М. Хенри

Власть над временем у католической церкви постепенно забирает про­тестантизм. Из пуританской литературы можно извлечь множество примеров того, как осуждалась жажда богатства и материальных благ, противоставив их значительно более наивной по своему характеру религиозно-этической литературы средневековья. Внимательное прочтение показывает, говорит М. Вебер, что морального осуждения заслуживает не собственность и деньги, а успокоенность, довольство достигнутым, наслаждение богатством, веду­щие к отрицательным последствиям — бездействию и плотским утехам, что представляет опасность на пути достижения «святой жизни». Здесь главное отличие протестантской этики, утверждающей «дух капитализма» в земной жизни: чтобы увериться в своем спасении, человек должен зани­маться делами, на которые его послал Бог и покуда есть день. Не бездейст­вие и наслаждение, а лишь деятельность служит приумножению славы Господней, поэтому «главным и самым тяжелым грехом является бесполез­ная трата времени»²³. Жизнь человека чрезвычайно коротка и драгоценна, и она должна быть использована для «подтверждения своего призвания». Уже в XV в. мыслитель, архитектор и ученый Л.Б. Альберти заявляет, что время есть самым драгоценным из всего, что принадлежит человеку — даже более драгоценным, чем тело и душа. И не только из-за того, что душа поставлена «ниже» времени жизни человека, но и потому, что время объяв­лено собственностью человека, а не Бога. Трата этого времени на светские развлечения, «пустую болтовню», роскошь, даже сон — морально недопус­тимо. В «Книгах о семье» Л.Б. Альберти восхваляет богатство как необхо­димое культурное благо, а деньги потому, что они завладели всем; их «очень любят великие и малые, духовные и светские, бедные и богатые, монахи и прелаты»²⁴. М. Вебер говорит, что здесь еще не «вошло в употреб­ление изречение «время — деньги», которое нашло себе место в трактате Б. Франклина, однако в духовном смысле эта идея в значительной степени утвердилась; время безгранично дорого, ибо каждый потерянный час труда отнят у Бога, не отдан приумножению славы Его»²⁵.

Утверждение «духа капитализма и предпринимательства» вытесняло средневековое представление о времени как о силе разрушительной, жес­токой, уничтожающей. С победой идей Возрождения и Реформации время становится началом творящим, созидающим. Активное отношение «новых людей» изменило представление о времени. Для Августина на рубе­же IV - V вв. время «текло» через настоящее из будущего в прошлое, а спустя тысячелетие «река времени» воспринимается как текущая из прош­лого в будущее, что утвердило рационально-просветительскую идею прогресса, сохранившуюся до наших дней. В этой идее деньги являются не результатом удачи или воли Бога, а «итогом профессиональной тру­довой деятельности, методической, рациональной, просчитываемой, мер­ной»²⁶, утверждающей культуру капитализма.

Ценность времени, по мере развития новых производственных отноше­ний, все более соизмеряется с ценностью денег. Протестантский пиетизм

утверждал дух аскетической религиозности, порождавшей в свою очередь экономический рационализм, обусловливающий ценностное отношение к времени. М. Вебер приводит типичные для того периода размышления: «Дорожи своим временем и заботься всякий день больше о том, чтобы не терять время, чем о том, чтобы не потерять свое золото и серебро»²⁷. Расточительство времени есть пренебрежение спасением души. Задача состоит в направлении своих усилий на физический и умственный труд «ради хлеба насущного, а не лишь как трутень, за счет других, которые трудятся в поте лица своего»²⁸. Только через лень человек не находит вре­мени для служения Богу. Протестантская аскеза направлена на совершенст­вование профессиональной деятельности, которой нужно отдавать все время, за исключением тех часов, когда вы заняты непосредственным служением Богу; нужно стремиться иметь призвание, занятие, которое заполнит все время, помимо служения Богу.

Концептуальные революции во взглядах на время связаны с общим фронтом не только научных и философских революций, но и социокуль­турных изменений, как, например, связь современного хозяйственного «этоса» с рациональной этикой «аскетического протестантизма». Это осво­бождало философское понятие времени от антропоморфизма мифологии, что обусловливало затем его внедрение в классическую научную картину мира, и, наконец, его «полифонизацию».

Дата добавления: 2015-08-21