Полдень 8 страница

Какие потрясения вызвала во всей общественной жизни замена геоцентрической системы мира Птолемея учением Коперника! Рухнула система мира, на которой основывалось все церковное вероучение. Открыто встать на сторону Коперника – это требовало от каждого в свое время огромного мужества и самоотверженности. Ибо церковь, защищая свои позиции, не щадила никого. И вполне понятно почему, ибо, чем более ограниченно мыслит человек или организация, тем труднее для них признать свои ошибки и тем самым новыми выводами поколебать собственные духовные основы.

Поэтому судьба изобретателей на протяжении всей истории, как правило, всегда одинакова. Даже когда некий почтмейстер сделал эпохальное открытие, доказав, что с помощью пара можно передвигаться по рельсам, то в свое время все почтмейстеры, то есть специалисты, подняли его на смех^[4]. Трагичность судьбы изобретателя – в том, что он нарушает устоявшийся порядок вещей, создающий у большинства людей видимость чего-то неизменного. К тому же изобретатель сперва всегда создает беспорядок. Поэтому самое благоприятное время для изобретений – это война, поскольку в самой ее природе заложено стремление делать все как можно быстрее. В самолетостроении за три с половиной года войны был достигнут гораздо больший прогресс, чем за 30 мирных лет. Достаточно вспомнить, что в 1906 году была издана инструкция, согласно которой самолет может представлять собой некую ценность лишь в том случае, если его скорость достигнет 40 километров в час.

03.06.1942, среда, вечер

«Волчье логово»

За ужином министр Шпеер представил шефу карты маршрутов перевозки картофеля по железным дорогам. Из них следовало, что если проследить за тем, как шло развитие в этой области начиная с 1913 года, то выяснится, что транспортировка картофеля то туда, то сюда по Германии с каждым разом организовывалась все более и более неразумно – точно так же, как до недавнего времени перевозка пива (например, мюнхенское пиво везли в Дортмунд, а дортмундское – в Мюнхен).

При нашей нехватке товарных вагонов, заявил шеф, не остается ничего другого, кроме как тщательно осматривать каждый вагон, проверяя содержимое и выясняя пункт назначения. Транспорт – это тоже такая система, организация которой со временем становится неразумной и в транспортных артериях происходит нарушение кровообращения.

Нет никакого сомнения в том, что через какое-то время любая организация или учреждение стареет. По мере продвижения по рельсам бурной обыденной жизни все становится неразумным, ломается, образуются шлаки, ржавчина и т. д.

За ужином шеф заметил: просто достойно удивления, насколько в древности умели приспосабливать технику к нуждам войны.

Ганнибал никогда бы не смог одержать такие победы без своих слонов, а Александр Великий – без своих боевых колесниц^[1], кавалерии и луков своих лучников.

В войне лучшим, то есть победителем, оказывается тот, кто сумел полностью овладеть современными техническими средствами – причем не только нападения, но также транспорта и снабжения.

Или – или: или солдат, или техник – такого на войне просто быть не может. И поэтому стратегия хороша лишь в том случае, когда обеспечивает максимальное использование техники.

Как сообщил шефу адмирал Кранке, тоннаж потопленных британских кораблей достиг уже такой цифры, что англичане начали страдать от недостаточного ввоза в страну продовольствия и вынуждены ограничить количество продуктов, выдаваемых по карточкам. Для обеспечения своего импорта Англии требуются корабли общим тоннажем 11 миллионов тонн, между тем как тоннаж имеющихся в ее распоряжении кораблей составляет только 9 миллионов брутто-регистровых тонн.

Шеф заметил в связи с этим, что военные заводы США не в состоянии в достаточной степени компенсировать своей продукцией эти потери кораблей^[2]. Ибо лишь благодаря тому, что он с помощью национал-социалистского движения сумел внушить немецкому народу приверженность идеалам, ему удалось после прихода к власти включить в процесс общественного производства 7 миллионов безработных^[3], и полиции оказались в дальнейшем ненужными ее резиновые дубинки.

Напротив, 13 миллионов безработных в США – это источник постоянных осложнений для правительства США, мешающих ему проводить работу в области вооружений, ибо они чувствуют себя пролетариатом, который олицетворяет собой новое сословие.

04.06.1942, четверг

«Волчье логово»

Битва за Харьков закончилась. Гитлер без особого подъема выслушал сводный отчет ОКВ.

04.06.1942, четверг, вечер

«Волчье логово»

В связи с удавшимся покушением на обергруппенфюрера СС Гейдриха^[1] шеф заявил за ужином, что раз и навсегда распорядился о том, чтобы те лица, жизнь которых в особой степени подвергается опасности, непременно придерживались режима обеспечения безопасности.

Поскольку перед соблазном могут не устоять не только воры, но и те, кто замыслил покушение, такие героические жесты, как езда в открытом, небронированном автомобиле или прогулки по Праге пешком без охраны – просто глупость, и нации это пользы не приносит.

И если такой незаменимый человек, как Гейдрих, без нужды ставит свою жизнь под угрозу, то ему остается только резко осудить такого рода поведение, как проявление глупости или чистейшей воды скудоумия. И люди такого политического масштаба, как Гейдрих, должны ясно сознавать, что их подстерегают, словно дичь, и что множество людей замышляют их убить.

Полиция с ее системой связи не в состоянии в должной степени обеспечить безопасность. Бог знает сколько времени пройдет, пока она – если, к примеру, автомобиль наехал на дерево – выяснит, было ли это вообще покушением. Пассажиру также очень нелегко установить, покушение ли это, в том случае, когда шофер ранен, а автомобиль врежется в дерево. Ибо при скорости 90 километров в час пуля попадает в цель прежде, чем будет услышан хлопок выстрела.

До тех пор пока в германском жизненном пространстве не будет наведен полный порядок и пока германский народ не будет тщательнейшим образом очищен от всякого иностранного сброда, ни один руководитель не должен пренебрегать мерами предосторожности. Этого непременно требуют интересы нации.

Если бы он – как ему в свое время советовали – отправился в Грюнвальд (близ Мюнхена) пешком^[2], то был бы уже давно убит и оказал бы тем самым плохую услугу нации.

Насколько нужно быть осторожным, свидетельствует история со швейцарцем^[3], который три месяца подстерегал его около «Бергхофа», даже упражнялся в стрельбе и наверняка поразил бы его выстрелом, и он должен был гулять в непосредственной близости от этого швейцарца, но по счастливой случайности всегда отправлялся на прогулку не тогда, когда тот его поджидал.

И будь у швейцарца бомба, он бы точно прикончил его во время одного из торжественных мероприятий, на которое у него был пригласительный билет на трибуну, пусть даже ему бы не удалось сделать выстрел.

Два пистолета обнаружили у него при задержании, и попался он лишь потому, что упустил момент, и не смог в ответ на вопрос заподозрившего неладное железнодорожного служащего привести более или менее правдоподобную причину своего пребывания в Берхтесгадене, и у него потом нашли конверт, на котором был надписан его – шефа – адрес (отправитель – Даладье^[4]), но конверт оказался пустым.

05.06.1942, пятница, полдень

«Волчье логово»

За обедом зашел разговор о том, что в Финляндии необычайно много душевнобольных. Предрасположенность к такого рода заболеваниям, видимо, объясняется влиянием северного сияния, а также ярко выраженной склонностью финнов к размышлениям на религиозную тему. Поскольку в Финляндии крестьянские дворы расположены зачастую на расстоянии от 50 до 100 километров друг от друга, люди, главным образом зимой, обречены на одиночество и имеют потребность занять чем-либо свои умы, и поэтому не следует удивляться их чрезмерной набожности.

Шеф в связи с этим заметил, что лишь достоин сожаления тот факт, что у этой набожности нет другой духовной основы, кроме как Библия с ее еврейским шарлатанством. Ибо набожные люди, которые, пребывая в одиночестве долгие зимние месяцы, ищут ответа на все вопросы в религиозных воззрениях и при этом прибегают к помощи Библии, делаются умственно неполноценными. Ведь они вынуждены вносить в эту еврейскую дребедень некий смысл, которого там вообще нет. Следовательно, они вынуждены буквально ломать голову, силясь постигнуть содержание тех или иных идей и, если те не поддаются разгадке, впадают просто в религиозное безумие.

Это просто несчастье, что Библия была переведена на немецкий язык^[1] и все это еврейское шарлатанство и крючкотворство стало доступным народу. До тех пор пока эти премудрости, в частности Ветхий Завет, передавались из поколения в поколение исключительно на церковной латыни, отсутствовала опасность того, что разумные люди, взявшись за изучение Библии, помутятся в уме. Но из-за того, что Библия сделалась всеобщим достоянием, множество людей получили возможность ознакомиться с религиозными идеями, которые – благодаря еще такому характерному свойству немцев, как склонность к размышлению, – способствовали тому, что большинство из них со временем впали в религиозное безумие. Учитывая также, что католические священники восхваляли безумцев как «святых», таких движений, как движение флагеллянтов в Германии в средние века, избежать было просто невозможно.

Немец, наделенный разумом, должен был просто за голову схватиться, видя, как еврейский сброд и попы с их болтовней побудили немцев вести себя наподобие высмеиваемых нами завывающих турецких дервишей и негров. И особенно злит то, что – когда в других частях света такие религиозные учения, как конфуцианство, буддизм и мусульманство, бесспорно, представляли прочную духовную основу для верующих – немцы попались на удочку теологии, которая воистину лишена какой бы то ни было глубины.

Если пытаться найти причины этого явления, то прежде всего следует указать на то, что человеческий мозг очень сильно подвержен влияниям извне. Если, к примеру, ребенка в те годы, когда он только-только начал соображать, напугать притаившимся в каком-нибудь темном помещении «черным человеком», то он весь свой переходный возраст, входя в темную комнату, подвал и т. д., уже не сможет избавиться от чувства страха. У женщин же, которых так в детстве напугали, оно зачастую остается на всю жизнь.

С другой стороны, человек не чувствует тех опасностей, которых ему не внушили. Ребенок, которому в подвергающихся бомбежкам местностях не объяснили, что это такое и почему они опасны, воспринимает налет вражеских самолетов и огонь зениток как шумный фейерверк и, как правило, не выказывает ни малейшего признака страха.

Квинтэссенция всех этих высказываний: нужно сделать все, чтобы избежать в будущем духовной деградации широких слоев германского народа, неважно, выражается ли она в религиозном безумии или в какой-либо иной форме душевного заболевания. Он поэтому распорядился, чтобы – насколько это возможно – во всех крупных городах были построены обсерватории, ибо по опыту они представляют собой наилучшее средство для того, чтобы расширить кругозор человека и тем самым не дать ему помутиться в уме.

05.06.1942, пятница, вечер

«Волчье логово»

За ужином много говорили о вчерашнем визите шефа в Финляндию. Сам шеф упомянул, что великий герой освободительной борьбы финского народа маршал Маннергейм явно очень обрадовался такой чести, которой его удостоили в связи с семидесятипятилетием, и что президент Рюти своим спокойствием и решимостью также произвел на него очень хорошее впечатление.

Финны – это героический народ. И из-за того, что они – безусловно принимая при этом во внимание и позицию шведов – так радовались его визиту, он испытывает чувство глубокого удовлетворения. И когда наступит мир, отношения с Финляндией должны быть как можно более дружественными. Он весьма сожалеет, что перед этой войной не удалось расширить масштабы торговли лесом с Финляндией. Ибо, хотя мы после прихода к власти из-за различных наших проектов просто были вынуждены производить у себя колоссальные вырубки леса, мы не получили из-за границы столько, сколько нам было нужно для покрытия наших потребностей в древесине в сфере строительства, в частности строительства жилья и т. д. В условиях нехватки балок нам пришлось разработать каркасный метод и применять его в строительстве домов; в бумажной промышленности мы заменили недостающие б миллионов тонн древесины переработанной картофельной ботвой и т. д.

Затем шеф с некоторой иронией осведомился у посланника Хевеля, как после возвращения из Финляндии его принял для отчета министр иностранных дел, ибо он – министр – ни в коей мере не был причастен к организации визита^[1].

В заключение шеф завел разговор о том, что звонить министру иностранных дел по телефону дело совершенно безнадежное, ибо с ним в отличие от рейхсмаршала никогда не удается сразу соединиться. Однажды ему это надоело, и он задал министру хорошую взбучку. С тех пор все наладилось.

Далее шефу представили сообщение о том, что каудильо Франко законом от 22.9.1941 года предписывает воздавать святой покровительнице Фунукисле^[2] все военные почести, полагающиеся фельдмаршалу, поскольку расценивается как чудо с ее стороны тот факт, что 5 лет тому назад 3000 солдат национальной испанской армии под командованием нынешнего военного министра Валера отстояли город Сеговию от натиска 15 000 «красных». Шефу помимо этого также сообщили, что в Испании другой святой присвоено звание генерала, поскольку она, будучи покровительницей одной церкви, позаботилась о том, чтобы упавшая на ее крышу бомба не взорвалась.

Шеф заявил на это, что у него есть сильнейшие опасения относительно того, к чему могут привести такого рода явления. Он с огромной долей скептицизма наблюдает за развитием событий в Испании^[3] и поэтому никогда не поедет туда, хотя намерен постепенно посетить все европейские государства.

Шеф затем решил еще посмотреть «Вохеншау». Мы смотрели кадры финской кинохроники, посвященные поздравлению Гитлером маршала Маннергейма в связи с его семидесятипятилетием. Качающаяся доска была перекинута через широкий ров, отделяющий шоссе от железнодорожного пути, на котором стоял штабной поезд маршала Маннергейма. Гитлер первым, держась спокойно и достойно, прошел по ней без каких-либо трудностей, как, впрочем, и следовавший за ним юбиляр и герой освободительной борьбы финского народа. Когда же маршал Кейтель добрался до середины доски и под его довольно основательной тяжестью она стала качаться, то он начал балансировать на ней, подобно канатному плясуну, и последние несколько шагов проделал галопом и теперь – уже в качестве зрителя, а значит, вне опасности – звонко смеялся вместе со всеми, кто смотрел «Вохеншау».

07.06.1942, воскресенье, полдень

«Волчье логово»

Визит премьер-министра Венгрии Каллаи ^[1].

Наконец-то светит солнце и тем самым вносит оживление в души. Даже у рейхсляйтера Бормана очень хорошее настроение, хотя он то и дело выражает сожаление по поводу моего самовольного обращения к доктору Клопферу.

Шеф рассказал за обедом, что новый премьер-министр Венгрии Каллаи вчера передал ему всего лишь две «маленькие просьбы» регента Хорти о том, чтобы: а) господь бог и б) он, шеф, сохранили спокойствие в том случае, если венгры вступят в войну с румынами (из-за Трансильвании). Для венгров эта война с Румынией будет войной против Азии. Ибо для венгров граница между Азией и Европой проходит там, где кончается сфера влияния православной церкви; ведь только территории по эту сторону границы попали в орбиту европейской культуры на всем протяжении ее развития и были затронуты такими происходившими здесь великими событиями, как Реформация, Возрождение и т. д. Поэтому Венгрия издавна была врагом России и не могла понять политики Третьего рейха, когда тот в свое время пошел на заключение договора с Россией.

Далее он указал на то, что Тисса имеет для венгров такое же значение, как и Рейн для немцев. Равно как Рейн для немцев, она для венгров национальная река, а не государственная граница^[2].

Говоря о внутриполитических проблемах, Каллаи упомянул о необходимости проведения земельной реформы, которая, однако, ограничится лишь расширением небольших земельных наделов.

Сына Хорти^[3] Каллаи охарактеризовал как совершеннейшего сорвиголову и подчеркнул, что в его лице сражающиеся вместе с немцами на Восточном фронте венгерские войска получили настоящего героя. Шеф заявил в ответ, что охотно этому верит, ибо регент Хорти тоже необычайно храбрый и мужественный человек.

В остальном же, по словам шефа, Хорти все очень хитро придумал. Ведь если его сын отличится в совместных боях с немецкой армией, то Германия вряд ли будет возражать против того, чтобы венгры сделали его преемником отца и, возможно, даже позволили ему предстать в блеске короны святого Стефана.

С другой стороны, даже у противников Хорти внутри Венгрии едва ли вызовет возмущение тот факт, что Хорти-младший займет такой пост в государстве, если он хорошо проявит себя в оборонительной борьбе с большевизмом.

За обедом разговор зашел о том, какие чудовищные масштабы в период системы приобрела государственная измена, которая даже нашла свое выражение в публичных заявлениях и открытом обсуждении военных тайн в рейхстаге, прессе и т. д. Шеф заметил в связи с этим: когда иностранные военные комиссии в 1925 году покинули Германию, они оставили после себя множество разведывательных служб и шпионских организаций, которые делали их дальнейшее пребывание здесь совершенно излишним и которые работали в соответствии с указаниями военных атташе, полностью удовлетворяя их требования.

Падение нравов, позволившее создать в Германии такую гигантскую шпионскую сеть и в наиболее откровенной и бесстыжей форме выразившееся в государственной измене, неоднократно приводило его в бешенство. Он до сих пор помнит, как один депутат рейхстага на его открытом заседании сделал запрос, а знает ли правительство, что по такому-то шоссе проехало четыре бронемашины, входящие в состав одного из подразделений рейхсвера, которые, согласно условиям Версальского кабального договора, совершенно очевидно, Германии запрещено иметь; что правительство намерено делать в этом случае? К сожалению, ему тогда не оставалось ничего другого, кроме как распорядиться составить списки всех известных изменников, чтобы по крайней мере после того, как национал-социалистское движение придет к власти, эти элементы не ушли от справедливого наказания.

И если мы в 1933 году избавились от большинства этого отребья без прямого нашего вмешательства, то это объясняется тем, что не менее 65 000 наших граждан сразу же после захвата власти эмигрировали. Так и не установлено, насколько у каждого из них рыльце в пушку. Но несомненно, большинство из них собственная нечистая совесть побудила бежать за границу; затем, правда, многие одумались и выразили желание вернуться в Германию. Но притоку в огромном количестве нежелательных элементов воспрепятствовали, объявив, что каждый возвращающийся принципиально будет помещен в концлагерь и любой, кто будет уличен в каких-либо проступках, – расстрелян. Так за пределами рейха остались тысячи асоциальных элементов, которых в противном случае было бы трудно поймать или изобличить в преступлении. Остальным же Гейдрих со своей службой безопасности сломал хребет – заслуга, которую уже потому следует высоко оценить, что судебные органы оказались не в состоянии справиться с этой задачей.

Судьи своим подходом к рассмотрению дел по обвинению в государственной измене часто доводили его до бешенства. Так, они однажды вознамерились было помиловать предателя, поскольку он «первым делом» занимался контрабандой и поэтому его следует в первую очередь считать контрабандистом и соответствующим образом наказать. Лишь с огромным трудом удалось убедить министра юстиции доктора Гюртнера в необходимости быть жестокими и безжалостными по отношению к государственным изменникам. Даже когда при строительстве оборонительных сооружений в Восточной Пруссии был выявлен случай предательства, Гюртнер ходатайствовал перед ним о вынесении мягкого приговора, поскольку, дескать, причинен был весьма незначительный ущерб. Он объяснил Гюртнеру, что масштабы причиненного ущерба в настоящее время оценить невозможно, так как вполне вероятно, что в бункере, месторасположение которого выдано врагу, будет располагаться командный пункт дивизии и уничтожение бункера неприятелем может самым пагубным образом сказаться на ходе военных действий.

В заключение он заявил Гюртнеру, что твердо решил в случае, если обычный суд вынесет изменнику слишком мягкий приговор, отдать приказ подразделению СС забрать изменника из тюрьмы и расстрелять. Ибо государственная измена – это преступление. Каждый государственный изменник должен быть так или иначе казнен, невзирая на размер причиненного им ущерба.

Приговоры, выносимые созданным после этого в рамках системы министерства юстиции Народным трибуналом^[4], сперва также были далеко не в той мере суровыми, в какой ему хотелось. Даже приспособить законодательство к четко выраженным интересам государства оказалось совсем не так просто, поскольку многие юристы – члены имперского кабинета министров – с большими колебаниями согласились признать государственную измену идеологическим преступлением.

Во время всех проводимых в связи с этим совещаний он постоянно был вынужден указывать на то, что не бывает государственной измены, совершаемой по идейным соображениям. Если и есть преступление, попадающее под категорию государственной измены и в определенной степени объясняющееся идейными мотивами, то это отказ нести военную службу из-за религиозных убеждений. Этим элементам, не желающим воевать из-за религиозных убеждений, нужно прямо заявить, что они, очевидно, хотят есть добытое другими, но это недопустимо по соображениям высшей справедливости и поэтому их будут морить голодом. И если это не было выполнено и так называемые толкователи Библии^[5], общим числом 130 человек, были просто расстреляны, то этим они обязаны его мягкосердечию. Впрочем, расстрел этих ста тридцати подобно грозе очистил атмосферу. У тысяч их единомышленников при сообщении об их расстреле пропало всякое желание со ссылкой на какие-то места из Библии пытаться уклониться от военной службы.

Тот, кто хочет успешно вести войну и вообще помочь своему народу пережить тяжелые времена, не должен сомневаться в том, что в эти времена каждый, кто активными действиями или в душе отторгает себя от народного сообщества, будет этим сообществом ликвидирован.

Тот, кто во имя гуманизма отходит от этого четкого принципа, не сможет предотвратить распад государства, начало которого мы в настоящее время можем наблюдать в такой стране, как Швеция.

Поскольку я сидел за большим столом, то позволил себе высказаться в том смысле, что мы – молодые юристы, прошедшие обучение в Берлинском судебном округе, – возражали против того, чтобы при оценке духовной эмиграции пользоваться исключительно черным и белым цветами, ибо нам довелось встречаться с врачами, юристами (как, например, криминолог Ганс фон Хентиг^[6]), писателями, музыкантами, физиками и т. д. с поистине мировым именем, которые понимали, в чем состоит их долг как немцев, но для которых воздух в Германии был отравлен придирками местных партийных диктаторов и они уже не могли в нем продолжать свою творческую деятельность. На мою радость, некоторые из присутствующих открыто солидаризировались со мной.

За обедом разговор о сражающейся на Восточном фронте и состоящей из испанцев так называемой «Голубой дивизии» вылился в беседу о внутриполитической ситуации в Испании. Рейхсляйтер Борман высказал в связи с этим замечание о том, что в значительной степени усилившаяся в Испании монархическая тенденция, по его мнению, пользуется поддержкой католической церкви. Шеф подтвердил, что это вполне возможно, и заявил: ситуация с католической церковью в Испании ничем не отличается от ситуации с католической церковью у нас и вообще от положения с церковью в большинстве стран. Церковь в том случае, если она может оказать влияние на политику государства, поддерживает или терпит только ту власть, которая не знает и не признает никакой другой организации, кроме церкви, и поэтому для руководства народом может опереться только на церковь как на единственную подходящую для этого организацию.

И если католическая церковь не откажется от присущего каждой политизированной церкви стремления к власти, она не будет поддерживать нынешний испанский режим, который в лице «Фаланги» создал собственную организацию для руководства испанским народом. Есть только одна-единственная возможность для фалангистов достичь компромисса с католической церковью: если та ограничится лишь заботой о религиозных, то есть внеземных, делах. Если же допустить, что церковь будет оказывать хоть малейшее влияние на руководство народом и идейное воспитание молодежи, то она захочет играть здесь первую роль, и обманывается тот, кто полагает, что частичными мерами может сделать ее своим союзником.

Все ее отношение к мирским делам и порожденные этим политические интересы делают, по его мнению, неизбежным выступления католической церкви Испании против режима Франко, а значит, вполне возможно возникновение угрозы новой революции. Испанцам, возможно, уже очень скоро своей кровью придется платить за то, что Франко признал за церковью власть в государстве и в отличие от Италии и Германии революции в подлинно национальных масштабах здесь, к сожалению, не получилось.

07.06.1942, воскресенье, вечер

«Волчье логово»

За ужином шефу представили сообщение ДНБ^[1] от шестого числа этого месяца, касающееся запрета носить фалангистскую униформу во время праздника тела Христова в Барселоне:

«Сообщение ДНБ. Мадрид, 6 июня. Губернатор Барселоны за несколько дней до начала праздника тела Христова издал следующее распоряжение: с целью обеспечить наибольшую поддержку церковным учреждениям и во всех случаях гарантировать соблюдение порядка всем участникам шествий в дни празднования тела Христова строжайше запрещено надевать полностью или частично фалангистскую форму или форму фалангистской милиции. Исключение допускается только в отношении руководителя местной организации и его почетного эскорта, которым ранее было дано на это специальное разрешение».

Из сообщения явствует, что националисты добились этого запрета через церковные власти, поскольку несколько недель тому назад у них произошли различные инциденты с «Фалангой» как с официальной государственной партией. Характерно также, что мадридская газета «Арриба», протестуя против запрета на ношение униформы, приводит следующий довод: постоянное ношение голубой рубашки есть почетный долг и всякий, кто препятствует этому, достоин презрения.

В связи с этим сообщением шеф заметил, что на этом примере отчетливо видно, как испанское государство неудержимо несется к новой катастрофе. Именно попы и монархисты, которые также являются заклятыми врагами национального возрождения Германии, объединились в Испании для того, чтобы взять в свои руки власть над народом. Стоит ли удивляться тому, что, если однажды дело дойдет до новой гражданской войны, фалангисты и «красные» объединятся тогда, чтобы совместными усилиями покончить с монархистским и поповским отребьем. Можно лишь пожалеть о том, что кровь, пролитая совместно фалангистами, фашистами и национал-социалистами во время прошлой гражданской войны, не принесла лучших плодов. В Испании, к сожалению, всегда находится человек, готовый дать себя использовать в политических гешефтах церкви. Один из людей такого типа – нынешний испанский министр иностранных дел Суньер, к деятельности которого он с момента первой встречи относится с большим скепсисом, хотя наш посол с поразительным непониманием фактов представлял его как самого большого в Испании друга Германии^[2].

И если фашизм не был ввергнут во вторую гражданскую войну, то это объясняется тем, что ему удалось – и Рим положил этому начало – объединить итальянскую нацию против церкви. Фашизм также с самого начала четко отделил церковные дела от дел фашистской партии. Когда церковь не пожелала признать фашистские законы о молодежи, фашисты повсюду от Рима до Южной Италии принялись безжалостно избивать и разгонять все церковные шествия и добились того, что через три дня церковь сама приползла к ним на коленях.

---

Дата добавления: 2015-08-21