Неаполь, Италия, суббота, поздняя ночь

Малгожата,

«иные выражения»? Ивашкевич наверняка нет, он в принципиальных вопросах был часто категоричным, а порой и очень ярким. Хотя мог быть также очень неж­ным и романтичным. Он (в те же самые пятидесятые годы) сумел послать самолетом (sic!) из Москвы букет свежих роз для Марека Хласко[70], к которому испыты­вал влечение как к мужчине. Я знаю, Хласко любили как женщины, так и мужчины, но любить мужчин он сам не хотел, а любить женщин не мог.

Наступил первый уик-энд мая. В этом году все так удачно совпало по календарю, что в Германии уик-энд получился длинным. Первое мая и здесь выходной, на этот раз он выпал на четверг, а большинство фирм подарили своим работникам пятницу, так что в сумме набралось четыре праздничных дня.

Мне пришлось на несколько дней оставить мой мир. Я полетел в Неаполь. В поисках солнца, тепла и умиротворения. Но вовсе не тишины. Неаполь — не то место, где тихо. Неаполь сутки напролет полон шу­ма. Шума клаксонов итальянских водителей, реагирующих таким образом на каждую блондинку, иду­щую по тротуару» повышенных голосов туристов, сме­ха всегда улыбчивых неаполитанок. То был один из самых интересных уик-эндов в моей жизни. Перед мысленным взором моим прошла история Помпеи, я поплыл на пароме на Капри и дышал там воздухом знаменитого лазурного грота (нельзя сказать, что это был здоровый воздух, потому что весь грот был забит бесчисленным количеством лодок, в каждой из кото­рых было полно туристов). Это был приятный день. Один из тех, о которых хочется рассказывать. И я рассказываю. Сижу в номере неаполитанской гости­ницы у окна, с ноутбуком на коленях. Номер напол­няет музыка Шумана (та, что так нравится и мне, и тебе, хотя это своего рода профанация здесь, в Ита­лии, но как раз сегодня мне захотелось к нему обра­титься, и, наверное, поэтому, как бы предвидя такой поворот событий, я бросил в чемодан компакт-диск с его музыкой), а за окном — настоящая жизнь. Муж­чины все смелее и все призывнее обращаются к жен­щинам, а женщины, все заманчивее улыбаясь, уже ду­мают о наступающей ночи.

Иногда мне начинает казаться, что моя настоящая жизнь проходит мимо меня. Такая, как сейчас, что шумит за окном, на улицах Неаполя. У меня, погру­женного с головою в проекты, просто нет времени на такую жизнь. Может, именно поэтому я должен хоть иногда отрываться от работы и прилетать в такие ме­ста, как Неаполь. Чтобы понять это. Когда я думаю о нашей переписке, последовательно продвигаясь в про­шлое по нити, которую мы спряли, у меня возникает беспокойство, что я удалился в ней от настоящей жиз­ни. Что жизнь эта шла себе за окном, а я рассматривал ее в микроскоп, как каплю воды, полную инфузорий, жмущихся друг к другу, хотя по идее должен был видеть все это невооруженным глазом. Я, наверное, был слишком ориентирован на объективное отраже­ние и слишком мало на личное переживание.

В сущности, я ведь так никогда и не написал тебе, как у меня обстоят дела. Ведь большинство находя­щихся в дружеских отношениях людей, когда пишут друг другу письма, первым делом спрашивают, как дела. Может, я слишком часто ходил ради написания писем в библиотеку и слишком мало оставлял време­ни, чтобы просто дружить с тобой и рассказывать те­бе, как у меня обстоят дела. Так мне кажется. И если я прав, то хотел бы попросить у тебя за это проще­ния. Хоть в последнем своем письме я исправлю эту ошибку.

Итак, как у меня дела?

Я стараюсь быть отцом. Может, теперь в большей степени, чем когда-то. И наверстать то безвозвратно ушедшее время, когда я был отцом только номиналь­но. Когда-то у меня было слишком мало времени для дочерей, а теперь я вынужден просить их уделить вре­мя мне. Первое мая в этом году в Германии было не только праздником «трудящихся», но Днем отца. По этой причине они пригласили меня на бранч [71]. В вос­кресенье в ресторан в центре Франкфурта. Я купил билет на такой рейс самолета из Неаполя до Франк­фурта, чтобы за час до нашей встречи быть на месте. Если самолет не задержится, то успеваю. Очень хоте­лось бы не опоздать. Не опоздать к ним в который уж раз. И не хотел бы ни на кого сваливать вину. В том числе и на «Люфтганзу». Когда-то я постоянно свали­вал вину на пробки на дорогах. Знаю, что после како­го-то раза они перестали верить в это дешевое вранье. А потому и в опоздавшую «Люфтганзу» они тоже не поверили бы. Даже если бы это оказалось чистой правдой. Но это было давно. Тогда еще я верил, что «приличный отец» — это такой, которого переполняют добрые намерения. Сегодня я знаю, что одних намере­ний слишком мало. То же самое, впрочем, относится и к «приличному мужу», и вообще к «приличному му­жику». Мне так кажется.

Грядущая встреча важна для меня. Иоанна, Моя старшая дочь, должна вручить мне экземпляр своей магистерской работы «Разработка и применение функ­ции подбора для определения пептидов, связывающих главную систему тканевой совместимости». Так она называется. Иоанна писала ее во Франкфуртском уни­верситете и в берлинской клинике Charite. Не стану морочить тебе голову тем, что такое главная система тканевой совместимости и почему функция подбора так важна для связывающих ее пептидов. Для меня в течение нескольких вечеров, пока я читал эту работу, она была самой важной. И на рецепторах в моем моз­гу появились прекрасные пептиды. И я хотел бы рас­сказать ей об этом. У нас с женой умная дочка. И кра­сивая.

Как у меня дела?

В последнее время мое сердце забилось как-то осо­бенно аритмично. У меня аритмия вот уже 17 лет, но в последнее время слишком часто дает о себе знать. Это меня беспокоит, потому что аритмия аритмии рознь. Последнее проявление было таким серьезным, что я был вынужден пройти в больнице кардиоверсию[72] (электроды на сердце коротким импульсом за­держивают его работу и как бы «перезагружают» его; в 99% случаев после такой «перезагрузки» сердце на­чинает биться в ровном синусоидальном ритме; то, что происходит в этом отсутствующем одном проценте, подробно описывают в свидетельстве о смерти). Неко­торые врачи считают, что кардиоверсия лучше и по­лезнее пациенту, чем длительная нормализация ритма с помощью химических средств. Меня убеждает то, что длится она гораздо меньше. Сначала обривание груди, которое делают привлекательные медсестры (в основ­ном из Польши, с Украины или из Таиланда), потом общий внутривенный (через капельницу) наркоз, по­том краткий импульс в несколько сотен вольт электро­дами, приставленными к сердцу (точно так же, как в сериале «Скорая помощь»), потом два часа наблюде­ния за пациентом, выходящим из наркоза, и сразу после — домой. Или на работу. Впрыскивание ботокса в лицо длится значительно дольше...

Что еще у меня слыхать?

Работаю над проектами, на которых зарабатываю деньги себе и своей семье на жизнь. Пишу компьютерные программы, и мне это приносит радость. И по­стоянно учусь, как сделать то, что я делаю, еще луч­ше, быстрее, эффективнее с использованием новейших приемов. Этого от себя требую не только я, этого от меня требует время. Сейчас в химии больше програм­мируют, чем смешивают в мензурках. «Мокрая», тра­диционная химия, химия без компьютеров осталась лишь как тема школьного урока. Реальное смешивание реальных реагентов в наше время происходит лишь после того, как программист точно определит, что и в каких пропорциях следует смешать и при каких усло­виях. Смешивание вслепую давно кануло в Лету, хотя о нем все еще пишут в академических учебниках. И в Польше, и здесь, в Германии.

В свободное от работы время тружусь над книгой. Я до сих пор отношусь к этому как к увлечению, как к хобби. Писательство очень меня увлекает, это важ­ная часть моей жизни, но при всем при этом — толь­ко после основной работы. Если по какой-то важной причине я не могу выкроить для этого времени, зна­чит, не пишу. Я храню верность науке. Во всяком слу­чае стараюсь так делать. А к литературе отношусь как к любовному увлечению. Большинство мужчин, у ко­торых роман на стороне, считают себя (теоретически) «верными» своим благоверным, потому что вроде как любят своих жен. Это очень интересный и вместе с тем очень лицемерный подход. В течение столетий укрепляемый разрешением вынужденных давать та­кое разрешение женщин. Но наверняка удобный. Мо­жет, не для всех женщин, но, несомненно, для всех мужчин. Ни о чем не ведающая жена и бесконечно терпеливая снисходительная любовница — вот мечта мужчины...

В общем, после работы у меня «любовный роман» с литературой, и я пишу. Сейчас я еще пишу сказ­ку. Совершенно непохожую на то, что было написано мною до сих пор. Впрочем, я не придерживаюсь ка­кого бы то ни было определенного стиля. Даже, ду­маю, у меня его вовсе нет, и даже если бы и был какой-то, то наверняка не придерживался бы и его. Ведь нельзя же держаться за то, о чем ты ничего не знаешь.

Просто я подумал, что слишком мало сказок читал моим дочкам, и поэтому решил написать одну. Вовсе не имея в виду их. Я прекрасно понимаю, что время для чтения им сказок ушло. Они, как я полагаю, се­годня с большей охотой слушают другие сказки, из уст других мужчин. Так что я пишу для их будущих детей. Сказка, написанная дедушкой для своих вну­чат, может быть своеобразным сувениром, для кото­рого отыщется место в металлической коробке для семейных сувениров. Этого мне вполне бы хватило. Металлические коробки с семейными сувенирами просуществуют на свете дольше, чем все издательства. И к тому же они значительно важнее. Особенно когда «дедушка из Польши» постарался и написал сказку, немного непохожую на другие. Где он объясняет де­тям, что такое Вселенная, как по-особенному она на­чала свое существование, а на этом фоне — еще более особенное начало любви. И все это в (немного) науч­ной сказке для детей. А может, зря я так замахнулся на Вселенную. Посмотрим...

А еще в нерабочее время я пишу роман. Последний мой роман («Повторение судьбы») вышел в Польше четыре года назад, в 2004 году (прости, что хвалюсь, но факт остается фактом: сегодня он в списке бестсел­леров в России). Но написал я его давно. Самому хотелось бы прочитать новый. Но прежде надо его напи­сать. Тот, что я пишу сейчас, начинается рассказом молодой девушки из лежащего в руинах после бомбар­дировки Дрездена в феврале 1945 года, а кончается на атолле Бикини или в Вашингтоне. Сам пока не знаю, мне самому интересно, как он закончится. Потому-то и хочу я написать его как можно скорее, чтобы узнать это. Но пока что для моего нового проекта слишком мало данных, о которых я хоть что-то мог бы сооб­щить...

Вот примерно это у меня слышно в последнее вре­мя. Спасибо тебе за то, что захотела меня выслушать. Мне будет тебя не хватать...

Сердечный привет,

Януш Л., Неаполь

P. S. Береги себя...

Дата добавления: 2015-10-13