Историческое значение Подольского монашества для Православной Церкви

Давайте же подведем итоги и составим схему появления и распространения монашества на Подолии на протяжении IV-XX вв.

Если до сей поры, практически всеми мирскими и церковными историками, рассматривалась идея миссионерства монахов лишь в контексте распространения христианской религии, то в нашем труде монашество само по себе рассматривается как миссионерство для распространения монашества вокруг.

Практически подробного описания и каких либо комментариев относительно образа жизни тогда существенного значения и его можно рассматривать как единый модуль Христианской культуры древнейшей эпохи. и отличий скифо-готского христианства от остального мира, до нас не дошло – соответственно - Скифо-готское христианство в целом, и монашество в частности не имело

Византийское монашество послужило живым примером и руководителем для зарождающегося ревностного подвижничества и начала славянского Христианства и монашества на Подолии.

В древнерусской Подолии, уже можно было различать три вида иноческой жизни: общежитие, житие особное и отходное.

Общежительный монастырь - это монашеская община с нераздельным имуществом и общим хозяйством, с одинаковой для всех пищей и одеждой, с распределением монастырских работ между всей братией. Ничего не считать своим, но все иметь общее - главное правило общежития.

Особное житие предшествовало монастырскому общежитию, оно было подготовительной ступенью к нему. Оно было очень распространено в Древней Руси как простейший вид иночества и принимало различные формы.

Отходному житию посвящали себя люди, стремившиеся жить в полном уединении, пощении и молчании. Оно считалось высшей ступенью иночества, доступной лишь тем, кто достигал иноческого совершенства в школе общего жития и называлось - пустынножительством.

Пустынный монастырь воспитывал в своем братстве особое настроение. Основатель его некогда ушел в лес, чтобы спастись в безмолвном уединении, убежденный, что в міру, среди людской молвы, это невозможно. К нему собирались такие же искатели безмолвия. Строгость жизни, слава подвигов привлекали сюда издалека не только богомольцев и вкладчиков, но и крестьян, которые селились вокруг богатевшей обители, как религиозной и хозяйственной своей опоры, рубили окрестный лес, ставили дома, расчищали нивы. Здесь монастырская колонизация встречалась с крестьянской и служила ей невольной путеводительницей. Так на месте одинокой хижины отшельника вырастал многолюдный, богатый и шумный монастырь.

Но среди братии нередко оказывался ученик основателя, тяготившийся этим неиноческим шумом и богатством, верный духу и преданию своего учителя, он с его же благословения уходил от него в нетронутую пустыню, и там тем же порядком возникала новая лесная обитель. Иногда сам основатель бросал свой монастырь, чтобы в новом лесу повторить свой прежний опыт. Так из одиночных разобщенных местных явлений складывалось широкое колонизационное движение, которое исходя из нескольких центров, в продолжение четырех столетий проникало в самые неприступные углы и усеивало монастырями обширные лесные дебри Подолии.

В основном же развитие монашества Подолии происходило в Юго-Западном направлении. Началом, как известно, послужил Лядавский монастырь, далее монашество стало развиваться выше по Днестровскому руслу (верх по течении) и еще далее по его притокам.

Вполне очевидно, что и большая часть сопредельных Буковинских и Волынских земель также не раз принимала монашество от Подольских пустыннолюбцев - миссионеров. Это можно доказывать отчасти и тем, что практически до 15 века границы Подолии простирались намного далее, чем мы судим о них сегодня, и практически доходили от Почаева и до Хотина.

Далее схема основания нового монастыря принимала двоякий вид. Как нам известно, из исторических описаний, в ту эпоху монастыри, как правило, возникали в основном двояким образом;

- либо их основывали знатные донаторы, о чем практически до униатского периода, нам практически неизвестно;

-либо они возникали через переселение одного или нескольких иноков ушедших с первоначального монастыря по ряду известных причин на новое место - скит.

Но и тогда отшельнику редко приходилось долго оставаться в безмолвии: его открывали окрестные крестьяне и другие пустынники, которых много скрывалось по лесам. Около кельи отшельника строились другие для желавших с ним жить и составлялось пустынническое братство. В первые века древнерусской Подолии пустынная обитель мелькает редким, случайным явлением среди городских и подгородных монастырей.

Со временем, как можно увидеть на примере многих из монастырей или как тогда именовали – скитов, начиная с XI-XIIвв., возле этих монастырей начинались застройки мирских людей, которые селились вблизи из благочестивых побуждений. Они поселялись невдалеке от подвижников благочестия, рассчитывая на их молитвенный покров в своей жизни, и всячески поддерживая их материально.

Заметно увеличилось число монастырей в период татаро-монгольского ига.

Очевидно, что много из таких монастырей было основано уже в XII-XIIIвв. и они зачастую граничили друг с другом. В XIII в. расширяется круг городских и подгородных монастырей, указывая на размножения центров общественной жизни.

Был и вариант поселения иноков невдалеке от уже существующих населенных мест. Чтобы хоть как - то обеспечить себе спокойную жизнь под покровом городского жительства, и обезопасить себя от неожиданных нападений со стороны врагов в смутные времена. Именно с XIV в. замечаем важную перемену в способе распространения монастырей именно на севере и востоке Подолии. При разносторонних местных уклонениях движение пустынных монастырей сохраняло свое общее направление на Подольский север. Ранее почти все монастыри как в юго - западной (Поднестровской) Подолии возникали лишь в пещерных городах или в их ближайших окрестностях.

Городские и пустынные монастыри различались между собой не одной только внешней обстановкой, но и общественным значением, духом, складывавшегося в тех и других быта и в большинстве случаев самим происхождением. Городские и подгородные монастыри отныне созидались набожным усердием высших церковных иерархов, также князей, бояр, богатых горожан - людей, которые оставались в стороне от основанных ими обителей, не входили в состав созванного ими монастырского братства. Живя среди мира, в ежедневном с ним общении и для его религиозных нужд, такие монастыри и назывались «мирскими». Другие имели более самобытное происхождение, основывались людьми, которые, отрекшись от мира, уходили в пустыню, там становились руководителями собиравшегося к ним братства и сами вместе с ним изыскивали средства для построения и содержания монастыря. Иные основатели таких пустынных монастырей становились отшельниками прямо из мира, еще до пострижения, но большинство проходило иноческий искус в каком-либо монастыре, обыкновенно также пустынном, и оттуда потом уходили для лесного уединения и создавали новые пустынные обители, являющиеся как бы колониями старых. Три четверти Подольских монастырей XIV и XV вв. были такими колониями, образовывались путем выселения их возможных основателей из других монастырей, большей частью также пустынных.

С XIV в. движение в лесную пустыню развивается среди северного Подольского монашества быстро и сильно: пустынные монастыри, возникшие в этом веке, числом сравнялись с новыми, городскими, а в XV в. превзошли их более чем вдвое.

Отныне редко появлялась пустынь или монастырек, возникавший вдали от городов, в пустынной незаселенной местности, обыкновенно среди глухого леса. В северных городах к существовавшим прежде монастырям прибавляются новые, и в то же время появляются первые монастыри в других городах.

Тогда люди, отрекавшиеся или помышлявшие отречься от мира, строили себе кельи у приходского храма, заводили даже игумена как духовного руководителя, но жили отдельными хозяйствами и без определенного устава. Такой монастырь-особняк составлял не братство, а товарищество, объединявшееся соседством, общим храмом, иногда и общим духовником. Другие селились в пустыне человека по два, по три и более в отдельных кельях по соседству, образуя небольшие отшельнические поселки. Но, когда среди них появлялся сильный, приобретавший известность подвижник, вокруг него сосредотачивались эти рассеянные пустыньки, образовывалось скученное поселение, заводились общие работы, появлялась потребность построить для умножавшейся братии просторный храм с общей трапезой. Так особное житие само собою переходило в общежитие.

На первых порах, когда устраивался монастырь, братия вела усиленно трудовую жизнь, терпела «монастырскую страду». По задачам иночества монахи должны были питаться от своих трудов, а не жить подаяниями мирян. Среди основателей и собиравшейся к ним рядовой братии пустынных монастырей встречались люди из разных классов общества - люди духовного происхождения, ремесленники, иногда, очень часто крестьяне.

Общежительный монастырь под руководством деятельного основателя представлял рабочую общину, в которой занятия строго распределялись между всеми, каждый знал свое дело.

В монастырях готовились кадры священнослужителей всех рангов. Из

монашеской среды избирался епископат, причем архиерейский чин получали преимущественно люди знатного происхождения, которые нередко из-за этого и принимали - монашество. Архиереи из «простецов» насчитывались единицами.

В появившихся в XVв. Подольских монастырях шла большая просветительская работа, и до появления книгопечатания именно в монастырских кельях переписывались книги богослужебного назначения, сочинялась различная литература религиозно-церковного содержания. Вполне возможно, что во многих Подольских монастырях писались иконы

Одновременно монастыри выполняли социальный заказ княжеской власти:

создавали и заново редактировали летописи, возможно и анализируя документы законодательного характера - предлагали новые варианты необходимых указов. Судя по содержанию летописей и стилю их изложения, писали их люди, лишь формально «ушедшие из мира», как того требовал ритуал посвящения в монашество, а фактически находившиеся в самой гуще политических событий, полные «мирских» забот и волнений о своем Отечестве.

Созидание культуры всегда тесно связано с ее сбережением, сохранением. Эту двуединую задачу в XV-XVI вв. как раз и решали Подольские монастыри, которые испокон веку были не только духовными центрами, но и своего рода музеями, где хранились уникальные произведения национального искусства, а также библиотеками с поразительными по ценности собраниями рукописей, редких книг. Одним из главных источников пополнения монастырских коллекций были вклады. Часто делали вклады и просто на помин души. На территории монастырей, у их соборов и церквей иногда хоронили знатных людей, при погребении же монастырю не только платили деньги за могилу, но и оставляли личные вещи покойного, икону, снятую с гроба, и даже возок с лошадьми, на котором он был привезен.

В жизни русского Православия XVI век был временем трагическим и тревожным. Это было время напряженной религиозной борьбы и богословских споров. И вовсе не случайно: на Подолии, в отличии от Московсковии, общение с Западом было более близким и непосредственным. Литва и Польша владевшие Подолией поочередно, столкнулись сперва с Реформацией и затем с Римской Церковью, иезуитами и Унией несшими раскол и гибель для Православия. Все эти конфессиональные посягательства начались в итоге и на Подолии. Церковь не была готова тогда к этой воинственной встрече с Западом. Поэтому неудивительно, что XVI век закономерно кончается почти повальным отступничеством западнорусской иерархии, отпадением в Унию. Тогда вся тяжесть православной самозащиты от Западного посягательства падает на церковный народ и его светочей – монахов. Задача предстояла сложная и крайне трудная. Строго говоря, нужно было разобраться во всех исторических разногласиях Востока и Запада.

Борьба за Православие была напряженной и трагической, это сказалось и на том, что заимствования даже у инославных союзников, соперников, противников и врагов стали психологически неизбежны. Вначале, все предводители Православия в этом вопросе ориентировались на греков, велико было стремление к созданию единой славяно-греческой культуры. По многим причинам тех исторических реалий этот замысел оказался неосуществимым. Хотя следует прибавить, что и на греческую помощь не всегда можно было положиться. Ведь греческие учителя обычно приходили с Запада, где учились сами – в Венеции, Падуе, Риме, или даже в Женеве и Виттенберге. Ни в одном из этих центров западной учености они не давали ориентацию византийской традиции, восходящей к Святым Отцам. Они приносили оттуда западные новшества. Именно на это замаскированное начало раскола Церкви и указывали многие из ученых подольских монахов-полемистов.

Но вскоре все же возобладала непонятная тенденция – горячее стремление к Римскому образцу. Значение этой перемены ярко иллюстрирует фигура знаменитого Петра Могилы, митрополита Киевского. Роль его в истории неоспорима. С полным основанием его именем обозначают целую эпоху в истории Западнорусской церкви и культуры. Могила и его сподвижники были откровенными и решительными "западниками". А "Запад" в данном случае в сознании русских означал не что иное, как «ненавистную латынщину". Могила вывел Западнорусскую Церковь из той растерянности и дезорганизации, в которых находилась она со времен Брестского Собора. Благодаря Могиле она получила законный статус в Речи Посполитой. Но в то же время вся структура Церкви оказалась пронизана новым и чуждым духом – духом католицизма. Это была острая «романизация Православия”, его латинская псевдоморфоза, последствия которой все больше ощутимы в наши дни.

Против планов и проектов Могилы восставал как Запад, так и славяно-греческий Восток. Петр Могила учредил Киевский Коллегиум – несомненная заслуга перед Церковью. Но его школа была латинской школой. Латинской не только по языку, распорядку или богословию – нет, латинской по всей религиозной психологии: "олатынивались" сами души учеников. Латинизируется и сама душа монахов. Эта внутренняя интоксикация религиозным латинизмом, весь этот крипто - романизм был, вряд ли не опаснее самой Унии. Как важное следствие всей этой резкой «романизации», мы можем наблюдать рост всестороннего развития образованности Подольских монахов. Об этом красноречиво свидетельствуют как их сочинения, так и последствия новой «волны» для их дальнейшей культурно-просветительской работы, как дома, так и за границей.

К началу XVII века Московский патриархат начинает играть ведущую роль и патриарх московский стремится занять лидирующее положение в православной Восточной церкви (Вселенской). Однако этому мешало ряд объективных обстоятельств.

В русской православной церкви с течением времени накопилось много различий, отступлений от канонов, особенно от Греческой церкви, ибо вся религиозная литература писалась и печаталась на древнегреческом языке. С течением времени в русских церковных книгах обнаруживается много ошибок, разночтений, о которых с упрёком говорили иерархи восточной церкви Москве, а так же некоторые различия в проведении церковных обрядов.

Именно по этому в Московии также была затеяна новая церковная реформа. Прежде всего, она началась с исправления русских богослужебных книг по греческим и старославянским образцам и церковных обрядов. Поводом для возникновения раскола, как известно, послужила церковно-обрядовая реформа, которую в 1653 году начал проводить патриарх Никон с целью укрепления церковной организации в России, а так же ликвидировать все разногласия между региональными православными церквями. Они составляли Восточную православную церковь.

Патриарх Никон начал с того, что своей властью без собора в 1653 году перед Великим постом разослал по церквям указ, креститься тремя перстами. Потом он ополчился против русских иконописцев своего времени, которые отступали от греческих образцов в писании икон и усвоили приёмы католических живописцев.

Далее, при содействии юго-западных(т.е. подольских Авт.) монахов, он ввёл на место древнего московского унисонного (одноголосого) пения новое киевское многоголосое, а так же следуя традициям подольского монашества - завёл в Москве небывалый обычай - произносить в церкви проповеди собственного сочинения. По его внушению и для примера другим, приезжие духовные лица с Юго-Западного края начали говорить в московских церквях свои проповеди, иногда даже на современные темы. Легко понять смущение, в которое должны были впасть от этих новизн православные русские умы, и без того тревожно настроенные.

Смущение должно было усилиться, когда Никон приступил исправлению богослужебных книг, хотя это дело он провёл через церковный собор в 1654 году под председательством самого царя и в присутствии Боярской думы. Собор постановил при печатании церковных книг исправлять их по древним славянским и греческим книгам.

Патриарх Никон, да и сам Царь Алексий Михайлович, прекрасно зная отсутствие необходимых, богословски грамотных людей, требуют у киевского митрополита прислать в Москву наиболее достойных из таковых. При чем в этих грамотах, четко и ясно указываются имена опять же - юго-западных, подольских монахов.

Следующим этапом бурной Церковной истории, можно назвать борьбу Православия и Унии на протяжении XVII-XVIIIвв. Эта борьба способствовала исповедничеству, выявлению эрудиции церковной истории, знанию нескольких языков, новых методов и способностей вести церковную полемику и в совершенстве владеть схоластикой. Со временем выяснилось, после того как Подольское монашество вышло на новую миссионерскую проповедь, оно в совершенстве владело этими всеми качествами. Из ярких представителей той эпохи можно указать на целый ряд предводителей отечественного монашества послуживших защите и утверждению Православия не только на Подолии но и заграницей.

В системе Петровских преобразований Церковная реформа не была случайным эпизодом. Скорее напротив, эта реформа была, чуть ли не самой последовательной и принципиальной по отношению к Церкви и монашеству. Это был властный и резкий опыт государственной секуляризации перенесение к нам с запада – «еретичества государственного и бытового».

«Полицейское мировоззрение» - исторический дух Реформации, когда тускнеет и выветривается мистическое чувство церковности, монашеской святости, когда в Церкви привыкают видеть только эмпирическое учреждение, в котором организуется религиозная жизнь народа. С такой точки зрения и церковность подпадает и подлежит государственной централизации. Такая новая система церковно-государственных отношений и ценностей вводится и торжественно провозглашена в России в “Духовном Регламенте” и с Присоединением Подолии, воцарившись здесь, задушила дух истинного Православия в лице – монашества. Его смысл очень прост и слишком ясен – антихристианство.

Впоследствии, при Екатерине Великой, да и в аннинское время(т.е. при Бироне), отношение власти к Церкви и монашеству было особенно неприязненно острым. “На благочестие и веру нашу православную наступили, но таким образом и претекстом, будто они не веру, но непотребное и весьма вредительное искореняют”- горестно восклицал один из монахов, характеризируя ту эпоху. Подольские монастыри, из-за этих церковных реформ, практически перестали быть теми независимыми «светочами» и очагами Православия, вечно звавшими народ наш, к жертвенному спасению личным своим примером. На смену им обустраиваются административно-хозяйственные обители казенного типа.

Истинными Монастырями с настоящим монашеским уставом и житием в19-нач. ХХ вв., можно назвать старообрядчиские обители Куреневки.

Такова краткая характеристика для Подольского монашества периода 4-XХ вв.

БИБЛИОГРАФИЯ

Ф. А. Терновский, «Грековосточная церковь в период вселенских соборов». Киев, 1883;

И.Соколов «Состояние монашества в византийской церкви с половины IX до начала XIII вв.».

[Петрушевич, Сводная летопись I, стр. 477, Сецинский, Приходы и церкви Подольской епархии стр. 211].

Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в ХХ веке. - М.: Изд. Республика, 1995.

Зеньковский С. Трагедия русского православия. - М.: Изд. Родина, 1994

Васильева О. Ю. Русская православная церковь и Советская власть в 1917-1927 годах. - М.: «Отечественная история №13»,1994

Московский церковный вестник, 1989,№15

Вострышев М. Божий избранник. М. 1990, с.97.

Известия ЦК КПСС, 1990, №4, с. 191.

Церковные ведомости, 1918, №3-4,с.20.

Г.Е. Миронов «История государства Российского», Москва, Изд.

«Книжная палата», 1998

Н.С. Гордиенко «Крещение Руси: факты против легенд и мифов»,

Лениздат, 1986

Горимов М.М., Ляшенко Л.М. «История России. От Древней Руси

к императорской России», Общество «Знание», 1994

Азбукин П. Очерк литературной борьбы представителей христианства с остатками явычества в русском народе ХI — ХII вв. // Русский филологич. вестник. 1882. № 28, 35, 37 — 39.

Акты русского на св. Афоне монастыря св. великомученика и целителя Пантелеимона. Киев, 1873.

Аристов Н. Я. Первые времена христианства в России по церковноисторнческому содержанию русских летописей. СП6., 1888.

Барсов Т. Константинопольский патриарх и его власть над Русскою Церковью. СПб., 1878.

Бенешевич В. Н. Сборник памятников по истории церковного права, преимущественно Русской Церкв Бриллиантов С. Заслуги духовенства в древний период русской истории (от Владимира святого до Иоанна Грозного). Саратов, 1900. Бугославский С. А. К литературной истории <Памяти и похвалы» князю Владимиру // Изв. ОРЯС. 1925. Т. 29. и, до эпохи Петра Великого. Пг., 1915.

Будовниц И. У. Общественно-политическая мысль Древней Руси (XI-XIV вв.). М., 1960.

Виноградов В. К вопросу о литературных источниках, составе и происхождении древнеславянской группы поучений на Четыредесятницу // Библиографическая летопись. 1914. Т. 1. Владимирский сборник в память 950-летия Крещения Руси. Белград, 1938.

Волков Н. В. Статистические сведения о сохранившихся древнерусских книгах ХI — ХIV вв. и их указатель. СПб., 1897 (ПДПИ. № 123).

Волкова С. С. О древнерусских церковных напевах и о значении их для будущности русского музыкального искусства. СПб., 1906 (ПДПИ. Вып. 159).

Воронин Н. Н. Из истории русско-византийской церковной борьбы ХII в. // Визант. временник. 1965. Т. 26. Воронов А. Д. О латинских проповедниках на Руси Киевской в X-XI вв. // Чтения в Историч. обществе Нестора летописца. 1879. Кн. 1.

Гальковский Н. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. Харьков, 1913-1916. 2 т.

Гаряев Р. М. К вопросу об ориентации русских церквей // Краткие сообщения Ин-та археологии АН СССР. 1978. Вып. 155.

Дуйчев И. Центры византийско-славянского общения и творчества // ТОДРЛ. 1963. Т. 23.

Дурново Н. К вопросу о древнейших переводах на старославянский язык библейских текстов // Изв. ОРЯС. 1925. Т. 30.

Дьяконов М. К истории древнерусских церковно-государственных отношений // Историческое обозрение. 1891. Т. 3.

Ищенко Д. С. Церковные и монастырские уставы // Методические рекомендации по описанию славяно-русских рукописей для Сводного каталога рукописей, хранящихся в СССР. М., 1976. Вып. 2. Ч. 2. Казанский П. История православного русского монашества. М., 1885.

Мурьянов М. Ф. Русско-византийские церковные противоречия в конце ХI в. //Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе (Сб. статей, посв. Л. В. Черепнину). М.. 1972.

Никольский Н. К. К вопросу о западном влиянии на древнерусское церковное право // Библиографическая летопись. 1917. Т. 3.

Павлов А. С. О начале Галицкой и Литовской митрополий и о первых тамошних митрополитах по византийским документальным источникам ХIV в. // Русское обозрение. 1894. Кн. 3. Май.

Плигузов А. И., Хорошкевич А. Л. Русская Церковь и антиордынская борьба во второй пол. ХIV — ХV в. (по материалам краткого собрания ярлыков русским митрополитам) // Церковь, общество и государство в феодальной России. М., 1990.

Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской Церкви. СПб., 1877.

Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и Крещение Руси. М., 1988.

Суворов Н. С. К вопросу о западном влиянии на древнерусское право. Ярославль, 1893.

Суворов Н. С. Следы западно-католического церковного права в памятниках древнерусского права. Ярославль, 1888.

Тихомиров Н. Д. Галицкая митрополия. Церковно-историческое исследование. СПб., 1895.

Фроянов И. Я. Церковно-монастырское землевладение и хозяйство на Руси XI — ХП вв. // Проблемы общественной и всеобщей истории. 1973. Вып. 2.

Харлампович К. В. К вопросу о просвещении на Руси в домонгольский период. Львов, 1901.

Флоря, Б. Н. Западнорусская митрополия. 1458-1686 гг. /

Цыпин, Владислав. Русская Православная Церковь в синодальную эпоху. 1700-1917 гг.

Цыпин, Владислав. Русская Православная Церковь в новейший период. 1917-1999 гг.

Синицина, Н. В. Русское монашество и монастыри. 10-17 век

Трубачев, Александр Сергеевич. Монастыри и монашество. 1700-1998 гг.

Основные события русской государственной и церковной истории. 9-20 вв.

Дата добавления: 2015-10-13