|
Читайте также: |
Топологические качественные параметры выражают свойства пространства и времени с позиций однородности, изотропности, размерности, порядка, связности, компактности, устойчивости. Для уяснения топологических особенностей политического пространства и времени необходимо принять во внимание две черты политических структур.
1. Политические структуры (таксоны политосферы) — специфические предметы, существование которых само по себе есть цель.
2. Политические структуры — несущие конструкции политического процесса — неравномерно распределены на земных площадях; их оси симметрии, опорные реакции разнонаправлены, разноплоскостны.
Связывание данных реалий, обусловливающих исходную дифференцированность политосферы по различным признакам, задает адекватный ракурс восприятия природы единиц политической жизни, а именно: теософский, хронотипический ракурс. Всякая политическая структура обретает определенность в комплекте теософских и хронотипических обстояний.
Теософская составляющая выражает натуралистическое измерение социальности, форму такого устройства существования, которое материализуется как симбиоз географических, исторических, цивилизационных подробностей. Хронотипическая составляющая придает политохорологическим единицам темпорально-культурную размерность. Политическая структура, таким образом, вписывается в биполярную сетку координат, снимающую агрессивную однобокость «натуралистических» и «социокультурных» рефлексий: ложно значительные дилеммы «география, биология, антропология» — «социология, история, культурология», исключающие посылки которых претендуют на аутентичное выражение существа политического.
Параллели и связки берут верх в череде оппозиций «среда — народ», «территория — способ жизни», «география — культура», позволяя вводить эпистемологически объемный образ надвидовых (начиная со странового уровня) политических структур. Последние — сплав национального характера, государственного строя, стиля хозяйствования с природной и исторической ландшафтностью.
Данные уточнения способствуют корректной тематизации предмета. Неодинаковость, неравномерность распределения политического вещества в планетарных масштабах, неравноценность плотности, «размазанность» его в пространстве и времени, различия в давлении на окружение (анизо-тония), характерная векторность перемещений, наличие изоляционных барьеров обусловливают топологические особенности политического хроногеометрического многообразия. Поскольку политические структуры качественно обособлены, выделены, в соответствии с основными типами пространственных систем дифференцированы на стержневые (обладающие потенциалом оборонной достаточности); массивные (энергетические центры, индукторы силовых полей — метрополии, процветающие державы — лидеры политической жизни); висячие (зависимые), их свойства, взаимные расположения, отношения не удовлетворяют топологически
капитальному свойству гомеоморфии. Последнее сообщает политическому пространству и времени такие атрибуты, как неоднородность, анизотропность, размерность, порядок, связность, компактность, устойчивость.
Неоднородность — неравноценность точек пространства, приобретающих качественность, автономность. Данное свойство детерминируется дифференцированностью политических ареалов, возникновением в политических организмах (их отдельных участках) морфологических и функциональных различий. Из круга оснований политических дифференциаций упомянем следующие:
а) основание центра. Роль политических центров — средоточия правительств, институтов, бюрократии, интеллигенции — для политической жизни отмечал О. Мирабо. Вторил ему В. Ленин, подчеркивавший, что Петроград сделал революцию для России. Особая организующая роль столицы проявилась в августовском (1991) и октябрьском (1993) потрясениях. Позиция провинции, в массе иначе реагировавшей на события, вначале была игнорирована, а затем скорректирована (эмиссары, представители центральной власти на местах, устрашение, манипуляция, кадровая перетряска) в директивном и оперативном порядке;
б) основание силы. Имеются легитимные и нелигитимные политические структуры. На стороне одних — закон, на стороне других — сила Скажем: в Турции, Алжире, Таджикистане, Афганистане наряду с официальным правительством действует вооруженная оппозиция. Если в первых двух государствах status quo поддерживается собственными средствами, в третьей стране — с помощью российских войск, то в четвертой — открытая гражданская война.
Существует Верховный Совет автономной Абхазии, не признаваемый центральной Грузией. Однако последняя не вольна дезавуировать раздражающий ее властный орган.
Аналогична ситуация в конфликте центральной Молдавии с неподконтрольным ей Приднестровьем. Ввиду крайней затратности, несоизмеримости реальных издержек с потенциальными приобретениями в политике силу нельзя побеждать силой.
Есть Азербайджан и есть внедренный в его территорию Нагорно-Карабахский анклав. Есть Израиль и борющаяся за суверенитет Палестина. Опуская правовые нюансы, задумаемся о перспективности игнорирования центральной властью требований автономий. Когда политики отступают, гибнут люди. В эпизодах политической конфликтности важна нейтрализация потворствующей экстремизму и фанатизму силы государственной гибкостью, переговорным процессом. Поскольку, как учит
опыт, линия автономий (политически более дробных таксонов) отличается большей непримиримостью, политическую мудрость должен выказывать центр, идя на уступки, видоизменяя заявляемую платформу. (Несомненно, значительная политическая победа в этом смысле — подключение к федеральному договору Татарстана);
в) историческое основание — претензии от наследия. Аргументы от истории, в большинстве своем скрывая бесконечные комплексы, счеты, облачаются в тогу территориальных требований. Невзирая на официальные документы, закрепляющие итоги второй мировой войны, права на российские земли оспаривает Япония. С признанной правительством Чан Кайши потерей Монголии (равно как и Тувы) не соглашается пекинское лобби, недовольное балансом сил на Дальнем Востоке. Вспыхнувший в 1992 г. первый внутрироссийский межнациональный осетино-ингушский конфликт отягчен территориальными домогательствами.
Бегло оценивая данный сюжет, выскажемся энергично: политическая археология, погружение в былое в политике во многом бессмысленны. Политик — операционалист, долженствующий руководствоваться не наследием, а наличными реалиями. Взять Трансильванию — чья это территория? Ответ на вопрос зависит от того, какую систему отсчета принять. В I в. н. э. она входила в гето-дакийское рабовладельческое государство. Во II в. подчинялась римлянам. В XI—XII вв. венгерским королям. С 1514 г. находилась под сюзеренитетом турецкого султана. На Карловицком конгрессе (1698—1699) перешла под начало Габсбургов. Трианонским мирным договором (1920) закреплена за Румынией. Венским арбитражем (1940) Северная Трансильвания присоединена к Венгрии, Парижские договоры (1947) восстановили румыно-венгерскую границу на 1 января 1938 г.
История не упрощает, а усложняет картину «концов и начал». На абхазском побережье проживали убыхи, в местах поселений северных осетин и ингушей жили терские казаки. Иных уж нет, а те далече...
Пренебрежение всеобъемлющим велением воздержанности в обращении к истории ставит под угрозу настоящее; черный передел не может не быть переделом кровавым. Впрочем, это особый вопрос, который, мы надеемся, еще будет затронут. Пока же отметим, что приобретающее устойчивость тенденции повременное обострение территориальных проблем позволяет зафиксировать наличие шлейфов от прошлого (что ни говорить, а некой напряженностью отягчены отношения армян и турок, венгров и румын, сербов и хорватов, французов и немцев, абхазов и грузин, русских и прибалтов и т. д.), усиливающих неоднородность политического пространства;
г) этническое основание — подчеркивание национальной, родоплеменной принадлежности. В США по Конституции президентом страны не может стать человек, не родившийся на ее территории. В Монголии муссируется проблема, может ли быть президентом страны не чистый халк, а полукровок (невзирая, что Чингисхан имел бурятские корни). В Киргизии, Туркмении, Руанде в распределении властных полномочий в качестве весомых фигурируют родоплеменные доводы. Ощутима острота в отношениях западных и восточных бурятов, западных и восточных украинцев, пуштунов, таджиков и хазарейцев (Афганистан), англичан и ирландцев и т. д. Отношения между Таджикистаном и Узбекистаном обостряются ввиду участия в контингентах на территории Таджикистана этнических узбеков;
д) территориальное основание. Землячество, региональная клановость рельефно проступают в суверенных Казахстане, Узбекистане, Таджикистане. В последнем в смертной битве схватились северный (Ленинабадский) и южный (Кулябский) кланы. Борьбу осложняют влияния Узбекистана, покровительствующего Ленинабадской группировке;
е) индустриальное основание — неравномерность развития 26 развитых капиталистических стран, составляющих 15% числа государств и 25% населения планеты, потребляющих 75% производимой на Земле энергии, 79% ископаемого топлива, 85% деревообработки, 72% стали. На фоне оскудения «третьего мира»— сырьевого придатка Запада — возрастает роль России — держателя сырья, территорий, запасов ископаемых. Это наши козыри в политических играх.
Анизотропность — неравноправность направлений движений, наличие выделенных, привилегированных систем отсчета, векторов перемещений.
1. В геополитике, являющейся фактическим выражением анизотропии политического пространства, прекрасно работает модель контратипов:
а) варвары идут с Востока (цивилизационно менее развитые регионы) на Запад (цивилизационно более продвинутые области); с Юга (доиндустриальный, патриархально-архаичный мир) на Север (индустриальный мир). Колонизация, напротив, идет с Запада на Восток, с Севера на Юг. Просматривается, таким образом, меридианная и параллельная формы перемещения политического вещества (под видом экспансии, переселения народов, аннексии территорий);
б) осязаемы позиционные конфронтации, пикировки теллуро- и талласо-кратий, островных и материковых культур (Англия — Испания, Англия — Франция);
в) реальны и обратные геовекторы, управляемые правилом «подобное враждебно подобному» (Франция — Германия). Сошлемся также на
своеобразные пульсации хартленда, борьба за который между Германией, Китаем с разных сторон и Россией то обостряется, то притупляется. На наш взгляд, геополитическая ось (покрывающая политический стержень мира) Германия — Россия — Китай была бы убийственна для атлантизма. 2. Теософская определенность. Теософия — система знания, устанавливающая корреляции между пространственными и национально-государственными особенностями: явное и скрытое влияние политических тел в зависимости от пространственных положений, ориентации; распределение и перераспределение энергии политического излучения; условия когерентности и некогерентности протекания политосферных процессов; интерференция политических волн; страновые конфигурации — роль центральных и периферических тел, государственных ядер, ассоциаций, политических монолитов, мозаичных объектов и т. п. Говоря об этом тонком сюжете, воспользуемся аппаратом остенсивных определений:
а) в Польше и России страновые обстоятельства реформации, казалось бы, сходные. Тем не менее польский вариант шоковой терапии для нас непригоден. Непригоден ввиду геоситуационной неидентичности двух стран. Польша, принадлежа к числу центральноевропейских держав, при инспирированной радикальным реформированием экономики массовой безработице способна экспортировать излишек рабочей силы в соседние страны. Такой возможности лишена Россия, сосредоточение рабочей силы в которой на фоне падения уровня жизни создаст взрывоопасную критическую обстановку, способную обеспечить неконтролируемую цепную реакцию стихийного бунта;
б) протекционизм — защита собственных товаропроизводителей, ограждение национального предпринимательства от иностранной конкуренции, стимулирование экспорта, ограничение импорта, поощрение отечественной деловой активности. Прекрасный пример протекционизма — Япония, опыт которой почему-то игнорируется сегодняшними российскими политиками, делающими ставку на непродуманный ущербный демпинг. Размер демпинга по отдельным наименованиям составляет у нас 190%, что вынудило комиссию ЕЭС принять решение «О введении антидемпинговых и других мер защиты внутреннего рынка Европейского сообщества против российского экспорта»;
в) неэквивалентность товарных, информационных потоков по градиентам Север — Юг, Запад — Восток, влекущая социальную, государственно-политическую зависимость, дискриминированность стран, народов, регионов;
г) множество базовых преференций, вводящее привилегированные системы отсчета, качественные оценки, которые удовлетворяют зачастую не
артикулируемым, но интуитивно ясным метафизическим координативным дефинициям. Политические отношения — ценностные — опираются на набор исторических, культурных, этнических допущений, шлейфов. Так, в текущем югославском конфликте, во многом объясняемые культурной предысторией, очевидны параллели-связки: хорваты — немцы; сербы — русские; мусульмане — американцы;
д) владение территориями и акваториями и борьба за них. Показательна обстановка вокруг Сибири. Если верить прогнозам, изменение климата на планете в скором времени неблагоприятно отразится на сельскохозяйственном производстве в США и, напротив, будет благоприятствовать агро-деятельности в Сибири. Стремительный рост народонаселения в США при подобной перспективе вполне объясняет их намерение овладеть потенциальной мировой житницей (проект приобретения Сибири за 3 трлн долл.). Аналогичное утверждается об Японии, покушающейся на российские акватории (рыбные промыслы);
е) подобие биогенетического закона — регулярности, прослеживаемые в страновом развитии и состоящие в том, что индивидуальное развитие политических особей, их онтогенез рекапитулирует этапы развития предковых филогенетических форм, что создает почву для сходства и различия: закономерности в становлении демократии, преимущественная поддержка США стран, вставших на путь рыночной демократии;
ж) содержательно тождественные предыдущему пункту процессы в политических филэмбриогенезах — эволюционных преобразованиях политических организмов посредством изменения хода эмбрионального развития их предков. Основные формы филэмбриогенезов: анаболия — добавление новых стадий в формировании (к демократии через демократию или автократию); архаллаксис — новообразования через ранние отклонения (еврокоммунизм); девиация — изменения в развитии на средних стадиях, влекущие отклонения в морфологии у взрослых особей (образование государств-двойников — Китай, Германия, Корея, Йемен; распад метрополий — Британское Содружество наций; развал империй — выделение из России Финляндии, Польши и т. д.; соединение и разъединение провинций — Нидерланды, Швейцария, Испания, Франция, Россия).
3. Сферы влияния — блоковость, политическая гетерогенность мира. В текущий момент и в обозримой перспективе просматриваются четыре геостратегических центра: Американский континент во главе с США; Объединенная Европа (ОЕ); Япония и Азиатско-Тихоокеанский регион; Россия во главе СНГ (или иных конфедеративно-государственных образований на просторах бывшего СССР). Тактика России в блоковом геопланетарном политическом взаимодействии обусловлена: игрой на противоречиях между
мировыми центрами; евразийской природой, в материковом отношении опосредствующей связи Запада и Востока (коммуникационная артерия выхода ОЕ на АТР); кооперацией со всеми или частью центров против других. Указанная тактика предоставляет России дополнительный шанс национально-государственного укрепления. Квалифицируем противоречия ОЕ — США. Основа независимости ОЕ — собственная валюта. Последнее точно представлял организатор Общего рынка Ж. Монне, говоривший: «Европа будет создана единой валютой, либо вообще не будет создана». Опасность появления на мировом рынке европейской денежной единицы отчетливо понимают США, препятствующие налаживанию консолидированной европейской валютной политики (нажимы, игра на понижение курса валют, срывы оформления европейского союза по Маастрихским соглашениям). Однако рано или поздно дело будет сделано. Создание ОЕ с собственной валютой покончит с гегемонией США в мировой экономике, финансах; антагонизмы между тремя центрами мирового капитализма обострятся. В преддверии этого необходимо реформировать мировые цены на стратегическое сырье с учетом интересов стран-экспортеров; выправить курс рубля относительно доллара.
4. Геополитические волны. Благодаря специфической кинетике геополитических структур, детерминируемой эффектами целостности, гистерезис-ности, ценностной транзитивности, дестабилизация одной точки политического пространства влечет дестабилизацию иных его точек. Понимание этого позволяет акцентировать неоднозначность для Запада развала социалистических федераций с образованием национально-государственных анклавов. В результате этатодеструкции Запад лишился стабильности как на юге (Югославия), так и на востоке (продукты распада СССР). Согласно разработанной в этой связи модели концентрической Европы пространство «цивильной» европейской жизни обеспечивается южным и восточным кордонами. Роль одного отводится дуге Болгария — Македония — Албания, роль другого — Балтийско-Черноморской Федерации.
Дело, однако, на этом, разумеется, не заканчивается. Суть в том, что интенсивность тектонических движений в данном ареале обусловлена взаимопритяжением двух региональных супердержав — Германии и Турции. В противовес компенсирующему (ввиду исторических коннотаций) альянсу России и США потенциально также могут формироваться амбивалентные блоки: Германия — Украина; Китай — Казахстан; Центрально-азиатский союз — Турция, что со всех точек зрения представляет угрозу для России и судеб мира.
5. Миграционные потоки, придающие переселению народов политическую размерность. Обратим внимание на возможную особенность,
грядущего столетия: XXI век будет обостряющим расовые, этнические отношения веком пришельцев. Идея национального государства вредная; распад мира по этногосударственному признаку недопустим, невозможен. Как быть с неустроенными мигрантами, экстремистски настроенными беженцами, число которых исчисляется сотнями тысяч и возрастает? В Европе проживает 600 тыс. курдов, две трети которых обитает в Германии; всеми доступными им способами они борются против турок. В конфликте турок и курдов, следовательно, страдают немцы. Угрожающие масштабы приобретает иммиграция во Франции, которая перед вступлением в силу Шенгенского соглашения, отменяющего границы между 9 из 12 стран — членов Европейского Сообщества, приступила к созданию специальной полиции, препятствующей просачиванию этнических нелегалов. США намерены ввести налог на политическое убежище, призванный пресечь незаконную и сократить законную иммиграцию.
Европе угрожает Турция, Северная Африка; США — Латинская Америка, страны бассейна Тихого океана; России — Китай, переселенцы с Кавказа, Средней Азии... Объективная реальность стимулирует отказаться от:
а) безусловной поддержки борьбы за национальный суверенитет, которая отныне не может восприниматься как героизм, великомученичество;
б) космополитической стратегии прозрачности границ по конъюнктурным (борьба за права человека) или филантропическим (право на мобильность) основаниям. Проблема иммиграции, натурализации становится острейшей политической проблемой, корректирующей практическую политику на уровне как технологий, так и апологий. Пока такая коррекция имеет контуры одностороннего сдерживания, что представляет паллиатив. Нужна глобальная программа недопущения демографического взрыва, способного направить конфронтационный порыв более отсталых Юга и Востока в сторону более развитых Севера и Запада во всеуничтожающее русло.
6. Ценностный идентитет — комплексная категория, выражает осознанную или неосознанную интенцию на принадлежность к фиксированной общности. Включает в себя:
а) социокультурный аспект. Имеется мощная римская идея, вводящая интегральный западноевропейский архетип: у Запада (невзирая на конфронтацию Европы и Америки, внутриевропейскую пикировку немцев — французов, испанцев — англичан и др.) единая вера, условия существования, стандарты жизни, ценности, устои. Не менее представительна по силе воздействия, духоподъемности русская идея, поставляющая консолидационный почвенный образ: у патронируемых Россией ее граждан при множестве вер, экзистенциальных укладов — единая судьба на просторах Евразии.
Новую тональность звучанию русской идеи, на наш взгляд, придает изменяющийся порядок российского национально-государственного устройства на началах народной (не аппаратно-бюрократической) демократии и федерализма.
Россия сильна геомассой, колоссальностью, жизнедействует не как монолит (моноэтническая государственность), а планетарная ассоциация, предпочтительный регламент функционирования которой — самоуправляемые периферии, обращающиеся вокруг центра. Порядок планетарной ассоциации, во-первых, предоставляет окраинам гарантии (сильные метрические поля, излучаемые центральным телом), а во-вторых, снимает остроту в отношениях центр — автономии по неклассическим установкам взаимодействия целого с частями. Политически очевидно правило агрессивности автономий: эгоизм, экстремизм мелких (более дробных) политических таксонов. Согласно неклассической парадигме базис нейтрализации агрессивности автономий — уступчивость центра: при конфликтах частей с целым сдержанность, толерантность проявляет целое, удовлетворяя требования частей. (Лишь одно практическое следствие: при всем нежелании необходимо продолжать переговоры с Чечней; иным способом кавказский клубок антагонизмов не размотать.) Эту схему, к счастью, и реализует новый федеративный регламент, разделяющий полномочия частей и целого и предоставляющий частям (автономиям) существенную свободу действий. Как нетривиальная инициатива тактического свойства последнее ограждает от капитальных ошибок прежней системы, подрывающей принцип планетарной ассоциации (наилучший для национально-государственного устройства России) пороками зарегулированности, директизма, империализма, форс-мажорности, радикализма;
б) патримониальный аспект — симпатические и парасимпатические воздействия, структурирующие потоки политического вещества и энергии. Типичные случаи — процессы в государствах-двойниках. Репрезентативна эпопея германских стран. Положения договора 1972 г. об основах отношений между ГДР и ФРГ, включающем признание равноправия, территориальной целостности, независимости, самостоятельности каждой страны во внутренних и внешних делах, фиксированности государственных границ в Европе и между ними, исподволь постепенно подтачивались стимулируемыми духовностью (духом, самостояньем народа), консолидационными движениями, увенчавшимися объединением. Поставлена под вопрос отчужденность двух Корей. В Срединном царстве сохраняется позиционная борьба анклавов. В Йемене на почве амбиций — раскол. Однако можно надеяться, что верх одержит взаимопритяжение. Суждение имеет значение и для родственных разъединенных стран (Украина, Белоруссия,
Россия; Чехия, Словакия), групп стран и ассоциаций (славянское братство, англо-саксонское единство);
в) конфессиональный аспект — религиозный подход к жизни, дифференцирующий людей, народы, человечество по признаку реальной (активной) или формальной (пассивной) принадлежности к вере. Основные пути осуществления соответствующего влияния:
— весьма эфемерный принцип духовного братства, политически обыгрываемый контекстуально: конфронтация Югославии и СССР в 50—70-е гг. и нынешнее сближение Сербии, Черногории с Россией;
— клерикализм: предвзятая теизация политической жизни в угоду персональным и групповым пристрастиям (формирования демохристианско-го толка, инициированные бывшими союзными коммунистами);
— фундаментализм: обмирщение религиозной аскезы, направленное на кодификацию жизни. В Индонезии под давлением мулл отменяют лотереи. Салман Рушди за «Сатанинские стихи» приговорен к смерти. Роман Таслимы Насрин «Стыд», проповедующий иное мировидение, нежели санкционированное мусульманством, подвергся запрету. В Малайзии пополняют законодательство в ключе агрессивной дремучей схимы... Подтачивающая экзистенциальные своды религиозная наступательность в политике не жизнеспособна, о чем свидетельствуют гражданские провалы клерикалов в Индии и Пакистане, странах с выраженной мусульманской традиционностью;
— конкордат: форма международно-правового регулирования отношений через закрепление в государственной сфере привилегий Римско-католической Церкви. Необходимые договоры Ватикана в настоящий момент имеются с Италией, Португалией, несколькими латиноамериканскими странами; стоит на повестке дня одобрение соглашения католической Церкви с Польшей, что на волне ценностной идентификации обеспечит потенциальные политические вмешательства;
г) коммерческий аспект. Произведен экономический раздел, но продолжается экономический передел мира. Ни одна страна (кроме, пожалуй, России) не жертвует своими экономическими интересами в угоду мифам. Отсюда аксиологическое купирование, развязывающее свободу действий. Характерные приемы из арсенала отстаивания геостратегических позиций:
— саботаж: после политического убийства в Колумбии (1989), подготовленного медельинским картелем, Запад развернул беспрецедентную антинаркотическую кампанию. В итоге уже к 1993 г. производство «белой смерти»... удвоилось. Наркобизнес выгоден; он стимулирован политически. Основные центры выращивания конопли хорошо известны. Это — «золотой полумесяц» (Афганистан, Пакистан, Иран), «золотой треугольник»
(в Таиланде, Бирме), Марокко, Колумбия, Боливия, Перу. Казалось бы, достаточно решительных координированных действий — и с грязным бизнесом покончено. На деле, однако, тайное стимулирование производства наркотиков, являющихся источником дополнительных поступлений (оплата поставок вооружений, кредитов и т. д.);
— лоббизм: нет предела корысти, эгоизму, шкурничеству, неблаговидности в проведении национальных эгоистических интересов. Достоянием общественности стало намерение Японии провалить на голосовании создание заповедной зоны в Антарктике с целью сохранения и увеличения поголовья китов. Для принятия решения в комиссии из представителей 39 стран требуется собрать 75% голосов. По предварительным данным, судьба голосования зависит от 5 колеблющихся стран (Соломоновы острова, Гренада, Сент-Винсент и Гренадины, Доминика, Сент-Люсия), голоса которых японцами скорее всего куплены. Соломоновы острова получают 40% японских дотаций для разведения тунца. Гренаде предложен пакет выгодных экономических проектов. Сент-Винсенту и Гренадинам выделено 9 млн долл. Доминике выдан кредит на строительство рыбоперерабатывающего комплекса. В Сент-Люсии финансируется создание базы рыболовного флота. Будущее китовых семейств плачевно перед лицом японской экономической экспансии;
— подкуп: предоставление голосующим целевой экономической помощи в обмен на проведение нужных решений (скупка Японией голосов развивающихся стран для переизбрания соотечественника председателем Всемирной организации здравоохранения);
— нажим: борьба за выгодные поставки, рынки сбыта. Под давлением США Россия расторгла соглашение о выгоднейшей поставке Индии криогенных двигателей (с компенсацией в виде приглашения к участию в американской космической программе). Потеряны десятки миллионов в твердой валюте, в военно-промышленном комплексе осталось необеспеченным множество рабочих мест, поставлена под вопрос выплата индийской задолженности (15 млрдлл.) по прошлым союзным кредитам. Блокированы поставки российских вооружений в Чили и Аргентину. С 1989 по 1993 г. на мировом рынке оружия доля США увеличилась с 17 до 42%, доля России снизилась с 19 до 1,5%. По-видимому, имеется грань между гибкостью и компрадорством, не переступать которую позволяет активное отстаивание национальных интересов в торгово-коммерческой сфере;
д) военный аспект — оккупация, размещение войск, военных объектов, баз на чужих территориях. За вычетом прозрачных случаев насильственного
занятия территорий без приобретения суверенных прав на них (оккупация Израилем Голанских высот) интенция на силовое присутствие двустороння. Вводящая контингента сторона стремится реализовать доминирование; размещающая контингенты сторона стремится заполучить гарантии. В обмен на издержки, связанные с отчуждением площадей, отвлечением моральных и материальных ресурсов на прием и обслуживание страны-гостя, страна-хозяин обретает ручательства от более сильного партнера. Почему Япония, Южная Корея санкционируют американское военное присутствие? Ввиду выгодности симбиоза: в случае нападения они получают надежную защиту. Не этим ли объясняется желание многих бывших республик СССР (как в свое время Кубы) иметь у себя российские базы? Тактика размещения военных баз должна быть избирательной. Приоритет имеют стратегические направления борьбы, давления, нейтрализации, оправдывающие, в частности, создание военных баз в Таджикистане. Не менее серьезный мотив — взаимное сдерживание, могущее поставить долгожданную точку в кавказском конфликте (по аналогии с Грецией и Турцией в рамках НАТО). Что же касается силовой поддержки конкретных политических лиц, то это крайне скользкий и всегда проигрышный путь: водружаемому штыками правительству очень неуютно сидеть. Необходима, кроме прочего, четкая дифференциация военных объектов. Одни (локационные станции, станции электронного слежения, как, скажем, в Скрунде и Лурде-се) выступают средством поддержания стабильности. Другие — элемент наступательной стратегии (по этой причине в бытность свою СССР принудил Финляндию к передаче на 50 лет военно-морской базы в Порккала-Удд). Обобщая опыт создания наступательных баз, следует предостеречь Россию от скоропалительных инициатив в данной области; созданию баз должна предшествовать кропотливая всесторонняя аналитическая геостратегическая проработка;
е) психологический аспект—ценностная иннервация, акцентуация, экспектация. Соответствие поведенческих актов состояниям самооценки: антономное реагирование на систему ожиданий в исполнении социальных ролей; целевые санкции, структурирующие политическую интеракцию. В политике не все равны; или равны, но по-разному; или отношения между равными неравные. В отличие от протокольных установлений экспекта-ции неформальны: в противоположность тривиальной амбициозности, напыщенности, тенденции безосновательно надувать щеки (влекущим социальную дезадаптацию) они характеризуются лабильностью, переменчивостью тональности по обстоятельствам. Дело, следовательно, в обусловленности позиций особенностями внутренних состояний,
надситуативности, чувствительности к неким неартикулируемым, воспринимаемым как травмирующие факторам. Таковы национально-государственное достоинство, чувство державности, высокая гордость за отечество.
Скажем, есть натовская программа «Партнерство во имя мира», и есть державное реноме России. Для состыковки этих начал нужен символ, запускающий альянс «НАТО — Россия». Нужен потому, что Россия — не Албания, не Польша, а адекватная США страновая глобальная единица. Отсюда — особость условий ее потенциального членства в НАТО согласно необходимости уважать исконно высокий исторический и фактический статус влиятельной сверхдержавы;
ж) геополитический аспект — державные прерогативы. При формальном равенстве членов международной жизни есть «субъекты» и «объекты» истории (пакт Риббентропа — Молотова, поделивший Европу на западную и восточную части); монополии на политические действия (право вето); инициативы (бомбардировка позиций сербов под Горажде); решения (отклонение просьб восточноевропейских стран о приеме в НАТО); давление (ядерное разоружение Украины с выводом ее на догло-бальную стадию); применение силы (война в Ираке); предоставление экономической помощи (субсидирование реформ в Турции с целью придания ей статуса противника СССР на Юге); блокада (санкции против Ирака, Ливии);
з) каузальный аспект — специфический тип причинения, индуцирующий своеобразные детерминистские цепи и сети. Репликация — самоусиление через внутренний рост. Редупликация — создание протекторатов, сателлитов. Трансляция — ценностная транзитивность по правилу: друг моего друга — друг; друг моего врага — враг; враг моего друга — враг; враг моего врага — друг. Транскрипция — матрицирование союзников.
Размерность — характеризует число измерений. Классическая трактовка политики как концентрированного выражения экономики (недостаток подобного толкования и в рамках классики демонстрирует возможность инверсии: не политика — дериват экономики, а экономика — дериват политики для форс-мажорного ритма жизни — «переходный период», «страна, в одиночку строящая социализм в ситуации враждебного окружения») вводит одномерный, плоскостной образ. Обновленное (неклассическое) понимание политики как самоусиливающейся, самонастраивающейся системы, функционирующей, развивающейся на собственной основе, предполагает модель многомерного пространства. Отправляясь от того, что размерность равна числу координат, необходимых для определения положения лежащей
на фигуре точки, применительно к политике уточним ее через понятия векторности и фазовости.
Векторность — направленность, ориентированность в соответствии с целями, ценностями, интересами. Различают коллинеарные — вариант оценки базовых устремлений (одинаковых или противоположных) на групповом уровне; компланарные — подобная же оценка более высоких уровней субъективности (начиная со странового уровня); свободные — произвольно меняющие интенциональность; связанные — выражающие заданное направление и положение начальной точки — точки приложения (сателлиты, антагонисты, партнеры по блокам) — векторы. Векторность позволяет фиксировать преимущественную нацеленность политических линий, действий на некую систему приоритетов. Скажем, в России сильна жреческая традиция, связывающая отечество с типологически близким ему идеократическим традиционным обществом. Потенциальная вестер-низация страны поэтому в культурологическом смысле осознаётся как здоровая деидеократизация (в плане отказа от фискальной, инспирируемой верхами политики Больших перемен, сверхнапряжения, сверхэнтузиазма). Монополизм Жреца связан с атрофией или гипертрофией социально значимых воплощений Пахаря и Воина. Оттого, как будет показано в дальнейшем, отмеченные печатью перспективности национальные реформы (Александра II, П. Столыпина) шли под знаменем «секуляризации» жизни: освобождения Пахаря и Воина из-под ферулы Жреца.
Фазовость. Фазовое пространство многомерно, на его осях откладываются значения обобщенных координат и импульсов (число измерений фазового пространства равно удвоенному числу степеней свободы системы). Координатами политического пространства являются экономический, демографический, геостратегический потенциалы. Импульсы — дух народа, некая тонкая метафизика, выражающая автономное чувство жизни, пафос, т. е. то, что владеет личностями, связывает их в нечто более или менее целое, задает общую судьбу впереди. Оттеняющие ведущую роль надстройки относительно базиса такие феномены, как коллективный стресс, состояния мобилизации, удельные периоды истории, фазы пассио-нарности, передают фундаментальный факт духовной ангажированности человеческого существования, сказывающийся в засилье и традиции (активное влияние прошлого — детерминация наследием), и цели (активное влияние будущего — детерминация проектом); последние инициируют свойства, формы социальности.
Понятие фазовости позволяет ввести крайне важное представление количества политического движения. Оно есть мера реального движения,
равная для политохорологических единиц произведению геополитической массы (совокупность потенциалов, определяющих положение политохорологических единиц в политосфере) на скорость (распространение политических изменений, воздействий во времени). Количество политического движения — величина, с одной стороны, силовая: через внезапные и быстро исчезающие, краткосрочные или устойчивые действия создаются толчки, побуждения, давления, волны возмущения, распространяющиеся по политосфере (локально, регионально, глобально) и трансформирующие реалии, — рекомбинация, деформация политических ландшафтов, рельефов. Силовое воздействие производится как непосредственно (устрашение, агрессия, аннексия), так и опосредованно (через интенсивность промежуточных полей — дипломатических, экономических, пропагандистских); с другой — векторная: в каждый момент времени характеризуется неким значением, определенным по пространству (направлению) и точке приложения. К особенностям фазового пространства, состояния которого описываются силовым изменением геополитических конфигураций, следует отнести:
— устойчивость: свойства динамических политических систем отклоняются от линий оптимального движения при возмущениях исходного положения и закона движения, но со временем возвращаются в исходное русло;
— сохраняемость черт фазового портрета при возмущениях законов движения;
— реставрируемость: свойство систем в ходе движения сколь угодно поздно возвращаться сколь угодно близко к первоначальным состояниям, обретать исходные конфигурации и направления изменения. (Хорошая иллюстрация — большая вероятность восстановления конфедеративной политико-государственной структуры на пространстве бывшего СССР.) Данные признаки вытекают из принципиально качественного статуса политических структур, имеющих ценностную природу, удовлетворяющих аксиогенному типу детерминации. Основа политических структур — ценности, синтезирующие пространство и идеалы. Политическое пространство идеалологично: протяженностям взаимосоответствен дух, обеспечивающий толкование простора как театра самоосуществления народа. Истончается народный дух, возрастает вероятность утраты среды обитания (утилизуемое народом пространство его воплощений). Чем дифференцируются праведные и неправедные войны? В первую очередь состоянием духа. Праведная, оборонительная война духоподъемна, а потому (в силу стабильности фазового портрета политической системы)
выигрышна; напротив, неправедная, наступательная война духоущербна, проигрышна.
Более тонкий случай — силовая пикировка высоких идей. Скажем, за что воюет Нагорный Карабах? За свободу. Это высокая цель. За что воюет Азербайджан? За территориальную целостность. Цель столь же высокая. Нерв конфликта, следовательно,— столкновение целей, фундируемых достойными ценностями (что в очередной раз подтверждает автономность и преимущественность надстроечного типа каузальности социальной жизни). Так как через людей борются ценности, погасить столкновение возможно через уточнение ценностных платформ — выработку нового регламента существования: развитие автономии, территориальный обмен, адекватный образ федеральности.
Порядок. Выражает идею внутренней законосообразности, структурированности, регуляризованности жизненного пространства, его устойчивости к привходящим влияниям, воздействиям. Политическое пространство это — непрерывная (в канонически невозмущенной форме) совокупность национально-государственных сущностей, однотипных по социальным, хозяйственным, культурным, историческим, географическим параметрам. В базисе понятия порядка политического пространства лежат три представления.
Представление реперости: множество линейно независимых нормированных векторов — с востока на запад просматривается отчетливая передислокация политического вещества по правилу от автократии к демократии, от унитаризма к федерализму.
Представление пульсирующих источников политического излучения (пульпасы). В истории действует закон не альтернативности, а восстановительной поливариантности, утверждающий воспроизведение генетически исходных состояний в новых исторических ландшафтах, рельефах. Движущая сила восстановления исторических состояний (пульсаций истории), повторяющихся с различной периодичностью, — дух народа, экзистенциальная, политическая пассионарность. В силу трудоемкости воздействий на массы, становящихся более критичными, дискредитированности лобовых дисциплинарных методов обработки населения, практиковавшихся в недалекие дни И. Бухариным и Й. Геббельсом, С. Гирлем и Ф. Дзержинским, период активизации источников политической энергетики возрастает. Тем не менее реальность пульпасов очевидна.
На материале европейской истории просматриваются, к примеру, неизменные пульсации римской идеи. Тенденцией создать евроафриканское пространство были одержимы в разное время Франция и Германия.
Оценка замыслов, задач, направлений ударов, сопоставление полевых карт, событий на театрах военных действий позволяют разглядеть в затеях Наполеона, Вильгельма II, Гитлера в чистом виде реставрацию Римской империи I—II в. н. э.; очертания евроафриканского пространства покрываются ее (Римской империи) контуром.
На фоне сказанного бесспорны такие утверждения. Порядок обусловливает степень свободы движений политических фигур в географических плоскостях: любая фигура без изменения (деформации) перемещается в пространстве так, что любая выбранная ее точка занимает любое произвольное положение. Но в определенных пределах. Скажем, римская идея (с набором обеспечивающих ее политико-государственных институтов) не может выходить за территориальные контуры исходных исторических конфигураций. (Иначе — разрушительное соприкосновение с русской идеей и связанной с ней геомассой.) Таким образом, за пределами некогда конституированных геополитических контуров фигура не может быть перемещена так, чтобы занять любое заранее назначенное положение. Вслед за Р. Декартом, усматривавшим аподиктичность не в логической, а эмпирической выполнимости, будем исходить из данной фактуры как высшей реальности. Не вникая в вопрос исконности, предопределенности геополитических контуров, который сам по себе, единосущно, склоняет к головокружительной метафизике (дело будущего), встанем на обозримую аксиоматическую точку зрения. В истории упрочился некий порядок в виде географической каймы римской идеи (регулятивная модель евро-африканского пространства), как, впрочем, и некий порядок в виде аналогичного географического канта русской идеи (устойчивая модель евразийского пространства), интенсивность взаимодействий которых до сих пор определяла ток европейской истории. Поскольку участие иных стран (пока?!) проявлялось через театр европейских геостратегических действий, пульпасы в римско-русском геоидеократическом многообразии можно отождествлять с активной сферой, генерирующей излучение в ходе аккреции политического вещества всего мира.
Представление пассионарности. Жизнедействовать без вдохновения на всех политических уровнях невозможно: кто хочет сдвинуть мир, должен сначала сдвинуть себя. Без духоподъемных коллективных представлений нет целостной, целеориентированной практики. Чем объясняется национальный всплеск в восстанавливаемых в послевоенной разрухе Италии, Германии, Японии? Воодушевлением поверженных ниц народов. Отсутствием такового объясняется и растрата российского национально-государственного потенциала в беззубое перестроечное безвременье. Данные случаи в который раз подкрепляют отстаиваемую нами схему приоритета
надстроечной целесообразно-ценностной детерминации жизни инспирирующими идеалами.
Во франко-польской конвенции от 19 мая 1939 г. говорится: «Франция предпримет наступательные действия против Германии... пятнадцать дней спустя после начала общей французской мобилизации». Но даже в августе 1939 г. Франция не предприняла никаких наступательных операций. На Нюрнбергском процессе В. Кейтель показывал: «Мы... ожидали наступления французов во время Польской кампании и были очень удивлены, что ничего не произошло... При наступлении французы натолкнулись бы... на слабую завесу, а не на реальную немецкую оборону». С ним соглашался А. Йодль: «Если мы не потерпели крах в 1939 г., то только благодаря тому, что во время Польской кампании приблизительно 110 французских и английских дивизий, дислоцированных на Западе, не предпринимали ничего против 23 немецких дивизий». Почему французы не шли в наступление, невзирая на военное превосходство? Убедительное объяснение находим у У. Ширера: «Тому было много причин: пораженческие настроения французского высшего командования, правительства и народа; память о том, как была обескровлена Франция в первую мировую войну... стремление при малейшей возможности не допустить подобной бойни».
Пассионарность как источник импульсов пульпасов ответственна за коллективно слаженные координированные действия: на конфессиональной базе — консолидация католиков против гугенотов (Варфоломеевская ночь), на этнической базе — англо-саксонская общность в борьбе Великобритании с Аргентиной за Фолклендские (Мальвинские) острова; на ценностной базе — преимущественная поддержка США и НАТО стран, вставших на путь рыночной демократии, и т. д.
Обобщение понятия порядка политического пространства наводит на универсальную модель политических структур, развиваемую в теории политических структур (ТПС). Суть этой теории в утверждении: имеется связь между взаимными расстояниями, относящимися к достаточно большому числу точек; она (связь) принципиальна для осознания глубокой зависимости политического вещества от геоидеократической определенности.
Фундаментальная категория ТПС — фазовый портрет политической структуры, обусловливаемый экономической, географической, демографической, культурной, духовной (пассионарность) размерностью. От значений данных пяти параметров зависит природа политики как жизненно важной функции вне и помимо ее конкретного содержания. Использование указанной категории в рамках ТПС позволяет описывать варианты политических взаимодействий с единой точки зрения, не заслоняя смысл побочными деталями.
Положения ТПС распределяются по двум отсекам согласно двум типам презумпций: (а) отношения одних субъектов политики к другим — реляционная система утверждений; (б) природа политических субъектов как таковых — субстанциальная система утверждений.
Множество (а) включает бинарные отношения, соответствующие тактическим интересам: союзы, блоки, нейтралитеты, конфронтации, конфликты — Россия освободила Болгарию от турок, после чего в первой и во второй мировых войнах последняя воевала против России.
Множество (б) ассоциирует унарные отношения, соответствующие укорененным стереотипам, диспозициям восприятия субъектов политической жизни,— жупел москалей в Галиции, симпатии болгар к россиянам.
Связность. Понятие, естественно выражающее идею геополитической идентичности: высшей целью сущих для себя национально-государственных образований является процветание с неутратой (в идеале — наращиванием) геополитического актива. Реализуется в двух основных видах — связность множества и отображения. Одна означает поддержание status quo в лице независимости, суверенности, территориальной национально-государственной целостности. Другая характеризует единство вершения истории в конституированных геоидеографических пределах.
Как интегральный параметр политохорологических единиц, описывающий их существование с позиций прочности экзистенциальных тканей, связность реализуется через отношения принадлежности (инцидентность, соединение, связь, сочетание). Различают три измерения связности.
Державное измерение — упорядочение приоритетов в последовательности «национальные — региональные — глобальные интересы». Геополитическое измерение — целеориентация на сохранение, умножение жизненного пространства. Духовное измерение — генерация архетипов, способствующих солидарным коллективным действиям.
Связность нарушается: а) внешней агрессией, оккупацией; б) революционными выбросами, всплесками пассионарности; в) внутренним компрадорством, антипатриотичным коллаборационизмом.
В случаях нарушения связности наблюдается «цивилизованное одичание» с деградационной симптоматикой: флуктуационный, катастрофический переход на более низкие дискретные уровни политической организации с утратой черт исходного фазового портрета.
Компактность. Политическое множество компактно, если последовательность его точек (элементов) имеет принадлежащую множеству предельную точку. Иначе говоря, компактность означает замкнутость, континуальность элементов политического множества, связанных отношениями инцидентности. Компактность обеспечивается:
а) конституционностью. В 1992 г. президент Перу, переступив закон, распустил конгресс, препятствующий реформации общества, чем навлек на себя неприязнь мирового сообщества. Либеральные демократы разных стран «поджали губы». Почему? Потому что править не по правилам невозможно; попирающая правила власть представляет опасность и для собственного народа, и для всех народов;
б) недопущением силовой борьбы с политическими институтами. Подобная борьба, выходящая за пределы легальности, чревата тривиальным варварством. Взять эпизоды осады Дома Советов. На памяти два прецедента расстрела государственных учреждений. В 1956 г. советские танки прямой наводкой разделывались с венгерским парламентом; в 1973 г. головорезы Пиночета танками разрушали президентский дворец. К этим повсеместно осужденным эпизодам относятся как к варварству. И вот 1993 год, Москва. Оказавшиеся политической слабостью центральной власти беспорядочные залпы по многострадальному зданию... Впадение в варварство;
в) патриотизмом в идеологии. Используя идеи структурно-функционального подхода, можно сказать: задача национально-государственной идеологии заключается в том, чтобы, осуществляя адаптацию к окружению, проводя идентификацию на соответствующей генерации ценностей, норм, институтов, реализуя целеориентацию (мотивация персонального и группового поведения), способствуя мобилизации, практической регуляции корпоративной деятельности, — утвердить убеждение в величии, самоценности России. Важно, чтобы каждый чтил ее святыни, чаял, требовал их, сохранял и умножал в будущем. Вся наша прошлая и текущая история — наше бесценное наследие, наш актив, наша почва. На ней мы стоим. Ее своей деятельностью мы множим. Почитание страны, вера в собственные преобразовательные силы — подлинный обет российского человека. Этим он и силен.
Устойчивость. Ответственна за самосохраняемость политических структур, их способность восстанавливать исходные состояния, ритмы существования (черты фазового портрета). Позволяет: противостоять толчкам, возмущениям, провалам в архаику (Таджикистан); располагаться в пределах собственного фазового пространства; не утрачивать политохорологической целостности, специфичности. Поддерживается обеспечением национальной безопасности, которая в свою очередь обусловливается наращиванием интеграции, мобильности, адаптированности населения, его культуры. Потеря устойчивости протекает как утрата организованности, слаженности, сплоченности автономного совокупного действия элементов политических структур в результате силовых (нападение, применение контингентов против суверенитета, территориальной неприкосновенности, политической
независимости) или несиловых (стагнация) воздействий; как переход из более упорядоченных дискретных состояний в менее упорядоченные состояния, описываемый в терминах теории катастроф. Относительно топологии времени скажем следующее. Подобно политическому пространству политическое время неоднородно и анизотропно. Последнее проявляется в характерных коллективных интуициях бесперспективного (чувство отсутствия будущего ввиду непреодолимости настоящего), безвременного (экзистенциальная разреженность как эпифеномен разобщенности людей), депрессивного (понижательная фаза социальности), мобилизационного (жизненный форс-мажор, повышательная фаза социальности), акселераци-онного (вдохновительные коллективные действия, ангажированные сильным проектом) времени. В политике также очевидны механизмы воздействия на субъективное упорядочение протекания событий, передаваемые понятиями потребного прошлого (конъюнктурная реинтерпретация — лакировка, очернение истории) и желанного будущего (форсирование событий в овеществлении идеалов).
Пользуясь аристотелевским разделением времени на кинезис (время как движение) и метаболе (время как рождение и гибель), подчеркнем: качественная неравноценность компонентов временного ряда проистекает из различимости индивидуальных событий, встроенных в ритмы неламинарного, неинерциального исторического движения (ввиду наличия критических значений — социальная депрессия, форсаж, мобилизация и т. д.), равно как из особенностей каузальной структуры мира, порождающей разновеликость сопряженных точек существования. Одним словом, политическое время — боль: оно не знает погруженной в блаженство вечности.
Обновление политической среды, в которой мы пребываем, управляется законом акселерации: течение политической истории прогрессивно уплотняется и ускоряется (наполняемость мирового времени новациями). Палеолит длиннее мезолита, который в свою очередь длиннее неолита. Каменный век в целом продолжительнее века железа. Доиндустриальная эра железного века длиннее индустриальной. Античность длиннее средневековья, средневековье длиннее нового времени, новое время — длиннее новейшего, доисторическое время массивней исторического.
Хронологические отрезки мировой истории неравномерны и неравноценны, отделены друг от друга качественными переломами, сдвигами. В череде динамических фигур истории как эшелонированного целого проступают стадии роста: зарождение, зрелость, упадок: восхождение (прогрессивная эволюция) сменяется нисхождением (реставрация, реакция, инволюция). Чем определена нелинейность темпов исторического, становления (в частности, преобладания ускорения над торможением)?
В плане тематизации вопроса оценим три рефлективные позиции: прогрессизм, финализм, циклизм.
Прогрессизм. Изначальная убежденность в непрерывности общественной эволюции, цивилизационном росте, который толкуется как объективный неотвратимый процесс движения человечества к совершенству: приобщение к истине, счастью (Ж. Кондорсе); справедливости, благополучию (У. Годвин), благосостоянию, добродетели (Э. Гиббон); уничтожение несправедливости, повышение уровня просвещенности, морали, свободы (Д. Дидро, Ж. Даламбер); развитие науки, материальных условий, морали (П. Бертло).
Как видно, в трактовках общественного прогресса от французских материалистов, просветителей, энциклопедистов, немецких философских классиков до корифеев науки существо его связывается с улучшением существования по индустриальным, гражданским и духовным составляющим. По индустриальной составляющей за счет повышения уровня жизни, перераспределения между рабочим и досуговым временем в пользу последнего достигается независимость человечества от слепых, стихийных сил природы, обеспечивается самоосуществление. По гражданской составляющей, трансформируя мысль Г. Гегеля, умножается потенциал свободы в перемещении от деспотизма (свобода одного) к народному демократизму (свобода всех). По духовной составляющей производится самовозвышение человечества до некоторых превосходных идеальных состояний.
Подобная линия понятна, но не неуязвима. Не привлекая соображений многочисленных критиков прогрессизма от М. Мендельсона, Ж.-Ж. Руссо, романтиков, Жозефа де Местра, философов жизни до Э. Гартмана, Ш. Ре-нувье, Ж. Лашелье, Э. Бутру, Я. Буркхардта, акцентируем лишь такие моменты:
1. Базовые ценности — ориентиры, векторы, пружины социального движения. Проблема фундаментальных критериев общественного прогресса, утрированная Д. Юмом, не имеет универсального решения. Причина направления хода истории для Ж. Боссюэ — божественное провидение, для Г. Гегеля — сознание свободы. Прогресс и естественный ток жизни для В. Гюго, Федеричи, Эктона — синонимы, для Ж.-Ж. Руссо — антонимы. Индуктор прогресса для Г. Спенсера — закон сохранения энергии, для В. Вундта — нарушение этого закона, сопровождающееся возрастанием духовной энергии, и т. д.
2. Проблема амбивалентности социального прогресса. Идея прогресса как линейного поступательного восхождения человечества к совершенству, до Ф. Вольтера, А. Тюрго, Ж. Кондорсе высказанная янсенистом
Николем, уподобившим общественный прогресс возрастной эволюции индивида, критики не выдерживает. Не выдерживает по причине обоюдоострости. Наращивание индустриализма обернулось тупиками консьюмеризма; достижение независимости от природы привело к фатальной зависимости от нее; наращивание свободы повлекло разгул произвола; прогресс духа столкнул с серьезными издержками изощрения и извращения (беспорядочность, алогизм, бессвязность, отсутствие обязательности). Отсюда, дистанцируясь от Ж.-Ж. Руссо, если не смотреть на историю как на всестороннюю деградацию человечества, то, по крайней мере, учась на примерах, важно проявлять сдержанность, представляя, что ци-вилизационная состоятельность прогрессизма ниоткуда не вытекает. Тем более перед лицом глобальных проблем современности.
3. Модель цивилизационного прогресса как всякая классическая модель страдает нечувствительностью к материалу, абстракцией, ригористичностью. Подразумевается в первую очередь допущение единых для всего человечества темпов исторического движения. Допущение это, надо сказать, крайне сильное, эмпирически неверифицируемое. История, как подмечал О. Шпенглер, одновременно есть становление и ставшее. Развитие народов неравномерно. Отставание одних связано с опережением других в том смысле, что консервация развития (ставшее) обеспечивает ускоренный рост (становление).
4. Стандартная классическая модель общественного прогресса не озабочивается переходом от идеализации целостного исторического потока к реальной картине национально-государственной дифференцированности народов, располагающихся на разных фазах развития, отправляет рефлексию идеала совершенного общества в неизменно утопической редакции, строя утопию бегства для аутсайдеров. И утопию дерзания для лидеров истории. В чем же оправдание сего некритического утопизма?
Финализм. Схема «конца истории» развертывается в двух вариантах — пессимистическом и оптимистическом. Первый — эсхатологическая модель светопреставления, получает проработку в социальном, экзистенциальном, религиозном катастрофизме. Второй — хилиастическое направление, представляет качественную спекуляцию конкретных воплощений идеальных состояний общественной жизни (от царства божия на Земле до коммунизма и либерального капитализма). И то и другое — элемент некритической апокалиптической сектантской культуры, произрастающей на почве нехватки фантазии, излишней драматизации и гиперболизации наличных эпизодов истории.
Финалистские мотивы приобретают традиционно мессианское звучание, обслуживая то стандартно мистическую теистическую картину
мира (иудейская, христианская, зороастрийская догматика), то нестандартно мистические квазитеистические историософские построения (Платон, Г. Гегель, Ш. Фурье, В. Соловьев, Н. Бердяев, К. Ясперс, Ф. Фукуяма). Смысловое завершение исторического движения неизменно видится в некоем идеальном или реально достигнутом состоянии, взятом со знаком «минус» — грехопадение, конец мира, Страшный суд (новозаветные писания от Послания Павла к коринфянам до Откровения Иоанна Богослова, Августина), или со знаком «плюс»— идеальное государство (Платон), конституционная монархия (Г. Гегель), гармоническое общество (Ш. Фурье), либеральная рыночная демократия (Ф. Фукуяма). Поборникам финализма вселенской истории уместно адресовать такие аргументы:
1. Неприемлема подпочва эсхатологизма, опирающаяся на две посылки:
а) мысль о прошлом как пережитке («полное, сплошное, тупиковое недоразумение»), требующем радикального преодоления. Прошлое — подвижный и непременный компонент динамического временного ряда, активно влияющий на настоящее, участвующий в созидании будущего. Отречение от него, нарушая органичную связь эпох, разрушает плодоносный культурный слой, цивилизационные накопления, развязывает руки самым темным силам, склонным к самому худшему социальному произволу;
б) мысль о настоящем как вегетативной среде идеалов. Догматическое конструирование совершенных стадий, претендующее на подытоживание результатов истории,— лучший признак не истинности, а узколобости историософии. Смысл истории не в ее завершении (как полагал Н. Бердяев), а в ее продлении, полнокровном, осмысленном переживании каждого мгновения проживаемого бытия.
2. Сомнительна перспектива рационального социотворчества, сознательно-последовательно преодолевающего предшествующие греховные этапы. Прежде всего неотчетлива идея греха, точно дамоклов меч, неотвратимо висящего над человечеством:
Не первородный, а предмирный грех
Мы искупить обречены страданьем.
А. Чижевский
Человек —существо самосознающее, рефлексивное. Проявление его бытия обоснованно толкуется им как реализация собственной участи. Существование человека потому, в отличие от иных обитателей животного царства, для него — проблема, инициирующая страхи, тревоги, отчаяние (в том числе от самоугрозы, самонепонимания), но и веру, надежду, любовь, обретение. Никакого фатального проклятья на человеческом роде нет. Проблематизация мира не заслоняет утверждения в мире. Категория
греха — персональная. Насколько человек греховен, решается индивидуально. Индивидуально же выбирается стезя, приближающая или удаляющая от грехопадения. Китайская философская традиция ставит здесь на соитие с вечностью: «Забудем о (течении) времени, забудем о разрешении (что такое правда и неправда), достигнем бесконечности, чтобы постоянно в ней пребывать»1. И. Экхарт уповает на любовь к богу: «Только любовь дает нам... обретение; любовь, которая сильна, как смерть... она убивает в человеке его «я»... разлучает душу с телом... расстается... вообще... с этим миром... отходит туда, где ее место по заслугам ее. А что же иное заслужила она, как не уйти в тебя, о боже предвечный, если ради этой смерти через любовь ты будешь ее жизнью».
Франциск Ассизский поручает себя плотской аскезе... Низко не падающий высоко не летает. В. Ключевский проницательно замечает: «Одним из отличительных признаков великого народа служит его способность подниматься на ноги после падения. Как бы ни было тяжко его унижение, но пробьет урочный час, он соберет свои растерянные нравственные силы и воплотит их в одном великом человеке или в нескольких великих людях, которые и выведут его на покинутую им временно прямую историческую дорогу»2.
Наконец, порочно представление рационально-совершенного устроения истории по доктринальным рецептам. «Истинная философия заключается не в том, чтобы творить книги, а в том, чтобы творить людей»,— восклицал Л. Фейербах. Какое заблуждение! Людей творят люди. Философия творит тексты. Внутреннее формирование действительности есть духовное творчество. Внешнее формирование действительности есть политика. Но формирование не по доктринальным, а по социотехническим канонам. Политика не создает мир по идеальным рецептам, она не ищет истину, не жизнедействует как социальная сакристия. В соответствии с балансом интересов она занята выработкой консенсуальной равнодействующей, представляющей ядро, стержень групповых технологий.
3. Умозрительно допущение априорного предназначения неких поли-тохорологических структур, якобы обслуживающих высшие мировые цели. Почему прусская сословная монархия — социальный апофеоз? Почему предел мечтаний — западная либеральная демократия? Почему Россия — почва для начинания нового (?!) мира? Отметая всякого рода «завершенную целостность чистой философии» (И. Кант), применительно к России выскажемся ясно: русская идея есть идея цветущей культуры и
1 Древнекитайская философия: Собр. текстов. М., 1972. Т. I. С. 261.
2 Русский архив. М, 1990. Вып. 1С. 77.
могущественного царства, а не терминальная идея отрешенного царства божия, как почему-то думал Н. Бердяев.
4. Концептуально не проработано состояние «конца» как предельной полосы развития. Полнокровное историческое бытие всегда богаче его доктринапьных финализаций — лишенных источников питания «царства Духа» (Н. Бердяев), «сферы сверхжизни» (Тейяр де Шарден), «общечеловеческих государств» (А. Кожев). Соотношение «цели» и «движения» в жизни — на стороне последнего. Движение препятствует впадению в монотонное однообразие, погрязанию в сладострастие, не позволяет гаснуть всякому живому чувству. Воистину цель — ничто, движение — всё. В экзистенциально- и социотворческом смысле.
Дата добавления: 2015-08-21; просмотров: 58 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| МЕТРИКА ПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА И ВРЕМЕНИ | | | ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРИЧИННОСТЬ |