Кто определяет реальность в религиях и культах?

Нет ничего удивительного в том, что все харизматические лидеры появляются именно во времена кризисов и беспорядков, когда с грохотом рушатся старые, казавшиеся незыблемыми, идеалы и люди лихорадочно ищут новые, способные вселить в их сердца и души прежне чувство уверенности, защищенности и комфорта. В последнее время многие доверяются духовным учителям, обещающим привести их к спасению. Могут ли эти гуру, как они заявляют, открыть страждущим врата в мир религиозных переживаний, делающих жизнь более содержательной? Скорее, их популярность свидетельствует о серьезной потребность общества в таких наставниках, что косвенным образом указывает на изъяны и провалы в нашей культуре, на глубокое неверие людей в собственные силы и возможности и на их стремление искать авторитеты на стороне.

Обращение к спасителю или источнику особой мудрости для того, чтобы привести человечество (или себя лично) к спасению или выживанию, было традиционным для религиозного мировоззрения. (51:)

Это неотъемлемое следствие бессознательного авторитаризма, глубоко укоренившегося в истории человечества, традициях и мифах всех развитых социальных культур. За поисками авторитетов, кажущихся столь привлекательными, по сути, скрывается примитивная, даже детская надежда на получение извне магического ответа на насущные проблемы бытия и стремление избавиться от страха смерти. В такой ситуации формируются крайне авторитарные по своей структуре взаимоотношения между гуру и его учениками, наглядно демонстрирующие механизмы управления и капитуляции, увеличивающие добровольную склонность к подчинению. Эти же взаимоотношения в общих чертах позволяют судить о механизме формирования так называемого культового менталитета.

Термин «культ» используется в контексте данного произведения для характеристики авторитарно организованных групп, в которых власть лидера не сдерживается ни священными текстами, ни традициями, ни другим «высшим» авторитетом. Это основное различие между культом и традиционной религией или сектой, ставшей общепризнанной частью культуры. Вполне вероятно, что всякое религиозное течение, имевшее конкретного основателя, первое время было культом. Постепенно оно трансформировалось в религиозное направление благодаря тому, что его символика и сама структура становились все более общепризнанными и более важными по сути, нежели сменяющие друг друга лидеры — последователи основателя течения. Таким образом, можно утверждать, что культы перерастают в религии тогда, когда на их основе формируются традиции, возникают мифы, притчи, писания, устанавливаются догмы, которые интерпретируются и проповедуются специалистами (священниками и т.п.), считающими себя отнюдь не носителями истины, а именно ее защитниками.

В качестве последней авторитетной инстанции религиозные структуры используют либо священные писания, либо передаваемые в течение веков из уст в уста неписаные истины. Иными словами, основным религиозным авторитетом служит традиция (высказывания, верования и священные книги, дошедшие из прошлого и рассказывающие о прошлом). Это заставляет религиозных лидеров довольствоваться ролью интерпретаторов и распространителей уже существующей традиции, где многое считается священным, поэтому возможность вводить какие-либо новшества или (52:) изменения весьма ограничена. Даже папа скован рамками вполне определенных полномочий. Так же как в прежние времена кардинал, избиравшийся пэрами, он всего лишь первый среди равных и не всегда является моральным или духовным лидером. Он, так же как и все остальные, обязан подчиняться церковным канонам, так же должен исповедоваться. И несмотря на то, что теоретически слово папы при решении любых проблем католицизма всегда остается последним, его реформаторская деятельность может осуществляться лишь в определенных границах.

В условиях культа вождь и есть тот самый непререкаемый абсолютный авторитет, власть которого практически ничем не ограничена. Это подразумевает, что он не просто проповедник своего течения (основателем которого он же, как правило, и является), но и творец выражаемой этим течением истины, а значит, и верховный правитель. При такой ситуации совершенно не важно, основывается ли его авторитет на традиции или религии, ибо его и так почитают как пророка, действующего от имени самого Бога, или же как «живого» Бога или Божью силу.

Как и религии, культы предполагают наличие цели, смысла, личности и общности. Однако чувство единения при культах куда сильнее, так как их прочность напрямую зависит от способности противостоять нападкам извне. Таким образом, лояльность и подчинение являются следствием безжалостного подавления всякого инакомыслия внутри культовой группы. Как и у социальных животных, проявление наиболее сильных чувств часто бывает у нас следствием групповой общности. Культы формируют мощную энергетическую структуру, способную подавлять индивидуальность человека и подчинять его себе. Так, чаще всего человек оказывается под влиянием не самого лидера или проповедуемых им идей, а под воздействием оказываемого данным учением чувственно-эмоционального давления, отчасти приводящего к состоянию капитуляции. Капитуляция перед тем, кто воспринимается как «живое божество», обычно несет чрезвычайно яркую эмоциональную окраску. Накал страстей, сопровождающих культовые взаимоотношения, весьма велик, причем легко включает элементы насилия. Даже если с течением времени гурупревращаются в параноиков, или их обуревает жадность, или они попросту всем надоедают, как это случаетсяв большинстве случаев, они (53:) по-прежнему будет пользоваться у своих последователей громаднейшим авторитетом и неограниченной властью[9].

Появление ничем не ограниченных лидеров наиболее характерно для восточных религий, поскольку, в соответствие с их учениями, люди, достигшие духовного просветления, кардинальным образом отличаются ото всех остальных. Поэтому большинство гуру провозглашают себя лишенными обычных человеческих слабостей, исходящих из так называемого «эго»[10]. Теоретически восточные религии подразумевают, что любой человек может достичь божественной непогрешимости. В противоположность этому христианство, иудаизм и ислам являются религиями, относящимися к категории трансцендентно-дуалистических, утверждающих, что Бог — творец всего окружающего мира, однако сам не принадлежит ему и стоит над ним. Христос — это Бог, принявший человеческий облик, однако сам человек никогда не сможет стать Богом. Инакомыслящие обвинялись в ереси, со всеми вытекающими из этого последствиями.

Для многих западные религии уступают восточным в создании жизнеспособного мировоззрения. Чтобы понять, чем же так привлекательны восточные гуру, необходимо почувствовать обаяние самого восточного типа мышления. Кроме перспективного обещания слиться воедино с великим космическим сознанием, восточные религии предлагают еще три заманчивые вещи: 1) перспективу отрешения ото всех житейских проблем и познания всего сущего как совершенного; 2) освобождение от эмоций и мирских желаний; 3) существование кармы (или перерождения) — системы, гарантирующей моральную справедливость, возможность постоянного самосовершенствования и бесконечность существования. Идея отдаленной космической перспективы многим западным людям может показаться новой, однако на самом деле она является порождением западной мысли — еще Спиноза упоминал когда-то о «взгляде из вечности». Поначалу все это кажется совершенно непохожим на ту эмоциональную связь с Богом, которая характерна для христианина. Ведь гуру становится для своих учеников личным живым божеством, способным возбуждать у них (54:) даже более сильные чувства, нежели христианский Бог, чье присутствие физически неощутимо.

Религиозное мировоззрение, основанное на отрешенности, подразумевает все существующее реальное бытие вторичным по отношению к чему-то более важному и священному, не ощущаемому, но предполагаемому. Оно способно иногда облегчить человеческие страдания, но, как показывает история, так и не смогло — и мы убеждены, что и не сможет — решить те проблемы, которые сделали отрешенность от мира столь привлекательной[11]. Уход от мирской суеты хорош лишь тогда, когда есть куда удалиться. Однако чем дальше, тем труднее найти место, где можно было бы забыть обо всех заботах и беспорядках, да и вряд ли можно выжить, спрятавшись от проблем за удобной верой.

Мировоззрение отрешенности, построенная на нем мораль и проистекающие из них жизненные установки непременно авторитарны, как это будет показано далее. Сама концепция формирования категории священного подразумевает существование не священного, и это является ключевым моментом проблемы. В результате принесение не священного в жертву священному подразумевается неизбежным и естественным, ибо существуют непререкаемые авторитеты, определяющие, как именно это следует делать. На этой парадигме тысячелетиями основывался основной механизм контроля и управления, и результаты служат лучшим доказательством того, что пора поискать что-нибудь новое. В качестве примера можно хотя бы вспомнить, что католическая церковь запрещает женщинам уклоняться от деторождения, поскольку принесение в жертву жизни женщины и ее тела согласуется с Божьей волей[12].

Здесь весьма уместно подвергнуть критике отношения «гуру-ученик», ибо это один из характерных примеров устаревшей парадигмы, явно не соответствующей более представлению о духовном авторитете. Впрочем, это отнюдь не означает, что следует оспаривать способность всех гуру глубже проникать в суть вещей, чем их (55:) последователи. Однако принятие роли духовного авторитета, даже из самых благих побуждений, непременно приводит в действие вполне определенную систему взаимоотношений — механистичную, предсказуемую и чреватую коррупцией. Далее мы постараемся показать, что практически неизбежная коррупция объясняется отнюдь не недостатками или пороками отдельных людей, а является неотъемлемой частью авторитарных взаимоотношений и, что менее очевидно, морали отрешенности.

По большому счету, безоговорочное подчинение гуру — это одна из самых мощных и действенных форм эмоционально-чувственного и умственно-психологического контроля и управления внутри социальной структуры. Кроме того, эта форма весьма жизнеспособна, так как легко заполняет в душе человека духовный вакуум, который то и дело возникает в современной социальной среде. Особенно коварны и потенциально опасны формируемые при этом представления о превосходстве, связанном с высшей мудростью, нравственной чистотой и просветленностью учителя. Не важно, обладает ли гуру всеми этими качествами — этот вопрос может обсуждаться бесконечно, — нас интересует то, как используется предполагаемая мудрость. Само по себе утверждение, что один человек безусловно знает, что для других хорошо, а что плохо, — явное проявление авторитаризма. А если такая точка зрения оказывается общепринятой, в общественных отношениях формируется цепь неизбежных шаблонов, потенциально опасных для формации в целом и для отдельных ее социальных элементов.

Дата добавления: 2015-09-02