Читайте также: |
|
А.Ф.: Вот как раз свой первый вылет и не помню - не отложился в памяти. Значит, ничего не было особенного - какой-то невыразительный был первый боевой вылет, «безобидный». И «малые» цели - не произвели впечатления, а потому в памяти не сохранились. А вот Минск, Варшава, Будапешт, Бреслау, Штеттин, Штутгарт, Кенигсберг, пять раз летали и на Берлин - ну просто «заели»… Очень сложно было бомбить и порты на Балтике, помню, Свинемюнде. Туда мы летали из Белоруссии.
Когда планировались полеты над морем мы в полет одевали спасжилеты. Они, как жилетки у нынешних дорожных рабочих, оранжевые, в нерабочем состоянии совсем плоские, при попадании в воду, он автоматически надувался.
Лодок в самолетах не было, не знаю почему. В Балтийском море даже летом долго не поплаваешь - вода холодная. Но не только плавать, но и летать над морем неприятно и опасно, особенно ночью в тихую погоду - звезды и вверху и внизу, при маневрировании на малой высоте можно потерять ориентацию, где верх, где низ. Нырнуть недолго - а вода она при ударе на большой скорости как бетон - и в мелкие щепочки.
Запомнился первый вылет на Минск. Сцапали нас прожектора, зенитки лупят вовсю... Во второй раз при подлете смотрим, прожектора стоят, а зенитки молчат. Командир: «Ребятки, береги хвосты, здесь истребители».
Мы с Валькой осматриваемся, вижу - одна трасса, вторая. Докладываю командиру: «Самолета не вижу, стрельба по горизонту». Командир ворчит: «Хреново…» Но обошлось.
Поскольку самолеты действовали в одиночку, то многое зависело от командира экипажа. Наш никогда на цель не выходил «в лоб» - с востока. Мне по СПУ(самолетное переговорное устройство) разговоры были слышны, и командир со штурманом подробно обсуждали, как будто новую задачу решают: на каждую цель выходили по особенному, и понеожиданнее для противника, и чтобы снизить опасность ПВО, и над целью чтобы времени поменьше находиться, и чтобы уходить побезопаснее.
Как на цель заходим, командир всегда моторы приглушал, что бы немецкие звукоулавливатели нас подольше не слышали - у немцев к этой аппаратуре и главный прожектор и зенитки «привязаны» были.
При отходе от цели мы всегда уходили со снижением, причем плавным. Из прожекторов конечно вываливались резким снижением с набором скорости, до линии фронта шли по горизонту, как линию фронта проходили - плавное снижение к своему аэродрому. Это в нашем экипаже, а в других - ухнут чуть ли не до бреющего или снижаются уступами, аж барабанные перепонки трещат. Другие стрелки нам завидовали, что у нас командир «с головой».
Единственный вылет, который у нас был строго без самодеятельности - это начало Берлинской операции. Мы бомбили Зееловские высоты. Каждому экипажу было строжайше приказано: не взирая ни на что, выдерживать конкретные высоту, скорость, время, направление, цель. Ни при каких условиях ничего не менять. Все маневры, все времена их выполнения были регламентированы и выучены заранее. Считали, что противодействия нам не будет. Его и не было.
Вы, наверно, этот эпизод помните - это когда двести наших прожекторов ночью были направлены на позиции немцев. А мы к этому времени уже разворачивались домой. Поворачиваем на Восток, а на предрассветном небе самолетов как «комаров на рыбалке». Зрелище не забыть.… Мы эшелонировано по высоте обгоняем «купчишек» - Ли-2, а нас на другой высоте Б-25 обгоняют. И все сработало.
Иногда погодные условия - страшнее врага. Только про один такой вылет. Полет протекал нормально, но погода резко изменилась, и при подходе к цели попали в облачность, цель закрыта. Командир стал снижаться, а тут интенсивное обледенение всего самолета. Мне еще можно башенку развернуть и в щель смотреть.… А штурман - цели не видит. Антиобледенителя (это - чистый спирт) мало - только на лобовое стекло летчика и на винты. И вдруг командир штурману: «Я уже ничего не вижу».
Мы все ниже, ниже, ниже…. Вывалились под облака, а там дождь. Вдруг страшный грохот. Это под дождем лед стал слетать, и его куски бьют по самолету.
«Свалились» мы с высоты 6000 до 1200 метров. И тут в «окне» штурман увидел море - значит, отклонились от курса. Развернулись. И тут немцы сами себя выдали прожекторами. А при облачности есть еще отражение от облаков, так, что видимость хорошая. И, наконец штурман докладывает: «Цель вижу». Мы прошли заградительный огонь, отбомбились с малой высоты (около 1000 метров), и - домой. Тут мы единственный раз при отходе от цели на высоту пошли, что бы сразу в облака нырнуть. А то как на белом экране видны были.
Когда при возвращении домой мы перелетали линию фронта, считали, что уже дома. Линия фронта сверху легко отличима - вездеветомаскировка, а на линии непрерывно перепалки.
Бывало, и так, что приходим с задания, а наш аэродром бомбят. Приходилось садиться на соседних аэродромах.
В полку летали мы не только на бомбежку, но еще и на разведку погоды над целью. Вылетали днем, набирали максимальную высоту и подходили к району цели уже в сумерках. От цели радировали сводку погоды, на командном пункте принимали решение на вылет. Как ни странно, противодействия нам в таких полетах не было. Да и когда немцы на своей «раме» к нам на аэродром наведывались, мы к этому спокойно относились, знали, что бомбардировщики раньше чем через пару часов не прилетят, а скорее всего и вовсе не прилетят.
Небоевых вылетов у нас мало было. Это первые полеты по прибытию в полк - облет района аэродрома, да «прогулки» до линии фронта, и обкатка моторов в воздухе после их замены. Тогда надо было налетать от 3 до 5 часов.
Тренировочных полетов у нас не было, и перелетов - мало.
Дата добавления: 2015-09-06; просмотров: 137 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Что за переноска? | | | Встречались ли с ночными истребителями? |