Глава 28. Хорошо иметь объем талии шестьдесят сантиметров, но и в тучности есть свои

Хорошо иметь объем талии шестьдесят сантиметров, но и в тучности есть свои преимущества. Девушка, замыслившая самоубийство, едва ли весила сорок пять кило, поэтому я без особых усилий втянула ее назад, захлопнула раму и злобно спросила:

- С ума сошла? Ничего лучше не придумала?

Незнакомка широко раскрыла карие глаза и зашептала:

- Сыночек умер… да… должен… но… он…

Я растерялась, потом обняла бедняжку, та уткнулась в мое плечо и разрыдалась. Как можно утешить мать, потерявшую ребенка? Нет таких слов на свете.

Я стала гладить девушку по спине и бормотать:

- Ну-ну, он теперь ангел, его взял к себе Господь. Говорят, Бог забирает самых лучших, не позволяет им грешить, балует в раю.

Девушка подняла голову.

- Он жив! Понимаешь? Жив!

- Твой малыш? - окончательно растерялась я. - Чего тогда в окно вывесилась?

- Его держат в палате, - шептала незнакомка, - говорят, что он выживет. Спасибо, нас взяли в программу, я приготовилась на сегодня. А у них главная умерла! Ой, умерла! Без нее они растерялись. О-о-о! Лучше умереть. Я не могу его оставить и жить с ним не могу. Да, да! Лариса! Лариса! Лариса.

Я прислонилась к стене.

- Хочешь, чтобы я сбегала за Ларисой? Пошли вместе, одну тебя я не оставлю.

- Меня зовут Лариса, - неожиданно нормальным тоном представилась незнакомка.

- Таня, - ответила я.

- У тебя есть дети? - спросила Лариса.

Мне очень хотелось увести ее подальше от злополучного окна, поэтому я лихо соврала:

- Да.

Бездетная женщина никогда не сможет понять ту, у которой подрастает малыш. Лариса могла утратить ко мне доверие, снова перевеситься через подоконник и свалиться вниз быстрее, чем я охну. Хотя ей потребуется некоторое время, чтобы распахнуть раму, я определенно опять ее удержу. Но ведь окон-то в здании полно. Ларису необходимо успокоить. Многие потенциальные самоубийцы, выпив под влиянием горькой минуты снотворное, вдруг понимают, какую совершили ошибку, и звонят в «Скорую». Но если Лариса выбросится из окна, у нее не будет вариантов. Моя задача образумить ее и передать в руки врачей.

- Здоровые? - спросила Лариса.

Я кивнула.

- Ну тогда ты меня осудишь, - всхлипнула она.

- У меня больная племянница, - живо соврала я, - совсем плохая.

- Лежачая? - встрепенулась Лара.

Мне пришлось подтвердить.

Девушка схватила мою ладонь ледяными пальцами.

- Пошли, здесь есть место тайное.

Новая знакомая отлично разбиралась в хитросплетениях коридоров «зефирки», она привела меня в небольшую каморку, набитую хламом, села на колченогий стул и похлопала рукой по скособоченной табуретке:

- Плюхайся. Это офис тетки с косой.

Я тут же пожалела, что покорно отправилась с Ларисой, а не отвела ее на пост, где дежурит медсестра.

- Думаешь, я того, ку-ку? - хмуро спросила Лара. - Крыша съехала, вот и бросилась к окну? Тетя с косой - это смерть, я с ней здесь, в чулане, об услуге договорилась, да несчастье стряслось. Как мне теперь жить? Что делать?

- Любую беду можно преодолеть! - оптимистично воскликнула я. - Надо лишь не отчаиваться.

Лариса тихо засмеялась.

- Слышала, сама это повторяла, пока в мышеловку не попала.

Слова полились из девушки потоком. Сначала я обрадовалась: если человек начал говорить, он выплеснет стресс и сможет впоследствии его преодолеть. Но потом, по мере понимания масштабов беды, которая случилась с Ларисой, я испытала липкий страх и бесконечную жалость к незнакомой собеседнице.

Год назад Лариса родила ребенка и почувствовала себя счастливой. Муж носился по магазинам, скупая распашонки, а две новоиспеченные бабушки мыли квартиру, готовясь к приезду внука. Андрюше еще не исполнилось дня, а семья уже обожала мальчика.

На вторые сутки соседям по палате принесли пищащие кульки, а Ларисе мальчика не показали. Не успела молодая мать впасть в истерику, как ее вызвали в кабинет завотделением. Суровая Нина Егоровна, которую в клинике все боялись, неожиданно стала ласковой, усадила Лару в кресло и сказала: «Вы еще молоды, у вас родятся другие дети». - «Андрюша умер?» - пролепетала Лара. «К сожалению, он жив», - сказала Нина Егоровна. «Что вы несете? - возмутилась мать. - Где мой мальчик?»

Нина Егоровна налила в стакан воды, поставила его перед посетительницей и рассказала ей правду. Андрей появился на свет с тяжелой патологией. Он никогда не сядет, не встанет, не заговорит, не узнает маму. Мальчик останется младенцем, за которым потребуется постоянный уход: памперсы, кормление, мытье в ванне.

«Он не вырастет?» - оторопела Лара. «Будет прибавлять и в росте, и в весе, - мрачно пояснила Нина Егоровна, - но никаких радостей материнства не ждите. Мой вам совет: оставьте сына в роддоме, мужу и остальным родственникам скажите, что он умер, и забудьте». - «Нет, - закричала Лара, - никогда!» Битый час Нина Егоровна уговаривала девушку, но та стояла на своем и ушла из роддома вместе с мальчиком.

Через шесть месяцев муж бросил ее, сказав на прощание: «Я не способен всю жизнь отдать на обслуживание инвалида».

Очевидно, над супругом поработала свекровь, она с первой недели пребывания дома Андрюши причитала: «В нашем роду одни здоровяки, казацкая кровь! Угораздило же связаться с больной семьей». Лара обозвала мужа предателем, свекровь завопила: «Хочешь, ничего не делая, жить на алименты за урода?»

Не прошло и двадцати дней после фактического развода, как скоропостижно скончалась мать Ларисы, и молодая женщина осталась вдвоем с Андрюшей. Выйти на работу она не могла, сын требовал постоянного пригляда, алименты супруг давал со скандалом. Андрей, несмотря на полнейшую неподвижность и неконтактность, быстро рос. Когда мальчику исполнилось одиннадцать месяцев, хрупкая Лара с трудом доставала его из кроватки. Но главное - она поняла, что ничего не изменится, мальчик не поправится. Потом Андрей заболел воспалением легких, и «Скорая» привезла его в клинику доктора Акимова. Лара находилась с малышом в палате и с непередаваемой завистью смотрела на других мамочек. Пусть их дети болели, но они капризничали, плакали, требовали от матерей внимания, убегали от врачей, а у Лены на руках было бесчувственное тело с пустыми глазами.

На третьи сутки ночью Лару разбудила врач, Ирина Михайловна. «Пойдем поговорим», - прошептала она. «Сейчас?» - поразилась Лара. «Днем времени не будет», - пояснила доктор и привела ее не в ординаторскую, а в кладовку.

«Ты понимаешь свои перспективы? - без обиняков спросила Ирина Михайловна. - Оцениваешь будущее?» - «Ну… да», - пролепетала Лара.

«Дети, подобные Андрею, редко доживают до десяти лет, - жестко сказала Ирина, - сейчас у тебя есть шанс родить второго малыша, а через пару годков ты его упустишь, надорвешься и физически и психологически». - «Знаю, - заплакала Лара, - но что мне делать? В детдом Андрюшу не возьмут, да и я не смогу его отдать государству, сын привык к хорошему уходу».

Ирина Михайловна кивнула: «Могу тебе помочь. В Москве есть центр «Здоровье и покой», там на коммерческой основе присматривают за детьми, подобными Андрюше». - «Я мать-одиночка, - поспешила уточнить Лариса, - денег не наскребу на лишний пакет кефира». - «Это бесплатно, - подняла вверх палец Ирина, - благотворительная программа. Одна беда, чтобы попасть в грудничковое отделение, ребенок должен быть младше года, идеальный вариант - пара недель или месяцев. Но я на твои мучения полюбовалась и попытаюсь уломать Марину Осиповну Юрьеву, она там капитан. А ты должна сама принять решение». - «Отдавать ли Андрюшу? - воскликнула Лара. - Если в хорошие условия, то да!» - «Подумай о другом, - еще больше понизив голос, продолжала врач, - милосердно ли продолжать мучения мальчика? Не лучше ли прекратить их разом?»

Я вцепилась в сиденье табуретки.

- Тебе предложили… э… лишить ребенка жизни?

- Разве это жизнь? - вздохнула Лариса. - Ирина пообещала перевести Андрюшу в «Здоровье и покой», в отделение для младенцев. Ну и вчера… он должен был… там…

Передо мной моментально развернулась картина. Я стою перед серым корпусом, мрачный водитель и домработница устанавливают в джип маленький гробик. На пороге морга крестится санитарка Варвара Николаевна, которая потом шепотом сказала мне: «Надя может помочь». Она знала, что в центре убивают неизлечимо больных новорожденных, и направила меня к гардеробщице. Та в отличие от сердобольной бабки не пошла на контакт с незнакомой женщиной, прогнала меня прочь, а потом отчитала старуху по телефону. Я подслушала ее гневную отповедь, стоя под открытым окном. Так вот что имела в виду Влада Сергеевна, повторяя перед смертью: «Здоровье и покой. Остановите… нельзя…» Бывшая директор детдома знала о том, что творится в корпусе для новорожденных, и хотела рассказать мне перед смертью правду. Понимаю теперь, почему Влада Сергеевна назвала деньги «грязными». Десять тысяч евро ей дала за содействие в обмане Лена Киселева. Боль в суставах так измучила Ильченко, что та решилась на участие в спектакле, но потом, очутившись в реанимации и поняв, что смерть рядом, не захотела брать грех на душу. Ее разговор со мной - это попытка исповеди, но я его неправильно истолковала, решила, что Ильченко просит вернуть собранную сумму бывшим воспитанникам. Галина Родченко, которая подбила всех собирать деньги, сказала мне, что, прежде чем сесть в машину, Влада Сергеевна пробормотала в телефонную трубку: «Марина права. Боль терпеть невозможно. Они, наверное, мучаются. Что хуже, огонь в суставах или пожар в душе?»

Родченко не поняла смысла высказывания, мне он тоже был до сего момента не ясен. Но сейчас-то все встало на место. Марина - это Юрьева, заведующая грудничковым отделением центра «Здоровье и покой». Похоже, она говорила Владе Сергеевне про мучения, которые испытывают больные дети.

Лариса вытерла глаза рукавом кофты.

- Все застопорилось. Умерла у них главная, говорят, рыбой отравилась, она все решала. Андрюшу велят забирать из «Здоровья и покоя», а что будет с деньгами? Я продала мамино кольцо.

Из глаз Лары потоком хлынули слезы.

- Какие деньги? - в который раз поразилась я. - Ты же говорила про милосердие?

Лара кивнула:

- Ну да! Меня свели с Надеждой, она в центре служит простой гардеробщицей, но на самом деле ловко делами ворочает. Надя пообещала, что Андрюшу примут на несколько дней, оформят якобы для обследования на трое суток, надо лишь заплатить за ампулу… э… те… три… кси…

- Тетродотоксина? - подсказала я.

- Точно, - кивнула Лариса, - лекарство… ну… ой! Не могу! Оно дорогое, пять тысяч баксов стоит. Я продала кольцо мамы и отнесла вырученное Наде. И ничего не получилось из-за смерти их начальницы. Надежда, правда, пообещала: «Я никого не обманываю. Сейчас в центре начнется пертурбация, забери Андрюшу, через месяц я все улажу. Надо на время затаиться».

Лариса прижала руки к груди.

- Месяц! Тридцать дней ухаживать за ним, зная, что впереди? Я решилась от отчаяния, Ира-то права: Андрей, вероятно, мучается, у него все болит, а сказать он не может. И эта бабка из морга! Варвара Николаевна! Она такие жуткие вещи рассказала. Раньше, ну, давно-давно, в двадцатом веке, некоторые акушерки жалели детей… таких… как Андрюша. Они им в голову втыкали иголку, и ребенок умирал. Никаких следов снаружи не оставалось. Ну разве что рентген сделать, да кто же его трупу назначит. Все бубнила: еще в древности люди милосердие выказывали, не мучь мальчика. Вот! Жуткая старуха.

Я на мгновение оглохла. Рентген. Снимок головы Ани, большое количество зубов с пломбами и зацементированными после депульпации каналами. Тут же вспомнился разговор молодых матерей в маршрутке, тех, что самозабвенно ругали своих мужей-растяп. Одна из девушек, медсестра, поведала занимательную байку про парня с пирсингом в языке. Юноша не вынул перед рентгеном болтик, и на снимке получилась проекция позвонков, якобы скрепленных штифтом.

Я схватила Ларису за руку и одновременно начала набирать номер телефона.

- Пошли скорей.

- Куда? - спросила девушка.

- Сейчас за тобой приедет Дмитрий Коробков, отвезет тебя в наш офис, там решат твою проблему, - пообещала я, - ты больше не будешь одна.

Лариса молча встала. Вслед за перевозбуждением на большинство людей наваливается апатия, они не способны трезво мыслить и готовы слушаться первого попавшегося прохожего. Посттравматический синдром может длиться долго, и мне очень жаль бедную женщину. Но Лара является ценным свидетелем, и моя задача - переправить ее к Чеславу в целости и сохранности.

Устроив совершенно не сопротивляющуюся девушку в джипе рядом с Димоном, я посмотрела вслед удаляющемуся автомобилю, вернулась в клинику, поднялась на нужный этаж и, несмотря на гневные восклицания секретарши: «Стойте, куда вы, там люди», распахнула дверь в кабинет главврача.

Николай Романович с удивлением воззрился на меня. Две тетки в белых халатах, сидевшие в креслах, синхронно сдвинули брови.

- Вернулись? - безо всякой радости спросил Акимов. - Есть вопросы?

- Точно, - кивнула я, - их много, но главный один. Почему ваша жена не отправила Аню на томограф, не сделала ей анализ ДНК, а признала внучку по рентгеновскому снимку? Хотите ответ? Она увидела иглу!

Тетки переглянулись, Николай Романович попытался смикшировать ситуацию:

- Валентина Семеновна, Татьяна Гавриловна, договорим после обеда.

- Да, конечно, - сказала одна из докторш, и обе плавно утекли за дверь.

- Что за чертовщину вы несете? - взвился Акимов.

Я без приглашения села в кресло.

- Вы прекрасно знаете ответ, Степанида Андреевна вам все рассказала. Варварский способ умерщвления младенцев, в основном им пользовались в прежние годы бабки-повитухи: в родничок ребенка втыкается игла. Спустя некоторое время малыш тихо умирает, никаких следов насильственной смерти. Вскрытие обычно делают либо по просьбе родителей, либо по требованию врача, но баба Вера из деревни Каскино и не слышала про патологоанатома. Она просто, без всяких затей, похоронила Аню, забыв оформить свидетельство о смерти. А потом Олеся погибла, и история канула в Лету.

Николай Романович застыл статуей, а я продолжала:

- Известны случаи, когда младенцы с иглой в голове выживали. Их мучили мигрени, головокружения, кое-кто испытывал проблему со зрением, слухом. Рано или поздно все обращались к врачам, тогда правда вылезала наружу. Иглу отлично видно на рентгеновском снимке.

Акимов не шелохнулся.

- Думаю, Степанида Андреевна лишила жизни дочь Олеси. Семеняка вела себя нагло, хотела стать женой Юры. Требуй она денег, Гвоздева постаралась бы решить проблему мирным путем. Но охамевшая девица нацелилась на самое святое - на Юру. Вот у профессорши и сгорели предохранители. Целых пятнадцать лет Степанида живет счастливо, забыв Семеняку. И тут появляется Аня, блондинка с голубыми глазами, та же масть, что у Гвоздевых. Однако это не убедило бы Степаниду, на свете много людей славянской внешности. Да только Лена отлично продумала пьесу, женщина, которая догадалась намочить носовой платок особым веществом, чтобы вызвать у себя обильное слезотечение, способна на многое. Анечка под стать маме, обе Киселевы хотят получить возможность слинять в Америку. Лена методично движется к цели, она кремень. Стоит вспомнить, как медсестра поучала меня правильному ведению хозяйства, чтобы понять: старшая Киселева - китаец пополам с немцем, она будет не покладая рук трудиться, последовательно идя к вершине своего благополучия. То-то мне все время казалось: разыгрывается спектакль, я чувствовала фальшь. Первый раз такое впечатление возникло, когда Лена и Аня пришли в наш офис, второй - в момент беседы в кабинете Степаниды. Вы следите за ходом моих мыслей?

Акимов кивнул.

- Отлично, - обрадовалась я, - не отвлекайтесь. Аня внешне похожа на Юрия, она увлечена медициной, у нее часто болит голова, в детстве была задержка развития, и девочка… приемная дочь Лены. Думаю, Степанида очень испугалась. Если выяснится, что в голове у Анны игла, то представляете последствия для Гвоздевой? Километровые заголовки в желтой прессе наподобие «Педиатр-убийца», закат бизнеса, негодование Юры. Да, сын всегда смотрел в рот маме, обожал ее, беспрекословно слушался. Но убийство младенца! Согласитесь, Юрий Игоревич мог взбрыкнуть и уйти. Профессору не пришла в голову простая мысль: «Кто сумеет доказать, что попытку убить малышку делала Степанида?» Свидетелей-то нет, а сказать можно что угодно. Страх оказался намного сильнее разума. Вот почему Степанида сразу призналась, что разговаривала с Олесей, знала о рождении внучки. Если Гвоздева начнет ерепениться, Киселева может пойти к другим врачам, начать обследование Ани, чтобы доказать ее родство с Юрием. А ну как все правда? Девочка выжила, посторонние увидят иголку. Степанида Андреевна не могла этого допустить, вот почему она не отправила предполагаемую внучку на томограф, а повела на рентген. Если в теле есть металл, он способен начать двигаться во время исследования. Не спрашивайте почему, не отвечу. Из рентгенкабинета Степанида выходит с заявлением: «Анна моя внучка».

Профессор увидела иглу, сомнения отпали, анализ ДНК не нужен. Степанида еще сильнее боится привлечь к делу других врачей, на карту поставлено не только ее материальное благополучие, но и отношения с обожаемым сыном. Она даже признает свое знакомство с Ильченко, спешно придумывает историю про съемную дачу. Честно говоря, мне непонятно, почему Степанида так поступила, но я точно знаю: Аня - родная дочь Лены. Так откуда в голове у нее игла?

Дата добавления: 2015-08-21