Глава 29. - Откуда? - с волнением в голосе прошептал Николай Романович.

- Откуда? - с волнением в голосе прошептал Николай Романович.

- Старая как мир уловка, - вздохнула я, - кто-то из врачей, то ли Амосов, то ли Долецкий, то ли другой хирург, вспоминал в своей книге про ребенка из детдома, который ужасно не хотел возвращаться из больницы в интернат, вот и втыкал перед рентгеном в свою ночную рубашку на уровне спины булавку. Врачам казалось, что острая железка внутри подростка, и они упорно ее искали, пока не разоблачили симулянта. А еще меня натолкнул на эту мысль рассказ медсестры из маршрутки про пирсинг в языке.

- Где? - заморгал Акимов.

- Не важно, - отмахнулась я. - Аня засунула в волосы иглу, Степанида делала снимок в прямой проекции и увидела то, что ожидала. Догадайся профессор сделать боковой вариант, обманщица попалась бы. Но Елена точно рассчитала эффект. Едва перед глазами Гвоздевой возникла игла, в голове осталась одна мысль: как скрыть случившееся от Юрия?

Степанида возвращается в кабинет, где ее ждут. Снимок Ани она приносит в конверте из плотной желтой бумаги, не собирается демонстрировать пленку. Но тут излишне любопытная Таня Сергеева требует объяснений, и Гвоздева впадает в панику. Юрий хороший врач, но даже плохой увидит на рентгенограмме иглу. Степанида спешно отправляет Юру за валерьянкой и вынимает из стола… снимок другого пациента. Она боится показать настоящий мне и Лене.

Как назло, профессору под руку попадается изображение черепа взрослого человека, у которого сильно испорчены зубы, повсюду пломбы и видны зубы мудрости. Ох, не зря память постоянно возвращала меня к тому снимку. Подсознание поняло: ну не могут быть у подростка запломбированы все зубы. И зубы мудрости! Крайняя редкость для столь юного возраста.

Юра открывает дверь и говорит: «Валерьянки нет, есть настойка пиона». Валерьяна не скоропомощное средство, она накапливается в организме и лишь тогда дает нужный эффект, пион поможет сразу. Степанида не может не знать этого, но велит сыну: «Ищи настойку корня валерианы».

Гвоздева не хочет, чтобы сын присутствовал при беседе, позже, услышав от него про пустырник, мать вновь приказывает найти все ту же любимую котами траву. Юра не сопротивляется, он привык к закидонам Степаниды. Валерьянка так валерьянка, он уходит, Гвоздева переводит дух. Поспорим, что в ее сейфе найдется снимок с иголкой? У меня осталась малая толика вопросов. Откуда у вашей жены в столе изображение черепа взрослого человека?

- Одна из медсестер принесла, - вдруг сказал Николай, - ее мужу хотят ставить импланты, говорят о недостатке костной массы, предлагают операцию по наращиванию. Девушке показалось, что стоматологи дурят ему голову, она принесла Степе снимок, просила поглядеть. Я задал жене тот же вопрос, и она ответила.

- Вы знали про иглу! - подпрыгнула я.

Акимов закрыл глаза рукой.

- Степа позвонила после ухода Киселевых в истерике и все выложила. Дело обстояло немного по-другому. Семеняка, отвратительная шантажистка, сначала взяла большую сумму на аборт, потом родила и стала требовать у моей жены денег, денег, денег… Степанида хотела избежать скандала, но Олеся перла танком. Жена не посоветовалась со мной, я казался ей слишком молодым, да и были мы на тот момент всего четыре года вместе. Степа попросила Семеняку привезти ребеночка, она тогда служила в частной клинике. Жена мотивировала свое желание просто: она хочет убедиться, что Аня дочь Юрия, исследовать ее кровь. Семеняка привезла девочку, Степа приготовила иглу, Олеся со словами: «Боюсь крови», - выскочила в коридор. И тут… Степа сама не поняла, как… ну чисто случайно… игла попала в темечко малышки.

- Случайно? - переспросила я. - Вместо пальца попала в голову?

Николай Романович встал.

- Младенец был не нужен матери. Семеняка отвезла новорожденную к бабке в деревню и занялась своими делишками. Девочка была лишь способом вытянуть деньги. Олеся понимала, что Юра на ней не женится. Поверьте, произошел несчастный случай, они бывают в медицине.

- Младенца увезли в село и там он через пару дней умер, - прошептала я, - Олеся попала под машину.

Акимов лег грудью на стол.

- Вы всего не знаете. Спустя неделю после посещения клиники Олеся позвонила Степаниде и сказала: «Убийца. Я знаю про иглу. Девочка выживет, а тебе теперь придется долго и дорого платить, чтобы я молчала. Помни, младенец у меня на руках, а под его черепом улика, способная тебя уничтожить. Даю на раздумья две недели, а потом начнешь отстегивать валюту». Понимаете состояние Степы?

- Я никогда не пыталась извести младенца и не способна сейчас ощутить ужас вашей жены, - зло сказала я. - Значит, Аня не умерла?

- Олеся утверждала, что нет, говорила о своей подруге, которая подтвердит, если что. Но потом попала под машину, и все прекратилось.

Я закусила губу.

- Ага! Когда появилась взрослая Аня, Степанида решила, что девочка-таки выжила, а вероятно, Юра втайне от мамы просил Владу Сергеевну устроить дочь в детдом, попытался сохранить лицо. Она сразу поверила Киселевым. Это все объясняет. Значит, Лена все знала, наверное, она и есть та подруга, о которой говорила Олеся. Интересно, Семеняка сама угодила в автоаварию?

- Степа тут ни при чем, - замахал руками Николай, - Семеняка была пьяной. Можно найти документы о происшествии. Нет, нет, Олесю жена не трогала! Стечение обстоятельств. Вы же не станете позорить светлую память Гвоздевой? Своей безупречной жизнью, беззаветным служением детям, милосердными делами моя жена пыталась искупить ту оплошность. Центр «Светлое детство», спецпроект «Здоровье и покой». Последний вообще не приносит никакой прибыли, исключительная благотворительность.

- С оплатой пять тысяч долларов за ампулу с ядом? - спокойно возразила я. - Корпус для новорожденных в «Здоровье и покое» - это перевалочный пункт на кладбище. Скольких детей там убили по приказу Степаниды Андреевны?

Николай Романович вздрогнул, сделал шаг в мою сторону, я вскочила, и тут издалека послышался шум, дверь распахнулась, и под гневный крик секретарши:

- Николай Романович, я их не пускала, сами вошли! - в кабинет ворвались Чеслав и Мартынов.

- Как дела? - осведомился босс.

- У меня хорошо, - отрапортовала я, - а у Николая Романовича не очень. На данной фазе беседы мы пытаемся разобраться со смертностью младенцев в центре «Здоровье и покой». Думаю, если провести там обыск, изъять документы…

- Коробков передал мне твое сообщение, - кивнул Чеслав.

- В «Здоровье и покое» уже наши, - добавил Мартынов, достал из кармана свое рабочее удостоверение, продемонстрировал Акимову и продолжил: - Там сейчас даже мышей проверят.

- Мы не брали денег, - прошептал Акимов.

- Здорово, значит, Лариса наврала, - хмыкнула я. - Вот только, полагаю, в корпусе найдется спецпалата, в которой лежали детки для установления диагноза. Двое суток проведут и… умирают. Сколько их таких? А?

Николай Романович заломил руки.

- Да. Иногда нам приходилось принимать тяжелое, но милосердное решение. Поймите, некоторым детям вообще не следует появляться на свет!

- Ты, значит, Господь, - прошипел Леня, - решаешь, кому жить, кому умирать!

- Эти дети не жили! - затрясся Николай Романович. - Мучили себя, родителей, государство на их содержание тратит деньги, которые могли бы достаться тем, кому можно помочь!

- Обожаю песни о государственных делах! - мрачно произнес Чеслав. - Речь идет о вас! Детей убивали вы!

- Я? Никогда! - попятился Акимов.

- Конечно, - рассвирепела я, - сам не убивал, на то есть специально обученные медсестры. Но Степанида Андреевна и ее муж отправляли жертв в «Здоровье и покой». Вы считали себя санитарами леса? Отличное прикрытие преступления. Убивали из жалости, только отсчитайте деньги за ампулу. Сколько доз содержит одна стекляшка? Сто? Много ли яда требуется для крошки? Да вы получали невероятную прибыль. Один ребенок - пять тысяч в американской валюте, десять - пятьдесят. Даже я, человек, плохо разбирающийся в математике, легко подсчитаю ваш навар.

Акимов метнулся к сейфу, Чеслав и Леня бросились к нему, но доктор успел вытащить из железного ящика папки и швырнул их на пол.

- Любуйтесь. Артемьев Вадим. Синдром Денди-Уокера. Врожденный порок развития четвертого желудочка головного мозга, одновременно пороки развития сердечно-сосудистой и мочеполовой системы. Это неизлечимо. Прогноз? Умственная отсталость как минимум и вероятная смерть в пубертатном возрасте. Логинова Катя. Перелом шейных позвонков при рождении. К несчастью, осталась жива. Никогда не сядет, не повернется самостоятельно, питание через зонд. Михалюки Сергей и Юрий. Срощенные близнецы. Одно сердце, три руки, две ноги, две головы, печень, желудок в единичном экземпляре. Ваши соображения? Любуйтесь, господа! У меня еще есть. Желаете поинтересоваться? Артемьева тянула одна бабушка, родители бросили младенца. У Логиновой есть мать, отец, две маленькие сестрички, но последним даже яблок купить не могли, все средства уходили на Катю. Михалюки подлежали отправке в дом малютки, их оставили в роддоме. Да, Степа и я помогали этим несчастным обрести покой, они ушли без мучений. Родственники дали на это согласие. Мы никогда не принимали решения самостоятельно. Есть совет из медиков и других специалистов.

- И кто в него входит? - выдавил из себя Леня, которого явно потрясли ужасные детские фотографии.

Николай Романович выпрямился.

- Я взял все на себя, не хотел, чтобы жена занималась оформлением милосердной смерти. Сначала мы вдвоем принимали решение. Потом я обращался к членам совета, Степанида Андреевна не знала их имен. Она доверяла мне, понимала: я сделаю все наилучшим образом, каждый член совета не знал, кто еще дает согласие на процедуру. Всей информацией владел лишь я, хоть убейте, никого не выдам.

- Ильченко умерла, - сказала я, - ей хуже не будет. Влада Сергеевна входила в состав вашей камарильи?

- Да, - кивнул Акимов, - она, как директор детдома, давала заключение, возможно ли содержание малыша в госучреждении. Ильченко отличный специалист. Повторяю, я привлекал лучших. Влада Сергеевна, Степанида, четыре врача, педиатр, невропатолог, хирург, узкий специалист именно по болезни каждого ребенка, психолог. Решение принималось коллегиально. Если к нам попадал безнадежный малыш, мы тщательно изучали все грани его состояния и, лишь убедившись в полнейшем бессилии медицины, предлагали родителям решение. Имейся у малыша хоть один шанс на миллион, он продолжал бы мучить семью и себя. В «Здоровье и покой» отвозили только стопроцентно бесперспективных. Фактически уже трупы. Им предстояло медленно умирать в страданиях, а мы обеспечивали тихую безболезненную кончину. Доза тетродотоксина выдавалась Степанидой под строжайшую отчетность. У нас была полная прозрачность. Яд хранился у Гвоздевой, она его вручала Марине Юрьевой, строго для одного малыша! Никаких ампул. Шприц в контейнере. Мы врачи, а не убийцы. Докторам порой приходится брать на себя трудные решения. И, повторяю, Степанида не знала ни имен, ни фамилий членов совета.

- Гримаса судьбы, - пробормотала я, - Лена нашла в Интернете Владу Сергеевну и соблазнила ее деньгами на операцию. Ильченко согласилась участвовать в обмане, уж очень болели ноги. Я верю Акимову: члены совета не получали мзду, в противном случае директриса давно купила бы себе новые суставы.

- Уж и не знаю, что сказать, глядя на эти снимки, - печально произнес Мартынов, - лучше кое-чего вообще не видеть.

- Испугались? - прищурился Акимов. - Это всего-то фотографии. А когда их вживую видишь да рядом мать стоит? Вам повезло, с бандитами боретесь, а я с болезнями, они беспощаднее ваших убийц. И мы никогда не брали денег! Никогда! Ни одной копейки.

- Юрий, конечно, знал обо всем, - еле слышно пробормотала я и тут же вздрогнула от резкого звука: у Чеслава зазвонил телефон.

Босс поднес к уху трубку, сказал:

- Таня, поехали, Гвоздеву врач разрешил пообщаться с нами, ему намного лучше.

Уже уходя из кабинета, я услышала, как Леня мягко сказал:

- Простите, Николай Романович, но нам придется отвезти вас в отдел. Здесь останутся люди, которые осмотрят ваш кабинет. Не волнуйтесь, они будут аккуратны, все вернут на место. Ордер, как вы догадываетесь, у меня есть.

- Понимаю, - без малейшей агрессии ответил Акимов, - ключи от всех замков на столе.

- Пожалуйста, не нервничайте, - сказал Леня. - У вас, наверное, есть адвокат? Немедленно позвоните ему.

Когда мы сели в машину Чеслава, я не удержалась от замечания:

- Фотографии несчастных детей произвели очень сильное впечатление на Леню.

- А на тебя нет? - немедленно спросил шеф.

- Не хватит слов, чтобы описать мои чувства, - призналась я. - Не понимаю, как следует оценивать действия Акимова.

- Наша задача не судить, а собирать улики, - буркнул босс, - мы обязаны быть беспристрастными. Феликс Дзержинский, соратник Ленина и основатель ВЧК, говорил: «Чекист должен иметь холодный ум, чистые руки и горячее сердце».

- Отличное высказывание, - одобрила я, - с холодным умом в России напряженка, с чистыми руками совсем плохо, а горячее сердце Лени сейчас явно на стороне Акимова.

- У него был друг Алексей, а у того младшая сестра, - вдруг разоткровенничался Чеслав, - она болела детским церебральным параличом. Родители временно отдали Лешку в интернат, выхаживали дочку. Он под чужим присмотром почти все школьные годы провел, до сих пор с родителями не очень близок, а сестра его умерла, когда ей исполнилось пятнадцать. Думаю, у Леши в голове бродят разные мысли. Стоило ли портить детство мальчику из-за сестры, которая никогда не станет на ноги? Почему безнадежная девочка была более любимой?

- Учитывая моральный аспект, Мартынову следует отказаться от дела, - еле слышно сказала я, - он не сможет быть объективным.

Чеслав исподлобья взглянул на меня.

- Почти у всех есть дети, кое у кого больные, кое у кого безнадежные, кто-то имеет приятелей или коллег, у которых беда с ребенком. В деле Акимова никто не будет объективным. Каково твое мнение по данному вопросу? Эти врачи совершали благое дело или преступление?

- Не знаю, - прошептала я, - с одной стороны, да, это милосердно. С другой - они убийцы. И ведь у Ларисы требовали деньги.

Шеф аккуратно припарковался на стоянке, где висел знак «Только для машин сотрудников».

- Акимов даст показания, назовет фамилии родителей, тех допросят. В дело вмешаются газеты, телевидение, начнется масштабная война, Интернет передерется насмерть. Но несколько тысяч лет назад было сказано: «Не убий», и это самый веский аргумент. Хотя у меня тоже нет однозначного отношения к Николаю Романовичу. Вылезай.

- Я не верю, что он брал мзду, - заявила я, входя в корпус.

- Не надо оперировать глаголом «верить», - возразил шеф, - во всяком случае, не в нашем ремесле.

- А как же интуиция? - возмутилась я. - Чутье сыщика?

- Почему ты ходишь в одном платье? - вдруг спросил Чеслав.

- Вещи сгорели, - удивилась я.

- Купи новые, - приказал босс.

- Жду зарплату, - призналась я.

- Сегодня тебе на карточку перевели материальную помощь, - сказал Чеслав, - приобрети все необходимое и спокойно живи у Коробкова. Это мое решение.

- Думаю, когда приедет Гри, мы снимем квартиру и начнем ремонт своей, - поделилась я планами.

Чеслав остановился.

- Гри вернется не скоро. Не в этом году. Он работает под прикрытием. И это все, что я могу сообщить.

Я онемела.

- Мы скоро решим твою жилищную проблему, - продолжил босс, - а пока ты квартирантка Димы. Все. Вопросы есть?

- Нет, - пролепетала я.

- Правильно, - кивнул начальник, - ты стала настоящим профессионалом.

Я с огромным трудом проглотила тугой комок в горле. Члены бригады не имеют права на любопытство. Приказ есть приказ, кто-то решил судьбу Гри, не вспомнив о его жене. Но муж нарушил инструкцию, позвонил мне, сказал слова любви. Вот почему Чеслав так забеспокоился, узнав, что Гри общался со мной: побоялся, что он засветится, этим объясняется несвойственный ему интерес к личной жизни подчиненной. Хотя есть ли она у меня, эта личная жизнь? Впрочем, можно задать и другой вопрос: она мне нужна?

- Кто убил Гвоздеву, Киселевых и адвоката? - резко перевел беседу в иное русло Чеслав. - Они ели не фугу, а окуня. Как там оказался тетродотоксин?

- Не знаю, - честно призналась я.

- Вот и думай об этом, - приказал босс, - выкинь все остальное из головы.

Юрий Игоревич сидел в кровати, на коленях у него стоял специальный столик с тарелкой и пустой чашкой, в которой был пакетик с заваркой.

- Пытаюсь обедать, - вяло улыбнулся он нам, - и, предвосхищая ваши вопросы, скажу: мало что могу прояснить. Мы сели за стол, сделали заказ, съели закуску, принялись за рыбу, а потом у меня перехватило дыхание.

- Я принесла чайник, - послышалось из коридора.

- Спасибо, Светлана, - сухо произнес Юра, - идите на работу и перепечатайте заявку на лекарства.

В палату вошла секретарша Гвоздева.

- Ой, - чуть испугалась она, - здрасте. Я тут Юрию Игоревичу служебные документы показывала и за горячей водой сбегала. Вот.

Меня удивили виноватые нотки в голосе молодой женщины. Очевидно, Гвоздев тоже их уловил, потому что остановил Светлану:

- Ну хватит. Переделайте бумаги, я вас не ругаю, просто предупреждаю: впредь будьте внимательней.

- Да, да, да, - закивала секретарша и налила кипяток в чашку с пакетиком.

По палате незамедлительно поплыл знакомый запах. Я еще раз внимательно посмотрела на поднос, уютно устроенный на коленях Юрия, перевела взгляд на тумбочку, где лежал пустой полиэтиленовый пакетик, и чихнула.

- Ну и заварка! Воняет рыбой.

Гвоздев снисходительно улыбнулся, а Светлана решила просветить ничего не понимающую в чае посетительницу:

- Это такой сорт, называется «Лапшанг Сусонг». Лист коптится на специальных дровах, поэтому приобретает особый вкус и аромат.

- Питье на любителя, - кивнул Гвоздев, - у нас в стране «Лапшанг Сусонг» мало распространен, он не пользуется спросом, найти его трудно. Я был удивлен, когда случайно в одном магазине мне дали в качестве презента пакетик, в котором находился элитный вариант «Лапшанга».

Светлана кивнула:

- Да, Юрий Игоревич теперь в эту лавку ходит не за основным ассортиментом, а за подарком.

- Света, лучше езжайте в центр, - разозлился Гвоздев. - Что за глупая болтовня? Кому какое дело, где я беру чай?

- Нет, стойте, - резко сказала я, - на пакете на тумбочке я увидела название этого магазина. Возле метро «Тушинская» есть лавка с пирожными для взрослых. Судя по голубым крошкам на блюдечке, вы только что слопали пирожное, внутри которого лежал презерватив. Наверное, в мусорной корзинке осталась обертка, так? И зачем вам заходить в специфический магазин?

Светлана быстро шагнула к ведерку с крышкой.

- Там пусто!

Я усмехнулась, Юра поморщился.

- За чаем.

- А первый раз? - не успокаивалась я. - Когда вы еще не знали, что там в подарок «Лапшанг Сусонг» дают? Зачем заглянули в секс-шоп?

Гвоздев откинулся на подушку.

- Бесцеремонный вопрос. Хотя я отвечу. Ехал мимо, решил купить жвачку, притормозил у метро, ко мне подскочил зазывала, ну я и решил поглядеть на игрушки для взрослых. Я не монах, обета целомудрия не давал.

- Парень с рекламными листовками говорил о семейных радостях, лавка называется так же - «Маленькие семейные радости». Почему закоренелый холостяк отправился в эту торговую точку? - не успокаивалась я. - Вы не их целевая аудитория. Этот секс-шоп пытается выделиться среди остальных, потому и позиционирует себя как магазин для семейных людей. Вам что там делать? Светлана, вы давно работаете в «Светлом детстве»?

- Два года, а что? - растерялась секретарша.

- У вас есть дети? - налетела я на толстушку.

- Мальчик, - ответила та.

Чеслав тихо кашлянул, но я не остановилась:

- Сколько ему лет?

- Пять, - хмыкнула Света.

- А кто ваш муж? - наседала я.

- Я воспитываю мальчика одна, - гордо вскинула голову секретарша.

Я погрозила ей пальцем.

- Врать некрасиво, да и глупо. Мы возьмем фотографию Юрия и пойдем по вашим соседям, опросим сотрудников близлежащих магазинов, ну, знаете, таких небольших тонаров и киосков, где круглосуточно продают сигареты, хлеб, минералку. Кто-нибудь да вспомнит Гвоздева.

- При чем здесь я? - вспыхнул врач.

- Степанида Андреевна умерла, - жестко сказала я, - скрываться более нет причин. При чем вы? При том, что отца сына Светланы зовут Юрий Игоревич Гвоздев.

Дата добавления: 2015-08-21