Литературные фантазии и суровая реальность

В ряде публикаций просчёты начального периода войны преднамеренно утрируются. В романе А. Ржешевского «Тайна расстрелянного генерала» (2000) генерал Д. Павлов рано утром 22 июня позвонил наркому и сообщил, что германская армия начала наступление, а тот приказал: «Никаких действий против немцев не предпринимать». Несколько позже, когда наши аэродромы и города подвергались бомбежке, «литературный» маршал Тимошенко то же самое сказал и заместителю командующего Западным округом генералу Болдину, добавив: «Товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам».

На самом деле такие неразумные приказы из Москвы тогда не поступали.

Командующий Московским военным округом генерал армии И. Тюленев писал в книге «Через три войны» о разговоре со Сталиным: «В трубке я слышу глуховатый голос: «Товарищ Тюленев, как обстоит дело с противовоздушной обороной Москвы?» Коротко доложил главе правительства о мерах противовоздушной обороны, принятых на сегодня, 21 июня. В ответ услышал: «Учтите, положение неспокойное, и вам следует довести боевую готовность войск противовоздушной обороны до семидесяти пяти процентов».

Адмирал Кузнецов за двое суток до войны получил разрешение Сталина привести Военно-Морской Флот в боевую готовность. В ночь на 22 июня он прочитал телеграмму, заготовленную Жуковым для приграничных округов, и спросил: «Разрешено ли в случае нападения применять оружие?» Ответ был однозначным: «Разрешено». В мемуарах Жуков пишет: «В 3 часа 07 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф.С. Октябрьский и сообщил, что со стороны моря летят неизвестные самолеты, он решил встретить их огнем противовоздушной обороны флота». Жуков, переговорив с Тимошенко, одобрил это решение.

Герой Советского Союза маршал авиации И. Пстыго отмечал: «Мне доводилось сталкиваться в советской художественной литературе с утверждением, будто вся наша авиация была уничтожена с воздуха в считанные часы после начала войны. Причем самолеты якобы погибли прямо на земле, так и не успев взлететь. Подобные заявления не только не верны, но и безответственны. Конечно, противнику хотелось, чтобы всё обстояло именно так, и в своей пропагандистской печати он нередко желаемое выдавал за действительность. Но вот что говорят факты. Да, в Белоруссии и Прибалтике мы понесли огромные потери. Но, например, в ВВС Одесского военного округа за первые три дня на земле не сожжено ни одного самолета. Вражеская авиация предприняла несколько массированных налетов на наши основные аэродромы. И безуспешно. Потому что самолеты находились не на базовых, а на полевых аэродромах, о чем враг не знал. За неделю до вероломного вторжения гитлеровской Германии на нашу территорию начальник штаба округа генерал Захаров дал телеграммы командирам авиасоединений: перейти на полевые аэродромы. А мы, к примеру, и так были на полевом».

Участник Великой Отечественной войны П. Гранцев, служивший в июне 1941 года в Киевской области на полевом аэродроме, вспоминал о приказе, полученном 17 июня 1941 года: «Рано утром скоростной бомбардировочный полк поднят по тревоге. По приказу командира полка все самолеты, стоявшие на аэродроме в линию, были срочно рассредоточены и замаскированы… 22 июня ранним утром полк вновь был поднят по тревоге. С самолетов сняли маскировочные сети, в бомбовых люках подвесили бомбы… 23 июня был совершен первый боевой вылет всем полком (45 самолетов)… Тогда мы еще не знали, что многие аэродромы в Киевском особом военном округе были в первые же часы уничтожены вместе с самолетами».

А. Василевский писал, что перед нападением Германии на СССР «общий разрыв в военной силе был не столь велик, он намного возрос в пользу врага из-за нашего опоздания с приведением советских войск пограничной зоны в полную боевую готовность».

Дата добавления: 2015-10-13