Приложения. «диагноз: шизофрения»

«ДИАГНОЗ: ШИЗОФРЕНИЯ»

(Выписка из истории болезни №5167).

«Из свидетельства о болезни известно, что Лапкин И. Т. за время службы проявил себя дисциплинированным, добросовестно относился к службе. С июня 1961 года окружающие заметили странное поведение: он стал угрюмым, необщительным, часто молился и допускал антисоциальные высказывания.

С 26.10.61 на стационарном лечении в 301-ом военном госпи­тале (г. Хабаровск).

В отделении испытуемый был малодоступный контакту. На большинство задаваемых вопросов не отвечает или отвечает коротко: «да», «нет», а иногда только кивком головы. Эмоционально притуплен. Не интересуется родными. К своему помещению в психиатрическое отделение относится безразлично, не имеет социальных установок. Критика создавшейся ситуации отсутству­ет. Высказывает бредовые идеи о происках врагов против него. Врагами считает всех представителей власти. В том числе и вра­чей. Но вместе с тем не проявляет каких-либо попыток, чтобы выяснить своё положение. Иногда лишь в кабинете врача оживля­ется и начинает с фанатической убежденностью доказывать о существовании Бога. Заявляет, что скорее примет смерть, чем отречётся от своих идей. Свои религиозные бредовые выска­зывания стереотипно повторяет. В доказательство приводит неле­пые доводы. Например, извлекает из карманов отрывки газет и журналов, не имеющие прямого отношения к его утверждениям. В отделении отрастил себе бороду, часто сидит в стереотипной позе, обвязав голову полотенцем и раскачиваясь. Желания боль­ного также часто нелепые, например, при его антисоциальном вы­сказывании собирается поступить в институт международных отношений, или выехать за границу, чтобы познать мир. Иногда про­являет склонность к резонёрству, критика к болезни отсутству­ет, хоти соглашается с тем, что за последний год изменился.

Диагноз: шизофрения /параноидная форма/».

Подлинник болезни сгорел при пожаре в Барнаульском псих. отделении.

«СВЕРХЦЕННЫЕ ИДЕИ РЕФОРМАТОРСКОГО СОДЕРЖАНИЯ»

Том I. листы дела 362-367. Акт 5895/80.

Кемеровская обл., психиатрическая больница.

Врач – Мазур М.А. канд. мед. наук

(Краткие выписки, которые были сделаны при закрытии «дела».)

«Лапкин И. Т. поступил 22 июля – выписан 9 сентября 1980 г. В стационаре в госпитале 26 окт. 61 – 10 янв. 1962. Сознание было не помрачено... состоял на учете с диагнозом «вялотекущая ши­зофрения, психопатоподобный вариант», жаловался на головную боль. Иногда был раздражителен, у него отмечались пониженные настроения, он постоянно говорил о Боге и пытался вовлечь врачей в свою веру. Со стороны внутренних органов без патологии, со стороны центральной нервной системы органы паталогич. не нарушены...

Психическое состояние: испытуемый правильно ориентирован во всех видах ориентировки и судебно-следственной ситуации. На комиссии собран и подтянут, приветлив. Он хорошо доступен контакту, ясно и чётко изъясняется. Доброжелателен и приветлив с врачами. На здоровье жалоб у негонет. В беседах эмоционален, последователен, открыт. Себя психически больным не считает. Подробно рассказывает врачам, как он пришёл к вере в Бога... Он воспитывался в религиозной семье, боялся греха, сдерживала его от аморальных поступков вера, в душе он всегда почитал Бога, но религиозных обрядов не почитал. Вёл обычную мирскую жизнь, ходил в кино, на танцплощадки, нередко выпивал, даже были слу­чаи, когда «напивался в стельку»...

После того, как вслух прочитал на ночь в казарме молитву, его отправили в психбольницу, что было для него неожиданностью. В психбольнице один офицер, который находился на обследовании, посоветовал ему не менять своего поведения, молчать, вести себя так, как вёл в воинской части. В противном случае, сказал ему офицер, его могут расценить как симулянта со всеми вытекающими отсюда последствиями, т.е. отдать под трибунал за уклонение от воинской службы. Он послушал и решил, что этот совет спра­ведливый, поэтому в психбольнице молчал. Тем не менее потребность говорить о Боге у него была очень сильная... Поэтому по вечерам в туалете вёл беседы на религиозные темы с людьми, которых считал подходящими для этой беседы... Никогда не каза­лось ничего, не мерещилось. Все последние годы он физически и психически чувствовал себя хорошо. Под «врагами» он подразу­мевал всех офицеров, преследовавших его за веру. Он посвятил жизнь свою вере, с каждым годом всё глубже, умом и сердцем, стремился познать Писание Божие... и кое-что стал понимать. Вместе с тем он много работал, т.к. является хорошим печником, он никогда не нарушал трудовую дисциплину. Свою работу выполнял честно и добросовестно. Жену он очень любит и обожает.

Он всегда был открыт для людей, делился с людьми «последним ку­ском». Последние годы его стали уважать верующие, появилось много знакомых, соратников по духу и вере. Ему нередко прихо­дилось разрешать споры в толковании Священного Писания среди верующих... Испытуемый обнаруживает хорошую память, знание ре­лигиозных текстов. Он приводит на память множество цитат из Библии, Евангелия, свободно оперирует своими знаниями...

Вину не признаёт... С большим чувством говорит о своих мучениях в тюрьме. Муки его духовные, и обусловлены тем, что он вдруг оказался среди матёрых убийц и насильников, где нет ни одного человека, близкого ему по духу, нет единовер­цев. Он скучает без голубого неба, луча солнца, без птиц. Он очень переживает разлуку со своими родными и близкими. Окажись сейчас на воле, расцеловал бы всех и все деревья, и зелёные веточки на них.

Вместе с тем он и осуждает себя за свою сентиментальность, за «привязанность к земному». Он должен думать о Боге, а, оказывается, мысли у него заняты земным, и поэтому он, видимо, плохой христианин. Откровенно говорит, что если бы он знал, что его духовный отецДудко отрёкся от своих убеждений, он сразу бы принял покаяние «от всех этих дел» и был уже на свобо­де, наверное. Однако он не знал этого и осуждать своего духовного отца не смеет. Он много понял и почувствовал за время проведённое в тюрьме. Если он окажется на свободе, то уедет куда-нибудь в деревню, будет жить мирно, молиться и уйдёт от всего... «То, в чём обвиняют меня, не повторится: я отхожу ото всего, какое бы решение суд не принял...». В течение всей бе­седы он держался уверенно, фанатично отстаивал свою точку зрения, несколько переоценивая свои способности. Высказывал свою точку зрения на те или иные вопросы, связанные с его убеж­дением. Он считает, что Богослужение должно вестись на русском современном языке, не на церковно-славянском, а на литера­турном языке, что некоторые религиозные отправления, по его мнению, подлежат модернизации, чтобы привлечь на сторону церк­ви молодёжь, приобщить к вере, наставить на праведный путь.

Испытуемой склонен к подвижничеству, миссионерству, рели­гиозному просветительству. Мышление у него последовательное, логичное, связное. Также не обнаружено каких-либо патоло­гических нарушений мышления в письменной продукции. Бредовых идей и галлюцинаций у него не обнаружено. Эмоционально он живой, адекватный, тёплый. Интеллект соответствует культурному уров­ню и образу жизни. В отделении каких-либо странностей в его поступках и в высказываниях не отмечалось. Он много молился, скрупулезно выполнял все предписания религиозного характера, молился в назначенное им самим время несколько раз в сутки, постился и т.п. Много говорил на религиозные темы, обращался к испытуемым с проповедями. Говорил об этом без страха, прямо в глаза, призывал к смирению. Окружающие с интересом слушали его, группировались вокруг него. С медперсоналом и врачами он был вежлив, предупредителен, не назойлив. Он благодарил за хорошее к нему человеческое отношение, выражал неподдельное изумление тем, что к убийцам, преступникам так хорошо относятся. Вместе с тем, он тяготился пребыванием в психиатрической боль­нице просил скорее выписать его из отделения... Иногда мог всплакнуть, вспомнив о родных, о свободе. Спал и ел хорошо.

Заключение: душевным заболеванием не страдает. Он является психопатической личностью (из круга паранояльных психопатов). Об этом свидетельствуют свойственные ему характерологические особенности, проявляющиеся в повышенной волевой активности, нередко выраженной завышенной самооценкой и склонностью к само­любованию, а также склонностью к его образованию сверхценных идей «реформаторского» содержания. Однако степень указанных нарушений у Лапкина И. Т. не столь значительна, чтобы он не мог отдавать себе отчета в своих действиях или руководить ими, т.к. у него сохранены интеллектуальные способности, он обнару­живает заинтересованность в личных делах, способность крити­чески оценивать своё поведение и регулировать свои поступки с учётом окружающего, равно как предвидеть последствия своих действий и удержаться от совершения их...

Установленный ранее Лапкину И. Т. диагноз «параноидной шизофрении» с учетом 19-летнего катамнеза при настоящем кли­ническом обследовании не подтвердился... Все эти годы регу­лярно работал, женился, не производил на окружающих впечат­ления человека с психическими нарушениями, чудаковатого. На производстве он также зарекомендовал себя положительно, и странностей в поведении за годы работы у него не наблюдалось... Он остался эмоционально живым, адекватным, у него не имеется свойственных для шизофрении нарушений мышления, проявлений психического автоматизма, а также клинических проявлений связанных с нарушениями произвольной деятельности... У него не выявлено нарушений восприятия, бредовых идей, в том числе и религиозного содержания. Описанное в свидетельстве о болезни деистическое состояние, имевшее место у Лапкина И. Т. в 1961 го­ду, внешне схожее с проявлением бредового психоза, следует расценивать как свойства его личности, психопатическую реакцию (трудно исключить реактивное состояние) из которого он тогда же полностью вышел. Об этом свидетельствуют данные о том, что указанное психическое расстройство вытекало из психического склада личности и было психогенно обусловлено условиями его жизни...

Не описано также характерных для такого приступа острого чувственного бреда, психических автоматизмов и идей величия...

ПРИЗНАТЬ ВМЕНЯЕМЫМ.

Мазур М(оисей) А(аронович), Колесникова. М. И. Яницкая».

«Чёрная Дыра»

«В Алтайскую краевую прокуратуру от Лапкина И. Т., обвиняемого по ст. 190-1 УК РСФСР ЖАЛОБА.

Мне во время следствия пытались инкриминировать ст. 162 УК РСФСР – занятие запрещённым промыслом. Да, я лично начитал на магнитофонную ленту и распространил Творения святых отцов Церкви, живших в I-V веках, «жития святых» и другие религиозные книги, изданные в прошлом столетии, и Библию. Делалось всё это мною с единственной целью: дать голодным душам хлеб насущный, духовную пищу. А вы дерзнули святотатственно отнять эту еду, это значит изо рта отбирать у голодных и умирающих хлеб в бло­кадном города, у гибнущих в палящей пустыне отнять последние глотки воды.

Инкриминируемые мне два произведения: «Христианство XX века» (о расстрелянных священниках-мучениках с 1917 до 1937 года) и «Трагедия Русской Церкви» – эти произведении состав­ляют всего около 3-4% от общего числа – по каталогу, а по изда­нию – менее 0,5%, т.е. совершенно ничтожное количество. Когда следователь скрупулёзно допро­сил всех, у кого обнаружили записи, то на 2 тысячи изъятых плёнок (с его слов) «прибыль» за 6-8 лет издательской деятельности составила едва ли 200 руб., т.е. 10 коп. на одну плёнку, звучащую около 8 часов. В магазинах госторговли такого же размера плёнки с записью продаются с добавкой в 1 руб. за 2 часа звучания. Значит, 1 час звучания речи или пения стоит у государства 50 коп.

Дата добавления: 2015-10-13