Рассказ Л. П. Джосовской-мадженко

Рассказ этой женщины я записал, держа блокнот на коленях, в переполненном Большом зале Дворца культуры комбината «Азовсталь». Был октябрь 1991 года, и МЕКПО устроило тра­урно-торжественное собрание по случаю 50-летия годовщины трагедии еврейского населения города в бывшем противотанко­вом рву у Агробазы. Среди прочих ораторов слово дали и Люд­миле Петровне Джосовской-Мадженко.

Когда началась война, ей был 21 год. Она жила на Гавани с матерью и отчимом в небольшом доме с верандой, работала в операционном отделении больницы завода им. Ильича.

21 октября 1941 года она увидела на морском берегу маль­чика лет девяти. Он попросил у нее чего-нибудь поесть. Выяс­нилось, что его зовут Сеня Кричевский, что он забрел сюда с противотанкового рва, где вчера уцелел от расстрела, кроме отца, который был на фронте, все погибли.

Она привела его домой, отдала ему свой паек — 250грам­мов хлеба.

— Да ты что, — воспротивилась ее мать, — хочешь, чтобы нас всех расстреляли? Да и отчим, как только вернется, убьет нас за это. А кормить мы его чем будем?

Придумали вот что. Незадолго до этих дней в Мариуполь из Одессы шел пароход с эвакуированными. На подходе к го­роду, у самого берега, подорвался на мине. Сеня якобы с это­го парохода, сумел среди многих спастись, и вот просит приюта.

Сеня обжился в доме, освоился. Справили ему новую одеж­ду. Но дальше двора мальчик не выходил. Однажды он сказал, что хочет пойти в кино. Подумав, Людмила Петровна согласи­лась.

Когда мальчик купил билет и подошел к контролеру, услы­шал сзади: «Сенька, ты живой? Тебя не расстреляли?». Обер­нувшись, увидел свою одноклассницу в окружении ее подруг и друзей.

— Сеня тут же выскочил на улицу и побежал изо всех сил на Гавань. Примчавшись и захлопнув за собой дверь, — рас­сказывала Людмила Петровна, — он стал плакать и раскаи­ваться, что пошел в город: «Сейчас нас всех расстреляют, за мной гонятся!». Но погони, к счастью, не было.

Потом в домик Джозовских поселили австрийца. Это был добрый человек. Он неплохо говорил по-русски. Выяснилось, что он архитектор, из Вены, там у него роскошная вилла, жена. Жаль только, детей у них нет. Прожил он у них почти год и очень, между прочим, привязался к Сене.

То, что рассказывает Людмила Петровна дальше, кажется невероятным. Но ведь многие рассказы о людских судьбах в водовороте той страшной войны кажутся невероятными. Между тем, существуют неопровержимые доказательства, что все бы­ло именно так, как рассказывают участники и очевидцы.

В данном случае никаких доказательств нет. Но вот что рас­сказывает Людмила Петровна:

— Я уже год на фронте. — сказал им однажды их постоя­лец, — теперь еду домой, в отпуск. Пусть ваш племянник поедет со мной, вы же так плохо живете. Жена у меня рукодельница, детей, как вы знаете, нет. Мы ужасно хотели взять ребенка из детдома. Пусть Сеня посмотрит, аесли ему не понравится, я привезу его обратно.

Через некоторое время австриец принес одежду самого ма­ленького размера и пропуск на Сеню для выезда в Австрию. И Сеня с австрийцем уехали.

И дальше, как говорится, ни слуху, ни духу. Никаких извес­тий о Сене и его покровителе до Людмилы Петровны не до­шло. Но в 1957 году на работе ее позвали к телефону. Спро­сили фамилию, имя, отчество, где была во время войны. После этого задали вопрос: знакома ли ей такая фамилия — Кричевский.

— Знакома, — ответила она. Это Сеня, еврейский мальчик, который спасся на окопах. Где он?

— Вы отвечайте на наши вопросы, а потом будете задавать свои.

Людмила Петровна рассказала в трубку всю историю Сени Кричевского.

— Спасибо. Подтвердилось все точно. (Вот в эту реплику гебиста, как хотите, а не верю. — Л. Я.).

— Он жив?

— Жив.

— А где он?

В ответ — частые гудки.

О том, как сложилась судьба Сени Кричевского, можно строить различные догадки. Но ответа на них нет. По странному совпадению в августе 1991 года при защите Белого дома в Мос­кве погиб молодой человек, фамилия которого тоже была Кричевский. И тоже еврей. А у Сени, говорит Людмила Петровна, была тетка в Москве.

Не знаю, не знаю...

В 1991-м, когда я записывал рассказ Людмилы Петровны Мадженко (Джосовской), ей было 72 года. За безупречный дол­голетний труд и заслуги ей была назначена персональная пен­сия.

Дата добавления: 2015-10-13