Застольные разговоры Адольфа Гитлера за период с 21 марта по 31 июля 1942 года 9 страница

23.04.1942, четверг, вечер

«Волчье логово»

За ужином шеф заявил, что будет особенно рад как-нибудь еще раз встретиться с дуче и обсудить актуальные политические и военные проблемы^[1].

Если он необычайно высоко ценит дуче, то прежде всего потому, что ему как государственному деятелю некому было подражать. На развалинах пришедшей в полный упадок Италии он пропагандировал идею новой государственности и с помощью этой идеи сумел привлечь весь народ на свою сторону.

Их период борьбы имеет очень много общего с нашим, ведь борьба стоила фашистам только в одной Вероне 6600 убитых^[2]. Кроме того, дуче как никто распознал опасность большевизма и действительно отправил на Восток 3 боеспособные дивизии. Дуче лично заверил его в том, что у него нет никаких сомнений относительно того, что произойдет, если по Европе пройдется русский паровой каток с его сверхмощным мотором, и он твердо убежден; если бы не его – шефа – вмешательство, предотвратившее русскую опасность, Европа оказалась бы на пороге гибели.

Поэтому для него, шефа, просто невыносимо видеть дуче на вторых ролях, когда он с ним встречается где-нибудь в Италии и весь итальянский двор тоже торчит там. И все те приятные сюрпризы, которые дуче приготовил для него, испорчены этой армией надменных родовитых бездельников, их присутствием и пустопорожней болтовней.

Даже такое радующее глаз зрелище, как танцы сказочно красивых студенток Флорентийской академии, эти кретины попытались ему испортить своими гадкими замечаниями. Но он их так отбрил, что больше уже никто не мешал выступлениям девушек.

И наконец, ему, шефу, не доставляет ни малейшего удовольствия все время сидеть с уродливыми дамами итальянского двора, учитывая к тому же, что именно этот двор за многие годы фашизма все время мешал дуче в его работе и сейчас еще заигрывает с Англией. При этом ничто более внятно не говорит о человеческом качестве этих аристократов, как тот факт, что, к примеру, наследница итальянского престола^[3] даже не смогла попотчевать его горячим обедом. Да самая бедная немецкая женщина, которую он посещал в ее квартире, считала делом чести угостить его не только изысканными, но и хорошо подогретыми кушаньями. Но подобно тому как эти выродившиеся отпрыски древних княжеских родов в решении любых практических проблем показали себя полными ничтожествами, так и здесь они оказались не на высоте.

Но какое же наслаждение беседовать с такой умной и очаровательной женщиной, как Эдда Муссолини!^[4] Насколько такая женщина отличается от всех прочих, доказывает уже тот факт, что она решила добровольно уйти медсестрой на Восточный фронт, где сражаются итальянские дивизии, и уже отправилась туда.

24.04.1942, пятница, полдень

«Волчье логово»

24.04 в полдень шеф упомянул за едой, что пока считает самыми решающими ситуациями в этой войне оккупацию Норвегии в 1940 году и оборонительные бои против Советов этой зимой.

Оккупации Норвегии он придает такое выдающееся значение потому, что до сих пор кажется странным, как это мощному английскому флоту не удалось предотвратить или обречь на неудачу эту операцию, которую обеспечивали значительно уступавшие ему по численности германские военно-морские силы. Если бы тогда не удалось оккупировать Норвегию, то наши подводные лодки не смогли бы добиться таких успехов. Не имея тыловой базы на Атлантическом побережье Норвегии, наши подводные лодки не смогли бы блокировать порты Средней и Северной Англии; нечего было бы даже думать об операциях в Северном Ледовитом океане. Лишь когда высадка в Норвегии увенчалась успехом, стало ясно, насколько германскому верховному командованию в годы Мировой войны не хватало решимости и дальновидности. Теперь кажется просто странным, что главное морское сражение первой мировой войны произошло в проливе Скагеррак^[1], который ныне служит для связи с контролируемыми нами морскими районами.

И если верховное командование в годы первой мировой войны в этом отношении показало свою полную несостоятельность, то это не в последнюю очередь объясняется тем, что осуществление программы строительства германского военно-морского флота не стало кровным делом всего народа. Он хорошо помнит, как трудно было в 1912 году в Мюнхене достать книгу о морском флоте или колониях.

Поэтому, приступая после прихода к власти к возрождению военно-морского флота, он сразу же приказал обеспечить пропаганду этого нового дела. Лишь ему удалось превратить наш маленький военно-морской флот в род вооруженных сил, заслуживший сердечную привязанность всего народа. Одновременно это послужило наилучшей гарантией того, что старые линкоры – их в начале 20-х годов забрали с корабельных кладбищ и вновь поставили в строй – были заменены новыми кораблями, которые были сконструированы с учетом опыта современного кораблестроения и экипажи которых комплектовались из жителей не только прибрежных районов, но и всех германских гау.

Вехами этого великого пути стали строительство «Эмдена», затем первых 12 современных торпедных катеров, потом трех крейсеров с названиями на букву «К» («Кёльн», «Карлсруэ», «Кенигсберг»), за которыми последовали корабли класса «Германия» и океанские корабли.

24.04.1942, пятница, вечер

Специальный поезд фюрера,

маршрут «Волчье логово» – Берлин

24-го, направляясь в своем поезде из ставки в Берлин и ужиная в вагоне-ресторане, шеф завел разговор о проблеме брака и семьи.

Гитлер заявил, что история германских княжеских династий служит наилучшим доказательством того, что блестящие результаты дают вовсе не те браки, которые были заключены по чисто сословным и рассудочным соображениям. Во всех сферах жизни побеждает лишь истинное, поэтому лучше всего выдерживает жизненные испытания брак, основанный на взаимной склонности партнеров. Лишь такой брак может дать гарантию безупречного воспитания детей, и поэтому он представляет собой большую ценность, это ячейка, в которой зреет будущее Германии.

Поэтому он отнюдь не в восторге от постоянно поступающих от наших солдат и отчасти вызванных их сексуальной озабоченностью заявлений о разрешении на брак с иностранками. Он считает, что такие заявления в большинстве случаев не должны удовлетворяться.

Если руководствоваться убеждением, что счастливы в браке могут быть лишь те люди, которые в равной степени испытывают друг к другу взаимную симпатию, то следует по возможности мешать заключению браков в тех случаях, когда будущих супругов связывают лишь единичные сексуальные связи. Обилие поступающих к нему заявлений на сто процентов подтверждает его правоту. Когда он сравнивает фотографии подающих заявлений солдат с фотографиями иностранок, с которыми они намерены вступить в брак, его не покидает мысль, что истинно германский брак с этими в основном кривобокими, сутулыми или уродливыми иностранками в перспективе не может быть счастливым и с точки зрения интересов германской нации от него нельзя ожидать каких-либо ценных результатов. Он поэтому склонен скорее уж разрешить любовные шашни на стороне, если, конечно, все будет шито-крыто, чем такие вот браки, на которые людей толкнули распущенность и безответственность.

Разумеется, нужно тщательно следить за тем, чтобы в брак имел право вступать лишь тот, кто физически здоров и безупречен в расовом отношении. Кроме того, необычайно важную роль играет взаимная симпатия родителей друг к другу, о чем свидетельствует тот факт, что в те времена, когда сословные интересы не позволяли вступить в брак людям, по-настоящему любившим друг друга, сиротские приюты дали миру очень много выдающихся личностей. Он поэтому считает сиротские приюты необычайно полезным учреждением. Они давали матери, на которой не женился отец ее ребенка и которая поэтому вместе с ним подверглась опасности морального осуждения, возможность под покровом ночи положить своего ребенка в нишу у входа в сиротский приют и быть теперь уверенной в том, что здесь его вырастят и воспитают.

На ханжеском XIX веке лежит вина за закрытие сиротских приютов, этих благословенных учреждений средневековой эпохи, и за то, что общество, потеряв всякий стыд и совесть, обрушивалось с нападками на матерей и их внебрачных детей, зачатых в подлинной любви.

Это просто счастье, что благодаря нашим «имперским школам», представляющим собой сочетание национал-политических воспитательных заведений с интернатами, в нашем распоряжении вновь оказались учреждения, дающие возможность расово полноценным внебрачным детям получить возможность соответственно их способностям. Эти «имперские школы», кроме того, идеальное прибежище для всех тех детей, которые из-за того, что им пришлось бы долгое время жить вместе с родителями, чей брак подвергся тяжким испытаниям, уже в ранней юности получили бы в огромном количестве крайне негативные впечатления, которые в той или иной степени остались бы у них на всю жизнь.

Ибо только лишь ради детей пытаться сохранить брак, подвергшийся тяжким испытаниям, нет, это практически неосуществимо. Это он то и дело наблюдает у своих старых товарищей по партии, которые по мере выполнения тех задач, которые он перед ними поставил, постепенно добивались все большего и большего и становились гораздо более зрелыми людьми, а жены просто не поспевали за ними. Они устраивали им одну сцену за другой, и жить вместе становилось просто невозможно.

По его мнению, вполне понятно, что мужчина, которому в жизни чего-то не хватает, тоскует по женщине, настолько близкой ему по характеру и интересам, что она будет расти вместе с ним и на самом деле обогатит и разнообразит его жизнь.

Выработать какие-либо общие правила для всех, однако, невозможно. Тут нужно каждый случай рассматривать отдельно. И если пример, который он привел, побуждает его встать на сторону мужа, то есть множество случаев, когда от жены нельзя требовать, чтобы она стремилась к сохранению брака. Он, к примеру, не может с пониманием относиться к тем мужьям, которые считают, что имеют право мучить своих жен, трепать им нервы и держать их на голодном пайке.

25.04.1942, суббота, полдень

Берлин, рейхсканцелярия

За обедом в рейхсканцелярии рейхсминистр доктор Геббельс поднял вопрос, уступает ли фунт картофеля по калорийности фунту мяса. Шеф с одобрением отнесся к этому вопросу и подробно остановился на следующих проблемах.

Из дошедших до нас сведений о том, чем питались солдаты Древнего Рима, явствует, что они главным образом употребляли в пищу фрукты и кашу. К мясу римские солдаты питали стойкое отвращение, и это особенно видно в тех случаях, когда из-за трудностей с подвозом продовольствия им приходилось питаться мясом. Судя по изображениям этих солдат, у них у всех были великолепные зубы – поэтому вряд ли соответствуют истине утверждения о том, что нужно есть только мясо, если хочешь иметь здоровые зубы. Прошли века, но ничего не изменилось; когда уже в наши дни оказываешься в Италии, то видишь, что итальянцы придерживаются такого же режима питания и у них точно такие же красивые зубы.

Если хоть раз прислушаться к голосу самой природы, то приходишь к выводу, что у маленьких детей возникает сильное чувство протеста, когда их кормят мясом. Далее видно, что в тех негритянских племенах, которые питаются в основном растительной пищей, дети особенно хорошо развиты по сравнению с другими негритятами, ибо матери до 4-5 лет кормят их грудью. Собаке, которая жрет мясо, никогда не сравняться по силе с лошадью, которая потребляет растительную пищу. Лев, который в основном питается мясом, без устали пробежит разве что 2-3 километра, в то время как верблюд, то есть травоядное животное, свесит от усталости язык только через б-7 дней.

К сожалению, это недостаточно ясно большинству наших ученых. Хотя уже доказано, что такие болезни, как бери-бери, можно вылечить максимум за 8 дней с помощью вегетарианского питания, а именно потребляя в пищу кожуру сырой картошки.

Если человек намерен питаться преимущественно растительной пищей, он должен помнить, что она сохраняет ценные питательные свойства лишь в сыром виде. Равно как комар есть живой лист, лягушка – комара, а аист – лягушку, так и по-настоящему рационально питаться можно только сырой пищей. Наша наука о витаминах доказывает, что в процессе варения уничтожаются самые ценные элементы. Не подлежит сомнению, что это касается не только химических элементов, но и бактерий, которые погибают от этого.

И если ныне наши малыши физически гораздо более здоровы чем во времена кайзеровской Германии и в период Системы, то это не в последнюю очередь объясняется тем, что большинство наших матерей согласились с тем, что отнюдь не кипяченое молоко, а сырые корни и тому подобные вещи способствуют сохранности здоровья их детей.

За обедом в рейхсканцелярии рейхсминистр Фрик завел с шефом разговор о недавнем бегстве французского генерала Жиро^[1] из германского плена.

Шеф заявил, что необходимо сделать все, дабы этот человек вновь оказался в наших руках. Насколько ему известно, генерал наделен большими способностями и не исключено, что – в случае его перехода на сторону французской оппозиции, то есть на сторону де Голля и его людей, – он станет играть там ведущую роль.

Среди выдающихся полководцев в мировой истории есть не только множество примеров того, что уже в 30-35 лет можно вершить великие дела – вспомним Наполеона, а кроме того, двадцатилетнего Александра Великого. Наряду с этим многие, лишь когда им было под или за семьдесят, свершили величайшие деяния своей жизни.

Для него бегство генерала Жиро, которому предоставляли всевозможные поблажки, весьма характерное свидетельство истинного образа мыслей французов.

Поэтому в течение всего срока действия перемирия и при подписании мирного договора нужно не питать никаких иллюзий в отношении французов и принимать решение на основе исторического опыта и без всяких ложных сантиментов, как тому учит случай с Жиро.

Таким образом, недостаточно будет ограничиваться удержанием островов в Атлантическом океане^[2]. Если мы хотим обеспечить нашу гегемонию на континенте, то обязаны сохранить за собой военные базы на Атлантическом побережье, ранее считавшемся французской территорией^[3]. Далее мы не должны забывать, что с древним Бургундским королевством связана целая эпоха германской истории и что это исконно немецкая земля, которую французы отняли у нас в период нашего бессилия.

26.04.1942, воскресенье, полдень

Берлин, рейхсканцелярия

Во время недолго продолжавшегося обеда перед отъездом на заседании рейхстага^[1] доктор Геббельс рассказал шефу о том, какие уроки он извлек для себя из общения с людьми искусства относительно их политических взглядов.

Даже такого человека, как государственный артист Яннингс^[2], он был вынужден недавно предупредить о необходимости воздержаться в дальнейшем от каких-либо антигосударственных высказываний. Тот в ответ заявил, что просто хотел развлечься, и лишь после долгих колебаний признал, что его высказывания могут легко дать повод к распространению враждебных государству слухов и всяческой болтовне противогосударственного характера.

Шеф согласился с ним и заявил: он постоянно убеждался в том, что актеры и художники настолько во власти своих фантазий, что время от времени приходится, помахивая у них перед носом указательным пальцем, возвращать их на землю.

26.04.1942, воскресенье, вечер

Берлин, рейхсканцелярия

Гауляйтер Форстер^[1] завел за ужином разговор о произведениях искусства из Данцига, которые в настоящее время находятся в Кракове. В ответ на его вопрос, не лучше ли вернуть их обратно в Данциг, шеф заявил: он принципиально против этого. Стоит только в отдельном случае начать – и всевозможные учреждения будут стремиться сохранить у себя художественные ценности, имевшие хоть малейшее к ним отношение.

Бургомистр Нюрнберга Либель, к примеру, сразу же после оккупации Франции, а потом Сербии и русских территорий обратился к нему с ходатайством передать его городу все оказавшиеся в тех краях произведения искусства, созданные выходцами из Нюрнберга.

И если удовлетворить эту просьбу, то возникает опасность разрушения единой структуры галерей или же произведения искусства лишатся окружения, в которое художник намеренно поместил их, а значит, в значительной степени утратят свою художественную ценность.

При осмотре произведений искусства, оказавшихся в наших руках вследствие конфискации имущества венских евреев, он также твердо отстаивал ту точку зрения, что все, что может пополнить собрание картин в галереях Вены, должно там и остаться. И не менее решительно он вопреки желанию венцев настоял на том, чтобы остальные произведения искусства были отправлены туда, где они могли бы пригодиться для создания новых галерей, например произведения Франца Гальса – в Линц для Галереи современных мастеров, картины тирольских живописцев, посвященные родному краю, – в Инсбрук и т. д.

Это решение, которое вызвало такое негодование у его дорогих венцев, он смог с легкой душой осуществить еще и потому, что в Вене за время пятисотлетнего правления Габсбургов было собрано столько шедевров, что лишь в подвалах и запасниках хватило бы картин на 3 музея. На одних лишь складах в Вене хранилось около 1000 роскошных гобеленов, о которых общественность действительно ничего не знала.

При этом его дорогие венцы, которых он очень хорошо знает, были настолько скупы и мелочны, что уже во время осмотра нескольких конфискованных картин Рембрандта с присущей им любезностью и обходительностью попытались убедить его в необходимости оставить в Вене все подлинники, а картины неизвестных мастеров согласились передать в галереи Линца и Инсбрука.

Они выпучили глаза, когда узнали, что он решил также и подлинники, за исключением тех, что предназначены пополнить собрания картин в галереях Вены, передать земельным музеям в остальных гау на альпийских и дунайских землях.

За ужином шеф завел разговор с профессором Шпеером о проекте реконструкции Линца.

Он заявил, что самый красивый город на Дунае – это Будапешт. Поэтому для него является делом чести превратить Линц в германский город на Дунае, который затмит собой Будапешт и наглядно продемонстрирует, что немцы духом своим и своей архитектурой значительно превосходят венгров.

Он планирует не только провести широкую реконструкцию набережной Дуная, но и осуществить образцовую программу жилищного строительства. Помимо большого здания гостиницы организации «Сила через радость» и здания ратуши по проектам профессора Гизлера^[2], на набережной Дуная будут выситься монументальные здания, в которых разместятся администрация гау и общественные организации НСДАП, построенные по проекту архитектора Фика, здание военного ведомства, Олимпийский стадион и т. д.

Он планирует построить здесь уникальные мосты, и прежде всего – в отличие от Будапешта – висячий мост через Дунай. Кроме того, на той стороне Дуная встанет здание, в котором – прежде всего в пику католической псевдонауке – будут представлены все три системы мира: Птолемея, Коперника и Гёрбигера^[3], творца теории мирового льда; в куполе этого здания будет находиться планетарий, который не только утолит жажду знаний посетивших его, но и вполне сгодится для научных исследований. При устройстве интерьера он вернется к советам профессора Трооста. И самое удивительное, что тот эскиз, который он набросал и раскрасил оказавшимися у него в ставке под рукой красным, голубым и зеленым карандашами и который в основном был навеян идеями Трооста, он затем случайно спутал с почтовой открыткой и, написав на нем поздравление ко дню рождения жены профессора Трооста, отправил его ей.

При разработке планов строительства зданий, в которых разместятся администрация гау НСДАП и общественные организации партии, ему особую радость доставил тот факт, что рейхсляйтер Борман, узнав об этом проекте, немедленно предложил выделить все необходимые средства. Но поскольку проект намерен финансировать имперский казначей Шварц^[4], он не воспользовался этим предложением, за которое он весьма благодарен Борману.

Самое позднее через десять лет после окончания войны на Дунае будет новый город мирового значения – Линц. Его как художника постоянно вдохновляет мысль об этой реконструкции Линца, ибо у него есть то, чего ни одному городу не может заменить самая великолепная архитектура: Линц расположен в поразительно живописном месте. Именно это, не говоря уже о его личных связях с этим краем, и побудило его приступить к разработке столь грандиозных планов реконструкции Линца.

И если венцы обеспокоены тем, что это лишит их монопольного положения и ограничит их возможности покровительствовать другим гау на альпийских и дунайских землях и оказывать содействие в развитии их культуры, то их опасения ничем не оправданы. У него и в мыслях не было посягать на положение Вены, которое к тому же имеет такую солидную историческую основу. Но было бы просто преступно, несмотря на такое удобное расположение Линца, лишь в угоду венцам отказаться от идеи его превращения в «город на Дунае». Хотя бы ради того, чтобы насолить венграм, которые ловко умеют избегать тягот и лишений этой войны и тем не менее притязают на различные территории после войны, все силы должны быть брошены на превращение Линца в город совершенно немыслимой красоты.

Кроме того, история не простит нам, если продолжится это издевательство и столица потомков Аттилы и его гуннов останется самым красивым городом на реке нибелунгов^[5].

27.04.1942, понедельник, полдень

Мюнхен, «Остерия»

За обедом в узком кругу шеф обсуждал с профессором Гислером и государственным министром Эссером^[1] проблему транспортного освоения восточного пространства. Он заявил, что для восточных маршрутов потребуется сеть железных дорог такой протяженности, что масштабы, принятые на территории империи в ее прежних границах, здесь никак не подходят.

Точно так же, как нам когда-то потребовалось обеспечить быструю связь с Константинополем, нам необходимо теперь наладить быструю связь между Верхней Силезией и Донецким угольным бассейном. Он намерен организовать на этих железных дорогах движение поездов со скоростью 200 километров в час.

Используемые в настоящее время вагоны скорых поездов для этого, разумеется, не подходят. Нужно строить вагоны больших размеров, с самого начала делать их двухэтажными, так чтобы из окон второго этажа можно было насладиться видом окрестностей. Поскольку для таких вагонов годится не нормальная, а лишь гораздо более расширенная колея – примерно метра 4 шириной, – то рекомендуется перешить колею для скорых поездов так, чтобы благодаря дополнительному одноколейному или двухколейному рельсовому пути по ней можно было обеспечить также движение товарных поездов.

Он с самого начала исходит из того, что на главном маршруте, к примеру до Донецкого бассейна, должны быть четырехколейные рельсовые пути. Только так будет возможно освоить восточное пространство – в том числе и экономически – в соответствии с нашими планами.

Если осуществление этой программы строительства железных дорог и сопряжено со множеством трудностей, то вовсе не нужно этого пугаться. Ибо все разговоры о расширении системы сообщений по внутренним водным магистралям можно с полным основанием отнести к разряду пустой болтовни, ибо на Востоке 7 месяцев в году так и так зима и поэтому там уже из-за погодных условий невозможно наладить нормальное курсирование судов на внутренних водах.

Сегодня вечер у меня свободный после того, как я передал Гитлеру сводку о воздушном налете на Росток^[2]. К тому же в Ростоке кто-то, рванув не тот рубильник и включив сирену воздушной тревоги, вызвал тем самым страшную панику. Лишь прибегнув к помощи военных и начав раздачу шоколада и масла, людей удалось удалить с вокзала. Из-за того, что 40 000 человек остались без крова, население Ростока большей частью пришлось эвакуировать.

29.04.1942, среда

«Бергхоф»

Здесь, как мы выражаемся, на «Горе», чудесно. Раздражает только снег, который выпал аккурат два дня назад, хотя в Мюнхене и Берлине сияет солнце, и Гитлер поэтому, вняв совету врачей, отправился в «Бергхоф». Снегом Гитлер и те, кто с ним рядом, сыты по горло. Ведь той зимой, когда Наполеон уходил из России, самая низкая температура была 25 градусов, этой же зимой она достигала 52 градусов по Цельсию, то есть вдруг ударили страшные морозы, а такое в России бывает только раз в 150 лет.

Внешний вид «Бергхофа» известен уже по многим фотографиям. Внутренне же его убранство ничуть не хуже. Комнаты для гостей сплошь обиты деревом и обставлены с изысканным вкусом. Мебель вся, правда, довольно тяжеловесная и громоздкая, но одеяла и подушки придают ей современный облик. Ни одна комната не производит впечатления чрезмерно заставленной. В гостиной, например, с ее исторической кафельной печью сидеть можно только на скамьях возле стен, здесь нет ни одного стула. В большом зале, где мы после обеда вместе с адъютантами посмотрели очень милый фильм, необыкновенно красивые гобелены, огромные букеты цветов, но самое главное – отсюда открывается потрясающий вид на горы.

30.04.1942, четверг

«Бергхоф»

Хозяйство в «Бергхофе» ведет тридцатилетняя, изящная, светловолосая мюнхенка, которая не только держит весь персонал в руках, но и умеет обставить все вплоть до последней мелочи так, как того желает фюрер. Ее зовут Ева Браун^[1].

Это просто поразительно, как все здесь до такой степени живет жизнью фюрера, что «Бергхоф» воистину стал для него в каком-то смысле родным место и он – вчера, двадцать девятого, – вернувшись около 22 часов после утомительных переговоров с дуче, 2 часа смог по-настоящему спокойно отдохнуть в окружении по-настоящему уважающих его людей.

Когда его домохозяйку фрейлейн Браун вчера в полдень (кстати сказать, в отсутствие Гитлера подавали просто фантастическое ассорти из овощей), после обеда, жена министра Эссера спросила, уедет ли она опять с ними или останется, поскольку здесь так чудесно и есть все необходимое, та ответила: для нее здесь, наверху, все пустеет, когда нет фюрера, и она поэтому со спокойной душой отказалась бы от всех удобств здесь наверху, если хоть недолго сможет побыть рядом с фюрером, показать ему, как играет ее собака, и т. д. Ибо, к сожалению, распорядок дня фюрера таков, что он совершенно не уделяет внимания своей личной жизни и все подчиняет только служебным интересам.

Вопросы фрау Эссер, которая, очевидно, полагала, что, кроме нее и фрейлейн Браун, в комнате больше никого нет, носили откровенно двусмысленный характер, и, похоже, она, желая удовлетворить свое любопытство, совершенно забыла о чувстве такта. Напротив, самое благоприятное впечатление производит желание фрейлейн Браун ограничиться только ведением хозяйства в «Бергхофе», чем до своего замужества занималась ранее сестра Гитлера. То, что фрейлейн Браун совершенно чужды замашки кинозвезды, хотя она внешне типичная столичная секретарша со светскими манерами, я почувствовал вчера на киносеансе, когда, забывшись, поставил стакан на огромный новенький радиоприемник. «Только Борман не должен этого видеть, он его сюда внес, иначе будет скандал, а это ни к чему!» Прошептав эти слова, она своим намеком избавила меня, человека, впервые оказавшегося здесь и вроде совершенно неинтересного ей, от столкновения со «страшным громовержцем»!

Ужинал вчера я также в «Бергхофе». Было интересно хотя бы уже потому, что рейхспрессешеф Дитрих и статссекретарь Эссер, сравнивая фюрера и дуче, в один голос заявили, что у дуче далеко не такие сердечные отношения со своими сотрудниками, как у фюрера.

30.04.1942, четверг, вечер

«Бергхоф»

За ужином Гитлер выразил возмущение тем фактом, что у нас в Германии в настоящее время осталось только два драматических тенора, которых гоняют туда-сюда по всей Германии, чтобы они пели то тут, то там.

Виновны в этом директора оперных театров и главные дирижеры, которые недостаточно заботятся о квалифицированной подготовке молодого поколения певцов. Из-за их лени молодая поросль оперных певцов вынуждена зарабатывать свой хлеб сперва в провинциальных театрах, где, чем больших успехов ты достигал, тем больше тебе давали ролей.

---

Дата добавления: 2015-08-21