Введение. НА ПРЕДЫДУЩИХ страницах мы подвергли серьезной критике понятие

НА ПРЕДЫДУЩИХ страницах мы подвергли серьезной критике понятие

неврологической функции и даже предприняли попытку радикально его

переопределить. В контексте противопоставления 'дефицитов' и 'избытков' нам,

конечно, пришлось им воспользоваться, но ясно, что для адекватного понимания

внутреннего опыта одного этого понятия недостаточно. В дополнение к нему

требуются концепции совсем другого рода, связанные скорее с искусством, с

поэзией и живописью. Как, к примеру, передать сущность сна в терминологии

функций? Человек существует одновременно в двух смысловых вселенных. Одну

можно назвать физической, другую - феноменальной. Первая несет в себе

аспекты количества и формальной структуры, вторая - качества и целостности

мира. У каждого из нас есть свой особый мир, свои внутренние ландшафты и

маршруты, и для большинства они не требуют никаких точных неврологических

коррелятов.

Обычно о жизни человека можно рассказать без всяких медицинских

подробностей (в лучшем случае они покажутся излишними, в худшем - нелепыми и

оскорбительными). Мы считаем себя свободными личностями, и даже когда речь

заходит о том, что сдерживает нашу свободу, мы ссылаемся скорее на сложную

систему культурных и нравственных устоев, нежели на превратности нейронных

функций и нервной системы. Так происходит в нормальных жизненных

обстоятельствах, однако время от времени человеческая жизнь оказывается

глубоко затронута и преображена действием органического расстройства. В этом

случае рассказать историю человека, не упоминая о физиологии и неврологии,

невозможно. Это справедливо в отношении всех описанных ниже пациентов.

В первых двух частях книги мы столкнулись с явными патологиями -

отчетливыми неврологическими избытками и дефицитами. В подобных случаях и

сами пациенты, и их родственники, и лечащие врачи рано или поздно понимают,

что имеет место болезнь и что трансформация внутреннего мира больного

связана с тяжелым и зачастую необратимым нарушением какой-либо нервной

функции. В третьей части речь пойдет о другом - о воспоминаниях и изменениях

восприятия, о воображении и снах. Эти явления редко оказываются в поле

зрения неврологии, да и медицины вообще. Подобные 'наития', часто

пронзительно-яркие и проникнутые личностным содержанием, вместе со снами

обычно относят к области психического. Психологи считают их плодом

бессознательной или пред-сознательной активности, мистически настроенные умы

видят в них проявления духовного начала, медицинский же и неврологический их

аспект почти никогда не выходит на первый план. Эти явления трудно

рассматривать в качестве объективных 'симптомов', поскольку они наполнены

драматическим, повествовательным и личностным смыслом. В силу самой своей

природы наития чаще всего оказываются в ведении психоаналитиков и

исповедников, принимаются за психотические состояния или объявляются

религиозными откровениями; к врачам

с ними приходят очень редко. Нам трудно допустить, что откровение может

относиться к области медицины, - считается, что наличие органической

подоплеки его 'обесценивает' (это, разумеется, неверно, ибо оценки и

ценности не имеют ничего общего с этиологией).

Все наития, описанные в этом разделе, имеют более или менее четкие

физиологические детерминанты*, что ни в коей мере не должно умалять их

психологического и духовного значения. Бог и вечная гармония открылись

Достоевскому в серии эпилептических припадков - отчего же вратами в

запредельное не могут послужить другие органические расстройства? Эта часть

книги в некотором смысле и есть исследование таких врат.

Когда в 1880 году Хьюлингс Джексон работал с эпилептиками и описывал их

'наития' и 'сновидные состояния', он использовал общий термин

'реминисценции'. Вот что он писал:

Я никогда не диагностирую эпилепсию исключительно на основании

пароксизмальной реминисценции без сопроводительных симптомов; подозрение на

эпилепсию появляется, если это сверхпозитивное психическое состояние

возникает слишком часто... Ко мне ни разу не обращались за консультацией по

поводу одних только реминисценций.

В моей практике такие случаи встречались. Ко мне обращались люди с

непроизвольными, 'пароксизмальными' реминисценциями в виде мелодий, видений,

сцен и ощущения постороннего присутствия - причем не только при эпилепсии,

но и при других, самых разнообразных органических расстройствах. Такие

наития или реминисценции нередки при мигренях (см. главу 20 - 'Видение

Хильдегарды'); описанное в 'Путешествии в Индию' (глава 17) ощущение

возвращения в прошлое связано с эпилепсией или токсикозом; симптомы из

истории 'Наплыв ностальгии' (глава 16) - отчетливо токсической и хими-

* Этот далеко не очевидный факт в каждом случае требовал тщательного

подтверждения. (Прим. автора)

ческой природы, так же как и необычный случай гиперосмии*, описанный в

восемнадцатой главе под названием 'Собачья радость'; ужасающую реминисценцию

из истории 'Убийство' (глава 19) вызвали либо эпилептическая активность в

мозгу, либо растормаживание лобной доли. Темой настоящего раздела является

способность образного мышления и памяти в условиях анормальной стимуляции

височных долей и лимбической системы мозга приводить к разного рода

'наитиям'. Изучая эти состояния, мы, возможно, узнаем нечто новое о

церебральном механизме видений и снов - о том, как мозг, который Шеррингтон

называл 'волшебным ткачом', сплетает для нас свои ковры-самолеты.

* Гиперосмия - болезненное обострение обоняния при некоторых

заболеваниях центральной нервной системы.

Дата добавления: 2015-10-13