Застольные разговоры Адольфа Гитлера за период с 21 марта по 31 июля 1942 года 5 страница

После освобождения из тюрьмы ему пришлось примириться с тем, что его фотографируют. И ему пришлось забыть о личной жизни.

Под конец ему особенно досаждала полиция, которую он после 1933 года вынужден воспринимать как неизбежное зло, но которая из-за своего чрезмерного усердия играла только на руку террористам. Ибо, как только объявлялось, что он должен прибыть туда-то и туда-то, приходил одетый в парадный мундир шуцман, которого в маленьком местечке все знали, с важным видом уже за несколько часов до его прибытия принимался «очищать» улицы, и в результате собиралось столько народу, что он на машине лишь с огромным трудом мог проехать сквозь такую толпу и очень боялся, что кто-нибудь попадет ему под колеса. Кроме того, он из-за этого всегда на митинги и собрания опаздывал. И тут же начинались разговоры, что «фюрер тоже несобран и расхлябан».

На автомобиле он теперь может ездить по автостраде, ибо путевым сторожам строго-настрого запрещено звонить на соседние участки и поднимать тревогу. Иначе спасти его смогли бы лишь самолет или поезд. Но, скажем, навестить даму в Мюнхене и вообще где-нибудь с частным визитом совершенно невозможно. Уже за час у двери дома торчат 12 полицейских, а затем постепенно собирается толпа. Какое счастье, что терраса Дома немецкого искусства расположена очень высоко и там летом можно спокойно посидеть, не опасаясь, что к тебе будут протягивать все время руки и просить автограф.

03.04.1942, пятница, вечер

«Волчье логово»

После ужина шеф завел разговор об англичанах и немцах с расовой точки зрения.

Высший слой Англии – это цвет нации. Низы же просто дерьмо. У нас же наоборот: низшие слои населения в среднем представляют собой весьма отрадную картину.

Стоит только взглянуть на немецких рабочих на верфи в Вильгельмсхафене, а затем на рабочих из других европейских стран у четвертого входа в Вильгельмсхафен, чтобы прийти к такому выводу. Наш «Гитлерюгенд» в среднем также лучше всей английской молодежи вместе взятой. Но зато в английском высшем слое, в числе которого крепкие, жилистые, но, правда, лишенные всякого очарования английские женщины, на протяжении тысячи лет происходила селекция – не будем забывать об этом.

Он поэтому был бы рад, если бы в этой войне с большевизмом на его стороне сражались английские флот и авиация.

Но ход истории неотвратим, и ситуация неизбежно сложится так, что проблема сосуществования кровнородственных народов будет решена в борьбе: сильнейший станет верховодить слабейшим, дуализм недопустим.

Так было 80 лет тому назад с Пруссией и Австрией. И так будет сейчас с Германией и Англией.

04.04.1942, суббота, полдень

«Волчье логово»

Сегодня за обедом шеф завел разговор о государственной религии или, точнее выражаясь, государственной философии японцев. Он заявил, что государственная философия японцев, которая ныне является одним из условий их успехов, только лишь потому сохранилась как первооснова жизни японского народа, что они в свое время не дали себя отравить ядом христианства.

Как и у мусульманства, сущность государственной религии японцев не терроризм, но вера и надежда на спасение. Вообще, терроризм – это утверждаемый христианством чисто иудейский догмат, и он лишь внес смятение в наши души. Ибо все террористические концепции веры пригодны лишь для того, чтобы лишать людей оптимизма и превращать их в отчаянных трусов.

После того как нам в Германии удалось отстранить от участия в политической жизни евреев и христиан, развитие событий в Англии или Америке наглядно показывает, куда эти элементы могут завести народ. Только один пример. Все это уродливое, пакостное еврейское псевдоискусство, которое он искоренил в рамках проведенной им в Германии акции «Дегенеративное искусство», ныне продается в Англии и США по самым высоким ценам. И весь тамошний буржуазный мир вместе со своими знатоками искусства не отваживается выступить против этого. Тут можно лишь одно сказать: «Трусость, имя тебе – буржуазия».

И хотя еврейство, захватив ведущие позиции в печати, кино, на радио и в экономике и, кроме того, поставив в США под свои знамена всех недочеловеков, и прежде всего негров, уже надело петлю на шею буржуазии как в Англии, так и в США, добропорядочные буржуа дрожат даже при мысли о том, что следовало бы высказать хоть одно крепкое словцо о евреях.

Во внутриполитической жизни Англии и США повторяется то же, что было у нас в 1918 году: евреи, настолько обнаглевшие, что просто не знали, куда бы им еще влезть; попы, пытавшиеся за счет народа обделывать свои грязные делишки, и над всем этим – король, который ничего не видел и не слышал вокруг себя. Нынешний английский король^[1] всем своим поведением ничем не отличается от Вильгельма II, который в 1918 году дрожал от страха, боялся принимать любое решение и в любой момент готов был сложить оружие.

При таком монархе воистину еврейство могло распространять и укреплять свое влияние, сколько ему хотелось, и отравлять ядовитой духовной пищей буржуазный мир. Но самое удивительное то, что идиоты обыватели в Англии и в США, как и тогда у нас, отстаивают ту точку зрения, что без евреев нет экономики и не может функционировать денежный оборот. Как будто до начала засилья евреев в хозяйственной жизни у нас не было периодов расцвета экономики, например в средние века.

Он, шеф, поэтому считает: мы должны воспитывать наших будущих вождей в таких суровых условиях, чтобы они раз и навсегда были застрахованы от проявления подобной трусости.

Он поэтому за самые суровые законы, регулирующие порядок наследования. Должен быть один-единственный наследник в семье, а остальных детей нужно бросать в житейское море и заставлять самим зарабатывать деньги. Если отец по-настоящему любит своего ребенка, то, отправляя его в жизненный путь, он должен не только наградить его здоровой наследственностью, но и дать ему хорошее воспитание.

Хорошее воспитание должно быть поставлено так, чтобы:

а) сделать характер ребенка добрым;

б) дать ему основательные знания;

в) быть целеустремленным и методически последовательным.

И если у отца много денег, он должен давать ребенку как можно меньше. Если он хочет правильно воспитать своего отпрыска, то обязан помнить, что у природы нет любимчиков.

Если будет учтен опыт, накопленный при наследовании крестьянских хозяйств, то это сословие сохранит свой здоровый характер. Один наследует двор, другие получают меньше или вообще ничего. На том стояла и стоит английская аристократия: лишь один из отпрысков наследует дворянский титул, остальные остаются ни с чем.

Только убедив юношу в том, что жареные голуби сами ему в рот не влетят, можно воспитать в нем отвращение к трусости и лени. Он, шеф, поэтому дал указание, чтобы имперские крестьянские дворы не подлежали разделу. Лишь самый прилежный из сыновей имеет право унаследовать от своих родителей имперский крестьянский двор; остальным же нужно самим пролагать себе дорогу в жизни.

И для семьи это хорошо. В семье должен быть только один хозяин, если она хочет, чтобы нажитого имущества хватило для всех последующих поколений.

А поскольку человек не может быть всю жизнь обернут в вату, то рейхсляйтер Борман совершенно прав, называя систему воспитания в наших интернатах с ее суровыми условиями образцовой.

Государственной службе нужны только храбрые и способные люди. И лишь самые смелые могут стать во главе государства. Ведь в низших слоях народа жизнь сама безжалостно проводит естественный отбор, так что эти слои не знают снисхождения к трусливым вождям. Только этим можно объяснить тот факт, что в 1918 году насквозь прогнившая монархия под напором «движения снизу» рассыпалась как карточный домик.

Если бы хоть один германский монарх, подобно царю Болгарии Борису, остался в войсках и заявил, что не намерен отрекаться от престола, то никакого краха у нас бы не произошло.

Ибо судьба снисходительна и добра и губит лишь то, что уже полностью прогнило. Стоит показаться хоть одному здоровому побегу, как судьба дает ему выжить.

Но эти ничтожества – германские государи – были настолько перепуганы, что у них не хватило ума понять: сообщение о капитуляции второй гвардейский дивизии – это полная чушь. Насколько схоже обстоят дела в Англии, насколько все там прогнило до костей, свидетельствует тот факт, что епископ англиканской церкви вывесил в Кентерберийском соборе на кафедре советский флаг^[2].

Не нужно сочувствовать людям, которым самой судьбой предназначено погибнуть. И если такого избалованного человека, как нынешний английский король, евреи, попы и трусливые буржуа толкают в пропасть, то нам остается только радоваться, что наших вконец разложившихся правителей в свое время тоже толкнули на этот гибельный для них путь. И было бы просто глупо сочувствовать им. Напротив, можно лишь порадоваться, что в их лице было устранено сильнейшее препятствие на пути к единению всех немцев. Вообще, не нужно сочувствовать тем, кто не может выжить в суровых жизненных условиях. Только солдат на фронте или честный изобретатель, который нигде не находит поддержки, достоин сочувствия. Но и здесь нужно соблюдать меру и сочувствовать только тем, кто принадлежит к твоей нации.

Природа везде и всюду, а значит, и в области селекции самый лучший учитель. Вообще, она обустроила все как нельзя лучше, дав живому существу только одну возможность подняться наверх: путем жестокой борьбы. Характерно поэтому, что высшие слои, которых ни в малейшей степени не интересовала бедственная судьба сотен тысяч переселенцев из Германии, ныне испытывают сочувствия к евреям, хотя те имеют пособников во всем мире и являются самыми приспособленными к любым климатическим условиям существами. Они преуспевают везде, даже в Лапландии и Сибири.

Всю ту любовь, которая выражается в сочувствии, высший слой, сохранивший в себе здоровые начала, должен безраздельно отдавать только своим единоплеменникам. И тут есть чему поучиться у христианства. Ибо нет другой веры, более фанатичной, исключительной и нетерпимой в выражении любви к своему богу, чем эта. Именно с такой фанатичностью, исключительностью и нетерпимостью и должны вожди Германии выражать свою любовь к соотечественникам-немцам, которые верно служат своему сообществу и честно выполняют свой долг.

И поэтому его симпатии всецело на стороне германского солдата, который в окопах вынужден был переносить все тяготы этой зимы. И руководящая элита также не должна забывать, что война – это тоже жизнь, жизнь в ее сильнейшем и классическом проявлении, и вождями поэтому могут стать лишь те, кто во время войны вел себя достойно и проявил стойкость и мужество. Твердость характера для него дороже всего на свете.

С твердым характером можно многого добиться в жизни даже при ничтожных знаниях. Самые стойкие, самые мужественные, самые смелые, но главным образом самые упорные и настойчивые – вот кто должен состоять в командовании вермахта. Но и во главе государства также должны стоять люди с такими качествами. Иначе перо погубит то, что завоевал меч.

Можно, пожалуй, сказать, что политик в своей области должен обладать еще большим мужеством, чем солдат, поднимающийся из окопа в атаку на врага. Ведь смелое решение одного-единственного политика может спасти множество солдатских жизней. Политики поэтому не имеют права быть пессимистами. Вообще, самое лучшее было бы убить всех пессимистов. Ибо их знания всегда в решающий момент только приводят к негативным выводам (мой сосед по столу шепнул мне, что это намек на фон Браухича и Гальдера!).

Именно эта зима доказала, что человек должен быть законченным оптимистом, в противном случае даже при обширных знаниях его ждет крах. Ибо этой зимой, когда все пошло вкривь и вкось, у всезнаек само собой возникло столько аналогий из прошлого, что можно сделать только один вывод: во время кризиса всезнайки легко совершают переход от оптимизма к пессимизму, а народ к тому же в этом их постоянно поддерживает. А оптимисту с его мужеством и энергией инстинкт и здравый смысл всегда подскажут выход, даже если человек не обладает обширными познаниями.

Слава богу, что большинство нашего народа – оптимисты. Это и позволило церкви проворачивать свои дела. Ведь ее учение в конце концов есть не что иное, как обещание оптимисту, что после этой жизни его ждет другая, гораздо более многообещающая жизнь, если только он своевременно изберет истинную конфессию (он чуть было не сказал: фракцию). Но наиболее оптимистично настроены именно женщины, которые противостоят вечному объективизму мужчин, ибо уже в первую неделю обнаруживают в своих детях все мыслимые и немыслимые таланты и эта вера никогда не покидает их.

04.04.1942, суббота, вечер

«Волчье логово»

За ужином шеф подчеркнул, что на германском Востоке должно быть построено множество новых красивых городов; ибо негоже, чтобы только лишь Запад или Юг Германии славились подлинно прекрасными, привлекательными городами. Насколько, к примеру, события 1914 года в Восточной Пруссии не затронули сознания жителей западных, центральных и южных районов Германии, видно хотя бы из того, что эти люди даже знать не знали о кризисе, вызванном вторжением русских, и им сообщили лишь о победе под Танненбергом.

До сих пор еще кое-кому ничего не стоит съездить из Мюнхена в Берлин, но вот совершить поездку по маршруту Берлин – Кенигсберг для него почти то же самое, что отправиться в кругосветное путешествие.

Поэтому строительство великолепных автострад должно приблизить германский Восток, а конечными пунктами должны быть такие значительные цели, как прибалтийские города Рига и Ревель или Новгород. Кроме того, Восток должен перестать быть тем местом, куда в порядке наказания переводили служить офицера или чиновника.

05.04.1942, воскресенье, полдень

«Волчье логово»

За обедом шеф вновь поручил профессору Морелю позаботиться о том, чтобы французы не выдавали за свое собственное изобретение созданный нашими учеными в ходе многолетней работы препарат Германии и не распространяли его под другим названием.

В мирный договор непременно следует включить положение о том, что французам запрещено дальнейшее использование любых наших патентов, переданных им в соответствии с условиями Версальского договора. Вообще, это совершенно бессмысленно – и дальше передавать в виде лицензий немецкие патенты за границу. Даже Бразилия, которая ничего своего не создала и не изобрела, в нынешних обстоятельствах считает себя вправе не считаться с патентным законодательством и использовать в своих целях наши патенты.

Он поэтому хочет, чтобы в будущем все германские патенты были раз и навсегда засекречены.

Он уже давно обратил внимание на то, что различные народы, например русские и японцы, которые сами ничего толком не изобрели, когда собираются изготовить какое-либо изделие – например металлорежущий станок, – доставляют из Америки, Англии и Германии по одному его экземпляру, по возможности стараются раздобыть еще и чертежи и затем монтируют из деталей трех станков четвертый, который, разумеется, представляет собой наилучший образец.

Насколько далеко может зайти бесстыдство в этой области, продемонстрировало ему продолжавшееся год сотрудничество с Советами.

Они, воспользовавшись совершенно наглым образом его тяжелым положением, потребовали дать им приборы наблюдения за артиллерийским огнем, крейсера и даже целые линкоры вместе с чертежами. А поскольку он тогда балансировал на краю пропасти, то вынужден был поставить им также тяжелый крейсер^[1]. Но слава богу, ему удалось, всячески затягивая поставку комплектующих деталей, так и не дать им артиллерию.

То, что он тогда узнал, на всю жизнь послужит ему уроком. Когда русские специалисты приезжали к нам, чтобы купить станок, и им на заводе показывали буквально все, они заявляли, что в таком-то и таком-то углу такого-то цеха находятся образцы станков, которые им хотелось бы посмотреть, и очень точно описывали их.

С помощью коммунистических организаций они в свое время создали систему шпионажа, которая и поныне превосходно работает.

За обедом шеф затем высказался о героической борьбе финнов.

После своей первой войны с русскими^[2] финны пришли к нему с предложением превратить их страну в германский протекторат^[3]. Он до сих пор не жалеет, что отказал им. Ибо героическое поведение этого народа, у которого из 600 лет 100 ушли на войны, заслуживает самого глубокого уважения.

И было бы гораздо правильнее, чтобы такой героический народ по-прежнему был нашим союзником, а не пытаться включить его в состав Германского рейха, поскольку это ничего, кроме трудностей, не дало бы. Финны с одного нашего фланга и Турция с другого – вот для него вообще идеальное политическое решение проблемы обеспечения наших флангов.

Не говоря уже об этих мотивах, Карелия с ее климатом не подходит для нас, немцев. Когда он, шеф, однажды посетил наших храбрых солдат, то на их вопрос, что он думает об этой бесплодной земле, которую русские даже не пытались заселить, он в ответ лишь присоединился к их горестной фронтовой песне.

Норвегия же заслуживает совсем другой оценки, ибо здесь благодаря Гольфстриму совсем другие климатические условия. И пусть рейхсфюрер СС не питает надежд, что узники его концентрационных лагерей сменят заключенных русских исправительных колоний на Беломорско-Балтийском канале. Ему, шефу, рабочая сила этих людей гораздо больше нужнее для строительства на обширном русском пространстве столь необходимых военных заводов.

В остальном же на том русском пространстве, которое окажется под нашей властью, столько проблем, что на ближайшие столетия нам работы хватит.

В Центральной полосе первым делом нужно засадить все бескрайние заболоченные земли камышом и т. д., чтобы с наступлением следующей зимы легче можно было перенести страшный русский холод. Кроме того, следует завести плантации селекционных сортов крапивы, так как, по данным научных исследований, проведенных одной гамбургской фирмой, из волокна крапивы можно изготавливать целлюлозу, по качеству во много раз превосходящую хлопок.

Наконец, крайне необходимо провести на Украине лесопосадки, чтобы там не выпадали больше сильные ливни – истинное бедствие для тех мест. Он ставит в заслугу охотникам, что они в угоду своей страсти позаботились о том, чтобы 37 процентов немецкой земли было покрыто лесами, в то время как, к примеру, на всем побережье Средиземного моря леса были, наоборот, вырублены без всяких долгих раздумий о том, нужны они или нет, вместо того чтобы организовать там лесное хозяйство на разумных началах.

В ответ на вопрос о судьбе Ленинграда шеф заявил: Ленинград обречен^[4]. Как сообщил один из трех награжденных сегодня Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту гостей, число жителей Ленинграда из-за голода уменьшилось до 2 миллионов. Если вспомнить, что, согласно сведениям, полученным от турецкого посла в России, даже в городе, куда эвакуировались дипломаты^[5], невозможно нормально поесть, а также что русские все чаще и чаще употребляют в пищу мясо сдохших лошадей, то можно представить себе, насколько еще уменьшится население Ленинграда. Разрушение города в ходе бомбежек и артиллерийских обстрелов также способствовало гибели там всех и вся.

В дальнейшем Нева станет границей между финнами и нами. Ленинградские порты и верфи пусть и дальше приходят в упадок. Только одно государство может хозяйничать на Балтийском море – внутреннем море Германии. И поэтому следует раз и навсегда позаботиться о том, чтобы на периферии нашего рейха не было никаких крупных портов. К тому же наши потребности, связанные с перевозкой грузов морским путем, будут полностью удовлетворены благодаря расширению наших собственных портов, а также портов на Балтике, и нам ни в какой мере не нужен будет замерзающий в течение полугода Ленинградский порт.

05.04.1942, воскресенье, вечер

«Волчье логово»

За ужином шеф весьма пренебрежительно отозвался о позиции центральных властей после краха 1918-1919 годов.

Многие промышленники в свое время пытались укрыть от глаз врага вооружение – плоды многолетних усилий германских ученых. Центральные органы страны не только не оказывали им поддержки, но и ставили в очень трудное положение и навлекали на них обвинения в государственной измене.

При этом в ходе выполнения условий Версальского договора совершенно невозможно было проверить, сколько пушек имеется в наличии – 50 000 или всего 30 000. Но он должен признать, что в Германии тогда измена проникла везде и всюду. С предателями следовало поступать так же, как Пёнер и Фрик в Мюнхене. Как только они с помощью подслушивающих устройств, установленных в штаб-квартире комиссии вражеских держав по контролю над разоружением, узнавали, что какой-нибудь предатель там намерен выдать иностранцам полученные им сведения, то немедленно посылали туда под видом француза сотрудника уголовной полиции, который просил его выйти с ним на улицу, и там его тут же арестовывали.

Если бы тогда кто-нибудь всерьез стремился воспрепятствовать любым попыткам разоружить Германию, то Версальский договор можно было бы легко обойти. Кто мог нам помешать строить в большом количестве торпедные катера, учитывая, что тоннаж их не был ограничен диктатом? Тоннаж всех остальных военно-морских судов мог тогда в действительности во много раз превышать официально объявленную цифру. К примеру, ни один человек не заметил, что параметры тяжелых крейсеров, включая осадку, ни в коей мере не соответствуют официально объявленным цифрам. Равно как и армию, численность которой была ограничена до 100 000 человек, можно было превратить в чистейшей воды унтер-офицерское и офицерское училища и, снизив срок службы, дать пройти школу воинского воспитания такому количеству людей, чтобы в случае необходимости всегда можно было сразу развернуть армию в 800 000...900 000 солдат.

Трусов, естественно, нельзя и близко подпускать к таким делам. Когда он впервые поручил вновь начать производство 21-сантиметровых орудий, какой-то из его подчиненных в страхе снизил их число с 60 до 6. И ему пришлось объяснить этим господам, что если уж нарушать условия договора, то совершенно неважно, в каком масштабе. Никто не смог помешать нам строить на границе с Францией бетонные бункеры, маскируя их под подвалы детских домов, больниц и тому подобных заведений. И к началу войны между Германией и Францией мы -располагали системой укреплений, схожей с нашим «Западным валом».

Ныне в задачу частей и штабов нашего вермахта входит следить за тем, чтобы французы не стали делать нечто подобное. Он обратил внимание на то, что в обращении к французам адмирала Дарлана, заместителя главы французского государства, среди обилия вроде бы ничего не значащих выражений мелькнуло также обещание принять превентивные меры и сделать это основой своей будущей политики.

К сожалению, он, шеф, пока еще не имел возможности спросить у него, в чем смысл этого таинственного заявления. Но при случае он укажет Дарлану, что того, очевидно, волнуют проблемы, о которых он, шеф, много размышлял еще в начале своей борьбы. Но начинающий фокусник поступил бы просто неумно, пытаясь обмануть опытного иллюзиониста. И на ближайшие 50 лет первоочередная задача Франции – искупить вину за Версаль.

За ужином рейхсфюрер СС^[1] заявил, что, по его мнению, наилучший способ решить французскую проблему – это ежегодно проводить среди населения Франции отбор лиц германской крови. Нужно попробовать поместить их детей в самом раннем возрасте в немецкие интернаты, заставить там забыть о том, что волею случая они считались французами, внушая, что в них течет германская кровь, и подчеркивая их принадлежность к великому германскому народу.

Шеф сказал по этому поводу, что все попытки онемечивания его не особенно вдохновляют, если только они не подкреплены мировоззренчески.

В случае с Францией следует помнить, что ее военная слава зиждется не на идейной позиции большинства населения, но на том, что французы пару раз умело использовали благоприятное для них соотношение военных сил на континенте (например, вступив в Тридцатилетнюю войну). Но там, где им противостояли немцы, наделенные национальным самосознанием, они всегда получали хорошую взбучку, например от Фридриха Великого, в 1940 году и т. д.

И не имеет никакого значения то, что корсиканец Наполеон, этот уникальный военный гений, вел их к победам всемирно-исторического значения. Большинство французов склонны к мещанству, и поэтому для Франции будет тяжелым ударом, если ее правящий слой лишить пополнения лицами германской крови.

Рейхсфюрер СС завел тогда разговор о том, какие выводы он извлек для себя из поведения вождя голландских националистов Муссерта. Он обратил внимание, что Муссерт намерен отвести свой легион на родину. Тот попытался объяснить ему, Гиммлеру: сражающийся в настоящий момент на Востоке «Голландский легион» нужен как военная сила, чтобы на него можно было опереться при захвате власти. Он, Гиммлер, не только не стал внушать ему надежды, но, напротив, указал, что тому после окончания войны не будет разрешено иметь в Голландии ровно столько солдат, сколько их ныне воюет в рядах легиона на Восточном фронте. Ибо для обороны страны ему вовсе не потребуются голландские вооруженные силы, ведь после войны это будет исключительно нашим делом. А содержать сильную армию для репрезентативных целей также совершенно ни к чему.

Шеф рассказал в этой связи, что Муссерт как-то очень странно ответил на его вопрос о приведении легионеров к присяге. Он поэтому тогда спросил Муссерта, уж не думает ли тот, что он, шеф, с легким сердцем разделил свою родину – Австрию – на несколько маленьких гау с целью избавить ее от сепаратистских тенденций и облегчить ее присоединение к Германскому рейху. У Австрии в конце концов своя полутысячелетняя история, в которой воистину было много великих событий.

Но при обсуждении этой проблемы с голландцами и норвежцами следует быть очень осторожным. Нужно всегда помнить, что Бавария в 1871 году также ни разу не выразила намерения присоединиться к Пруссии; Бисмарк только уговорил ее согласиться войти в состав мощного, близкого ей по крови союза под названием Германия. Он, шеф, в 1938 году также не заявлял австрийцам, что он хочет присоединить их к Германии; напротив, он всегда подчеркивал, что намерен объединить их с Германией и создать Великогерманский рейх. Германцам Северо-Запада и Севера нужно постоянно внушать, что речь идет всего лишь о Германском рейхе, только о рейхе, идеологической и военной опорой которого является Германия.

Рейхсфюрер СС подчеркнул в этой связи, что и речи быть не может о чувстве общности, сплачивающем проживающих в Голландии людей. Так, например, в отношении голландских фризов он сделал для себя вывод, что те отнюдь не считают себя связанными кровными узами с остальными жителями Голландии и что в них нет голландского национального самосознания, воплощенного в убедительно сформулированной идее голландской государственности. По его мнению, голландским фризам было бы гораздо больше по душе воссоединиться с фризами, проживающими по ту сторону Эмса, с которыми они чувствуют себя связанными кровными узами. Фельдмаршал Кейтель подтвердил это на основании собственного опыта и сказал: фризы по ту сторону Эмса только и желают, чтобы их объединили с фризами по эту сторону Эмса в единый административно-территориальный округ.

Шеф на какой-то момент задумался, а затем заявил, что если дела обстоят именно таким образом, то фризы по эту и ту сторону Эмса должны жить в одной провинции. Об этом следует сказать Зейс-Инкварту^[2].

Рейхсфюрер СС рассказал затем о двух национал-политических воспитательных заведениях, одно для мальчиков и другое для девочек, которые под разрешенным фюрером названием «имперские школы» будут созданы в Голландии. Треть учеников будет состоять из голландцев, две трети – из немцев. Пройдя в них в течение какого-то времени курс обучения, голландцы затем будут направлены в германские «напола»^[3]. Желая целиком и полностью обеспечить воспитание детей в этих школах в духе идей Германского рейха, он, рейхсфюрер, решил не брать голландские деньги и финансировать эти школы исключительно из средств имперского казначея Шварца. Аналогичные школы он намерен создать также в Норвегии и тоже лишь на средства из партийной кассы НСДАП. Если мы хотим помешать тому, чтобы германская кровь, которая вновь начнет течь в жилах правящего слоя оказавшихся под нашей властью народов, настроила его против нас, то со временем необходимо воспитать в таком духе всю достойную молодежь германского происхождения.

Шеф подтвердил правильность такого подхода. Ни в коем случае нельзя делать ошибочного шага и обучать представляющих для нас ценность представителей других наций только лишь в рядах вермахта, если до этого не было обеспечено идеологическое воспитание в духе приверженности Германскому рейху. Он поэтому в достаточной степени скептически относится к участию всех этих иностранных легионов в военных действиях на нашем Восточном фронте. Никогда не следует забывать, что любой из этих легионеров, если только он не проникся сознанием своей кровной связи с Германским рейхом как основой нового европейского единства, будет чувствовать себя предателем своего народа.

---

Дата добавления: 2015-08-21