоминания?

А.Ф.: За всю войну в церкви был один раз - в городе Клецке. Пошли в увольнение с друзьями как раз на Крещение, зашли из любопытства. На входе нам напомнили снять шапки. Народу битком. И запомнил только то, что когда ко мне бабушка подошла с ящичком с надписью «На храм» вывернул карманы, нашел 10 рублей и сам вложил.
Вот после войны поучительная история в 1947 году произошла со мной на Пасху. Тогда партийные органы попытались привлечь Армию, чтобы испортить праздник и заставить народ в Пасхальное воскресенье работать. Перед самой Пасхой числа 14-15 апреля замполит вызвал меня и еще человек шесть-семь и приказал: «Отбываете в распоряжение местного райкома партии». Ну что делать - приказ. Выдали задания и направили в колхозы уполномоченными - «для проверки хода весенних работ». Мне достался колхоз в том самом месте, где сходятся границы России, Беларуссии и Украины, где как говорят «Один пiвень на три республiки спiвае».{11}
Приехал. В контору колхоза зашел, представился. Председатель колхоза мне подробно изложил план работ на воскресенье: это поле боронить, на ферме работать, что-то с лошадьми делать. Потом я с секретарем парторганизации потолковал. Вроде все хорошо складывается. Определили меня на постой к деду. Дед про мое задание расспросил и говорит: «Не бери, сынку, в голову, что сегодня и завтра увидишь, а то с ума сойдешь». Что мне делать, чем заняться не понимал. Пошел прогуляться, туда сюда, к вечеру село обезлюдило. Только дежурная девчонка в правлении, у телефона. Все собрались у церкви. Мне как-то туда не удобно было идти, и я спать пошел. Проснулся - дед к столу зовет, а на нем бутылочка водки, предмет особого внимания деда, закуска и яйца раскрашенные, освященные. «Поговорили», я опять уснул. Утром в правление. Девчонка говорит: «Председатель туды ушел» и рукой показывает. «А секретарь?» «А он туды» и в противоположную сторону. Пошел на конюшню, мальчишки бороны снарядили и на лошадях - в поле. Когда через несколько часов до поля добрался - бороны в куче, лошади стреножены, и никого… Бродил-бродил никого из начальства не повстречалось. Вернулся к деду. Он обрадовано: «Мать, солдат пришел, доставай початую праздничную», а мне шепчет, «не отказывайся, а то одному мне не выставит». Выпили, закусили. Так прошло воскресенье.
В понедельник прихожу с утра в правление - все на месте, все работают. Председатель дал мне для отчетности справку на узенькой полоске бумаги: «Все намеченное на воскресенье выполнено полностью, а боронование даже перевыполнено. Справка выдана уполномоченному для представления вышестоящему руководству.» Подписи, печать.
Попрощались мы с дедом как родные, обнялись… «Я ж тоби казав, уполномоченный, не бери до головы…»…
Когда замполит построил вернувшихся из «пасхальной командировки», с улыбкой говорит: «Никто кроме старшего сержанта Редюшева о выполнении задания отчитаться не смог. А он молодец - справку о перевыполнении весенних работ привез».

Награды

Я обратил внимание, что ветераны порой именно Грамотой-благодарностью Главнокомандующего гордятся, больше, чем медалью. Молодому поколению это не понятно - медаль, орден из метала, а благодарность невесома. Но ветераны правы по своему - это наши металлические награды по существу, те же благодарности, поскольку льготы от них тоже невесомы.

А.Ф.: Не всегда так было. К ордену Отечественной войны в 45-м году мне выдали три книжечки: одна - удостоверение, вторая - талоны на бесплатный проезд раз в год в любую точку СССР и обратно, и третья - ведомость на получение 20 рублей в месяц. Не помню почему, но получал я не по-месячно, и один раз получил сразу 580 рублей. Выплаты эти, если не ошибаюсь, еще при Сталине отменили. Проездом я так не разу и не воспользовался. А потом и его отменили.
Хотя мне известен уникальный случай - мой тесть был награжден медалью «За боевые заслуги», а в книжечке к ней была задокументирована льгота - бесплатный проезд на городском транспорте. Жил тесть в городе Жигулевске. И когда подходил контролер он эту книжечку показывал. Его убеждали, что льготы отменены. А он свое: «Я воевал? - Воевал. Победил? Победил. Ты кто? Я - не знаю. А здесь подпись чья? Председатель Президиума Верховного Совета!». Его и в милицию отводили, а он стоял на своем, отпускали. Цирк бесплатный. И приняли городские власти мудрое решение: разрешить ему одному в качестве исключения «по этой книжке» ездить бесплатно. И это продолжалось, где-то до начала 70-х.

Дата добавления: 2015-09-06