Пересматривая священное

Стремление почувствовать связь с чем-то более возвышенным, находящимся вне пределов нашей обыденной жизни, мы называем религиозным или духовным порывом. Религия всегда выступала в роли катализатора данного процесса в обществе. В принципе, не так интересно, что именно вызывает у человека подобное стремление. Важно понять, в чем сила религии, способной заставить человека воспринимать реальный мир как некий камень преткновения, за которым скрывается высшая форма существования. Ясно, что при подобном подходе всегда найдутся опытные и сведущие в вопросах религии руководители, которые укажут путь, по которому следует (56:) идти, чтобы приобщиться к высшей духовности, и жертву, которую следует при этом принести. Такой жертвой всегда оказывается собственное «я», а процесс изживания эгоизма относится к категории бесконечных.

Когда среди приверженцев любого мировоззрения, проповедующего отречение, возникает духовный порыв, это заставляет их испытывать чувство единения. При этом, как правило, возводится стена, отделяющая «своих» от «чужих», что испокон веков было простейшим способом заполнить смысловой вакуум и прочно связать друг с другом людей внутри некой общности. Сейчас, когда превалирует чувство всеобщей разобщенности, все это выглядит особенно привлекательно. Добиться единения с окружающими и сделать жизнь осмысленной, но так, чтобы при этом не замыкаться на принадлежности к узкой группе, — воистину насущная потребность нашего времени.

Сила традиционных религий заключается в том, что они предлагают неоспоримые ответы на любые вопросы. Следовательно, они авторитарны по своей сути. Религиозное знание не нуждается в каких-либо исследованиях и не признает их, оно базируется лишь на нерушимой вере и преданности. При этом считается непреложной истиной, что ни один человек не может обладать знаниями, достаточными для того, чтобы оспорить религиозные постулаты. Кроме этого, существует социальный запрет, фактически накладывающий вето на любые попытки научного анализа религиозных учений. Мы не оспариваем право людей верить в то, во что они хотят. Однако концепция религиозной терпимости обычно трактуется еще шире, с тем, чтобы исключить какое бы то ни было осуждение чужих верований, поскольку считается, что вера по природе иррациональна и не может являться предметом оценки с точки зрения разумности. Но это справедливо лишь в отношении содержания учений и не может распространяться на последствия, проистекающие из этих учений, и их воздействие на общество. Если вера заставляет детей воевать и обещает, что их ждет за это райское блаженство, то никакой терпимости по отношению к такому вероучению быть не может.

Терпимость, как мы ее понимаем, подразумевает простое отсутствие попыток принудительного навязывания другим своих взглядов. Однако концепция терпимости, полностью отметающая саму возможность что-либо разумному анализу, представляется нам, в (57:) сущности, авторитарной. Почему религия, обладающая колоссальной властью, должна пользоваться особыми привилегиями? Человеческому существованию на Земле угрожают экологическая безответственность, перенаселенность и отсутствие заботы о детях. Согласно нашим представлениям, структуры, которые содействуют всему этому, аморальны, и их деятельность должна быть предметом тщательного рассмотрения. Почему же религия, считающая регулирование рождаемости грехом, не может быть подвергнута критике? Быть может, эту проблему стоит обсудить?

В самом деле, сам акт сакрализации определенных действий, направлений, институтов и образа жизни можно обоснованно считать авторитарным, ибо он не допускает никаких отклонений, сомнений и вопросов по этому поводу. Любая идеология, закрытая для разума и отвергающая саму возможности изменяться и реагировать на новые обстоятельства, обладает потенциалом безграничных злоупотреблений. Официальное возведение некой категории в ранг священной чаще всего подразумевает, что в иных условиях она, скорее всего, может оказаться несостоятельной. Традиционным религиозным концепциям изначально присущ дуализм — одно считается священным, а другое нет. Тайные священные церемонии должны были заставить людей приносить божеству жертвы. Именно здесь и формируется граница, отделяющая духовное от мирского, что является квинтэссенцией любой морали отрешенности. Наверное, в наши трудные времена, проводя переоценку ценностей, прежде всего следует пересмотреть все, что было признано священным[13].

Согласно одной из модных в последнее время точек зрения, истину, если она и существует, познать невозможно, ибо все, что о ней известно или косвенно ее касается, заложено в языково-культурных контекстах, которые по своей сути субъективны. Такая точка зрения — вполне объяснимая реакция протеста против авторитарно навязываемых «абсолютных» и «универсальных» истин, выдаваемых за объективные, тогда как на самом деле за ними кроются эгоистические интересы Релятивизм сам по себе является, по сути, замаскированным абсолютизмом, а посему всячески препятствует исследованиям возможности или невозможности выхода за рамки обусловленного культурой субъективизма. (58:)

Мы полагаем, что общепризнанные истины, порожденные процессом культурного развития человечества, несут в себе нечто большее, нежели просто отражение чьих-то корыстных интересов, личных предпочтений или даже достижений культуры, хотя это не всегда осознается. К числу истинных мы, в частности, относим утверждение, что человечеству грозит опасность, поскольку научно-технический прогресс предоставил в распоряжение власти столь мощные рычаги управления, что их невозможно удержать в рамках старых моральных ограничений. Все это, конечно, можно оспаривать, однако ощущение, что путь, которым идет человечество, может привести к катастрофе, существует, и следует убедиться, насколько это соответствует действительности. Более важной темы для исследования невозможно себе представить. Только сами люди могут ответить на вопрос, что есть истина и как ее найти. И на что еще может надеяться человечество в нынешней кризисной ситуации, как не на то, что свет истины в конце концов укажет ему верный путь.

Дата добавления: 2015-09-02