Рассказы о добрых людях в недоброе время

Расстрелянные, но уцелевшие. Это не совсем точно, потому что не все, чудом спасшиеся во время массовых расстрелов в гротивотанковом рву под Мариуполем, выбрались из него целы­ми и невредимыми.

В начале 80-х годов пришел ко мне человек, приехавший в Мариуполь из Риги. Его расстреливали «на окопах», и каждый год 20 октября он приеэжал, чтобы поклониться праху своих родных и всех, кого здесь невинно казнили.

Этот человек — его имя Арон Наумович Резник — пришел в горисполком, чтобы узнать, где назначен сбор людей, которые в годовщину расстрела мариупольских евреев поедут почтить их память к бывшему противотанковому рву. А там сидели чи­новники, которые и слышать не слышали о подобной годовщине. Да и откуда им было знать об этом, если в течение десятиле­тий трагедия мариупольского Бабьего Яра старательно замалчивалась и несколько поколений горожан выросло в неведении об этом кровавом деянии гитлеровских фашистов. А отцы города, к которым Рувим Давидович Чарфас обращался с просьбой взять на себя заботу о братском захоронении многих тысяч евреев-мариупольцев, павших жертвой фашизма, невозмутимо отвечали, что захоронения евреев находятся не на территории города, а в Першотравневом районе, куда и следует обращаться за помощью.

Чиновники горисполкома, к которым обратился А. Н. Рез­ник, ничего не могли ему ответить, а так как в то время в горо­де еще не было никакой еврейской общественной организации, послали его к Яруцкомгу: этот копается в истории всех народов Приазовья, пусть разберется и с евреями.

В тот день Арон Наумович рассказал мне, как спасся «на окопах» и в месяцы оккупации. Во время расстрела его ранило в ногу, но он сумел выбраться из-под трупов, приспособить се­бе подобие костыля и доковылять до города. Люди добрые по­ложили его в госпиталь как украинца, раненого во время воз­душного налета. Его держали там чуть ли не всю оккупацию, то есть более полутора лет, и только перед самым освобожде­нием одна медсестра-антисемитка заподозрила в нем еврея. Ему пришлось уйти из госпиталя, но нашлись добрые люди, ко­торые укрыли его до прихода наших войск.

В тот день, когда Арон Наумович с женой сидели у меня в квартире, я, не перебивая, слушал рассказ гостя и думал, что потом подробно его запишу. Резник через год еще раз при­ехал «на окопы», но мы все-таки не выбрали время сесть и запи­сать его рассказ, все думалось: еще успеется. Но перестал Арон Наумович ездить в Мариуполь из Риги, потому что эмигриро­вал в Израиль или, по другим слухам, в США. Дай ему Бог сча­стья, но об одном я жалею: не записал и не могу обнародовать имена тех добрых людей, которые помогли ему, еврею, спас­тись в тех жутких условиях. Таких людей в Израиле называют праведниками мира — честь им и слава.

Повторяю: пишу эту книгу как памятник евреям Приазовья, ставших жертвами фашизма. Но хочу, чтобы она была также памятником и украинцам, и русским, и грекам — всем добрым людям, всем и каждому, кто в нечеловеческих условиях остал­ся человеком и, рискуя жизнью, проявил мужество и милосер­дие, протянув руку помощи гонимым и преследуемым.

И я стал записывать рассказы расстрелянных, но оставших­ся в живых не столько ради того, чтобы запечатлеть страда­ния, выпавшие на их долю, сколько с целью спасти от забве­ния имена праведников мира, тех, кто в очень недоброе время остались добрыми людьми. Пусть их внуки и правнуки знают и гордятся человечностью и порядочностью своих предков. Ко­нечно, эти и другие свои благородные качества они проявили не только по отношению к попавшим в беду евреям, но у меня — своя тема.

Дата добавления: 2015-10-13