Странные позывные

В этот солнечный день я почему-то особенно за­скучал о Дубове Павле Семеновиче. В мыслях у меня всплывали одна за другой картинки из бесед у кост­ров в первую зиму, вспомнился шестисоткилометро­вый переход. Дубов теперь издалека казался велика­ном. Да и на самом деле этот человек был особен­ным. В самую трудную минуту он будто предугады­вал настроение людей и приходил им на помощь.

Сидишь бывало у костра, задумавшись. Он подой­дет, посмотрит на тебя, усядется поближе, да и заго­ворит о главном, будто прочитал твои мысли. «Всегда этот человек был таким или лишь в сложной и тяже­лой обстановке? Шесть месяцев нет связи! Такого друга потерять... Неужели погиб?»—думал я, шагая вдоль канавы.

Докладывая расшифрованные радиограммы, на­чальник связи пригласил меня послушать в двадцать один час концерт из Москвы, составленный по заяв­кам знатных летчиков.

В такое время суток у нас наступало затишье. Я дал согласие.

Собралось человек восемь, не считая радистов. Музыка была изумительной, слышимость превосход­ная, в воздухе никаких помех. Но радист Петя время от времени регулировал настройку, музыка отдаля­лась, слышался писк передатчика, Мой адъютант по­просил радиста остановиться. Но Петя был в науш­никах, не слышал слов товарища Калугина и продол­жал время от времени менять длину волны, Я понял: он за кем-то охотится в эфире. Один из командиров подошел и прикрикнул на связиста. Тот снял науш­ники и, как бы спохватившись, сказал:

— Извините, товарищ полковник! Кто-то переда­ет открытым текстом позывные, а может, условлен­ный сигнал. Через каждые три минуты посылает в воздух по три буквы: «ДПС», «ДПС», «ДПС». Пере­датчик работает на волне очень близкой к радиове­щанию, порой их плохо слышно из-за музыки, и я чуть поворачивал рукоятку. Думал, услышу что-ни­будь еще.

Над Петей посмеялись и стали расходиться по своим землянкам. Утомленный переживаниями ми­нувшего дня, я заснул крепким сном

Проснулся, как всегда, очень рано и стал проду­мывать порядок дня, Но у меня еще не развеялись впечатления от вечернего концерта, я невольно начал вспоминать музыку, песни и эти «ДПС», «ДПС», «ДПС»... Затем снова вспомнил Дубова Павла Семе­новича. И у меня в голове мелькнула мысль о совпа­дении необычного радиосигнала с инициалами моего друга. У Дубова не было рации, и получить ее без нашего содействия он не мог.

«А если он достал ее случайно или связался с Мо­сквой, то зачем ему передавать свои инициалы откры­тым текстом? Но кто-то же передает эти три буквы, почему же нельзя допустить, что это делает именно он или кто-либо из связанных с ним людей? Если ему удалось достать рацию с радистом, то, не имея обще­го с нами шифра и программы связи, он не в состоя­нии передать нам и единого слова, При его докумен­тах эти три буквы ничего не означают и не могут вы­звать к нему подозрения у гитлеровцев, если бы они даже его засекли. Поэтому он или его радист без ма­лейшего риска может посылать в воздух эти «ДПС», на которые можем обратить внимание только мы и никто больше. Если у него есть рация, то он, как и мы, может заблаговременно знать о передаче из Мо­сквы интересного концерта, вот и решил время от времени подавать эти сигналы.

Я быстро соскочил, обулся и пошел к радистам.

— Знаете что? — сказал я начальнику узла свя­зи,— У меня создалось предположение, что тремя буквами «ДПС» напоминает о себе наш Дубов Па­вел Семенович, с которым мы потеряли связь. Что вы, товарищ командир! Откуда он может взять рацию? — возразил товарищ К.

— Дубов Павел Семенович! Точно, все совпадает, не иначе он! — воскликнул радист Петя.

— Ну, так вот вам задание: в течение трех суток установить связь с этим «ДПС», а там мы выясним, что к чему.

— Открытым текстом ведь запрещена всякая пе­редача, товарищ командир,— напомнил мне старший из связистов.

— Автомат выпускается для того, чтобы поражать противника огнем. Но если вы не сумеете во-время привести в действие эту машинку и разобьете гитле­ровцу черепок прикладом, вам засчитают все равно. Рация — ваше оружие, и старайтесь поразить им про­тивника любым возможным способом. Позывные у вас теперь уже есть. Но если вы их зашифруете, они потеряют всякий смысл, вызывать можно только от­крытым текстом. Ну, детали вы придумаете лучше ме­ня, а мне доложите о результатах.

— А можно, товарищ полковник, передать ему ваши инициалы, если мы с ним свяжемся? — спросил загоревшийся возможностью выполнить сложное за­дание связист-комсомолец Петя.

— Передавайте.

Через три дня мне доложили, что связь с «ДПС» установлена и по всей вероятности это Дубов. Но для уточнения деталей у меня попросили радисты до­полнительно трое суток.

Спустя несколько дней на одной из вспомогатель­ных точек мне представили человека лет двадцати восьми, прихрамывающего на одну ногу. Незнакомец отрекомендовался Яном Мовинским, работавшим ра­нее телеграфистом. Когда гитлеровцы оккупировали Польшу, он уехал в деревню, а затем перебрался в Брест, где у него проживала мать, Брат его работал - в железнодорожных мастерских, где и познакомился с гражданином Доминым Иваном Куприянычем. За­тем им удалось достать рацию, которую оставила одна группа на хранение местному жителю осенью со­рок первого; обещали зайти за ней, но не вернулись.

— Радиста не нашли и поручили мне на ней ра­ботать, — рассказывал Мовинский. — Ля ключом вы­стукивать могу. А шифра у нас нет, нет и программы связи. Пришлось посылать в воздух позывные «ДПС» на тех же волнах, на которых производится передача концертов из Москвы. Вот я и стучал недели две кря­ду, пока не получил ответную депешу. Теперь я по со­вету Домина и брата поступаю сторожем одного магазина в Бресте, но для этого нужна реко­мендация. В Дрошченском районе один из моих дальних родичей работает бургомистром, я выехал из города к нему попросить рекомендацию. Попутно к вам и заглянул...

Мы тщательно разработали шифр и программу связи с Дубовым, и у нас получилась новая, хорошо засекреченная точка связи в Бресте.

Я тщательно продумал все сообщения Мовинского.

Нам из Москвы радировали в сорок третьем: «Со взрывами у вас получается хорошо. Вы подрываете гитлеровские эшелоны и организуете взрывы враже­ских объектов. Но главное теперь — усилить развед­ку. Гитлеровские войска, откатываясь на запад, со­здают укрепленные пункты обороны. И для успешного продвижения наших войск нужны разведывательные данные о противнике».

В этих условиях трудно переоценить значение сво­его человека, проникшего в аппарат противника и имеющего радиосвязь с нами. Именно через Дубова, установившего прочную связь с работниками брест­ского почтамта, нам удалось систематически добывать ценные сведения.

Дата добавления: 2015-10-13